Bijou_ | Сушеная хурма

[November_Charlie]

Название: Сушеная хурма
Автор: Dinah Logan aka [L]Bijou_[/L]
Бета: -
Рейтинг: R (за язык)
Персонажи: Кисамэ/Итачи
Дисклеймер: все принадлежит Кисимото
Размер:огрызок (т.к. по формату больше драббла, но меньше рассказа/повести)

Секс для дачников и неудачников.
Секс для деточек и теннисных ракеточек.
Секс для нежных и небрежных.
Секс для ...
Только для него, Кисамэ, секса нихуя нет. Не привлекают его величество принцессу-заебись-Учиху-нашего-Итачи акульи плавники. Кожа синяя. Вот если бы кровь голубая...
Кисамэ вспомнил, как, подглядывая за напарником, застал того за интимным занятием - намазыванием губ гигиенической помадой с ментолом. Ох и подрочил он потом в душе...
Хорошо сидеть вот так: скинув сандалии и вытянув ноги. Хорошо глазеть на сад - просто так, без всякой цели, не отслеживая предполагаемые движения ожидаемого противника.
Еще бы пивка попить... но от него потом жабры чешутся и Итачи-свет-мой-целочка аж искрить от злости начинает.
Мой фейерверк всегда со мной.
Кисамэ хмыкнул и запустил всю пятерню в миску с сушеной хурмой. Хорошо еще чавкать и ковыряться в зубах, пока напарничек не видит. Нет, ну конечно, они там все в клане Учиха с золотой ложкой в заднице родились. Аристократы гребанные. Куда нам до вас, простым парням из захудалой деревеньки.
Прямо за стеночкой, на которую беспечно опирался Хосигаки, Итачи-сама точил кунаи.
- Можно и в печень остренького получить, - прислушиваясь к заунывному дребезжанию металла, думал Кисамэ, - Дома здесь картонные. Как бы не решила деточка моя ножиками покидаться.
Вот сейчас они отдохнут, Итачи кунаи заточит, маникюр обновит - и опять можно выдвигаться на позиции. В поля, леса - выслеживать того, кто по разнарядке из Центра выпадет. Опять зубами над спящим напарничком щелкать.
Опасается первая красавица Акацук острых зубов Кисамэ. И правильно делает.
Впрочем, каждому свое. Кого за красивые глаза любят, кого за длинный язык ненавидят.
Кисамэ с хрустом разгрыз косточку - может, желание загадать? Так у него давно одно желание. И загадывает он его каждый день по два раза (утром и вечером), а иногда и в перерывах (преимущественно, обеденных).
По привычке проверив обстановку вокруг, Кисамэ запустил руку в дорожную сумку и вытащил свою любимую книжку, за которую пару лет назад в Конохе пришлось принять бой от этого чокнутого фрика в зеленых лосинах.
Конечно, тогда Кисамэ еще не знал, ради чего бой принимает, и смог оценить нечаянное сокровище только во время следующего привала. А уж как потом оценил, как распробовал...
Вздохнув, Хосигаки погладил засаленную обложку. Природа, погода, воробьи в кустах орут и вообще метеопрогноз на завтра благоприятный, но вся эта лирика шла побоку, потому что сейчас настало время для интеллектуального времяпровождения.
Самиздатовский "Секс для чайников и рукопашников"* с рукописными пометками прежнего владельца покорно ожидал Кисамэ, раскрыв ему навстречу свои страницы.
У Итачи, кстати, некоторое время назад появилась идиотская привычка ходить с полуоткрытым ртом. У него поллипы или непрекращающийся насморк?
Кисамэ вид этих розовых губок бесил до невозможности. В такие моменты он всем организмом ощущал, насколько острые у него зубы и сильные руки, но... у Итачи был шаринган, а это исключало любые попытки даже самого невинного флирта.
Проскрипела ставня, из окна над головой Хосигаки высунулся предмет его тайных-мечтаний-в-сортире. Скривил кукольное личико, принюхался, зыркнул алым зрачком на миску с хурмой.
Кисамэ знал, что первым Итачи не заговорит, но сегодня был, видимо, какой-то особый день. И даже гипотетическая ротация в рядах Акацук не могла его остановить.
- Что-то полезное? - Итачи не шевелился и вид имел такой, словно ему вырезали все внутренности, и от отвращения он сейчас сблюет.
Ничего неожиданного. Кисамэ лучезарно улыбнулся, Итачи побледнел.
- Трофейный учебник по тайдзюцу. Есть пара интересных техник, - и, не без труда продираясь сквозь паузу, - Итачи-сама.
Предмет-мечты-сортир кивнул.
Не ошибиться бы да не ляпнуть чего-нибудь такого в его присутствии. Хосигаки запихнул в рот целую хурму, чтобы сдержать смех. Вспомнил анекдот про Хатакэ Kakashi, который ему знакомый беглый нин рассказал. Может, враки все, но, говорят, однажды, начитавшись порнухи по самое нехочу, вместо боевого клича "шаринган" Копи-ниндзя со всей дури заорал "лифчик"!**
Напарник покачал головой, а Кисамэ не без удовольствия отметил возросшую способность чувствовать, когда эта чертова кукла врет. Конечно, жить рядом с ним было невыносимо, но какие-то плюсы найти удавалось. Если, конечно, записать обостренную чувствительность в плюсы.
- Зайди ко мне вечером, после того, как я закончу тренировку. Покажешь эти техники, - ставня со скрипом поехала на место, и настал черед Кисамэ принюхиваться.
Кроме запаха прелой листвы в воздухе летали флюиды возбуждения, любопытства, и еще Хосигаки немного предугадывал запах хлопка вперемешку со сладким молодым потом.
Не меняя позы, он принялся шарить рукой в миске - вдруг еще одна ягода с косточкой попадется?

* фишка с "сексом для чайников и рукопашников" принадлежит Муди Флудеру.
** Идея со словом "лифчик" ака боевой клич Hatake Kakashi впервые встречена в сериях "Тупая Сакура".

@темы: акацуки, Blueberry pie, драбблы

---

Sei | Avenger by Hana J.

[Sei]

Автор: Hana J.
Переводчик: Sei
Название: Avenger
Бета:  WebKitten
Пейринг/персонажи: Саске, Итачи
Рейтинг: G
Жанр: Юмор
Разрешение автора на перевод: Запрос отправлен
Ссылка на оригинал: Avenger
Дисклеймер: I dont own Naruto. The story would be hard Yaoi if I did (с)
Примечание переводчика: Для дорогой  Lido ^_^ Суман, но это единственный рейтинг в котором я воспринимаю Саске и Итачи


Когда Итачи исполнилось девяносто восемь, Саске решил, что время для мести наконец-то пришло. К сожалению, даже если покрученные артритом пальцы Итачи едва-едва удерживали кунай, Саске все еще не мог к нему прикоснуться. Нет, конечно, он мог его коснуться, однажды даже руку сломал, но вот убить почему-то не получилось – и это было главное.

Так что Саске только и оставалось сверлить старшего брата взглядом – тот сидел в противоположном конце ресторанчика и потягивал рамен через соломинку. Соломинку! Отвратительно. Яркий пример, как сильно сдал Итачи за последние годы. Саске мстительно радовался, что Итачи унаследовал гены отца (по крайней мере он считал, что то были гены отца – точно теперь не узнаешь, ведь до возраста, в котором начинают лысеть, отец с кое-чьей помощью так и не добрался) и теперь сверкал абсолютно голым черепом. Нехорошо улыбаясь, Саске достал из кармана кунай и метнул в брата, который именно в этот момент нагнулся за упавшей салфеткой. Саске выругался. Ну и ладно – он хотя бы не лысый! Волосы Саске, хоть и припорошенные сединой, по-прежнему были густыми и непослушными.

Наконец, когда Итачи закончил ужинать, а у Саске закончились кунаи, они вышли из ресторанчика и отправились по домам. Квартира Саске располагалась напротив квартиры Итачи – и не только потому, что так удобно совершать новые и новые попытки мести. Они все еще числились беглыми ниндзя, хотя ревматизм не слишком вдохновлял на разгул и убийства.

Соседи периодически жаловались на повышенный фон ненормативной лексики – что большей частью было виной Саске. А еще время от времени дверь Итачи приоткрывалась, оглашая на всю округу: "Не забудь вынуть вставную челюсть на ночь, глупый маленький брат". Обычно после этого противоположная дверь резко отворялась и в источник шума летел кунай.

На следующее утро Саске не разбудили привычные крики «глупый маленький брат» и «данго – супер!». Он в раздражении прохромал к дверям Итачи, осторожно приоткрыл их и заглянул внутрь. Вот так удача – Итачи наконец-то проспал, и Саске сейчас преспокойно перережет ему горло! Шаркающей походкой он прокрался в комнату, достал кунай, склонился над спящим братом – и замер.

- Черт побери, Итачи! Это я должен был убить тебя! Я же мститель, придурок! Как мне тебя убить, если ты уже труп! – Взвыл Саске.

Итачи умер во сне.

@темы: Sei, перевод, humour, general

---

[.Ero-Jounin Hatake Kakashi]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Эльверт | Процесс распада

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Процесс распада
бета: Lido
пейринг/персонажи: Итачи/Микото (мама братьев Учиха, если кто не помнит)
рейтинг: R
жанр: дарковый ангст
предупреждения: См. пейринг. Гетный инцест, педофилия, тараканы в голове у Микото. Возможно ООС.
дисклеймер: Не мое.
примечания: Не спрашивайте меня, почему я взялась за такой пейринг. Не знаю. Но меня и саму это пугает.
Посвящается милой Lido,

"У тебя очень странные способы выражать свою любовь к Итачи" (с) моя подруга


В комнате прохладно. Не холодно, но как раз достаточно для того, чтобы пальцы, сжимающие чашку, стали особенно чувствительны к теплу. Микото рада этому - в огромных просторных помещениях их дома любое яркое чувство кажется драгоценностью.

За окном давно стемнело; Саске спит наверху, спокойный и безмятежный в уютном мирке своей комнаты. У Фугаку сегодня ночная миссия, и вернется он поздно.

Они с Итачи сидят друг напротив друга за низким чайным столиком – простой, обычный момент между матерью и сыном. Они не разговаривают – им не о чем говорить. Итачи подносит свою чашку к губам, и рукава легкого домашнего юката соскальзывают, открывая худые острые запястья. Микото не нравится, когда Итачи носит традиционную одежду: она идет ему, подчеркивает природное изящество, обрамляет красоту, – словно прекрасные ножны для остро заточенного клинка, - слишком явно демонстрирует уродливую правду, которую Микото не хочет видеть. Повседневный наряд шиноби сидит на мальчике странно и неловко, но ему удается хоть немного скрыть зеркальную поверхность, сделать металл тусклым.

Микото не любит оставаться наедине со своим старшим сыном.

Он пугает ее – пугает своей холодностью, своей идеальной безупречностью. Он вежлив, послушен, всегда делает то, что ему говорят, но Микото страшно – потому что она не знает этого человека. Итачи чужой ей. Чуждый.

Она помнит, как когда-то – давно, так давно! - она прижимала его к груди, крошечного, новорожденного, как вся ее жизнь заключалась в этом мальчике, ее продолжении, ее плоти и крови. Она полюбила его, едва увидев, и она любовалась и восхищалась каждой его чертой, упивалась им, жила им – своим ребенком.

Воспоминания кажутся злой насмешкой.

Материнские ласки размягчили бы его, не позволили бы стать тем, кем он стал, - идеалом, совершенством, - и Микото покорно отпустила его, не сказав ни слова против; ее долг был заботиться о семье, долг маленького Итачи – оправдывать ожидания.

Иногда Микото ненавидит свой клан.

Долгими ночами, когда мерное дыхание Фугаку и оглушительное в тишине тиканье часов вводят ее в состояние полусна-полубреда, она думает о том, что было бы, если, что будет, если, и в мареве ее фантазий у нее есть другая семья – счастливая, не обремененная долгом клану. А порой, когда за завтраком - как всегда, идеально приготовленным, идеально сервированным, ведь она – дочь Учиха, жена Учиха, мать Учиха, – над столом опять повисает неуютное молчание, потому что Итачи не хочет говорить, Фугаку не знает, что сказать, а Саске боится произнести хоть слово, ей хочется закричать, ударить кухонным ножом о стол, ударить их – лишь бы изменить все это, разбить, сломать! Но она лишь улыбается и начинает разговор – потому что так она приучена, так надо и так должно быть.

- Спасибо за чай, - Итачи чуть наклоняет голову и ставит чашку на стол. Микото отрешенно кивает и бросает на него краткий, осторожный взгляд. Он сидит, аккуратно сложив руки на коленях и опустив глаза. Чужой. Нездешний. Уже давно – не ее сын.

Микото избегает смотреть на него, потому что какая-то ее часть знает, помнит – и сжимается от вины и тоски.

Итачи двенадцать лет, но меньше всего он похож на ребенка. Его движения всегда отточены и грациозны – ни следа детской неуклюжести. Его слова вежливы и выверены – он не умеет болтать, говорить просто так. Его глаза непроницаемы – мысли Итачи скрыты ото всех. Его улыбка бесстрастна, его гнев холоден – воплощенный идеал шиноби.

Иногда Микото ненавидит Итачи.

Она помнит, как раз за разом она залечивала его раны, полученные во время тренировок. Как ее тонкие пальцы двигались быстро и искусно, почти механически – слишком часто ей приходилось это делать. Уже в четыре года у Итачи руки изрезаны острыми краями сюрикенов, ноги покрыты ссадинами и синяками, а костяшки пальцев разбиты в кровь. Постижение азов искусства шиноби – тяжелая и изнуряющая работа, требующая старания и умения терпеть боль. Микото приучила себя не вздрагивать, заслышав звук падения или краткий вскрик, доносящиеся со двора: Фугаку делает то, что должен – он растит наследника и профессионального убийцу. А Итачи не плачет – от слез его отучили в первую очередь.

У Микото есть Саске, чтобы любить и растить его, но она так и не смогла забыть, что у нее два сына.

Иногда она ненавидит себя.

Микото отставляет свою чашку и поднимает взгляд на Итачи. В желтоватом полумраке комнаты его кожа кажется светящейся. Они сидят всего в метре друг от друга, но между ними будто пролегло непреодолимое расстояние. Когда Итачи стал таким далеким?

- Позволь, я расчешу тебе волосы, - говорит Микото, сама не зная почему.

Мальчик немигающе смотрит на нее, потом наклоняет голову.

- Конечно, мама.

Микото выходит из-за столика, идет к зеркалу, берет шкатулку, в которой хранит расчески, заколки и украшения, и усаживается за спиной у Итачи. Осторожно развязывает шнурок, стягивающий хвост, запускает пальцы в чуть спутанные пряди, разглаживая их, потом берется за расческу.

Волосы Итачи унаследовал от нее – густые, тяжелые, они угольно-черной волной ложатся ему на плечи, мягкие и послушные под ее чуткими руками. Они почти не дают бликов, как будто эта непроглядная чернота поглощает лучи света, впитывает его в себя. Они ускользают от нее, антрацитовыми змеями струясь меж пальцев, и кожа Микото на их фоне кажется совсем белой.

Она откладывает расческу и чуть отстраняется. Итачи сидит, не шевелясь, в той же позе, что и все это время. Черная волна лежит неподвижно, рассыпавшись по его плечам, и вдруг на Микото накатывает странное, дурнотное чувство. Слишком свободно, незавершенно. Повинуясь неожиданному порыву, она начинает укладывать его волосы в прическу.

Ловко, легко Микото управляется с послушными прядями, собирая их в сложный узел, умело отделяя нужные от тех, которые оставляет распущенными. Итачи не сопротивляется – он по-прежнему недвижим. Удерживая свое произведение одной рукой, Микото выбирает самую красивую заколку из тех, что у нее есть, и аккуратно закрепляет прическу. Тонкие шелковые ленты ложатся поверх густой смоляной черноты, изящные бусины добавляют бликов. Микото любуется на свою работу, и сердце громко бьется где-то под горлом.

Внезапно она резко вскакивает на ноги; не хватает, чего-то не хватает. Ее взгляд обегает комнату и останавливается на вазе, стоящей на столе. Цветы, откровенно-алые цветы с широкими бархатными лепестками. Да, да, то, что нужно! Она вынимает их из вазы и спешит назад; ее руки движутся рвано, будто в лихорадке. Она обрезает стебли и начинает вставлять цветы в волосы Итачи, постоянно отклоняясь, чтобы оглядеть всю композицию.

Итачи не шевелится.

Наконец Микото закрепляет последний цветок и удовлетворенно откидывается назад. Ее руки перестают нервно бегать, но сердце по-прежнему колотится слишком быстро, а дыхание становится прерывистым. Тогда Микото осторожно берет Итачи за плечи и поворачивает к себе – мягко, чтобы не нарушить созданную ею гармонию.

Она оглядывает своего сына, и воздух застывает у нее в легких. Бесстрастное изумительно красивое лицо, гладкая матовая кожа цвета сливок, темные глаза под длинными пушистыми ресницами, ленты в волосах и сложенные на коленях руки – Итачи похож на фарфоровую куклу. Совершенство, старательно созданное кланом Учиха.

Совершенство, когда-то бывшее ее сыном.

И тут в ней словно поднимается огромная, могучая волна. Она переполняет ее, захватывает тело, уносит за собой, кружит в водовороте, не давая дышать, не давая мыслить, и Микото накрывает губы Итачи жарким, безумным поцелуем. Он не сопротивляется – слишком удивленный, не ожидавший подобного от своей матери, - но Микото уже не может думать связно. Она запускает пальцы в его волосы, которые только что так бережно разглаживала, чувствуя, как отдельные пряди выбиваются из узла. Она заставляет его приоткрыть рот – но заставляет ли? Ведь Итачи – послушный сын, идеальный ребенок, он всегда был им, - и захлебывается его вкусом, не в силах насытиться. Краем уха она слышит, как выпадает из его волос заколка, и его прическа рассыпается, а ее пальцы сминают какой-то из цветов.

Она отклоняется на спину, увлекая его за собой и не прекращая целовать. Вина, ненависть, усталость, обида сменяют друг друга, свернувшись в обжигающий клубок в сердце, но сильнее всего, главнее всего – острое, болезненное чувство: любовь? Она развязывает пояс его юката, цепляется за ткань, обнажая его плечи, скользит руками по узкой спине, покрывая короткими жаркими поцелуями его шею. Прикасаться к нему, ощущать его, смять расстояние, взять его – вновь…

Она чувствует, как Итачи дрожит, но ее тело понимает эту дрожь по-своему; ее пальцы пробегают по его груди, легко дотрагиваются до розовых сосков, спускаются ниже, ниже. Итачи резко выдыхает, и Микото улыбается ему в шею, продолжая ласкать его. Сладковатый аромат цветов смешивается с ароматом его кожи и ее духов, мир вокруг плавится, в ушах раздается слабый звон, все будто в тумане.

Она высвобождается из своей одежды, не очень понимая, что и куда бросает, и притягивает Итачи к себе. Комната наконец-то перестает расплываться перед взглядом, и Микото видит над собой его лицо. Его глаза широко распахнуты, искусанные губы приоткрыты, волосы рассыпались по плечам, челка прилипла к мокрому лбу. Несколько цветков запутались в его волосах, и бархатные лепестки опадают, медленно скользя вниз – дурманно-алые, словно обрывки умирающей плоти.

Разрушенное совершенство.

Микото издает низкий, мучительный стон, и, сильно, до боли сжав узкие мальчишеские бедра Итачи, толкает его на себя.

Да. Да, да, да! Тепло, жар, единение. Она чувствует, как он хватается ее за плечи, а его дыхание щекочет ложбинку между ее ключиц, она чувствует его – на себе, в себе. Снова – часть ее, как тогда, давным-давно, когда он был крошечным кусочком жизни, который она носила в свей утробе, ее ребенок, ее мальчик, ее, только ее... Они снова были одним целым – он и она – и никто, никто не отнимет его у нее. Она сжимает его в своих объятиях, пытаясь слиться с ним, вернуть его – к себе, туда, откуда он вышел. Разрушить, уничтожить, обратить вспять!

Она продолжает держать его бедра, хоть это уже и не нужно – Итачи сам двигается в ней, резко и неумело. Микото кричит от отчаяния и восторга, поочередно разрывающих ее изнутри, по щекам текут слезы, а тело содрогается в неконтролируемых спазмах. Когда Итачи чуть слышно вскрикивает, на миг застывает, а потом обессилено падает на нее, она этого даже не замечает, плача от горько-сладкого физического наслаждения.

Спустя несколько минут Микото приходит в себя; ее дыхание выравнивается, мысли выстраиваются в какое-то подобие порядка. Она наконец-то находит силы сфокусировать взгляд и смотрит вниз.

Итачи лежит, повернув голову набок и едва касаясь приоткрытыми губами ее груди; его зрачки расширены, пальцы как-то беспомощно согнуты, еще по-детски пухлые щеки горят лихорадочным румянцем. На хрупких плечах – темные следы от ее поцелуев.

Когда Микото понимает, что наделала, она не может издать ни звука – крик ужаса застывает у нее в горле.


Отчасти вдохновлено вот этой картинкой:

@темы: angst, Эльверт, гет, лист, авторский, редкие пейринги

---

Несметана | Seasons of Their Time by Shadow Soul

[Несметана]

автор: Shadow's soul
переводчик: Несметана
бета: maurice_l

название: Seasons of Their Time
персонажи: Орочимару, Джирайя, Цунадэ
жанр: ангст
рейтинг: PG-13
разрешение на перевод: получено.
ссылка на оригинал: фф.нет
предупреждение: а в конце все пафосно умерли на фоне заката.
благодарности: бете. maurice_l, за всю мою переводческую жизнь, ты - самая беспощадная из всех бет, с кем мне доводилось работать. спасибо тебе за это большое. может быть, когда-нибудь, ты сделаешь из меня грамотного человека.
еще спасибо colombine за то, что она не поленилась связаться с автором вместо меня, и спасибо Lido, потому что фик я увидела в ее рек-листе.

читать фик

Сказать, что они с самого начала были великими, значило бы соврать. Они были детьми, которых война заставила закончить Академию и взять в руки кунаи куда раньше, чем следовало. Так что первый раз, когда Орочимару встретился с Джирайей и Цунадэ, обернулся катастрофой. Он подбирал слова неуклюже, Цунадэ – бестактно, Джирайя – торопливо. Они обменялись, помимо имен, некоторыми личными данными, и оставшаяся часть дня прошла у новоиспеченных генинов в напряженной тишине. Они оценивали друг друга, как оценивали бы врагов, нервно постукивая пальцами, - еще детскими, но уже достаточно умелыми, чтобы за секунду оборвать чью-то жизнь.

Именно там и тогда Орочимару, с высоты мудрости своих шести лет, решил, что из людей, настолько друг другу неподходящих, толковой команды не выйдет. Он оставался при этом мнении вплоть до того омытого кровью рассвета, заставшего их в лесу.

В тот день сильно пахло сиренью, и ее тяжелый аромат повсюду преследовал Орочимару, лишая сил и связи с реальностью. С трудом подняв залитые грязью веки, Орочимару посмотрел на Джирайю, истекавшего кровью между корней огромного дерева. Цунадэ, вся в поту и крови, частично своей, но большей частью – чужой, волна за волной упрямо вталкивала в тело Джирайи исцеляющую чакру, умело заживляя изорванные внутренности и кожу.

Это было их первое задание класса А, большое событие в жизни каждого ниндзя, и теперь оно угрожало стать последним для Джирайи.

Но, Господи, кровь… Столько, повсюду... Она ведь не могла принадлежать одному только Джирайе, правда? Растеклась вокруг него лужей, покрыла коркой кожу, склеила волосы, хотя Цунадэ и успела уже закрыть все раны. И небо, такое алое… На мгновение Орочимару показалось, что Джирайя залил своей кровью рассвет.

- Эй, Орочимару, только не говори, что ты за меня испугался! –Хриплый голос тупым клинком резанул по ушам. Слова и вымученная усмешка стоили Джирайе нового приступа кашля.

- Заткнись, придурок! Тебе нужен отдых! – для того чтобы произвести должное впечатление приказу Цунадэ явно не хватало уверенности. Сама она, полностью измотанная, стояла, опираясь о дерево. Из-за усталости мышцы ее уже практически не слушались.

- Что значит «испугался»? – прошипел Орочимару со злостью, пропитавшей каждый звук. – Эту атаку должен был принять я, а ты берешь и выскакиваешь передо мной, строя из себя героя! Я успел подумать, что ты мертв!

Эти слова удивили всех, включая самого Орочимару. Но еще более удивительным был ответ Джирайи:

- А что в этом такого? Для этого и существуют товарищи!

Весной своей жизни они были командой.
________________________________________

Двенадцатый день рождения Цунадэ пришелся на лето очень жаркое, даже по меркам Конохи, и лето это собиралось тянуться долго. Дни ползли лениво, а воздух был настолько теплым и влажным, что Цунадэ порой казалось, будто она в нем тонет.

В один из таких дней трио бездельничало, валяясь в тени на скале и уставившись в небо. Это было хорошо спрятанное углубление под памятником Хокаге, достаточно глубокое для того, чтобы сохранять прохладу, и с замечательным видом на небо. Джирайя обнаружил его пару лет назад во время очередной самоназначенной миссии по «сбору информации». С тех пор этот уголок стал для них укрытием от жары.

Они лежали там – Цунадэ, Орочимару и Джирайя – и в блаженной тишине смотрели на облака до тех пор, пока их расплавленные солнцем мозги не приходили в норму. Тогда уже они выползали из-под своей скалы, как некоторые толстые ящерицы выползают из-под камней на прогулку.

Цунадэ любила эти моменты, когда все они были слишком измождены для перебранок, и слишком расслаблены, чтобы ставить границы в разговорах, когда не нужно было постоянно быть начеку, когда можно было говорить все, что угодно. Был как раз один из таких моментов, когда с губ Цунаде, похожий на что-то среднее между вздохом и зевком, и соскользнул этот вопрос:

- Эй, Орочимару, Джирайя, мы друзья?

- Думаю, да.

- Кажется так.

Ответы были такими же непринужденными, как и вопрос. Цунадэ улыбнулась, смакуя мгновение.

Летом своей жизни они были друзьями…
________________________________________

Джирайе всегда казалось странным, что последним из Конохи ушел именно он, хотя представить, что бы все произошло по-другому, он не мог, как ни старался. Больше всего, однако, его шокировало то, что первой ушла Цунадэ. Она всегда была так привязана к деревне, Коноха была ее корнями, и так больно было Джирайе осознавать, что ни его, ни Орочимару не оказалось достаточно, чтобы удержать Цунадэ.

Внезапное бегство Орочимару ранило Джирайю совсем по-другому. Они были командой, были друзьями. Джирайя должен был увидеть, что скрывалось за маской, должен был понять, что что-то не так, протянуть руку и спасти Орочимару от тьмы, сжигавшей его сердце. Должен был, но не спас… не смог…

Джирайя подумал, что это правильно для него – уйти сейчас, когда в Конохе уже не осталось ничего родного, что могло бы его удержать. И вот, словно листья, танцующие на осеннем ветру, они все трое покинули своей дом, один за другим, каждый своей дорогой.

Долгие годы Джирайя позволял течению нести себя, временами останавливаясь то тут, то там, но никогда не давая себе достаточно времени, чтобы вспомнить ее глаза или его улыбки. И только однажды, столкнувшись с особенно тяжелым случаем писательского затыка, вдохновленный хорошенькой бутылочкой саке, он попытался записать историю Легендарной троицы. Той ночью, сидя за расшатанным столиком в полутемной гостинице, держа кисть над нетронутым листом вдруг онемевшей рукой, Джирайя, наконец, понял, что причиняло ему наибольшую боль.

Осенью своей жизни они были незнакомцами…
________________________________________
Заходящее солнце окрашивает поле битвы алым, и удлинившиеся под его светом тени пальцами тянутся к троим. Они лежат, еле дыша, рядом друг с другом в море собственной крови, совершенно спокойно осознавая это. Кровь свободно течет из их ран, и три потока сливаются в один. Она пропитала одежду лежащих, коркой покрыла их лица и руки, собралась под ногтями. Но они этого не замечают, у них уже нет времени об этом беспокоиться.

- Знаешь, Джирайя… Этот закат напоминает мне «Под светом», - голос Орочимару тих и натянут.

- Ты… читал? – Джирайя не верит, и это неверие придает ему сил чуть повернуть голову, чтобы мельком увидеть своих былых товарищей.

- Я читал все твои книги.

- Неужели ты думал, что мы не будем, идиот? – шепот Цунадэ ласкает кожу, словно ветер, и неожиданно саннинов пробирает смех с привкусом слез.

Снег идет… Видите? И больше ничто не имеет значения - есть только это мгновение. Последний вздох, последнее «привет», последнее «прощай»…

Когда приходит зима, они вместе…

@темы: саннины, angst, Несметана, перевод, general, джен, лист

---

Ekaterinazoi | Сомнения by iamzuul

[Асмея]

автор: iamzuul
переводчик: Ekaterinazoi
беты: Aizhan
название: Falter
перевод названия:Сомнения
пейринг/персонажи: Ирука, Наруто
рейтинг: G
Жанр:General
Предупреждения: нет.
дисклеймер: Все герои принадлежат Кишимото, ни автор ни переводчик материальной выгоды из произведения не извлекаем.
разрешение автора на перевод: получено.
ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/2365420/1/Falter
статус: Закончен.

здесь

Ирука сжал кулаки. Медленно вдохнул. Разжал кулаки. И сжал их снова.

Он преподавал уже четыре года. Возможно, это не так уж и много, но достаточно, чтобы перестать нервничать в начале каждого учебного сезона, знакомясь с первокурсниками.
В конце концов, у него хватало опыта в общении с недисциплинированными детками. Но в этот раз беспокойство, охватившее его с самого утра, не желало отпускать свою жертву.
Так, сейчас главное успокоится: он хороший преподаватель, из его классов выходят прекрасные шиноби, в числе которых не только генины - некоторые его ученики гордо носят звание дзёнинов и даже членов АНБУ. Так что вывод прост: Ирука – отличный преподаватель. И он никогда не пасует перед трудностями.

Ирука стряхнул пыль со штанов. Материал под рукой был слишком гладким и блестел, как маслом намазанный. Или ему так показалось. Хотя, скорее всего вся форма уже износилась, и Ируке пора заказывать новый комплект чунинского обмундирования – учителю не пристало показываться перед учениками в небрежной старой одежде.
Начинался пятый год его работы в академии. Новая волна студентов. У него под началом два класса - несколько десятков пока незнакомых детских лиц. Ему предстояло узнать этих ребят, объединить их в крепкую команду, создать своеобразную семью.
В его обязанности входило не только профессиональное обучение студентов, но и не менее важная, по его мнению, задача – развить индивидуальность каждого, раскрыть их таланты, устранить детские комплексы. Ирука иногда думал, что суметь раскрепостить и заставить поверить в себя намного сложнее, чем правильно объяснить технику метания куная.
Слава богу, что у него прекрасная визуальная память. Хокаге это давно приметил и прислал чунину анкеты будущих шиноби совсем недавно, зная, что для Ируки не составит труда запомнить лица своих учеников. И вот перед ним на столе лежат папки с личными данными новоиспеченных студентов. Собственно, ничего мудреного в этих делах не было, наоборот, все до безобразия просто: анкета и фотография.
Чунин открыл первую папку и еле подавил желание немедленно ее захлопнуть.
Он сразу узнал лицо с фотографии, но радости от этого не прибавилось. Больше всего на свете он мечтал, чтобы этого мальчика не существовало. Если бы он случайно пропал, вряд ли бы нашелся человек, который забеспокоился бы его отсутствием. Скорее всего, жители деревни вздохнули бы с огромным облегчением.
Ирука не мог поверить в то, что Хокаге-сама позволил мальчишке поступить в академию шиноби. У Умино в голове не укладывалось, как Сарутоби-сама позволил такому случиться? Академия являлась последней ступенью перед получением звания генина. До этого большинство детей учились в начальной школе, где получали основы знаний, которые не имели ничего общего с дисциплинами, преподаваемыми в академии. Раз уж Хокаге-сама прислал ему анкету мальчика, значит, ребенок имеет базовые знания, полученные им в течение прошлых шести лет.

- Вы с ума сошли, - вслух сказал Ирука. Конечно, Хокаге-сама не слышит его, но душу отвести хотелось. (В данном вопросе с чунином была солидарна почти вся деревня. Ну, уж преподавательский коллектив – точно). Интересно, сколько учителей получили данные на этого мальчика?

Ирука вздохнул, но решил, по крайней мере, изучить профиль будущего ученика. Надо сказать, материал был впечатляющим. Львиная доля документов пестрила отрицательными записями. Довольно много пунктов об опозданиях. И несколько листов о переводе от одного учителя к другому. Ирука удивился, что обоснования на перевод были на редкость халтурными и надуманными. Подобный непрофессионализм заставил Ируку поморщиться. Неужели так трудно придумать нормальное оправдание? Но в общем, папка с личным делом мальчишки была в четверть тоньше, чем у наследника клана Учиха или девочки из клана Хьюга. Ирука ожидал, что данные об этом ребенке окажутся более увесистыми.
Конечно, глупо предполагать, что тайну ребенка не знает хоть один взрослый в деревне Скрытого Листа. Но кто может гарантировать, что об этом не знают дети? Взрослые не святые, и вполне могли проболтаться, сидя с семьей за ужином.… А ему только волнений в классах не хватало. Ладно, ученики, а что прикажете делать с недовольством учителей?
Тут еще неизвестно, с кем будет больше проблем. Любой преподаватель с удовольствием завалит мальчика, да так, что и не поймешь - специально это сделано или нет. В начальной школе у ребенка сменилось четверо учителей. И это в первый же месяц, как он поступил в школу. А в первый день учебы преподаватели просто распустили классы по домам, увидевненавистное лицо в стенах школы. Мальчишку переводили от одного учителя к другому, и так двадцать один раз в течение всех шести лет обучения.

Ирука не знал, жалко ему мальчика или нет. Такие частые смены учителей плохо сказывались на успеваемости учеников, ведь у каждого учителя был свой подход к работе. У мальчишки должно быть море пробелов в знаниях: разве можно что-нибудь запомнить, когда стиль преподавания менялся более трех раз в год?
Сенсей подавил недостойную внимания, полную жалости мысль. Было бы лучше для всех, если бы этому мальчику вообще не позволили учиться. Точнее, не стоило Хокаге позволять переводить пацана в академию шиноби. Единственно возможное образование для него – это какая-нибудь техническая специальность на базе начальной школы. Но пустить его в академию шиноби это,… по меньшей мере, безумство.

Пролистав еще чуть-чуть, Ирука заметил прикрепленную к верхнему уголку анкеты цветную фотографию. Узумаки Наруто – светловолосый и голубоглазый ребенок, ничем не отличающийся от обычных детей. Разве что кроме редкого цвета волос и ярких глаз. Совершенно нормальный одиннадцатилетний пацан.

Ирука потер переносицу, думая о том, что этот год он забудет не скоро.

И кажется, у него будут неприятности…

***
Обычно он не пил. Последний раз, когда ему посчастливилось ощутить все радости похмелья, был довольно давно.
Если уж совсем точно, то два года назад. Ирука сжал зубы и пообещал себе, что вчера - это последний раз, когда он позволил себе такое не… педагогичное поведение. Голова гудела, словно внутри нее разом включили несколько мощнейших вентиляторов, в ушах поселилось целое семейство дятлов. А любимый учителем аромат свежесваренного кофе вызывал исключительно рвотный рефлекс. В этот раз алкоголь подействовал на него как и раньше: отвратительным самочувствием и клятвой не брать ни капли огненной воды в рот в ближайшие десять лет, как минимум.

Ирука посмотрел на часы и порадовался, что он всегда был жаворонком и вставал рано утром независимо от того, как проводил вечер накануне. Выпив чашку крепкого кофе и проглотив две таблетки аспирина, чунин отправился в академию.

Начинался очередной школьный сезон.

Будущие шиноби гурьбой ворвались в класс и едва не смели Ируку с порога, (он мысленно закатил глаза, в этом году по плану на нем висят два класса: утренняя и вечерняя смена; и если от первой он избавится через несколько часов, то как пережить вторую… тем более с таким отвратительным самочувствием, он не представлял). Ирука глубоко вздохнул, подавляя новую волну тошноты. Ладно, возьмем себя в руки. В конце концов, он является учителем не первый день, так что детишки особо не разгуляются. Все их шутки чунин знал наизусть. А по поводу головной боли и остальных малоприятных ощущений напрашивается вполне определенный вывод – пить меньше надо.

Но главная причина, по которой Ирука чувствовал себя последним дураком, заключалась в том, что он умудрился напиться не в свой законный выходной, а непосредственно перед встречей очередных первогодок. Такой глупой выходки учитель не помнил за собой уже очень давно.

Ирука вошел класс, взглядом призывая детей к тишине. Заняв свое место за кафедрой, он взял список новых учеников и начал перекличку, при этом указывая, на какое место названный ученик может сесть. Браво! Он сумел спокойно произнести имя – Узумаки Наруто, не поперхнувшись при этом ни разу. Но к его изумлению, названный мальчик не откликнулся на свое имя, что могло означать только одно – он не пришел.

Отсутствие в классе Наруто обрадовало сенсея, хотя он и стыдился своей реакции. Сколько раз он должен себе напоминать, чтобы в голове намертво застряла одна небезызвестная истина – Узумаки Наруто, несмотря на то, кем он был для взрослых, по сути, еще ребенок. А он сам – чунин, и мало того - учитель. И не в его правилах относиться к детям как к монстрам. Иначе ему нечего делать на этой должности.
«Твои родители тоже были шиноби», прошептал ему убийственно холодный, полный ненависти внутренний голос, от чего болезненным комком сжалось сердце в груди.
Ирука нахмурился, но от надоедливой и ядовитой мысли постарался избавиться, прежде чем она стала доминирующей. Ему рано или поздно придется столкнуться с ребенком, и ненависть не должна стать основополагающим чувством в их общении. Проигнорировав единственное пустое место в классе, чунин начал вводную лекцию.

***
От начала лекции прошло полчаса, Ирука вдохновенно рассказывал о классификации различных джутсу, когда на задних рядах стали раздаваться приглушенные смешки.

Ирука поморщился и довольно быстро вернул внимание нерадивых учеников к рассказываемой им лекции. В конце концов, трудно ожидать слишком много внимания от детей в первые дни после каникул. Ничего, лично ему не трудно проявить немного снисходительности в эту неделю, а потом деткам волей-неволей придется слушать сенсея.

Но в данный момент дети, по непонятной учителю причине, еле сдерживались от смеха. Девочки оказались менее сдержанными особами, и теперь хихикали, спрятав лица за раскрытыми тетрадями. Мальчишки стоически прятали улыбки, но от Ируки не укрылось, что это потребовало от них все их самообладание. Надо сказать, что для одиннадцатилетних подростков они справлялись с этой задачей довольно неплохо.

На мгновение сенсею показалось, что веселье детей вызвано неподобающим внешним видом учителя, то есть непосредственно его, Ирукиным, видом. Благодаря многолетней привычке вставать с первыми лучами солнца, он не проспал на работу. Но это не значило, что одежда на нем соответствующая, учитывая вчерашний бурный вечер в кругу друзей.

Неожиданный стук в дверь прервал его мрачные мысли. Ирука повернулся к источнику шума и чуть не заскрежетал зубами. На пороге класса стоял…

- Как любезно с вашей стороны посетить нашу скромную обитель, Узумаки Наруто, - нарочито спокойным тоном произнес чунин.
Нахальный мальчишка поёжился и ужом проскользнул мимо занятых рядов, устраиваясь за своей, единственной до этого момента пустующей партой. Замечание учителя пацан пропустил мимо ушей.

Класс перестал сдерживать свое веселье и взорвался смехом, ни капли не смущаясь сердитого взгляда учителя. Правда, стоит заметить, что не все ученики смеялись, некоторые из них лишь раздраженно фыркнули и вернулись к своим тетрадкам. Один угрюмый мальчишка, последний представитель клана Учих, вспомнил чунин, вообще никак не реагировал на массовое веселье, продолжая смотреть куда-то вглубь себя. Ирука искренне сочувствовал ему.

Когда смех прекратился, сенсей укоризненно посмотрел на детей, после чего оглядел блондина внимательным изучающим взором. Наруто потерпел полное фиаско в своей нелепой попытке выглядеть спокойно, и то и дело хмурился, стараясь скрыть собственную нервозность.

Ирука с трудом сглотнул неизвестно когда появившийся в горле ком. Пришло время столкнуться с кошмаром нос к носу. Вот он. Демон, который чуть не разрушил деревню до основания. Самая страшная напасть за последние десять лет, которая только случалась в Конохе. Девятихвостый лис, и Йондайме отдал свою жизнь, чтобы запечатать его.

«Забудь об этом, Ирука», словно наяву услышал учитель голос Третьего Хокаге. И чунин, вздохнув, последовал совету мудрого старика. По крайней мере, сегóдня он не позволит эмоциям взять верх над профессионализмом.
- Узумаки-кун, - учительским тоном произнес Умино. – Не хотите ли рассказать, почему вы опоздали?

- Простите, сенсей, я был слишком взволнован вчера вечером, поэтому долго не мог уснуть. А когда проснулся, то понял что проспал, но так как моя голова не работает, когда я голоден.… В общем, мне пришлось идти почтичерез всю деревню к «Ичираку-Рамен», чтобы поесть. Но и там был облом, старик сказал, что если я хочу есть, придется подождать. Так что пришлось дожидаться, пока он не закончит готовить, - оправдывался пацан равнодушным тоном, будто знал, как на его слова прореагирует учитель. Ирука и хотел бы поверить, вот только на человека, который бежал через всю деревню, Наруто похож не был. Ну ни капли.

На задних рядах раздалось насмешливое фырканье. Ирука, быстро оглядев сидевших там учеников, подумал, что так необдуманно выражать свое мнение мог только представитель семьи Нара.

Чунин едва заметно скривился и строго поглядел на блондина. Только один взгляд на этого ребенка будил в нем жгучую, неискоренимую ненависть, но Ирука приказал своим эмоциям заткнуться и не мешать. Вместо гневной тирады, учитель произнес совсем другие слова.

- С твоей стороны было довольно похвально помочь Татсуки-сан с утренним открытием «Ичираку», - спокойно сказал Ирука. – Поэтому я, пожалуй, не стану отмечать твое несвоевременное появление как опоздание.
Наруто в ответ лишь ухмыльнулся.

- Но, так как ты пропустил начало занятий, тебе придется задержаться после уроков на полчаса, - резко припечатал Ирука.
Усмешка сильно потускнела.


- Ну а сейчас, - уже спокойнее произнес учитель. – Вернемся к лекции, которую вы слушали до того, как нас прервал Узумаки-кун, - Ирука обвел класс внимательным взглядом, дети мгновенно притихли, чувствуя, что когда учитель говорит таким тоном, шутить не стоит.

Правильно. Не стоит выставлять на всеобщее обозрение свое раздражение, появившееся, когда он понял, что присутствие мальчишки в его классе неизбежно. Наруто все-таки был только ребенком, и Ируке придется с этим смириться.

Но каждый раз, стоя спиной к классу и расписывая что-нибудь на доске, Ирука чувствовал на себе тяжелый взгляд. И мельком осматривая класс на внимательность и заинтересованность материалом лекции, чунин знал, что тяжелый, совершенно чуждый для ребенка взгляд принадлежит никому иному, как светловолосому мальчику, опоздавшему на урок. В такие мгновения Ирука не мог не вспоминать о крови.

***

После уроков Ирука заставил Наруто написать фразу: «Я больше не буду опаздывать» столько раз, сколько помещалось на доске. Первые пятнадцать минут чунин недоверчиво косился на то, что, по его мнению, должно быть вышеназванной надписью. Потом, внимательней присмотревшись к кривым линиям кандзи, выводимых детской рукой, с ужасом понял - мальчик действительно не в состоянии без ошибок написать эти простые слова!

Как учитель, он схватился за голову. До чего надо быть безответственным, чтобы позволить ребенку оставаться настолько безграмотным. И это в одиннадцать лет!

Как человек, он чуть ли не силой заставлял себя не отводить взгляд от застывших, будто не живых, голубых глаз.

Ирука не обратил внимания на шум, производимый Наруто, когда мальчишка проходил мимо него. Сенсей отпустил его домой, взяв с ребенка обещание не опаздывать завтра утром. И стал подготавливать класс к приходу второй смены.

***
На следующий день Наруто опоздал на час. Но вместо того, чтобы тихо прокрасться на свое место, блондин опять отвлек весь класс. Ирука бы вообще не заметил его появления в классе, если б Наруто не наступил на ногу Ино, которая рассказывала о самых элементарных джутсу, общих для всех скрытых деревень. Девочка от боли и неожиданности завизжала, чем и привлекла внимание учителя и всего класса.

Оправдывался Наруто так же, как вчера: мол, проспал, прибежал в «Ичираку», помог хозяину, поел, после чего и пришел в академию. Ирука поздравил себя с тем, что банально не наорал на мальчика, пока отчитывал того за опоздание. После занятий Узумаки пришлось повторить свой подвиг и письменно подтвердить обещание появляться на уроках вовремя.

Мальчишка скривился, но задание выполнил, и уходя, показал учителю в спину пару непристойных жестов, призванных, судя по всему, выразить всю глубину чувств блондина к сенсею. Ирука не разозлился, честно. Он просто вышвырнул этого умника из класса за шкирку, но не позволил себе вслух высказать все, что он думает об одном студенте.

***
На третий день с начала учебного сезона Ирука попросту закрыл класс после того, как прозвенел звонок на урок и дети расселись по местам. Но из-за закрытых дверей помещение быстро нагрелось, дышать стало нечем, и учитель открыл окно, наслаждаясь свежим порывом ветра, мгновенно ворвавшемся в душное помещение.
Примерно через полчаса, розоволосая девочка (чья семья переехали из Скрытой деревни Облаков в Коноху пять или шесть лет назад, Ирука точно не был уверен, когда именно это произошло), удивленно вскрикнула. Повернувшись от доски, сенсей увидел, что Наруто влез в класс через окно.

- Черт, - простонал мальчишка. Дети выразили свое мнение дружным смехом.

Все было бы нормально, если бы мальчика не угораздило при этом неаккуратно свалиться на парту Харуно Сакуры, которая после того, как прошел первый испуг, с разъяренным шипением скинула наглого паренька на пол. Приземлился горе-ученик как раз перед партой Хьюга Хинаты.

Ирука прикрыл глаза и сделал вид, что потирает переносицу. Ему очень сильно хотелось красноречиво закатить глаза и выгнать блондина из кабинета.

Он досчитал про себя до пяти, и, облокотившись о кафедру, довольно ехидно отчитал проштрафившегося студента.

- Узумаки-кун, - протянул Ирука. – Твое умение скрываться, когда надо быть наиболее незаметным, оставляет желать лучшего.

Класс едва ли не рукоплескал.

Мальчишка, уцепившись рукой за парту Хинаты, встал и, гордо подняв голову, прошествовал к своему месту. Оправдываться в этот раз он не стал. Правда, Ирука и не спрашивал. Сенсей догадывался, что ничего вразумительного он не услышит, поэтому не стал утруждаться о причине очередного опоздания нерадивого ученика.

Но каждый взгляд на этого ребенка заставлял Ируку напрягаться и нервничать, выбивая из колеи. Угрюмое выражение лица Наруто не приносило ему ничего, кроме внутреннего дискомфорта.

***

- Ты мог честно предупредить, что опаздывать для тебя привычка?

Мальчик молчал, стоя перед учительским столом, засунув руки в карманы оранжевой формы, больше всего похожей на комбинезон. Куртка была немного расстегнута, чунин увидел, что рубашка на ребенке хоть и белая, но далеко не первой свежести. Да и размеру она явно не соответствовала - слишком сильно висела, наверняка великовата. Вырез рубашки казался слишком глубоким, выставляя напоказ острые детские ключицы.

Наруто пожал плечами и смиренно уставился в пол.

Ирука вздохнул. За прошедшие две недели этот ребенок систематически опаздывал на занятия. И довольно сильно - раньше, чем через пятнадцать минут после звонка, и это как минимум, он не появлялся. Ирука, в силу своей доброты, старался игнорировать вопиющие нарушения правил академии и не ругать блондина слишком сильно. Но и его терпение имело пределы. Мальчишке повезло, что чунин оказался довольно лоялен и не отмечал его опоздания в журнале. Иначе еще пять таких пропусков и парню придется столкнуться лицом к лицу со школьным советом. А эта встреча могла означать лишь крупные неприятности. В лучшем случае его бы коллективно отчитали, в худшем – исключили из академии. Учитель нутром чувствовал, что в отношении Наруто столкновение с педсоветом закончилось бы вторым вариантом.

- Скажи, у тебя есть какая-нибудь веская причина, по которой ты вынужден опаздывать? – с упорством, достойным лучшего применения, продолжал допытываться правды Ирука.

Блондин неопределенно пожал плечами и не по-детски усмехнулся.

- А это имеет значение?

- Для меня? Нет. Но если ты хочешь и дальше продолжать обучение, несомненно – да.
Учитель говорил не поднимая глаз, занятый проверкой тестов. Он дал сегодня этот тест, чтобы определить уровень успеваемости учеников; полагаться в этом исключительно на анкеты учеников казалось ему не совсем правильным решением. Ирука понимал, что загружать их более тяжелым материалом бесполезно, если они не усвоили базовые дисциплины.

Наруто справился со своим заданием на «отлично». Ни единой ошибки за весь тест. Наверное, именно из-за этого Ирука решил сначала с ним поговорить, а не писать сразу прошение о переводе блондина в другой класс.

Ирука, поставив локти на стол, положил подбородок на сцепленные в замок пальцы.


- Послушай меня внимательно, Узумаки-кун, - начал объяснять учитель. – Академия имеет определенный свод правил, которые обязательны для всех, как для учителей, так и для учеников. Так вот, опоздания по ним не приветствуются. И это независимо от того, есть ли у тебя веская причина на них, или нет. За весь учебный год ты безнаказанно можешь пропустить не более пятнадцати дней, или сорок пять академических часов. Ты скоро исчерпаешь свою норму. Только за пять дней ты пропустил четырнадцать часов.

- Я это и так знаю, - раздраженно огрызнулся мальчик. Он упорно не желал смотреть на учителя, продолжая с интересом рассматривать манекен в дальнем углу класса. Видимо, пособие по точкам максимальной концентрации чакры, занимало его куда больше, чем слова учителя.

- Тогда ты должен быть в курсе, что в учебном году сорок восемь недель, - немного раздраженно произнес Ирука. – Если ты и дальше будешь опаздывать, я буду вынужден отмечать опоздания в журнале, а с таким успехом тебя исключат из академии буквально через два месяца.

Наруто продолжал упоенно разглядывать манекен.

Ирука вздохнул, и устало потер шрам на переносице.

- Раз у тебя нет веского оправдания, я не стану прикрывать твои выходки. Неспособность вставать вовремя не является достаточным оправданием.

Мальчик, минуту назад не обращавший на Ируку никакого внимания, резко повернул светловолосую голову в его сторону и впился в учителя чудовищно тяжелым взглядом ненавистных голубых глаз.

- Значит, так? Ничего больше не придумали? – прошипел он. – Никто не хочет, чтобы я учился в этой дурацкой академии. Давайте вы не будете долго мучиться и завалите меня сейчас же?

Сенсей чувствовал, что еще немного и от его хваленого терпения не останется и следа. Ирука скользнул мимолетным взглядом по напряженной фигурке ребенка, автоматически отмечая гневный взгляд и яростно сжатые кулаки.

- Я не хочу заваливать тебя, Узумаки-кун, - спокойно ответил сенсей.

Мальчик недоверчиво поморщился, будто лимон проглотил. Внимательно его разглядывая, Ирука думал о том, что у детей не должно быть таких кислых, невыразительных лиц.
- В академии существуют три основных правила, которых студенты должны придерживаться и ни в коем случае не нарушать, если, конечно, они хотят закончить свое обучение здесь, - отчеканивая каждое слово, продолжил объяснения Ирука. Первое: студенты должны быть пунктуальны. Те шиноби, что постоянно опаздывают, могут пропустить какую-нибудь важную информацию. Вследствие чего они могут потерять жизнь. Второе: студенты должны быть хорошо осведомлены. Шиноби, не знающий определенные правила и инструкции наряду с различными техниками – является неподготовленным шиноби. Третье: студенты должны быть развиты не только физически, но и быть грамотными людьми. Шиноби, который слаб физически и умственно, не может в полной мере выполнять свои обязанности. Вывод – у таких ниндзя есть все шансы быстро расстаться со своей жизнью.

Ирука показал мальчику его тест.

- Ты пока справляешься только с третьим правилом. Но его одного недостаточно, чтобы полноценно продолжать обучение.

Наруто даже не взглянул на свою работу.

- Ну и что? – глумливо протянул он в ответ. – Даже если бы я вовремя приходил и получал только хорошие оценки, вы бы нашли другую причину, чтобы выкинуть меня. Всегда находиться причина, по которой я не могу продолжить обучение. Не одно, так другое. У меня было полдюжины преподавателей, которые именно так и поступали. Вторые полдюжины всячески пытались это провернуть, вот только получалось у них плоховато. Не стоит делать вид, что вам не все равно. Я видел ваши колючие взгляды.

Чунин усерднее потер переносицу, и чуть не заскрежетал зубами. Что, черт возьми, являлось проблемой этого надоедливого ребенка? Ирука всего-навсего старался сделать все возможное для своего ученика, даже если все, чего хотел сам Ирука - чтобы этот ученик провалился сквозь землю!

- Так, Узумаки-кун, может, ты все-таки ответишь, почему опаздываешь на занятия?

- А вам какое до этого дело?

- Никакого! Просто я хочу дать тебе шанс закончить обучение!
Блондин разом потерял весь свой запал. Все, на что его хватило, так это отшатнуться от учителя как от зачумленного. Голубые глаза широко распахнулись, мальчишка раскрыл рот на манер выброшенной на берег рыбы, слова застряли в горле. Между ними повисла неловкая пауза, словно оба оппонента выбились из сил после внезапной вспышки гнева учителя. Мальчику понадобилась минута, чтобы принять прежний отстраненный вид.

- Я пытаюсь тебе помочь, - тихо проговорил сенсей. – Пожалуйста, позволь мне протянуть тебе руку помощи, Узумаки-кун, - спокойным тоном закончил Ирука.
Вальяжную позу мальчишка не сменил, но на мгновение учителю показалось, что на детском лице промелькнули странные, не замечаемые учителем раньше, эмоции. Только Ирука попробовал идентифицировать их, как пацан вздохнул и посмотрел на него со смесью недоверия и удивления на молодом лице. Затем отвел взгляд.

- Я должен работать, чтобы платить арендную плату, - тихо пробормотал он.

- По утрам?

Наруто кивнул.

Ирука медленно выдохнул, будто гора с плеч. Он хотел было поздравить себя с тем, что нашел подход к ребенку, но отогнал эту мысль. Не сейчас.

- Я преподаю в две смены, - ровным тоном сказал Умино, опуская взгляд к проверяемому тесту. – Вторая смена начинается в два часа дня. Как и утром, уроки длятся три часа, - он внимательно посмотрел на мальчика. – Ты сможешь приходить к этому времени без опозданий?

Еще одно мгновенье тишины. И Наруто снова кивнул.

- Хорошо, - сказал Ирука. – Я буду ждать тебя завтра в два часа дня в этом же кабинете. Он наклонился, открыл ящик и вытащил оттуда какую-то папку. – Вот возьми, - он протянул папку ошалевшему ребенку, - Это проверочные тесты. Надеюсь, ты сможешь их решить до завтрашнего дня?

Мальчик по-прежнему с непониманием смотрел на Ируку, будто тот говорил с ним на иностранном языке.

- Что?

- Проверочные тесты, - терпеливо повторил учитель. – С этими опозданиями ты пропустил кое-какой материал, а мне необходимо знать твой уровень подготовленности. Без этих данных я не смогу обучать тебя сложным техникам, - чунин пожал плечами. – Не волнуйся, тесты довольно легкие. Советую сходить в библиотеку, там ты найдешь большинство ответов.

Наруто на папку уставился так, будто она могла укусить. Ирука озадаченно смотрел на замешательство ребенка, не представляя, от чего же Узумаки пришел в ступор. Если только он не был удивлен тем, что ему вообще дали какое-либо задание. Но это же глупость, отгоняя непрошеную мысль, решил учитель. Мальчишка смотрит на бумаги так, будто ему впервые задали тест в качестве домашней работы. Хотя его страхи не лишены логики, в прошлом большинство преподавателей блондина стремилось его завалить. Ирука даже представлять не хотел, каким образом мальчик выкручивался на экзаменах.

- Я…, - мальчишка замялся и, пытаясь скрыть неловкость, почесал щеку. Этот жест больше подошел бы девочке, а никак не мальчику, но приглядевшись, Ирука заметил, что детские пальчики нервно коснулись практически незаметных шрамов.

– У меня нет читательского билета.

- Ладно, позже запишись обязательно, тебе это понадобится. А пока держи, - чунин снова открыл ящик и вытащил какую-то книгу. – Это старый учебник. Вопросы для теста я составлял по нему.

Блондин сначала стоял перед ним все тем же безмолвным изваянием, но спустя несколько мгновений взял протянутую учителем книгу.
.

- Кстати, Узумаки-кун, а где ты работаешь? – как бы невзначай задал вопрос чунин, стараясь не слишком пристально разглядывать смущенную физиономию пацана.

Мальчишка нахмурился, засунув руку в карман штанов и силясь скрыть смятение. И когда уже Ирука хотел его переспросить, все-таки ответил.

- В «Ичираку-Рамен», - медленно произнес он.

- Ты работаешь только по утрам?

Ребенок промолчал, прижимая книгу к груди, как щит. Смотреть в глаза сенсею Наруто явно отказывался. Ирука сделал вид, что он не заметил этой паузы и отпустил мальчика домой.

- Когда я должен все это вернуть? – поинтересовался Узумаки, опуская глаза к прижатой к груди книжке и папке с тестами.

Ирука сразу уловил, что мальчишке не понравился вопрос о работе. А то, как он поспешно сменил тему, сенсея не удивило, он тоже предпочитал избегать щекотливых тем до того, как они принимали угрожающие размеры.

- Завтра, - чуть помедлив, устало пробормотал учитель, после чего не преминул добавить. – После уроков. Я проверю твою работу наряду с теми, что сделают твои одноклассники. Но. Если тест не будет решен к завтрашнему дню, то тебе придется его пройти еще раз. Глупые оправдания вроде: не нашел ответов в книге - не принимаются. И последнее - опоздаешь больше, чем на пять минут, я переведу тебя в класс для отстающих детей, ясно?

Наруто кивнул, показывая, что – да, я все понял. И тут же с видимым облегчением постарался сбежать домой. Пока он шел к двери, учитель задумчиво кусал губу, отрешенно смотря ему вслед. То, как мальчишка уходил, Ируку озадачило. Куда-то исчезла развязность в движениях парня, оставляя за собой лишь настороженность и явное удивление, приправленное толикой недоверия. Ирука невольно подумал о том, что он, наверное, первый, кто дает мальчишке хоть какой-то шанс.

Уже у двери Наруто обернулся и неуверенно помахал на прощание рукой. Ирука в ответ едва заметно улыбнулся.

- Ты свободен. Можешь идти домой, - затем поднял руку, сгибая два пальца. – Не забудь, завтра в два часа.

- В два, - повторил за ним Наруто и скрылся за дверью.

Сенсей вздохнул. «Надеюсь, я сделал правильный выбор?», спросил он свой внутренний голос. Внутренний голос благовидно молчал. Собственно, другого учитель и не ожидал
Конечно же, он ошибся. Это не подлежало никакому сомнению.

***
Тем вечером Ирука отказался от ужина, еда совершенно не лезла в горло. Вместо этого он занялся подготовкой к стирке, сложив грязную одежду в корзину для белья. Потом с чувством выполненного долга решил лечь спать.
Несмотря на то, что часы не пробили даже полуночи, а ложиться раньше двух ночи у него никогда не получалось, Ирука забрался под одеяло и постарался уснуть. Он чувствовал себя ужасно уставшим, а подступающая мигрень в очередной раз подлила масла в огонь плохого самочувствия и средней паршивости настроения. Но прежде чем учитель успел додумать эту мысль, он погрузился в сон.

Ему снились трагические события той ночи, когда на деревню напал Девятихвостый Лис. И тогда еще маленький Ирука потерял своих родителей. Да, даже по прошествии двенадцати лет чунин вспоминал ту ночь. Воспоминания отдавали тугой болью в груди и бесконечной тоской в темных глазах. Благодаря участию в его судьбе одного старика, коим являлся Третий Хокаге, учитель научился справляться с болью. Но иногда ему хотелось свернуться в клубок и забыть обо всем на свете.

Во сне было много крови и еще больше душераздирающих криков. А еще там было много огня и удушливый запах гари. Запертые в стойле лошади отчаянно ржали, тщетно старясь привлечь к себе внимание людей. Напрасно - рыжие языки пламени добрались уже и до них. Крики людей заглушал режущий, словно штормовой ветер, рев огня.

Когда пойманные в огненную ловушку животные стали погибать, вокруг отчетливо запахло отвратительно варено-тушенным мясом и паленой шерстью.

…сгорающие люди пахли как жареная свинина…

- Отпустите! Отпустите меня! – сквозь подступающие слезы кричал маленький Ирука. – Их еще можно спасти! Отпустите, позвольте мне вернуться, там остались мои мама и папа! – шиноби, который буквально за шкирку тащил вырывающегося ребенка, игнорировал все его жалобы, продолжая уносить того подальше от развернувшегося тут чистилища. В середине пути на них упал горящий кусок древесины, шиноби не успел увернуться, его пропороло от ключицы до бедра. Теперь Ирука остался один, среди пламени, трупов, - совсем один.

***
Ирука с криком сел на постели. Сон, это всего лишь сон. Прошлое, которому нет места в настоящем. Отдышавшись, чунин встал, в темноте, на ощупь, отыскав ногой тапочки, и пошел на кухню за спасительной кружкой холодной воды. В квартире было темно, на улице где-то вдалеке ухали совы. Слишком рано, чтобы вставать, но довольно поздно, чтобы спокойно идти досыпать. После пятиминутной глупой борьбы с самим собой, Ирука решил остаться на кухне. Предварительно щелкнув выключателем, Умино с наслаждением зевнул, включил кофеварку и приготовился бодрствовать.

Возвращаться в постель, к кошмарам, казалось безумием.

***
Отсутствие Наруто в утреннюю смену повлекло за собой массу слухов и предположений. Продолжался этот диспут до тех пор, пока учитель не пригрозил деткам внеплановой контрольной работой.

- Интересно, его исключили? – вслух полюбопытствовала Сакура.

- Наверняка его выгнали, - шепотом ответила Ино. – Вы только вспомните, что он натворил в прошлом году?! Из-за его шуток деревня чуть ли не на два дня осталась без электричества! – она с победоносной ухмылкой повернулась к Саске, который сидел рядом с ней. – Саске-кун, как ты думаешь, его выгнали?

Саске, как сидел молча, так и проигнорировал все попытки втянуть себя в бессмысленный спор.

- На самом деле, - внезапно прервал их дискуссию Ирука.- Узумаки-кун переведен во вторую смену. У него были на то веские обстоятельства, надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство на сегодня? – строго спросил сенсей, намеренно не глядя на детей. - Ну что ж, давайте приступим к уроку, все сели тихо! – Так, посмотрим… Хината, Чоуджи! У вас лучшие оценки в классе, поэтому вы расскажете своим одноклассникам все, что знаете о технике безопасности при использовании различного вида джутсу. Ну, а для начала Шикамару и Сакура устроят показательный спарринг.

- Эй, я не могу поднять руку на девчонку, - флегматично протянул Нара.

- А ты притворись, что перед тобой стоит мальчик, - учитель подтолкнул будущего гения аналитики в спину, жестом указывая, куда надо встать, чтобы остальным детям можно было все разглядеть. – Не задерживай, Шикамару, вы не одни отвечаете урок.

Ино, хвала всем святым, если они есть, больше рта не раскрывала, если только Ирука сам не спрашивал ее. Правда, сенсей задавал какие угодно вопросы, но никак не по интересующей девочку теме. А когда она повернулась к соседу справа, все сомнения учителя развеялись в прах - инцидент с переводом Узумаки был полностью исчерпан.

- Саске-кун, скажи, у меня получается намного лучше, чем у нее? - с надеждой спросила Ино, тыча в Сакуру пальцем.

Учиха посмотрел на нее с отвращением и, не говоря ни слова, собрал свои вещи, пересаживаясь подальше от надоедливой поклонницы.

***
Ирука сидел за столом, сцепив руки в замок. Когда он вошел в класс, почти все дети уже расселись по местам.

Звонок прозвенел минуту назад.

Он дал им еще пару минут на то, чтобы разложить тетради и учебники. Они с этим справились за пятнадцать секунд и теперь беззаботно болтали. Для Ируки время остановилось, он смотрел на класс будто через пелену тумана. Странно, если бы все пришли подготовленными, подумал внезапно очнувшийся чунин.
Хм, может, стоит снижать оценки, если они будут забывать необходимое для урока, меланхолично подумал он, окинув внимательным взглядом учеников. И тогда, возможно, свершится чудо, и детки перестанут появляться на уроках без тетрадок и ручек?

С другой стороны, тот же Наруто постоянно забывал письменные принадлежности дома, отчего Ирука запасся целой коробкой ручек и блокнотов.

Умино бросил короткий взгляд на циферблат часов, висящих на противоположной стене. Результат его не обрадовал. Неужели он вчера погорячился и все напрасно?

Оставалось тридцать секунд до того, как Ирука начнет урок. Время пошло.

Уставший после шума первой смены, Ирука старался не сильно загружать вторую. Ему повезло, в этом классе собрались спокойные, тихие дети. Могло показаться, что здесь учатся либо сплошь гении, либо сплошь умственно отсталые - так тихо было вокруг. Он не знал, точнее не помнил, насколько способные эти ребята. В конце концов – это всего лишь дети. А если ребенок дома слышит, как родители нецензурно выражаются, существует девяносто девять процентов того, что, придя в академию, малыш воспроизведет цветистые выражения вслух, тем самым доказывая одноклассникам свою неимоверную крутизну.

Ирука думал о том, что у него нет каких-либо претензий личного характера к одному небезызвестному студенту. Хотя бы потому, что этот мальчишка всего-навсего ребенок, пусть…. и не совсем обычный.

Так стоит ли ненавидеть того, кто в принципе не виноват в том, что…?

Сенсей поморщился, чувствуя, что еще немного, и он прокусит себе губу до крови.

Осталось пятнадцать секунд.

Он еще раз скользнул взглядом по классу. Ничего.

Некоторые ученики сидели смирно, некоторые, собрав вещи со стола, пересаживались на свободные, понравившиеся им места.

Десять секунд…

Ирука закрыл и тут же открыл глаза, свободными остались лишь задние парты. Хотя нет, место с Кибой пустовало, оставалось надеяться, что Наруто не будет против такой компании. Казалось, оба мальчика не слишком любили людей, значит и болтать должны меньше, рассудил Ирука.

Он снова закрыл глаза.

Пять секунд.

Четыре секунды.

Три секунды.

Две секунды.

- Эммм, простите…

Ирука открыл глаза. Наруто стоял прямо перед ним, засунув руки в карманы штанов, а из нагрудного кармана торчала свернутая в трубочку пачка бумаги.

- Так… куда вы хотите, чтобы я сел? – неуверенно спросил он учителя.

Ирука улыбнулся.

Конец

@темы: перевод, general, джен, лист

---

Folie|Теория и практика

[Folie]

Автор: Folie
Название: Теория и практика
Персонажи: Гаара, Наруто и Канкуро (на заднем плане)
Рейтинг: G
Жанр: джен
Дисклеймер: все права принадлежат Кисимото Масаси
Саммари: что произойдет, если Гаару затащить в баню, авторские домыслы

В теории, вода не могла нанести существенного ущерба кристаллическому кварцу, из которого, собственно, состоял песок. И уж тем более, она никоим образом не могла повлиять на концентрацию чакры, эту прописную истину объясняли едва ли не на первой лекции в Академии.
Суровая реальность же заключалась в том, что жалкая кучка песка, покоящаяся сейчас на дне онсена – все, что осталось от практически несокрушимой брони, окутывавшей тело Гаары днем и ночью. А сам Гаара, прикрыв глаза и поминутно сдувая липнущие ко лбу влажные пряди, размышлял над возможностью спланированной диверсии со стороны Листа, решившего столь диким образом выяснить уязвимые места одного из сильнейших шиноби Песка. Версия, что и говорить, заслуживала самого пристального внимания, если бы не одно но: слова «Наруто» и «хитрость» не сочетались по определению. Ведь именно недавний противник, а ныне союзник уже вторые сутки сопровождал команду Песка, - точнее, ее мужскую часть, - в прогулках по Конохе.
Нет, рамен был вовсе неплох, как и осмотр достопримечательностей, по всей видимости, изрядно отличавшийся от стандартной экскурсионной программы, закончившейся как раз здесь. В общественных банях Конохи.
Канкуро, при молчаливом попустительстве брата, воспринял идею с одобрением и сейчас отмокал, блаженно прикрыв глаза и позабыв о полотенце, угрожающем сползти на нос. Сам же Гаара с тоской размышлял о несовпадении теории и практики, пытаясь восстановить ослабшую связь с песком. Даже Шуукаку, чье незримое присутствие и ехидные комментарии давно стали обыденностью, не подавал признаков жизни – создавалось впечатление, будто песчаный демон затаился в глубине сознания, брезгливо поджав лапы и хвост в попытке спастись от всепроникающих струек горячего пара.
Гаара вздохнул, снова прикрыл глаза и постарался отрешиться от вялых реплик, которыми лениво перебрасывались Канкуро и Наруто. Следовало детально разобраться в причинах, по которым ему не удавалось восстановить контроль над песком на прежнем уровне.
Усилив ток чакры, он погрузился в медитацию.
Для начала - перестать воспринимать песок, как единое целое, попытаться почувствовать каждую песчинку в отдельности, как индивидуальный объект. Благо, в его распоряжении имеется специально усиленный чакрой песок, который практически является частью его тела.
Вы когда-нибудь пытались ощутить малейший волосок на собственном теле? А клетку? Вот когда впору пожалеть, что не уделял достаточно внимания медицинским техникам…
Концентрация почти достигла предела, когда сквозь окутывающий сознание туман пробился взволнованный голос Наруто:
- Гаара! Эй, Гаара! – Каждый вопль сопровождался энергичным встряхиванием, из-за которых удерживать сосредоточение становилось все сложнее. – Канкуро, ты что, тоже сварился? Вытаскивай его из воды! Ну вот, сходили в баню, называется…

@темы: песок, драбблы, джен, Folie

---

WebKitten | Mission Troublesome by Penelope_Z

[WebKitten]

название: Миссия проблематична
автор: Penelope_Z
переводчик:  WebKitten
бета:  Sei
пейринг/персонажи: Шикамару/Темари, Саске/Наруто, Сай, Гаара и прочие
рейтинг: PG-13
жанр: стеб, гет, яой
статус: закончен
дисклеймер: от прав на Наруто и на авторство фика отказываюсь, но перевод мой
разрешение автора на перевод: получено
ссылка на оригинал: вот
саммари: Во время миссии в Суне Саске лезет к Наруто в штаны, Сай лезет куда ни попадя, в голову Казекаге лезут мрачные мысли, а Шикамару готов лезть на стену. В юбке Темари.
примечание переводчика: это отдельное произведение, хотя вполне может читаться как приквел к фику «Собачья жизнь»


Шикамару возглавил дипломатическую миссию в Суну в результате запутанного и катастрофического стечения обстоятельств. Все началось с того, что на западе Страны волн взмахнула крылом бабочка, что предсказуемо привело к буре в Конохе. Неделю подряд шли дожди. Какаши, который должен был возглавить миссию изначально, попал под ливень, и теперь валялся в постели с простудой и с Ирукой, который отпаивал его куриным бульончиком. Упомянутая буря пронеслась и над Неджи, вторым кандидатом в командиры, испортила ему прическу и повысила уровень хьюговской мрачности до радиоактивных пределов. Все попытки вытащить его из-под ливня натыкались на неразборчивое: «о, отец», «о, злой рок», «о, мои волосы», «намокнуть – это моя судьба» и «мокрые птицы в клетке не поют!».

Отчаянные времена взывают к отчаянным мерам, и одним безумно ранним утром в офис Хокаге был вызван Шикамару. На страже у кабинета стояла взъерошенная Сакура с протектором набекрень, измученным взглядом и общим видом жертвы взбесившегося асфальтового катка.

- И как сегодня настроение нашей многоуважаемой Хокаге?

- Великолепно. Как раз проходит прослушивание на главную роль в мюзикле «Климакс».

Шикамару охнул.

- А если я все же попробую тихонечко смыться?

Сакура похрустела костяшками пальцев.

- Догоню, сделаю котлету и подам ей на блюдечке. Потеряешь всего пару часов и пару литров крови.

- И где она, та милая розовая фанатка Саске, что считала потерю волос высшим актом героизма? Знаешь, по мендоксе-шкале ты только что обошла Ино.

Сакура широко улыбнулась.

*

- Та-ак, - вздохнул слегка потрепанный, но все же выживший после столкновения с Хокаге Шикамару. Для начала ему нужно собрать команду из четверых шиноби. Если каким-то чудом он вернется с этой миссии живым, то непременно найдет эту чертову бабочку и пополнит ее хладным тельцем коллекцию первого попавшегося энтомолога.

Понятное дело, под номером один в списке кандидатов шел Наруто. Бесконечные миссии в Суну были призваны служить укреплению связей между союзными деревнями, но громкие слова на самом деле прикрывали бесконечные попытки Казекаге забраться к Наруто в штаны – что не было секретом ни для кого, кроме самого Наруто.

К сожалению, под номером два шел Учиха Саске, который с момента возвращения в деревню упорно притворялся сиамским близнецом Наруто, вид при этом имел безумно влюбленный и мыслями балансировал где-то на грани между романтическими свиданиями и агрессивной пометкой территории.

Брачные ритуалы Учиха крайне запутаны. Для начала вам необходимо уставиться на предполагаемого партнера немигающим взглядом, затем слегка избить бедолагу, добавить во взгляд интенсивности, а в речь – пару оскорблений, и когда растерянная жертва падет к вашим ногам, тотчас тащить ее в логово. Сполоснуть и повторить, если объект воздыханий окажется на редкость твердолобым. Шикамару все ждал, когда Наруто наконец очнется и унюхает паршивого сталкера - но тот, как обычно, витал в облаках.

Третьей картой в командной колоде был джокер. Чтобы сделать игру еще занимательнее, Ли нынче маялся с похмелья, Чоджи - от несварения, а Ино была на подходе к тем особым дням, когда нежный цветок женственности распускает свои лепестки. Стая бешеных гиен была бы в команде приятнее, чем Ино с коликами и без доступа к сладкому.

Хината была бы и рада присоединиться, но после того, как Хияши обнаружил у нее под кроватью стратегический запас фотографий Наруто, он запретил дочери и близко подходить к «негодному Кьюби». Шикамару не мог его за это осуждать, особенно учитывая тот факт, что и «надежда Младшего рода» свое имя оправдывать не собирался. По мнению Шикамару, Конохе повезло хотя бы в том, что Неджи не последовал примеру Саске и не сбежал из деревни в объятия первого встречного змееподобного каге в надежде, что Наруто тут же бросится за ним следом.

Кланы Учиха и Хьюга было явно обречены на вымирание. А всё один непредсказуемый ниндзя, пустивший по ветру века тщательнейшего генетического отбора. Возможно, будущие поколения будут говорить о великой эпидемии Наруто, которая стерла с лица земли все кланы с кекка-генкай от Конохи и до Страны Молний.

Шикамару готов был признать, что есть в Наруто какая-то невинность, какой-то оранжевый шарм, какое-то черт-знает-что, - но все же что именно заставляло этих мрачных гениев пускать по нему слюни, было выше его понимания. Разве что причина была в том, что Наруто снова и снова побеждал их в схватках. С чарами Наруто мог сравниться разве что неодолимый магнетизм Учихи, поработивший все женское население Конохи. Лично Шикамару, у которого отсутствовали как яичники, так и улучшенные геномы, находил обоих знаменитых бишоненов чуть привлекательнее табуретки.

Когда Шикамару рассказал Шино, Тен-тен и Кибе о миссии и двух уже отобранных членах команды, ему пригрозили пчелами, взрывающимися кунаями и Тройной Динамической Меткой Акамару. Оставался только один вариант, и вариант этот был проблематичен дальше некуда.

«Пытаясь сформировать эту команду, я был ужален, исколот и обоссан. Ну, педик, твое слово» - думал он, глядя на человека, которого ему меньше всех остальных хотелось видеть в своей команде.

- Ур-ря! А можно я буду называть тебя Шика-чан? – Сай-пенис-мое-второе-имя просто сиял.

Шикамару потер пульсирующий висок. «Первый раз в жизни чувствую, что слова «мендоксе» недостаточно.»

*

Наутро Шикамару, новоиспеченный лидер разношерстной команды, состоящей из Наруто и двух весьма легкомысленно одетых брюнетов, быстро составил схему их мобильного формирования.

Сай пойдет в авангарде, чтобы уберечь их члены от его глаз, а уши – от бесконечных авторских декламаций на тему мужских размеров в общем, в частности, и в сравнении с различными овощами. Да и в случае нападения Сай первым попадет под раздачу, что тоже было бы замечательно.

Шикамару пойдет вторым и сможет отвешивать Саю затрещины по мере надобности и по настроению. Наруто третий, ибо только к нему Шикамару мог повернуться спиной без опасений почувствовать сзади сталь куная или чужие руки. И последний - Саске, в надежде, что Наруто-вид-сзади поможет Учихе правильно расставить приоритеты на случай, если ему вдруг стукнет в голову послать миссию подальше и рвануть по делам кровной мести. Да и в случае нападения с тыла Саске первым попадет под раздачу, что тоже было бы замечательно.

Само путешествие прошло довольно спокойно. Был песок. Много песка. Можно даже сказать, что песок был доминирующей чертой ландшафта. Иногда Шикамару просыпался посреди ночи от озадаченных воплей Наруто «Но я не хочу сохранять тепло, Саске! Уже и так жарко. Лезь обратно в свой спальный мешок!» в сопровождении различных вариаций «Хн». Иногда он просыпался посреди ночи и видел Сая с сантиметром в руке, задумчиво склонившегося над его промежностью.

В первый день немного оживления в поход привнес Сай, швырнувший в голову Саске кактус, но попытки разнять визжащий клубок тел, в результате которых Наруто наелся песка, а Шикамару кактуса, уже такими веселыми не показались.

Во второй день голову Наруто посетила гениальная идея призвать в качестве транспортного средства Гамабунту. Закончилось это так же, как и большинство гениальных идей Наруто, и до конца путешествия им пришлось делать регулярные остановки и вытряхивать из волос, одежды и обуви несметные полчища крохотных жаб, твердо решивших до конца исследовать все загадки человеческой анатомии.

*

Приветственный комитет Суны в виде группы хмурых личностей в официальных мантиях встретил их мрачными взглядами. Один лишь Гаара слегка улыбался – но потом заметил Саске и тут же влился в ряды хмурых личностей.

- Какой теплый прием, я тронут, - пробормотал Шикамару. Наруто радостно улыбался, а Гаара и Саске устроили игру в гляделки с вечным рефреном на тему «А мои игрушки круче твоих, они всем (ему) нравятся больше, да-да-да, тут главный я!»

Официальные мантии Суны, выданные конохской делегации, явно предназначались для развлечения жителей Песка зрелищем жутко потеющих и спотыкающихся на каждом шагу глупых иностранцев. Борясь за каждый глоток воздуха, Шикамару с трудом превратил похожее на обмотки для мумии одеяние в нечто, позволяющее хоть немного двигаться. Оранжевая мантия Наруто, заметил он, была из чистого шелка, в то время как мантия Саске едва доставала тому до лодыжек, зато рукава имела по колено – Учиха в ней напоминал насупившегося орангутанга в саване.

- Казекаге выглядит расстроенным, - шепнул ему на ухо Сай. – Почему, интересно? Наверное, он грустит, потому что у него маленький пенис.

Шикамару крепко зажмурился.

- Предпочитаю думать, что получил в дороге солнечный удар, и твое участие в этой миссии – не более чем моя галлюцинация. Вот лягу-полежу пару минут, и ты исчезнешь.

- Наверное, нам надо спросить у него про пенис! – Сай бурлил энтузиазмом.

- Сай, когда небеса раздавали здравый смысл, ты очень крепко спал. Мысль о том, чтобы умереть в песчаной гробнице до совершеннолетия, лично у меня вызывает сильнейшую антипатию. Вот такой вот я странный.

Где-то в левом ботинке Шикамару квакнула жаба.

*

Ужин в резиденции Казекаге был весьма протокольным событием. Официальные мантии, канделябры, едва уловимый аромат гомоэротического возбуждения, фарфор, хрусталь, ссохшиеся как старые финики советники, неодобрительно поглядывающие друг на друга из-под кустистых бровей. Не говоря уж о кулинарных шедеврах – кухня Суны была представлена большим количеством коричневых комьев неизвестного происхождения, чем-то напоминающих жаркое, чем-то барбекю и чем-то – разумные формы жизни. Одно блюдо особенно походило на Генму в профиль.

Шикамару уставился на варево, неведомо каким образом очутившееся в его тарелке. Оно было коричневым и комковатым, и источало ароматы, способные сбить с ног любого, не прошедшего суровую школу шиноби. Шикамару замер, стараясь не делать резких движений.

- Собачье жаркое, - отметил Сай, нагребая полную ложку.

- Что? Собака? – Охнул Шикамару и мысленно порадовался отсутствию Кибы.

- О, ну это просто название блюда. Традиционная сунская кухня. Это не значит, что его готовили из собачатины. Может, да. Может, нет. Кто его знает?

- Ты меня успокоил, благодарю. - В качестве эксперимента Шикамару ткнул еду вилкой. Та зловеще задрожала.

- Давай же, попробуй.

- Ну не знаю. Я еще столько не видел в жизни, столького не достиг.

- Но жаркое очень даже ничего.

- Ага, только, кажется, вот-вот залает.

- Тебе нравится собачье жаркое? Я сама его приготовила, - крикнула Темари через стол. От ее улыбки голодная пантера сбежала бы, поджав хвост и описавшись.

- Мы уже как родные. Я собираюсь купить ему ошейник и назвать Шариком.

К счастью, ответ Темари потонул в шуме очередной ссоры Наруто и Саске, в ходе которой Саске то и дело метал пронзительные взоры и отбрасывал с лица угольно-черные волосы.

«Чудненько», - подумал Шикамару с непонятным раздражением, наблюдая за повернувшейся на шум Темари. У него комок подступил к горлу, и, как ни странно, это было не собачье жаркое. «Сейчас она протащится от картинки, завтра будет основан сунский филиал учиховского фан-клуба, потом они начнут совершать рейды в Коноху за его нижним бельем, и…»

- Эй, кто-нибудь, дайте что ли Учихе слабительного, - проворчала Темари. – Песок вас забери, сейчас-то в чем проблема?

- Его брат ушел в Акацуки и все, что Саске с этого поимел – дурацкую футболку, - Шикамару был неожиданно счастлив и одновременно зол на себя за это.

- Он таки убил брата?

- Покрыто мраком неизвестности. Эта тема – вообще табу. Мы ее не поднимаем в его присутствии, поскольку слишком дорожим жизнью и конечностями.

- Хм, а с Узумаки он уже в постели кувыркается?

- Я крайне ценю свое невежество в данном вопросе. Но Учиха явно намерен возродить свой клан.

- Что? – Встревожилась Темари. – Он создаст зомби?

- На мой взгляд, имеется в виду создание потомства.

- Но… - Темари потеряла дар речи и лишь слабо жестикулировала, пытаясь указать на Наруто, его несомненную принадлежность к мужском полу, жуткую яойность происходящего, полузабытые уроки биологии, тычинки и пестики, справочник «Размножение для чайников», божественное чудо деторождения и необходимые для этого атрибуты, - и все это слилось в одном коротком «ха?»

Шикамару таких бурных эмоций не разделял.

- Конечно, есть в этом плане некоторые упущения. Наверное, все-таки придется прибегнуть к клонированию.

Наруто и Саске наконец достигли согласия, и теперь Учиха пытался накормить Наруто помидорами.

- Но Саске, у меня ж две руки, и вилкой я пользоваться умею! - Ныл Наруто.

Шикамару покачал головой, тихо надеясь, что Саске хотя бы ноги держит при себе - как вдруг в лицо ему ударила волна песка.

- Ой, - хмуро сказал Гаара.

На месте, где только что сидел Саске, из внушительного холмика песка торчала лишь одинокая сандалия. Шикамару вздохнул и отправился на раскопки.

*

Первый ужин задал тон всей последующей миссии. Тучи сгущались по мере того как Казекаге начал медленно осознавать, что, скорее всего, Наруто никогда не наденет свадебное платье цветов Суны и не станет женой Казекаге. На второй день Саске устроил Наруто массаж ног под столом, за которым проводились долгие и сложные переговоры по усилению связей между деревнями. В тот же вечер Шикамару нашел в своей постели кучку ядовитых скорпионов.

- Э-э… Гаара думал, что это кровать Саске, - сказала Темари извиняющимся тоном.

- Значит, ничего личного? У меня просто гора с плеч свалилась.

На третий день Саске устроил Наруто массаж спины. С использованием лавандового масла – после чего на них загадочным образом обвалилась стена. Благодаря своим быстрым рефлексам и теневым техникам Шикамару успел выдернуть товарищей по команде из-под обломков - а потом его самого догнал залетный кирпич.

- У моего брата проблемы, - признала Темари, прикладывая к затылку Шикамару компресс из мороженого зеленого горошка.

- Неужели? И что именно натолкнуло тебя на эту мысль?

- Знаешь, в детстве у него был плюшевый мишка. Гаара был очень к нему привязан.

Шикамару подождал.

- И? Что дальше?

- Да ничего в общем. Кажется, он раздавил его в песчаной гробнице. Позже я нашла пластмассовый глаз, впечатанный в стену детской.

- Невероятно трогательная история, спасибо, что рассказала.

- Это я к тому, что у моего брата сейчас сложный период в жизни. Он всегда страдает из-за своих привязанностей. Это крик о помощи!

- А больше похоже на сотрясение мозга, - сказал Шикамару, осторожно ощупывая макушку.

- Бедолажка, - насмешливо протянула Темари, впиваясь в него взглядом. Более сильный мужчина расценил бы этот пронизывающий, словно электрическая дрель, взгляд как недвусмысленное приглашение. Шикамару решил перевести его как «Только попробуй – евнухом станешь». В присутствии Темари всего его основные инстинкты в панике разбегались.

В левом ботинке Шикамару испугано квакнула жаба.

*

Сай, к сожалению, счастливо избежал участи быть искусанным скорпионами и заваленным кирпичами, и беззаботно проводил дни, доставая элитных шиноби Суны вопросами об их мужском достоинстве.

- Толку с тебя, как с козла молока, - Шикамару отвесил Саю подзатыльник за попытку вздремнуть на заседании по вопросам налогообложения. – Если война с Суной не начнется из-за Саскиного либидо, то начнется из-за твоего, если не перестанешь бегать за советниками со своими огурцами и сантиметрами.

- Какой ты скучный, многоуважаемый командир. Ведешь себя как дряхлый старик, случайно оказавшийся в юном теле.

- Лучше уж быть дряхлым стариком, чем маньяком-членолюбом. Иди тренируйся в метрологии на ком-то другом. Эй, руки убери… кому говорю, фу, фу!

*

Смерть является неотъемлемой частью жизни, и в жизни шиноби эта часть особенно велика. Шикамару готов был принять неизбежное с мыслью «что ж, так тому и быть, хоть налоги больше платить не придется», но он всегда думал, что погибнет на какой-нибудь героической миссии или под случайно упавшим на него Чоджи. Смерть от взрыва учиховского либидо в его планы не входила.

Он раздумывал, не сообщить ли Хокаге об угрозе неизбежной войны с Суной в случае успеха личной миссии Саске. Он даже начал составлять текст послания:

Хокаге-сама,

Дипломатические отношения с Суной на данный момент почти утоплены в сортире, поскольку Наруто и Саске не нашли лучшего времени для своих сексуальных открытий. Запрашиваю разрешение придушить обоих. Больше всех развитием событий недоволен Казекаге. Мир между деревнями висит на волоске. Положение мендоксе. Очень мендоксе. Можно сказать, мендоксее не бывает. Сай валяет дурака и ничем не помогает. Требую повышения.

С уважением,
Нара Шикамару

P.S. Вышлите подкрепление.
P.P.S. Но только не Хьюгу.

Он порвал письмо и начал писать завещание.

*

- Кхм. Ну привет, - обратился Шикамару к плывущему по воздуху глазному яблоку. – Нельзя ли мне хоть в душе побыть одному?.. Ну, насмотрелся уже?

Третий глаз Гаары моргнул.

- Наруто и Саске тут нет, - Шикамару вытер с глаз мыльную пену.

Третий глаз Гаары моргнул.

- Да не знаю я, где они, честно!

Третий глаз Гаары моргнул.

- Уйди, а? – Жалобно прошептал Шикамару.

Третий глаз закатился и исчез. Шикамару облегченно сполз по стене ванной. «На заметку. В Суне за мылом не наклоняться.»

Раздался стук в дверь.

- Пошел вон, Сай. Я спрятал свой пенис так, что ты его в жизни не найдешь.

- Привет, старик, - ответил голос Канкуро. – Я только с миссии. Тут какой-то поведенный на пенисах конохский шиноби терроризирует стражу своим сантиметром, - так вот, он сказал, что ты где-то здесь. Я и пара бутылок саке тебя ждем.

- Канкуро, ты мой спаситель!

*

- Я должен спросить, старик. Какие твои намерения в отношении моей сестры? – Неразборчиво пробормотал Канкуро откуда-то из-под стола.

Шикамару присел. С пола ему улыбались три Канкуро с размазанным макияжем.

- Спасаться бегством?

- Молодец. Очень мудрое решение.

- Ты только не обижайся, она приятная девушка, но… - Шикамару попытался поднести бутылку ко рту и промахнулся.

- Ага, приятная, как лоботомия, - засмеялся Канкуро. – А как насчет блондинистого чуда из твоей команды? Есть шансы?

- Н-Наруто? – Простонал Шикамару, безуспешно сражаясь с бутылкой. – И ты, Канкуро? Это болезнь какая-то. Герпес Кьюби. Это заразно!

- Что? Да ты что? Нет, приятель, я имел в виду блондинку в мини-юбке. Классные ножки.

- Ино? Поверь, старик, ты ее не хочешь.

*

Шикамару проснулся, осторожно балансируя на краю кровати – чужой кровати. Похмелье проснулось вместе с ним и радостно завопило: «Привет! Вот так встреча, старик! Давай породнимся!». Всклокоченные волосы лезли в глаза, а лицо было измазано чем-то липким, по вкусу - помадой из маракуйи.

- У тебя тоже есть пенис! Как у Наруто! - Донесся с порога жизнерадостный голос Сая. Шикамару огляделся. Его одежду составляли носки и пара сережек.

- Очень проницательное наблюдение, а теперь вон отсюда. – Рядом шевельнулось теплое голое тело, и Шикамару замер. Последнее что он помнил – это драка с Канкуро за остатки саке. Канкуро? Он переспал с Канкуро? Получается, он гей? Мысли Шикамару метались. Нельзя что ли было выбрать другой день для открытия новых сексуальных горизонтов? И стоп, разве Канкуро пользовался помадой?

- Хли? – Пробормотала Темари, тыкая хвостом в глаз Шикамару. О. Черт.

- Вы спаривались?

- Сай, если ты сейчас же не уберешься, я тебя прикончу и продам твои почки на черном рынке.

- У нее нет пениса. А у Наруто есть, - весело продолжил Сай.

Темари перекатилась на спину, заехав Шикамару локтем в нос:

- Если ты сию секунду не исчезнешь из моей комнаты, у тебя его тоже не будет. Вали или умри, маньяк-извращенец.

Сай намек понял и испарился.

- Хли?! – Шикамару потер нос, надеясь, что он не сломан.– Какого черта ты в моей постели?

- Это ты в моей, - возразила Темари и почесала спину. – После вчерашних серенад под моим окном.

- Что? Да я в бы в жизни никому не пел серенад! Это так мендоксе!

- Да, это слово было припевом твоей песенки, - Темари усмехнулась и продолжила дребезжащим тенором. - «Кто на свете всех милее, всех крутей и мендоксее…»

- Я был пьян! Ты воспользовалась мною, о коварная женщина!

- Конечно, соблазнила тебя и лишила девственности, - рявкнула Темари. – А поскольку ты не можешь вернуться в Коноху с поруганной честью, тебе придется на мне жениться. Какой дьявольский план с моей стороны! Ведь ты такая завидная партия!

- Я так и знал! Вы, женщины, только о замужестве и думаете!

- Еще одно слово, умник, и завтракать будешь своими зубами!

- Лучше уж ними, чем твоей стряпней!

Дело неумолимо шло к кастрации, как вдруг комната вздрогнула от сильного подземного толчка, и Шикамару свалился с кровати.

- Черт, - сказала Темари. – Думаю, это мой брат.

*

- Еще один крик о помощи? – Осторожно спросил Шикамару.

- Скорее рев. У него внутри скопилось так много боли.

- Я должен найти Саске и Наруто, - закричал Шикамару, натягивая первую попавшуюся одежду. Левый ботинок раздавлено квакнул. – Черт, совсем забыл про жабу.

- Погоди, ты что делаешь, это мои шмотки!

- Некогда мне переодеваться! – И одетый в сексуальную мини-юбку Шикамару ринулся вон. Он мчался по пыльным садам и улицам, перемахивал через крыши, спрыгивал в дворики, приземлялся в куриных стаях, взметал кучу перьев, получал по голове от старушек, кричавших «Держи вора!», и думал, не проще ли сунуть голову в духовку и покончить со всем этим разом – и наконец нашел Наруто и Саске в западной башне. И они были совершенно раздеты.

- Мендоксе, бегите, идиоты! Вы что, не видите, что надвигается? – Заорал он, пытаясь убрать с глаз всклокоченные волосы и размазывая по лицу помаду.

- Ум-м, здравствуйте, сударыня, - Наруто покраснел, потом моргнул и захихикал. – Шикамару, это ты? Классная юбочка. Розовый цвет тебе идет. Ум-м, мы тут с Саске занимаемся голой борьбой. Саске сказал, это важная часть тренировок Хокаге.

У Шикамару отвалилась челюсть. Тупизна Наруто только что побила все мировые рекорды. Учиха имел вид кота, дорвавшегося до тазика сметаны.

Вдруг оба вытаращили глаза.

- Ну пялься, пялься, Учиха, ты ведь в жизни сисек не видел, - прорычала одетая только в чуунинские штаны Темари, и спрыгнула с веера. – А теперь бегите, придурки, я не смогу его долго удерживать, бегите!

А потом небо над ними потемнело, и Шикамару наверняка потерял голову и выкрикнул предложение руки и сердца, но первая ударная волна песка милосердно погребла их под собой вместе со всеми звуками, и потом они несколько месяцев провалялись в больнице, где на Наруто наконец-таки сошло божественное озарение, и они с Саске подарили медсестрам-яойщицам много приятных воспоминаний, и половину Суны пришлось отстраивать заново, и ее брату пришлось проходить курс терапии, так что если даже Темари услышала, то была слишком занята и просто обо всем забыла, и Шикамару решил, что это и к лучшему, ведь отношения на расстоянии – это полное мендоксе, да и готовить она не умеет совершенно.



Конец

@темы: перевод, WebKitten, humour, гет, слеш

---

Несметана|20 truths by Only Secret

[Несметана]

Название: Правда о том, как Коноха становилась такой, какая она есть.
Автор: Only Secret
Перевод: Несметана
Бета: maurice_l
Разрешение на перевод: получено.
Персонажи: Легендарные Саннины и Хатаке Сакумо
Рейтинг: PG-15
Статус: в процессе 9/20
Примечание: скорость работы переводчика прямопропорциональна количеству отзывов. да, напрашиваюсь.
Примечание 2: Хэлтья, vzmisha4 - спасибо за помощь)

Справка по матчасти:

ху из ху

Хатаке "Белый Клык" Сакумо - Какашин папа.
Нидаймэ - второй Хокаге.
Сандаймэ - третий.
Годаймэ - пятая - это так, на всякий случай.
Хомура - старейшина Конохи, товарищ Сарутоби по команде. дедка такой в темных очках вроде.
Кохару - старейшина Конохи, товарищ Сарутоби по команде. бабка такая, с прической "шишкой" и вроде с бусиками. не помню.

1. Саннины и Хатаке Сакумо принадлежали к одному поколению. Отношения между ними складывались настолько хорошо, что первый Совет Конохи счел это опасным. В числе происшествий:

Джирайя и Сакумо до смерти перепугали трех инструкторов-куноити, так что и по сей день эти трое отказываются признаться, почему бросили преподавание.

Цунадэ тогда совсем не умела проигрывать (да и сейчас не научилась); однажды она проиграла Сакумо в карты три раза подряд, после чего превратила седьмую тренировочную площадку в единственную, которую когда-либо приходилось перестраивать.

Орочимару и Сакумо прежде, чем стать генинами, учились в одном классе, и их сотрудничество было чрезвычайно плодотворным. За один год в Академии во время тренировок было госпитализировано пятеро инструкторов, после чего Нидайме пришлось побеседовать с виновниками лично, чтобы убедиться, что такие «несчастные случаи» больше не повторятся.

Обдумав все это, Совет решил, что ребят лучше разделить. По чистой случайности – они тянули соломинки – оказалось так, что Сакумо был переведен в другую команду, чтобы впоследствии стать Белым Клыком.

2. Джирайя, Цунадэ и Орочимару стали Третьей Командой и перешли под командование человека, впоследствии ставшего Третьим. Это одна из причин, по которым их назвали Саннинами. Они были тройкой Третьего, его единственной тройкой. Саннины попали к Сарутоби, а Сакумо – к Кохару, в Четвертую Команду. Меры, принятые советом, эффективными оказались лишь частично – урон, наносимый деревне, снизился. Но Сарутоби твердо верил в необходимость поддержания отношений с командой своих генинских дней. Сарутоби, Хомура и Кохару встречались раз или два в неделю, приводя с собой своих учеников.

Эти встречи задумывались как пикники, но наставникам приходилось сначала нянчиться с генинами, а потом еще и следить, как бы те не разнесли полдеревни.

За годы преподавания Сарутоби значительно улучшил свои навыки в ниндзюцу (особенно Дотон), Хомура – в гендзюцу, и Кохару – в тайдзюцу. Никто из них никогда больше не брал себе команды. А когда Сарутоби стал Сандайме, его внутренний садист старался формировать для каждого дзенина-инструктора похожие команды. Да, именно садизм и частично желание мести заставили его отдать Какаши Седьмую Команду.

3. Регистрация ниндзя была игрой для Джирайи и Сакумо, нормальным явлением для Цунадэ и Орочимару, и сущим кошмаром для экономики Конохи.

Если для Цунадэ и Орочимару фотосессия представляла собой обычное «Сел, улыбочку, на выход», то для двух беловолосых мальчишек она стала соревнованием по «Кто может сильнее вымазаться косметикой и гелем для волос, но при этом остаться похожим на себя?». В ту пору Коноха еще показывала фотографии своих бойцов нанимателям, но эту традицию пришлось отменить после того, как парочка кое-каких фотографий оказала весьма негативный эффект на приток наличности.

Годы спустя, Сарутоби-сенсей, увидев фотографию Наруто, почувствовал приступ ностальгии (и не в первый раз порадовался, что некоторые традиции остались в прошлом). Именно эта фотография сыграла решающую роль в назначении наставника для Седьмой Команды. Когда Цунадэ, уже будучи Годаймэ, возилась с документами и наткнулась на снимок, она чуть не взорвалась от смеха, поняв ход мыслей своего учителя. Впрочем, по ее мнению, нарутовская фотография впечатляла не так сильно, как фотки Джирайи или Сакумо.

4. Сакумо обладал мудростью, какой не было у Джирайи и Орочимару. Будучи учеником Кохару, он воспитал в себе здоровое уважение к женщинам и более, чем здоровый страх перед куноити со склонностью к жестокости. Он ходил на цыпочках вокруг Кохару и никогда не пытался дразнить Цунадэ.

Джирайя с Орочимару научились этому слишком поздно. Став свидетелем очередной вспышки девичьей ярости, Сакумо поклялся, что это станет первым уроком для всех поколений Хатаке. Джирайя тогда две недели провел в больнице из-за контузии и нескольких проблемных переломов, а также из-за того, что Цунадэ отказалась залечивать результаты своих стараний. А Орочимару поручили первую в его жизни чрезвычайную миссию ранга А – восстанавливать окраины Конохи.

Сакура об этом не знала (и вряд ли когда-нибудь узнает), но Какаши всегда держал с ней ухо востро, особенно после того, как она стала ученицей Годаймэ.

5. После трех недель миссий ранга С, пяти «дружественных встреч» и разрушения очередной тренировочной площадки, Нидаймэ (под серьезным давлением со стороны Совета) решил, что мудро было бы отсылать из Конохи Третью и Четвертую Команды на неопределенные сроки. Однако, к огромному неудовольствию Совета и тайному удивлению обеих команд, генины каждый раз возвращались в Коноху одновременно.

Единственная удачная попытка разделить ребят случилась через полгода после создания команд.

Ребята покинули Коноху в один день, у одних было задание на две недели, у других – на три. Спустя три дня, Четвертая команда вернулась со своей двухнедельной миссии, потеряв двух генинов. Данные о том, что с ними произошло, были засекречены. Но после этой миссии с особого разрешения Совета Сакумо принял участие в тюнинском экзамене, состоявшем через неделю в Суне.

Третья Команда к экзамену не успела. Через два месяца бывшая Четвертая команда стала Командой Кохару – с одним дзенином и одним тюнином.

UPD

6. Выигрыш означал все.

Для куноити это являлось неписаным правилом.

Ни Белый Клык, ни товарищи Цунадэ не могли понять ее одержимости выигрышами. Иногда они позволяли ей выигрывать, но это только сильнее ее злило. Некоторое из того, что они делали, еще было приемлемым, - например, когда они отдавали ей победы в карточных играх (одной разрушенной площадки им хватило); но некоторое – совсем нет, например, когда щадили ее на тренировках.

Когда-то Цунадэ требовала от себя совершенства во всем, даже в азартных играх. Она планировала, продумывала каждый ход и даже жульничала, пытаясь добиться победы. Ее невероятно раздражало, что Сакумо всегда оказывался умнее ее, Джирайя лучше жульничал, а Орочимару просто-напросто хорошо умел играть.

Цунадэ удалось выиграть у них только трижды.

В первый раз – в двенадцатый день рождения Наваки: Орочимару пасанул, у Джирайи была пара, у Сакумо – тройка, а у нее – флеш-рояль.

Во второй раз – перед миссией по захвату подрывника, который пользовался кунаями со взрывающимися ярлыками. Все четверо тогда неслабо напились; на следующее утро Дан смотрел на Цунадэ очень обеспокоенно, а ее банковский счет значительно увеличился.

И в третий раз – перед миссией Сакумо (и ее тайным уходом). Три кроваво-алых карты плеснули на татами, после чего раздались три опечаленных вздоха и звон монет.

Больше Цунадэ никогда не играла ни с Белым Клыком, ни со своими товарищами.

В сущности, выигрыши в таких играх ее больше не интересовали.

7. На самом деле, идею Ича-Ича придумал Сакумо. Джирайя продолжил ее в память о друге.

Правда была вот в чем: Ича Ича была тем вторым условием, которое Сакумо на спор выставил Джирайе, после того как тот, ни секунды не раздумывая, отказался от первого. Эту альтернативу Сакумо придумывал на ходу, потому что никак не ожидал, что Джирайя спасует перед первым условием, уж на что оно было дурацким.

Факты были таковы: Этот второй вариант оказался одновременно и проще, и сложнее, чем оригинальная задумка.

Секрет был вот в чем: на самом деле Ича-Ича задумывалась и писалась как по тактике. Самая первая глава серии называлась «Прочти скрытое в скрытом».

Проблема оказалась вот в чем: почти никто не заметил скрытого в клубах порнографии смысла. Даже Сакумо. Первое, что он сказал, прочитав первый том, было: «Ты уверен, что это не просто порнушка?», второе: «Быть не может, чтоб ты это имел в виду!», и, наконец: «Лады, ты выиграл, но такое только монах заметит».

Публикация: была однозначным успехом, если не считать злобных взглядов Цунадэ и полного равнодушия Орочимару. Издатель получил много писем от читателей. Некоторые хвалили, некоторые ругались. Джирайе было все равно, для него это оставалось просто ставкой в споре. На этом Ича-Ича и закончился.

Финал: вторая книга была выпущена в годовщину смерти Белого Клыка. Первая глава называлась «Товарищи».

8. Орочимару любил красивые вещи. В сумке для кунаев у него имелся простой неприметный на первый взгляд мешочек, в котором он хранил несколько оставшихся с лучших времен милых безделушек. Помимо парочки других «трофеев» в этом мешочке лежал и увядший цветок, полученный им от Цунадэ, когда они были настолько молоды, что уже и сам с трудом в это верил. Сам по себе цветок не представлял собой ничего особо экзотичного, но казался совершенно прелестным, когда Цунадэ его дарила.

Цунадэ нравилась Орочимару больше, чем следовало.

Это были не те чувства, которые испытывал к ней Сакумо – братские и доверительные, и не те, которые питал Джирайя –полные то сладостно-горькой страсти, то нежности. Орочимару мог хотя бы отчасти понять привязанность Сакумо (в конце концов, они ведь и правда вместе росли в те темные времена), но чувств Джирайи он не понимал совсем (Цунадэ не потрудилась бы обратить на них внимание, будь они даже последним, что она бы увидела в своей жизни).

Свои чувства к Цунадэ Орочимару не смог бы описать, даже если бы захотел. Он ценил роль, которую она играла в команде, и то, как одними только словами она могла сплотить их всех («Черт побери, Джирайя! Ничего не делать, пока не получим сигнал! Орочимару, а ну быстро за подкреплением! Да подавай ты уже этот гребаный сигнал, Сакумо!»). Но что ему на самом деле нравилось в Цунадэ – так это ее глаза. У нее были очень красивые глаза. Он любил, как они сверкали золотом, когда Цунадэ улыбалась, и как вспыхивали красным, когда она убивала. Но больше всего ему нравилось, как они гасли, словно последние угольки в золе, когда Цунадэ плакала. По мнению Орочимару, самыми красивыми ее глаза были тогда в тот день, когда их них лились слезы по Наваки.

Заинтересовавшись геномом Учиха, Орочимару заставил Кабуто и прочих своих последователей поверить, что желал тайной силы Шарингана. Но в глубине души он знал, что никакой другой геном, даже Бьякуган, его бы не устроил. Вращающаяся красная радужка Шарингана – прекраснейшее из того, что ему доводилось видеть.

Он всегда хотел получить то, чего у него не было.

Орочимару желал недоступной красоты.

9. В отличие от большинства синоби своего времени, свое первое убийство они совершили вместе. Их жертвой стал шпион вражеской деревни.

Технически, шпиона убила Цунадэ. Она положила ладонь, наполненную чакрой, на грудь мужчины, когда из него была выжата вся информация. Один резкий вдох, и после него воздух навсегда покинул мертвые легкие. Технически, Цунадэ еще и спасла этого человека.

До полусмерти во время допроса лазутчика избил Джирайя. Потому что это был приказ: «Выяснить, что он знает». Потому что Джирайя был молод: «Предатели лучшего и не заслуживают». Потому что он чувствовал себя преданным: «Черт, да мы с ним пили вместе!». Позже он и себя довел до полусмерти и зарекся входить в комнату для допросов. Но, ломая шпиону кости, Джирайя об этом не думал.

Сакумо был ответственен за другую часть убийства. Он вливал в сознание жертвы кровь и ужасы, - чуть больше, чем следовало. Расследование длилось пять дней. Шпион не спал, даже когда закончились силы оставаться в сознании: картины, вставашие перед его глазами, стоило ему только опустить веки, были слишком страшными.

И, наконец, Орочимару уничтожил то, что еще оставалось от их общей жертвы. Он забрал труп и сделал первое в своей жизни вскрытие человека. Никто ничего не сказал, но от него потом несколько дней несло горелым мясом. Вскоре после этого Орочимару получил назначение на давно желаемый пост ниндзя-преследователя.

запись создана: 16.09.2007 в 22:34

@темы: саннины, Несметана, перевод, general, джен, лист

---

.Ero-Jounin Hatake Kakashi | Лотос в Конохе цветет дважды| часть 2

[.Ero-Jounin Hatake Kakashi]

Название: ЛОТОС В КОНОХЕ ЦВЕТЕТ ДВАЖДЫ. Часть 2.
Автор:  .Ero-Jounin Hatake Kakashi
Бета: [J]Roronoa.Zoro[/J]
Жанр: yaoi, новелла
Рейтинг: в этой части PG-13, NC-17 не за горами
Персонажи: Котетсу\Изумо, Хаяте, Генма, Ирука и другие
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Статус: в процессе.
Размер: макси
ссылки на предыдущие главы: 1

Часть 2

-Пссс-Пссс… Со старперами не надоело? Пойдем дорогой настоящих мужчин! – Неожиданно раздается подлое хихиканье, и Котетцу резко оборачивается.
Только не это!!!
Угроза Мирного Существования Конохи, лучезарно улыбаясь, скользит к нему по дивану, и улыбка его предвещает все самое плохое.
Умино Ирука собственной персоной.
Случилось самое ужасное, что могло произойти. Похоже, что Умино стало скучно на вечеринке Старших, и внимание его обратилось в сторону друзей.
Это значит: Ирука собрался немного «пошалить».
Это значит: отказаться нельзя, потому что последствия могут быть самыми страшными!
Все знают злопамятность Умино!!! Ни одно происшествие в Скрытой Деревне Листа, связанное с хулиганством, грязными шутками, попойками, дебошами, дикими розыгрышами, подставами и скандалами, не обходится без него.
О нет…..
Ирука наклоняется и шепчет, обдавая ухо жарким дыханием:
-Только никому не говорите! Саке и женщины! Женщины и саке! Вот два самых главных смысла жизни настоящего шиноби! Валим отсюда?
Котетцу ловит страдальческий взгляд Изумо, который говорит: «Все. Мы попали!».
Неугомонный чуунин манит парней пальцем, и троица, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, выскальзывает из помещения на крышу.
-Итак, братцы, на нас возложена ответственная миссия класса S! Найти ближайший ресторан, захватить все доступные запасы саке и пару-тройку прекрасных пленниц. Лучше четырех. Ну, а дальше действуем по ситуации.
-А нам скоро домой надо…. – Понуро мямлит Изумо, осознавая всю безысходность своего положения.
-Да мы ненадолго, - гаденько подмигивает Ирука. - Одна нога здесь, другая там, и вы дома, - но в его глазах явственно читается продолжение фразы: «у меня».
Ирука ведет их по крышам, все дальше в незнакомый район, звезды мягко освещают им путь, и через три-четыре особенно наклонных кровли они понимают, что выбраться самостоятельно из незнакомого района не получится.
Улицы гражданских кварталов удивительным образом похожи на те, где прошло детство Котетцу. Единственное бросающееся в глаза отличие - праздно прогуливающиеся мирные жители. Шиноби, вымотанные ежедневными тренировками и миссиями, предпочитают проводить вечера дома, соблюдая режим, поэтому в 11 вечера почти во всех окнах свет уже погашен. Здесь жизнь продолжается.
И везде приветливо горят огни заведений, которые работают до последнего клиента.
Котетцу не знал, что где-то в Скрытой Деревне есть такие яркие улицы.
Наконец, они спрыгивают с крыши прямо возле расцвеченного огнями полога семейного ресторанчика.
С громким мяуканьем разбегаются испуганные коты.
Ирука гостеприимно откидывает ткань, и, все так же гнусно ухмыляясь, произносит:
-Прошу.
А затем ищет глазами хозяина и кричит:
-Эй! Саке! Мне и моим компаньонам!
Хозяин медленно оборачивается, и на побелевшем лице его появляется незамутненное выражение Того-Самого Ужаса.
Ирука бывал здесь неоднократно.
В заведении яблоку негде упасть, гражданские заняли почти все столики, пьют, едят, курят, галдят, косятся с уважением на форму новых посетителей. Когда парни садятся на свободное место, из воздуха словно материализуются 9 бутылок саке и аппетитно пахнущая жаровня с кусочками птицы на палочках.
Котетцу никогда не встречал подобной скорости обслуживания.
Количество саке внушает опасение.
-Мы так много не выпьем, - признается Хагане, понимая, что уже ничего не спасет от сногсшибательного утреннего похмелья.
-Почему много? А чё, по одной чашечке саке и домой!
И тут в ресторан входит компания из четырех симпатичных девушек в ярких гражданских одеждах. Заколки в их длинных волосах с большими искусственными цветами.
-Девчонки! – Вопит Ирука, размахивая бутылкой с саке.
А Изумо медленно краснеет и, потупившись, опрокидывает в себя чашечку. Ему чудом удается не закашляться.
-Девчонки! Идите сюда! Настоящие мужчины! Нереальные воины! Только у вас! Здесь! Сегодня вечером! Проездом! Знаменитая троица Легендарных Ниндзя! Саннины!
А после такого яркого вступления Ирука с победоносным спокойствием добавляет:
-Угощаем…
Котетцу так и не понял, что произошло и какой магией обладает Умино, но уже через минуту он оказался в компании четырех взрослых и симпатичных девиц. Они перемигиваются и хихикают над шутками балагура Умино, кокетливо играют плечами и, будто бы невзначай, демонстрируют глубооокие декольте, от взглядов в которые у Котетцу кружится голова и спирает дыхание.
Количество бутылочек саке на столе убавлялось и снова прибавлялось, кружилась голова, было смешно, хотелось обнять весь мир, а потом они отправились гулять…
Зашли ненадолго к Ируке, в его безалаберное холостяцкое жилище.
Девушки оказались на редкость общительными и веселыми, Котетцу был удивлен, как легко и просто оказалось с ними говорить. Ирука притащил из задней комнаты старый шимусен, спел пару песен, девчонки кинулись танцевать, а потом Норико взяла музыкальный инструмент и сыграла сама, и все снова выпили.
После песен Ирука нашел под столом набор игральных костей, и как-то так получилась, что игра пошла на раздевание. Котетцу не понял, что произошло, может, в случившемся и были виноваты ловкие пальцы Умино, но вскоре все девчонки были раздеты до нижних полупрозрачных кимоно, а сами они проиграли только чуунинские жилетки и головные повязки с металлическими бляхами Листа.
Девчонки хохотали все громче и громче, а через легкий шелк кимоно топорщились заострившиеся соски молодых грудей.
Дальнейшее Котетцу помнил смутно: Ирука, хохоча и задирая юката новоприобретенных подружек, увлек их в заднюю комнату. Некоторое время из-за закрытой двери доносились только веселый смех, рык Ируки и треск разрываемой ткани.
Но что было дальше, Котетцу не успел понять, потому что две оставшиеся гостьи плотно оседлали их колени, а затем опрокинули руками на спину, приговаривая: «Ну сколько же можно нас дразнить, мальчики», и начали расстегивать форму.
На этом моменте мозг Котетцу взорвался и наступила полная темнота.
В этой темноте ему точно было тепло и хорошо, но что произошло дальше, он уже не помнил.

- Миссия, миссия! Опаздываю! Где кунаи?? Ордер где???!!!! Опаздываю! – Это был Глас Карающий, и он извергся из бездны прямо на Котетцу.
Хагане попробовал застонать.
-Повязка!!!
Котетцу накрыло огромной перевернутой чугунной ванной, по которой в такт каждому слову бил гиганский молот, а умноженные в сотни раз звуки эхом отражались от черепной коробки. Он почти поверил, что умрет на месте от разрыва башки.
Но смерть не пришла.
Вместо этого обрушилась жажда, и гадкий распухший язык занял во рту все место. Судя по вкусу, он сгнил неделю назад.
Вопли были незнакомые и в то же время очень узнаваемые. Хагане попробовал открыть глаза, и от этого маленького движения кости в висках разошлись. Впрочем, зрение кое-как удалось сфокусировать и, покрутив сухими белками, Котетцу активирует мыслительную функцию.
Невыносимо бодрый, словно не он веселился всю ночь, Умино Ирука носится полуодетым смерчом по комнате, с грохотом раздвигая дверцы шкафов.
Веером падают разбрасываемые вещи.
Из-за мелькания Ируки и его истошных воплей тошнота подкатывает горлу. Справившись с собой, Хагане пытается установить, в каком положении и где он находится. Собственное тело обнаруживается на диване, раздетое, замерзшее и одинокое, а под диваном валяется не менее раздетый, и наверняка тоже замерзший и одинокий Изумо.
Котетцу вяло радуется, что спросонья не наблевал на голову лучшему другу.
-Аааа, - начинает он фразу, но головная боль тотчас сметает желание продолжить.
-Девушки? – С недозвука понимает Ирука. – Ушли на работу. И вам, братцы, пора, миссия!!!
Ну почему, почему нельзя говорить тише?
Снизу раздается согласный стон Изумо.
Умино носится вокруг, собирает разбросанные по полу форму и белье, и понимание медленно ползет вверх по спинному мозгу Котетцу. Ирука подходит к окну, раскрывает его и высыпает охапку одежды за подоконник.
-Все пипец, все пипец опаздываю бля, пипец, пипец, меня убьет Хокаге!!! Ааааа, пипец!!!
В комнату врывается холодный ветер. Начинает мелко трясти.
-Уроды, диван в странных пятнах! – Вопит Умино, подбегает, хватает за руки, подталкивает к окну и выпихивает наружу. Зябкий и промозглый мир вертится колесом, меняются местами доски и небо, тело больно бьется о дерево, а ощущение себя пропадает, уступив место жесточайшему головокружению.
-Блевать – на крышунах!!!!!!!
И Камидзуки тотчас следует этим напутственным словам, отмечая краем сознания грохот, с которым голая тушка Изумо, рукиногиголова, вываливается вслед на ним.
Рама окна с шумом встает на место.
Изумо безысходно блюет на крышу.
А потом стонет:
-Боги, как мне плохо…
И, кое-как выплевывая остатки желудочного сока, поднимается на четвереньки, ползет к одежде, разметанной ветром по всей крыше, ищет белье. Мелко трясется посиневшим и покрытым мурашками телом. Начинает одеваться, медленно, неуклюже перебирая все вещи.
Котетцу, сидя голой жопой на холодной крыше, дрожа и ничего не соображая в этом тотальном головокружении, пытается осознать, где, бля, могут быть его трусы. Заветный кусок ткани, наверняка запутавшийся в ветвях ближайшего дерева, так и не находится, поэтому Хагане натягивает штаны на оба костыля. Со страдальческим стоном напяливает куртку, жилет, Изумо подталкивает к нему обувь.
А вот обмотки не находятся, очевидно, найдя себе пристанище на том же дереве, где уже расположились головная повязка Камизуки и его трусы.
Хагане ползет к краю крыши.
Квартира Ируки располагается на третьем этаже, хоть в этом им несказанно повезло, но, как спуститься в таком состоянии, непонятно. Наверное, от осознания безрадостности их положения, Котетцу выворачивает на прохожего, заинтересовавшегося содержимым овощной лавки.
Снизу раздается поток проклятий.
Лавочник выбегает на улицу и панически начинает успокаивать:
-Тише, тише, там собутыльники этого бандита Ируки... - и увлекает мужчину к себе в лавку. – Я вам все возмещу!
-Мама… убьет…, - раздается сзади обреченный стон Изумо. – И… если патруль….Как же болит голова…
По крайней мере, они не пропустили сегодня миссию, с облегчением возвращается к реальности Котетцу. Тогда действительно возникли бы большие проблемы.
-Ты хоть помнишь, что мы делали? – С робкой надеждой спрашивает Изумо.
-Ну, Ирука ушел… трахаться в соседнюю комнату…. А потом мы…девчонки… А потом… не помню…
Душе так же гадко, как и телу.
А еще, гадко из-за Изумо. Очень противно.
Если бы кто-то другой сказал, что Котетцу станет ревновать, чуунин умер бы от стыда на месте.
Еще, он чувствует липкую грязь на коже. И посторонний запах.
И с каждой новой минутой это дерьмовое ощущение разрастается, заполоняя собой весь мир вокруг.
- А как ты думаешь, я…расстался… с невинностью? – Распластавшись на досках, спрашивает друг.
-Поздравляю…
-Ох… Пора спускаться… Меня мама…убьет, - сипит Изумо.
-Камикадзе?... Тебе нельзя в таком виде домой… Надо ко мне. Старый налобник, обмотки… все в шкафу лежит.
Но они продолжают валяться на крыше, мордами к солнцу, которое, постепенно взбираясь по небу, начинает припекать. Голова болит все сильнее.
-Не могу больше… тут…находиться. И…Попить бы сейчас.
Котетцу невыносимо распирает убраться подальше, с этой ненавистной крыши, а потом найти много-много воды и сдохнуть.
Больше всего на свете он хочет перескочить сегодняшний день и сразу оказаться в свежем и благополучном завтра.
-Ох…ты ж блин. Третий этаж, - переварив информацию, сообщает Изумо.
Друг смотрит на него страдальческим взглядом с полопавшимися сосудами, вдобавок к невыносимому самочувствию поднимая внутри Котетцу волну странного и очень неприятного чувства.
Ну почему жизнь - дерьмо?!
-Ну че...Падаем?
-Ты че… дурак? – Вдруг говорит Изумо.
А потом ползет по крыше, даже не пытаясь подняться, и Котетцу ничего не остается, как следовать за ним. Камизуки добирается до окна квартиры, расположенной рядом с жилищем Ируки, стучит в ставни. Через некоторое время в проеме показывается непричесанная женщина в домашнем юката.
-Выпустите, а? – Просит Изумо.
Котетцу в шоке пялится на друга. Почему он сам не додумался до такого простого решения?
Еще бы тетка окно открыла…
-Пожалуйста…- Смиренно добавляет парень.
Женщина с сомнением смотрит на ребят, но тянется к ручке.
-Водитесь с кем попало, саке жрете…. Никакой жизни нет с таким соседом, - ворчит, провожая до двери цепляющихся друг за друга друзей.
-А можно воды? – С жалобным видом просит Изумо, повиснувший не плече Котетцу.
Женщина меряет их взглядом:
-И вроде приличные мальчики… ну зачем же ТАК? – И вкладывает в трясущиеся руки Изумо кувшин воды, который парень ополовинивает огромными глотками, а затем передает его Котетцу.
-Извините, - искренне просит он у двери.

Разумеется, случился патруль.
Разумеется, в патруле случился Тот Самый Джунин.
Генма Ширануи. Собственной персоной. С руками в карманах, железкой в зубах и бинтами на башке.
В этот момент Камизуки с дикой безнадежностью понял, как сильно они попали...
Генма меряет их с ног до головы презрительным взглядом из-под полуприкрытых век, а потом глаза его расширяются, лицо багровеет, сенбон вываливается изо рта и джунин начинает орать:
- Шштоо??!! Куууу-даааа?!! Паааа-чииму форма не по уставу?!! Пааа-чииму в таком виде?!!! Ур-р-роды тупые!!!Ди-ибии-лы!!! Паазо-о-ор вввсей Конохи!!! Стаааять ннааах!!!! В глаз-з-аа мне смааатреть!!! ГО-ЛО-ВАСТИКИ ТТУУПЫЕ!!! В тааком виииде!!! При всем белом свете!!! Да я вам…!!! Да вы у миня...!!! ГАВВНО!!! ДРАИТЬ!!! БУДЕТЕ!!! ВЕЧНО!!! Десять!! нарядов!! вне очередиии!!! КАЖДОМУ!!! ЯСНО?! ПТИЧЬЕ ГОВНО!!! Языками!! Вдвоем!! СЛИЗЫВАТЬ!! С каждого лица ВЕЛИКИХ!! ПЕРСОНАЛЬНО! Ааааткуда вы, дииибилы??!! На мою головууу??!! Каж-ж-ждый деньнах?!!! Вы чем думаете?!! Жопой?!! Или чем??!! Вам паавязку НА ЖОПЕ насить надаааа, не на голове!!! Там где ваши мОзги тупые!!! Выполнять!!! Бегом мааааррррш!!! Вечером проверю!!! Лично!! Сажжжррете каждую какашку, которую я найду!!! БЕГОМ ОТСЮДА!!
А потом устало выдыхает:
-Сил моих больше нет...
Чуунины, в ужасе цепляясь друг за друга, запинающимся шагом улепетывают к основанию Каньона.
РРЕЗЧЕ БУЛКАМИ ШЕВЕЛИ, УРРОДЫ!!
И друзья перешли в хромой галоп.

Когда все закончилось, и каждый из них отправился по домам, на пересечении улиц встретился Хаяте.
Котетцу пожаловался Гекко на Ширануи, Умино Ируку и их с Изумо нелегкую судьбу, в последние сутки связанную исключительно с птичьим говном.
-На самом деле... У меня к тебе вопрос. По поводу косяка на вечеринке.... Тебе неприятно?
-Ты про что?
-Да ты знаешь, про что.
-Я просто верил, что мы друзья.
-Мы друзья. Если ты не против…
-Предполагается, что настоящие друзья …. – Начинает Котетцу и, не договорив, взмахивает рукой. Не будет он объяснять этому сволочу простые истины.
-Ну…я не мог… - Мнется Хаяте, нервно вертит в руках яблоко, рассматривая блики на глянцевой поверхности.
Это его ужин.
Котетцу сам не знает, что за ответ он ожидал услышать. Наверняка какие-то другие, более честные слова, а не это бесполезное признание. Например, что Гекко считает их недоразвитыми слабаками, которых не стоит посвящать в свои дела. Было бы более уважительно по отношению к их детской дружбе, если б он прямо сказал правду.
-Серьезно, я пойму, если теперь не захочешь со мной разговаривать. Я не планировал ничего скрывать. Все это время откладывал разговор на потом и дотянул…. Да и не приветствуется это в Конохе, сам знаешь. Ширануи, он…вообще… сложный.
Ох ты ж блин, достало… Особенно, имя «Генма Ширануи»
Котетцу вздыхает:
-То есть, ты строил целку целых три года, потому что боялся нашей реакции?!
-Хотел оставить что-то из прошлой жизни…. Кстати, будешь яблоко?
Хагане с раздражением смотрит Хаяте в глаза:
-Нет!!
-Тетцу, мне с вами комфортно. Я с вами такой, какой я есть, вы - мои лучшие друзья детства. А со Старшими я только работаю - с ними нужно всегда сохранять лицо.
-Да мне плевать! Я-то не Старший.
-Опять свою песню завел? – Спрашивает Гекко.
-Че?
-Говорю-говорю, а вы не верите! Каждый раз говорю - каждый раз не верите! Напридумывали Боги знают что! Радовались бы за себя - у вас-то есть настоящая, собственная жизнь! А мы себе не принадлежим! Только Конохе! Да мы из миссий не вылезаем, тушки от ран не заживают, полкурса уже перехоронили, понимаешь?! Тут здоровый крякнет, а ты на меня смотрел?! Смотрел? То-то…
Хагане становится мучительно стыдно.
Все знают: Хаяте смертельно болен.
Поэтому он выжимает:
-Ты мог отказаться от экзамена…
Гекко, успокаивая себя, глубоко вдыхает и выдыхает.
-У меня не было выбора. Меня отправили в академию, потому что подавал большие надежды. А сейчас…
Хаяте вдруг стягивает с головы бандану, начинает нервно дергать узел. Яблоко мешается, падает из рук, он наклоняется за ним, да так и застывает, на корточках, над этим глупым яблоком в пыли.
-Теперь ты понимаешь? Я жить хочу! Ярко. Полно.
Лицо Гекко закрывают волосы, и кажется, будто это Изумо присел поправить обувь.
Когда смотришь сверху-вниз, легко обвинять:
-Зовешь нас друзьями, а сам…. Скрывал! Не месяц скрывал, даже не год. Мы же о стольких вещах говорили вместе, обо всем, да у меня от вас тайн не было! Мы никогда не врали, понимаешь? Мы всегда были с тобой такими, какие мы есть. А ярко жить я тоже хочу!... Дружба – самая важная вещь на свете. И мне насрать на твое звание, потому что ты все равно мой друг!
Хаяте пялится попеременно то на бандану, то на яблоко в пыли.
-Тетцу, ты сам знаешь, что неуставные отношения официально запрещены. А они ведь у многих есть. И разное бывает. Не всегда «как у всех», понимаешь? Да боялся я…
Гекко вздыхает, распрямляется, повязывая бандану.
-Я хочу так же дружить с вами, как всегда дружил. До конца. Как в детстве. Честное слово. Прости меня…
Котетцу смотрит на друга....
Он видит перед собой безумного уставшего молодого мужчину, загнанного болезнью в угол. У Хаяте бледная кожа, глаза с лихорадочным блеском и грязные спутанные волосы. И ходит он сейчас на обезболивающих, которые ему колют каждый день в медблоке, потому что рана на животе по-прежнему воспалена.
А когда улыбается, глаза его всегда грустны.
-Ну ладно… Проехали. – Завершает разговор Котетцу.
Злость ушла, оставив после себя усталость.
-Угу, - с готовностью соглашается Хаяте.
И вдруг Котетцу озаряет.
Он переминается с ноги на ногу.
-Можно тебе вопрос задать?
-Ну…Задай, - тотчас напрягается Гекко.
-Слушай…Это самое… Скажи…. А с парнями целоваться по-другому, чем с девочками?
-Ой…Ну…, - мнется Хаяте. – Даже не знаю… Не думал как-то. По-другому… наверное… Я не….Главное, как ты к человеку относишься, - с облегчением заканчивает он фразу.
Вспоминать влюбленного друга рядом с Ширануи не хочется.
-А зачем тебе? - Настороженно спрашивает Гекко. Потом лицо его проясняется.
-Упс….Изумо?
-Только никому не говори…
-А я думал, вы друзья.
-А мы пока друзья…. Научи? – Вдруг вырывается у Котетцу.
-Блииииин, - задумчиво тянет Хаяте, смущенно чешет нос. Оглядывается. – Ща. За мусорные баки...там не видно...
В тени больших контейнеров кладет ему руку на затылок, притягивает к себе и целует.
Гекко на полбашки выше, и по-девичьи запрокидывать голову странно.
От происходящего дрыгаются и пищат нервы по всему телу.
У Хаяте нежные губы, но настойчивые и совсем не слюнявые. Котетцу закрывает глаза и пытается понять, каково это, целоваться с парнем и другом детства. Поймать впечатление не удается, все ускользает, тонет в вязком ощущении тепла и близости, рука сама поднимается, ложится на плечо, пальцы путаются в черных волосах, так похожих на прядки Изумо. Хагане бездумно отвечает, без сексуального подтекста, просто чтобы попробовать и запомнить.
Мозг не отключается, и мысли блохами скачут в голове, очумевшие от новых впечатлений.
-Ну как? - Наконец, выдыхает Гекко. – Отличается?
Котетцу только кивает.

- Ваша миссия категории С - дальняя разведке на чужой территории. Вы отправляетесь в северные леса Страны Воды. Срок: месяц. Цели: маршруты пограничных патрулей, далее войти вглубь и попытаться обнаружить базы поддержки. В конфликты не ввязываться.
Ведуший группы внимательно слушает.
Рядом с ним в нетерпении переминаются чуунины, и Котетцу даже немного стыдно за сквад, ведь он видел, как спокойно и вдумчиво получают задания джунины.
Никакого мальчишества.
Усилием воли он перестает топтаться, и тотчас обращает внимание на руки, теребящие ткань форменных штанин. Ну что за напасть!
Распорядитель поднимает голову от карты:
-В случае возникновения конфликтной ситуации разведгруппе необходимо затаиться и, по мере возможности, возвращаться на свою территорию. Вот ваш приказ. Внимательно ознакомьтесь с маршрутами. На подготовку 6 часов.
Все кивают:
-Хай.
Котетцу переводит взгляд на Изумо.
Пальцы Камизуки нетерпеливо разминают кромку жилета.

Ветви деревьев-исполинов такие огромные, что, перекинув настилы, можно построить под небом целый город.
Здесь, на высоте сотни метров, существование земли кажется абстрактным и совершено ненужным. Густой, враждебный туман внизу растекается океаном молочной белизны, облизывает и гложет стволы деревьев, вьется, тянет свои щупальца ввысь.
Здесь, на третьем ярусе, уже можно передвигаться, здесь легче дышится, а тусклые солнечные лучи лежат на распухшей от влажности, покрытой мхом и папоротниками коре.
Кажется, стоит оступиться, обрушившись на десяток метров вниз, и ты сгинешь навсегда, пропадешь, сожранный голодным туманом, который манит, затягивает, зовет.
Сезон Туманов – вот как называют эти два месяца. Время, когда гражданские избегают выходить на улицы, пользуются подземными переходами, как слепые кроты.
Время, которым пугают детей.
Вот уже три дня они планомерно прочесывают северный рубеж Страны Воды. Радиосвязью пользоваться нельзя, Старший опасается вражеских перехватов. Несколько раз в день кто-то теряется в хитросплетениях ветвей и белизны, ведущий собирает их в группу, будто неразумных овец.
Он чувствует наличие чакры, и пару раз предупреждает: внизу крестьяне.
Они не ощущают ничего.
Помимо нарастающей, необъяснимой тревоги.
Идет четвертый день.
Ничего.
Возможно, это их последняя миссия. Когда тебе исполнилось 18, а ты не проявил талант шиноби, тебя записывают в графу «к боевым действиям ограниченно годен».
Теперь ты – тыловик, до пенсии изнывающий от скуки над тоннами свитков.
Ты в тылу, и вся жизнь проходит мимо тебя. Обеспеченец. Штабист. Писарчук.
Добро пожаловать в Центральный Архив!
Твою мать!..
Перед лицом возникает Гекко Хаяте, замерший в картинной позе с катаной наперевес. Ему 17. Рядом – признанный гений Какаши Хатаке с книжицей. Ему 20. Амураши Хенго с кунаем. Ему 19. А позади – их группа в академии, один из самых многочисленных выпусков….
А они… Они болтаются с бесполезной разведывательной миссией в этом отвратительном Тумане, чувствуя себя такими топографическими кретинами, что самому стыдно.

По ночам очень страшно. Голова болит, и сон не приходит до лучей кроваво-красного солнца, едва проникающих сквозь густую крону деревьев.
От недосыпа кружится голова, слипаются глаза и часто подводит координация. Контролировать себя с каждым днем все сложнее. От этого тоже страшно.
Туман полностью поглощает свет...
А ночь - черна. Под тобой - голодная пустота. Над тобой – густая листва и низкое небо. Не видно ни луны, ни звезд.
Разводить огонь запрещено, это их де-маскирует. . Но, от кого они скрываются под пятнистыми одеялами, зачем собирают свое дерьмо в пакетики и несут с собой, если туман стоит сплошной, почти осязаемой стеной?
Как вообще вернуться в Коноху?
Ночами кажется, что миссия никогда не завершится.
Котетцу считает часы и минуты.

Уже час Старший чем-то встревожен. Делает вид, что все нормально, но пот со лба стекает на виски, а глаза внимательно сканируют туман.
-Снимаемся! - Громким шепом вдруг резко командует он.
Они медлят несколько мгновений, обрабатывают информацию, а затем панически быстро, путаясь и сталкиваясь напуганными курицами, пытаются собрать вещи.
Все валится из рук...
-Патрули близко. Отходим налегке, - приказывает ведущий группы, и видно, что он из последних сил сдерживается, чтобы не отвесить хорошего пинка каждому из своих подчиненных.
Они пытаются поспеть за ним, но это плохо получается. Ветерану приходится все время страховать младших, постоянно поскальзывающихся и из последних сил цепляющихся за ветви.
Один раз он подхватывает Изумо за ворот бронежилета.
Котетцу понимает, что они движутся слишком медленно для патрулей Тумана.
Ничего не происходит, и напряжение никого не оставляет...
Все останавливаются.
-Привал! - Ведущий группы осматривает место стоянки. – Ждите меня здесь. Огонь не разводить, отдыхать в две смены, жрать – не мусорить, дерьмо прятать! И не вздумайте спать на посту, или это будет ваш последний сон, дебилы...
И Старший, критически оглядев их с ног до головы, скрывается во тьме.
Он такой недосягаемо крутой, думает Котетцу, со своим необъятным личным кладбищем за плечами. Возится с ними, опекает, как маленьких генинов, будто их жизни и судьбы действительно имеют для него значение.
Хагане вспоминает, как они с Изумо сдавали на чуунина.
Четыре раза подряд.
После того, как удалось это сделать, бабушка накрыла огромный стол и разрешила купить саке.

-Блииин, просадил свой вещмешок на стоянке! – Ворчит рыжий Токацу.
-Да мы все вещи там оставили, - в сердцах обрывает его Изумо. – Не только ты.
-И жрать нечего, - поддерживает разговор Хагане.
-А, приколитесь, развести бы огонь, нажарить грибов! – Мечтает Оги.
-Не смешно...
Они несут всякую чушь, потому что без Старшего пусто и страшно.
Скидываются, кому в какую смену держать стражу. Быть первыми выпадает Изумо с Котетцу, все четыре часа они стоят, чутко всматриваясь в кромешную темноту, слушая голос леса, уханье филинов, шуршание насекомых, вопли ночных птиц.
Что-то нездоровое чувствуется в атмосфере, душное и угнетающее...
Но ничего не происходит.
Только проносится стая попугаев, исхлестав лица крыльями. Пугает до зубовной дрожи.
А потом на голову Котетцу падает с надломившейся ветки змея.
Через четыре часа они поднимают смену, удивляясь, как можно заснуть в такой ситуации, но, свернувшись в клубок на жесткой коре в развилке веток, тотчас отключаются, провалившись в небытие.
А потом – яркая вспышка боли. А за ней - наполненная безумными видениями темнота…..

@темы: .Ero-Jounin Hatake Kakashi, слеш, лист, авторский, редкие пейринги

---

.Ero-Jounin Hatake Kakashi | Лотос в Конохе цветет дважды| часть 1

[.Ero-Jounin Hatake Kakashi]

Название: ЛОТОС В КОНОХЕ ЦВЕТЕТ ДВАЖДЫ. Часть 1.
Автор:  .Ero-Jounin Hatake Kakashi
Бета: [J]Roronoa.Zoro[/J]
Жанр: yaoi, новелла
Рейтинг: в этой части PG-13, NC-17 не за горами
Персонажи: Котетсу\Изумо, Хаяте, Генма и другие
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Статус: в процессе.
Размер: макси

ЛОТОС В КОНОХЕ ЦВЕТЕТ ДВАЖДЫ.

читать

-Бабуль, ну в самом деле, перестань хлопотать, мне же не пять лет, - ворчит Котетцу, но на самом деле ему действительно хочется тепла очага, сумбурного мельтешения пожилой женщины, и вкусной еды, и рассказать ей все, как в детстве, приукрашивая подробности, выставляя себя настоящим героем.
Эта маленькая двухкомнатная квартира – его новый дом, а баа-сан, Кинбоку Хагане, – единственная родственница.
Сейчас она кладет на стол нехитрую, но вкусную стряпню, рис, овощи, немного свиного мяса.
Запах выманивает Котетцу из ванной, он выходит, размахивая мокрыми руками, так, что мелкие брызги летят на стены и мебель.
-Как все прошло? – С неожиданной серьезностью спрашивает бабушка, и Котетцу вдруг жалеет, что он давно не мальчишка.
-Двоих наших убили. И Бадо тоже. Трое ранено. А я опять был в саппорт-группе.
Женщина смотрит на него стальными глазами старой куноичи, пережившей мужа, детей и внуков.
-Ты рожден тем, кем ты стал. Не всем суждено быть джунинами, даже специальными. Но каждому ниндзя в Конохе найдется свое дело.
-Блин, бабушка, не начинай! Мои родители - крутые шиноби, и дед, и брат. И даже ты была АНБУ! А я, наследник семьи, не могу толком среднее дзюцу сложить! Среднее, понимаешь?– Котетцу почти вопит с набитым ртом, размахивает палочками с рисовым колобком.
-Они были бы рады, что ты вырос таким, если бы были живы, - спокойно отвечает Кинбоку, и от этих слов еда теряет свой вкус, становится липкой и сладкой, как погребальный тофу.
Котетцу мрачно ковыряет палочками в тарелке, но нагулянный за пару дней аппетит не возвращается.
-Ладно, бабуль, я все понял.
Ему не хочется продолжать этот бесполезный разговор, с каждой минутой все больше выставляя себя балбесом-максималистом.
-Я боюсь, что меня перестанут отправлять на миссии. Наверное, переведут в штаб, раз здесь никакого толка. Саппорт, и тот хреновый получился.
Кинбоку тяжело вздыхает, так, как это могут делать только старики:
-Твое довольствие от этого не уменьшится. Не всем суждено родиться великими. А мне будет гораздо спокойней. Я же хочу сохранить своего любимого внука.
-Одно радует, Изумо в таком же положении, что и я.
-Все вы мужчины одинаковы, не успела отвернуться, уже «этими самыми» меряетесь.
-Да нет, баа-сан, прекрати! Это же Изумо!
-Ладно, ладно, убедил. Хочешь соевую пастилу?
Но у пастилы тоже вкус погребального тофу.

Когда тебе 18, ты уже чувствуешь себя старым. Таким безупречно древним стариком, что перспектива отметить 30-летие выглядит насмешкой.
Вроде полета на плоскую монетку луны.
Ты – ниндзя.
Котетцу идет по коридору штаб-квартиры, лавирует среди одинаково одетых людей. Почти все в идентичной конохской форме, и только наметанный глаз шиноби может вычислить личный уровень каждого. Иногда попадаются АНБУ в боевых доспехах, беспощадные полулюди с лицами-масками. Благоухают ароматами духов редкие женщины-куночи, их красивые одежды никогда не скрывают достоинства. В распределительный блок топают генины с серьезными лицами, яркие в своих детских костюмах.
Котетцу тоже идет получать задание.
За столом комиссии его встречает Генма Ширануи, специальный джунин с неизменным сенбоном в зубах.
-Повернулсяна! - Вместо приветствия говорит Ширануи. Его башка обмотана бинтами, и именно поэтому боевик сейчас сидит здесь, за столом в приемной, а не бродит вокруг Конохи с очередной миссией, в назначение которых таких, как Котетцу, не посвящают.
-Подпрыгнулна! - И парень послушно скачет пару раз. Оборачивается на мужчину.
Генма болезненно морщится:
-Хорошона…
Кто их поймет, этих боевых ниндзя. Они и в стабильном состоянии чем выше по званию, тем сильнее с катушек съезжают, а уж если голова замотана, то хрен его знает, что там под бинтами «творитсяна».
Нет, «определеннона».
Поэтому Котетцу, вытянувшись как положено, смиренно смотрит в пустоту у виска старшего по званию.
Ширануи неприятный. У него взгляд патологоанатома.
- Миссию…. Значит….. Хочешна, - цедит слова через свою железку, с непривычки неловко копошась в бумагах. Слова падают весомо, как камни. Вдруг спрашивает:
-Напарник-то как твой?
Старшие джунины помнят всех жителей деревни, кто хоть раз попадал в их поле зрения. Работа…
- Камидзуки мне не напарник, но я бы хотел, чтобы он им стал.
-Если не откинетесь, на осенней переписи вас поставят в двойку. Так как там твой кореш?
-Отлежался, еще неделя на реабилитацию.
-Это хорошо, - задумчиво тянет Ширануи. – Когда оклемается, будет где размяться.… Миссий до жопы. Хотя, все для вас сложноваты. Жди, сверяю списки.
В комнате материализуется Намьяши Райдо, обожженный спецовик, с десяток лет как бессменная вторая половина Ширануи. Мужчины здороваются, поцелуем в щеку. Котетцу странно и немного неудобно смотреть на не слишком распространенное в Конохе проявление дружбы. Впрочем, что Котетцу знает о традициях далеких стран, в которых побывали джунины, он, никогда не отходивший от родной деревни более, чем на сотню километров?
-Пожрал? – Спрашивает Генма, по-прежнему с острым сенбоном в зубах.
Райдо утвердительно кивает, непонятно, то ли он здоровается, то ли просто говорит: «да», а потом берет откуда-то из воздуха коробку с онигири и кладет ее прямо на ведомости, под нос Ширануи.
Бледный, с ввалившимися глазами Генма смотрит на еду, и видно, что ему становится еще хуже.
-Спасибо, - кисло благодарит. – Я как-нибудь попозже, ок?
-Мама специально тебе приготовила. Передает привет и приглашает на чай в воскресенье. Мелочь не забудь захватить. Она вас любит.
-Как мило, - говорит Ширануи, не меняясь в лице, и Котетцу понимает что никогда, ни за какие надбавки к довольствию он не хотел бы работать с таким отмороженным напарником.
-Миссия Добрых Дел выполнена, - салютует Райдо и исчезает в круговороте воронов из чакры.
-Уффф, - тяжело вздыхает Генма, отталкивает коробку от себя подальше. Смотрит на парня с неподражаемо страдальческим видом:
-Слушай, забери, а? Отнесешь своему больному? Не могу есть. Тошнит. И выбросить тоже не могу…
-Да. – По-военному коротко отвечает Котетцу, и ему тотчас дают очередную миссию по уборке урожая, приправленную сладкими шариками онигири.
Так он и выходит, с коробкой, завернутой в ордер.
Завтра ожидается исключительно дурацкий день

Друг сидит в постели, накрытый одеялом, в ногах у него разместился Гекко Хаяте, даже в свой законный выходной одетый в привычную униформу. Гекко сосредоточенно вяжет рукав от свитера, в полиэтиленовом пакете у него пара клубков, а Изумо читает принесенную другом книжку в обложке из газеты, и по гамме эмоций, калейдоскопом проносящихся по лицу, Котетцу понимает, что это новый томик серии «ИчаИча».
-Привет! Сдохните от зависти! Мне дали миссию на прополку огородов!
-О, да ты просто наиважнейший член общества, - кашляет себе под нос Хаяте, не отрываясь от перепроверки количества петель.- Ща сложусь в конвульсиях зависти.
Изумо, кажется, вообще не слушает, что они говорят, поэтому можно особенно не упражняться в красноречии, но Котетцу все равно продолжает:
-А ты сомневаешься? Без меня гражданские жители деревни умрут от голода, ведь только я, последний из семьи Хагане, способен разрешить проблему переизбытка «сорняков Обыкновенных» на квадратном метре полей. Кстати, насчет голода! Никто не хочет вкуснейших онигири мамаши Намьяши Райдо, которая передала еду Ширануи Генме, который сбагрил мне и рисовые шарики, и это божественное задание с напутственными словами о важности напарников в жизни каждого чуунина? А?
-Ширануи? – Будто очнувшись, переспрашивает Хаяте.
-Ага, этот, «Сенбон-сан».
-Ясно. Тогда мне – двойную порцию, не зажмешь? – Джунин даже откладывает в сторону вязание, ловко подцепив Изумо за книжку, парень тотчас настороженно поднимает глаза, - наверняка от особенно неприличной сцены оторвали.
– Бросай ты это чтиво, нас вкуснейшие онигири ждут! – Улыбается Хаяте.
Ему-то что, он «Ичу-Ичу» до дыр зачитал.
И тут, совершенно неожиданно и без предупреждения, распахивается дверь и в комнату влетает мать Изумо, парень в испуге подскакивает над кроватью, неловким движением прячет книгу, но, видимо, не успевает, потому что женщина в домашней юката подлетает к нему, властно протягивает руку, и Камизуки-младший с несчастным видом опускает в ее ладонь «нехороший» томик.
Сата Камидзуки листает залапанные до потертостей страницы, и ее лицо постепенно вытягивается, а глаза наливаются кровью.
С громким стуком лупит Изумо книжкой по голове:
-Как ты смеешь читать эту гадость в моем доме????
Парень, словно уменьшившись в размерах, зачем-то кивает и нервно сглатывает.
А потом домашний тиран разворачивается в сторону парней.
Сверлит испепеляющим взглядом. Даже в чем не повинному Котетцу хочется сбежать на улицу.
- Кто принес … ЭТО… моему мальчику?
Потупившись, Гекко честно сознается, что это он, и сразу получает по макушке.
Его Сато вообще не жалеет.
-Еще раз притащишь на порог подобную гадость, я тебя навсегда вышвырну, понял? Еще бы саке вздумали пить!
Специальный джунин Хаяте с готовностью трясет башкой. Его честные глаза наполнены неподдельным ужасом.
Женщина, фыркнув и дернув плечами, словно невиданное чудовище из книги «Монстры страны Воды», уходит, напоследок хлопнув дверью.
Дверь, зависнув на мгновение в пространстве, валится в коридор.
Разумеется, книгу Сато уносит с собой.
-Зачем прятать начал? – Ворчит Хаяте. – Может, Ведьма не заметила бы.
-Так она все насквозь видит, ты же сам знаешь.
Мать Изумо – даже не шиноби. Она просто очень страшная женщина.
-Ох…. Как ты только живешь. Не подрочить толком. – Стонет Хаяте, откидываясь на простыни. Растирает отбитую макушку:
– Теперь придется кому-то мне новую покупать…
- Извини за нее. Я сам схожу, - вздыхает Изумо.
Перспектива стоять в очереди у прилавка с неприличной «Ичей» в руке никого не радует. И ведь даже хенген-но-дзюцу в книжном не сделаешь, там с этим строго.
Ловят пронырливых генинов, пытающихся преодолеть возрастной ценз.
-Да ладно, не беспокойтесь, пожертвую своей репутацией, - ухмыляется Котетцу.
Ну, в самом деле, ему исполнилось 18, он взрослый парень. У него уже были три девушки, и с одной даже случилось ЭТО, так чего стесняться купить том макулатуры, с которым Хатаке Какаши, тот еще интроверт, в открытую ходит? А эти двое, жмутся, как маленькие, блин…
Гекко действительно на год младше, и, кажется, ни с кем не встречался толком, вот и читает неприличные книжки. Этот факт совсем не мешает семнадцатилетнему болезненному сволочи Гекко Хаяте три года как ходить в ранге специального джунина. Его все уважают, и однокурсники, и высшие, и жители Конохи.
Завидно, хоть режь! И ничего с этим чувством не поделать.
Главное, зачем это ему, кашлял бы себе дома….
Нехорошо так думать про друга детства, но…
Ээх….
-Клево, - оживляется Хаяте. - А две сразу можешь купить? И новую тоже?
-И новую тоже могу. Но только если дашь прочитать перед тем, как окончательно заберешь, ок?
-Куда я денусь от такого низкого бытового вымогательства. А ничего, если твоя бабушка узнает?
-Не думаю, что ей есть дело до того, какие книги я читаю. Главное, чтобы я «кушал суп».
-Как я тебе завидую, - от всей души признается Изумо.
Камизуки - семья мужененавистниц. Кров небольшого двухэтажного дома делят мать, две бабки, тетя и три старшие сестры, все не в браке.
Бедный, бедный несчастный Изумо, единственный живой мужчина семьи Камидзуки. Говорят, его папа после очередного скандала ушел на простейшую миссию, да так и не вернулся.
Наверняка тоже полол огороды, ведь уже три поколения в роду Камизуки не рождалось достойных шиноби.
Вырождающаяся в гражданских семья, обычное дело.
Котетцу смотрит на несчастного, пришибленного Изумо в пижаме, которая, судя по рисунку, наверняка от сестры досталась, и чувствует удивительно спокойное тепло, каждый раз расцветающее при виде друга. Он очень симпатичный, в гнезде из одеяла, со своими лихорадочной температурой и внутренними болями.
Когда Котетцу не видит друга больше суток, он начинает разглядывать фотографии в альбоме и те, что в рамке на стене. Там вся его жизнь, и почти на каждой картинке присутствует Изумо.
Об этом Котетцу никому не рассказывает. Даже бабушке.
Если долго смотреть на Камизуки, становится трудно дышать, что-то внутри колеблется, растекается жидкой смолой, и, кажется, еще секунда, и ты утонешь в этом чем-то с головой.
-Придурки, повесьте дверь на место! – Ворчит Изумо.

-Пойдем гулять? – Предлагает Изумо.
-Ты же не оправился толком. Давай просто посидим у тебя на крыше? – Вопросом на вопрос отвечает только что вернувшийся с обязательной тренировки Котетцу.
-Только не туда. Я здесь с ума схожу, круглые сутки сидеть в четырех стенах с этими, - кивает в сторону коридора. Оттуда доносится грохот и визгливая брань. В доме Камизуки полным ходом идет подготовка к обеду. – Ты даже не представляешь, как сильно мне хочется свалить подальше! Навсегда. В свой угол….
Котетцу смотрит на друга.
Родные стены действуют на Изумо разрушительно, он бледнеет, худеет, теряет блеск в глазах и, вообще, выглядит очень плохо.
Это нормально, когда с рождения слышишь от родственников только одно: ты никому не нужный кусок дерьма.
Нежеланный ребенок.
Ты живешь с семьей только потому, чтобы не начали болтать соседи.
А у Котетцу есть мечта, – снимать квартирку с Изумо на окраине, на двоих, с маленькой и тесной комнатой, лишь бы им никто не мешал.
-Блин, ну не знаю. Боюсь, перенапряжешься, сляжешь, опять совместную миссию не получим.
-Может, с девчонками познакомимся, - в качестве последнего аргумента разводит руками Изумо, и тотчас морщится, когда на кухне раздается особенно яростный вопль.
Котетцу передергивает:
-Согласен, валим отсюда хоть куда-нибудь уже! Эй, эй, - останавливает он друга в дверях. - Ты хоть пижаму свою сними.
-Упс.
Сегодня на Изумо старый застиранный байковый комплект в зайцах. А волосы стянуты в пучок на затылке одной из зубастых заколок сестры.
Мать отсчитывает гроши и запрещает устраиваться на гражданскую работу. «Что люди скажут?»
Наследник Камизуки еще более бедный, чем сам Хагане.
У него даже нет купленной одежды, все, кроме белья и нескольких самодельных зимних свитеров, достается от женщин. Котетцу отдал бы свои обноски, но родственники размажут друга по стенам, - «Чужое брать нельзя. Что скажут соседи?».
В детстве Изумо много дразнили, но он умел давать сдачи. Затем силы стали неравными, и сдачи давать уже не получалось.
Впрочем, доблестным генинам Конохи запрещено обижать убогих, - со временем осталось только обидное прозвище – Нищий.
После экзамена Изумо всегда ходит в чуунинской форме.
С кухни удается стащить большую рисовую лепешку, - семья слишком занята выяснением отношений, чтобы обратить внимание на прошмыгнувших мимо парней.
А на улице - тепло и солнечно. Как всегда в это время года.
Иллюзия свободы опьяняет.
Все спешат по своим делам. Никому нет дела до бездельничающих ребят.
- На Хокаге? – Предлагает Котетцу. До Четвертой площади, центральной в районе, идти всего пару минут.
Там, на ступенях вокруг небольшого трехструйного фонтана, бьющего из-под ног сурового каменного Хидайме, - привычное место встреч бедной молодежи.
Они садятся на теплый гранит ступеней. В свете солнечных лучей кожа Камизуки отливает желтизной, а вокруг глаз отчетливо выделяются синие круги болезни.
Рядом примостились гражданские парни, косятся на форменную одежду с плохо скрываемой завистью. Хагане не по себе от этих взглядов.
А девчонки редко обращают на них внимание…. И вряд ли обратят в дальнейшем.
Потомственные куноичи предпочитают встречаться с одобренными родней представителями могущественных кланов, или просто с подающими надежды шиноби-одиночками. Гражданские хоть и смотрят полными восхищения глазами, но не спешат заводить отношения с людьми, чья жизнь безраздельно принадлежит Конохе.
Синдром войны – не совсем то, о чем мечтает любая гражданская женщина.
Ведь, в доме должен быть мир.
Иногда он думает: как здорово быть простым жителем Конохи. Ты - только человек, и ничего больше…Никто не ждет от тебя подвигов и излишнего героизма.
У тебя нет наследственности, всех этих великих мертвых родственников, чьи имена позоришь одним своим существованием.
А солнце - приятно теплое. Легкий ветер доносит из окрестных лавок вкусные запахи, играет с волосами, поднимает редкие листья с земли.
Пронзительно кричат соколы, кружащие над высеченными в Каньоне головами Хогаге.
Ходят туда–сюда по своим делам люди, их интересно разглядывать, соревнуясь в едкости комментариев.
Чувствуются лето и собственная молодость, и кажется, что все будет хорошо, потому что по-другому просто не может случиться, не так ли?
В такие минуты особенно приятно гулять с Изумо. Сидеть с ним, тренироваться, молчать или разговаривать, без разницы. Сейчас Котетцу чувствует себя неоправданно счастливым.
В компании друга можно провести вечность…. И не надоест.
С девочками - не так. С девочками – скучно. И все время приходится выпендриваться.
А еще, в Изумо есть что-то особенное..
Сам Хагане не такой. Он самый обычный, и волосы у него дурацкие.
И голос все еще ломается.
Ссутулившись, Камизуки пальцем рисует рожицы на пыльном камне ступеней.
-Ты очень медленно поправляешься. - Замечает Котетцу.
-Не знаю. Наверное, это потому что плохо сплю. Знаешь, он ко мне приходит во сне, лицо в крови, - Изумо передергивает. – Повторяет: «Ты меня убил. Ты меня убил. Ты меня убил». Страшно глаза сомкнуть - кажется, будто рядом стоит. За спиной. И смотрит. Ждет, когда потеряю бдительность, чтобы утащить с собой в могилу. Всегда чувствую его присутствие. Даже сейчас. Ничего не могу с собой поделать. Страх сильнее меня. Я не знаю, как быть.
На последней миссии класса С их сквад разделили. Команда чуунинов, куда входил Изумо, в процессе патрулирования территории попала в засаду бандитов. Две недели назад Изумо убил своего первого врага, и был сильно ранен.
Теперь Котетцу никогда в этом не признается, но первые пару дней он немного завидовал другу, - Изумо стал настоящим шиноби.
Прошел боевое крещение кровью.
А затем он заметил шоковое выражение в глазах Изумо, которое все не проходило.
Такое случается со всеми шиноби, первый раз убившего человека, - об этом часто рассказывают в Академии. Но каждый генин думает, что с ним будет иначе.
Что он лучше других…. Что он уникален.
Но боль и страх для всех одинаковы. Переступи и следуй дальше.
На путь шиноби.
Ты не заметишь, как перестанешь считать трупы.
Возможно, не сосчитают и тебя.
Изумо оправится от синдрома через пару дней. Он сильный, гораздо сильнее и упрямее самого Камидзуки. Он тренируется до тех пор, пока не падает без сил. У него все получится, когда-нибудь, в это Хагане верит.
-Все будет хорошо, - говорит Котетцу, и улыбается солнцу так, будто бы это оно – Изумо.
-Ага, ага, - бездумно соглашается погруженный в свои мысли друг.

В конце улицы маячит знакомая фигура в униформе. Гекко Хаяте. Возвращается с ежедневных занятий в лесу.
Его легко узнать по неизменному шарфу.
Удивительно, но сейчас Котетцу совсем не рад видеть друга. Напротив, он чувствует неожиданно нахлынувшее раздражение. Хочется предложить Изумо свалить по-быстрому туда, где они снова смогут остаться одни.
С каждым шагом Гекко что-то ломает, хрупкое и необъяснимое.
Разумеется, он слишком быстро замечает друзей, токубетцу джунин, привыкший круглосуточно сканировать пространство. Приветственно машет рукой.
Котетцу чувствует, как мгновенно напрягается сидящий рядом Изумо. Такая перемена радует. Может быть, Камизуки тоже чувствует эту особенную гармонию.
Гекко садится рядом с ними, вздыхает:
-Прохлаждаетесь?
-Экономически бедствуем, - морщится Котетцу.
-Я тоже. Сижу на довольствии с зубами на полке. У меня миссия только в понедельник.
-Тебе-то на что жаловаться? – Фыркает Изумо. – У тебя одна миссия как пять наших оплачивается.
-Зависть – плохое чувство, - грустнеет Хаяте, а Котетцу думает, как бы побыстрее с ним распрощаться.
Избавление приходит в облике по-прежнему обмотанного бинтами Генмы Ширануи, спрыгнувшего с крыши на брусчатку.
Старшие привычно передвигаются по второму и третьему ярусу деревни, досчатым и черепичным кровлям, так быстро, что их едва захватывает взгляд. В последнее время они особенно зачастили в район Изумо, и сидеть вечерами у него на крыше уже не так безопасно, как раньше, - пару недель назад их едва не зашиб спешащий со срочным заданием джунин.
Между тем, Ширануи спокойно подходит к парням, молча стоит над душой с руками в карманах.
Гекко смотрит на него снизу-вверх с плохо скрытым раздражением.
-Что тебе?
-Помощь нужна.
-У меня выходной.
-Серьезно нужна.
-А у меня выходной. Объяснить, что это значит?
Ширануи вздыхает:
-То, что сегодня ты не в штабе. Восемь часов тренировался в лесу, сейчас сидишь с друзьями, потом пойдешь в «Ичираку», закажешь обед номер3 с жасминовым чаем, отправишься домой, будешь убираться, постираешь свою форму, дочитаешь «Особенности ведения боевых действий в стране Ветра», совершишь все свои лечебные процедуры, к двенадцати ночи сходишь в душ и пойдешь спать. Я что-то упустил?
-Нет, - отвечает Хаяте, и видно, что он зол.
Котетцу удивляется про себя, как друг может на равных говорить с Ширануи, от которого передергивает, даже если он в хорошем настроении.
Общаясь неформально, Хагане все время забывает, что Хаяте старше по званию, что весьма уважаем как Старший, что читает лекции в Академии.
-Гекко, сейчас в деревне мало специалистов-стратегов, мы не справляемся, к 5 утра нужно восемь миссий просчитать и расписать, все категорий С и В, двадцать четыре команды комплектуем и выпускаем на рубежи. Не успеваем. Если мы допустим ошибку, кто-то точно не вернется. Исключительно по нашей вине. А мы ее совершим, потому что там планирования и расчетов на три-четыре дня!
-И?
-Геккона!
Хаяте не моргая смотрит на джунина, подперев щеку рукой.
-Извинина? – Смотря в сторону, вдруг говорит Ширануи. – Больше не буду…
-Ты понимаешь, что это называется шантаж? Какие, в жопу, «извини»? Мне теперь по-любому придется с тобой идти, - цедит Гекко, со вздохом отрывая задницу от насиженного камня. – Я же не засну, если буду знать, что вы кого-то угробите своими недорасчетами. Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам…. Ничего без меня не можете…. И не думай, что нам есть, о чем говорить, помимо работы.
Котетцу вдруг охватывает разочарование, которое бывает, когда смотришь театральную постановку и видишь кулисы, - там толпятся актеры без масок, ждут своего выхода, переговариваются.
-Кстати, ребята, - на прощание говорит Гекко. – В воскресенье намечаются маленькие закрытые посиделки для своих в Клубе Джунинов, я бы хотел вас там видеть. Послушаете разговоры, пообвыкнитесь… Пора обзаводиться связями в среде Старших. Чуть что, будут первыми вспоминать вас. Дела свои поправите.
Котетцу вспоминает родовое поместье на окраине, в котором они с бабушкой теперь не живут, но содержат на большую часть своих довольствия и пенсии.
Там слишком много призраков великого прошлого, в этом невыносимо огромном для двоих доме.


Странно наблюдать за Старшими на отдыхе: они расслабляются и становятся нормальными людьми.
Валяют дурака. У них простые разговоры, истории, улыбки….
Отношения…
Хатаке Какаши без форменного жилета, худой и осунувшийся после только что завершенной длительной миссии, скорчился на диване клубком и, привалившись к Гаю, отрубился у него на плече. Наверное, спит, потому что ничего с этими Старшими нельзя знать наверняка. Самый Неадекватный Джунин Селения сидит, боясь потревожить сон друга и вечного соперника, расслабленный и на удивление спокойный, будто не он носится на руках по деревне, звеня яйцами в своем зеленом трико.
Задумавшись, Гай медленно перебирает жесткие светлые волосы. А на полу у дивана обложкой вверх раскинулась «Ича-Ича».
На отмороженную куноичи Анко в распахнувшемся плаще, под которым только полупрозрачная майка, подчеркивающая завораживающе-роскошную грудь, пялится совиными глазами Хаяте. Котетцу даже немного завидует парню, - все у него по жизни просто, все легко, если бы не эта его страшная, иссушающая организм болезнь…. Девушка пьяно ухмыляется, опрокидывает стопки одну за другой.
Рядом с Анко сидит Ширануи, у него в руках детский шарик йо-йо. Вот уже полчаса мужчина заворожено бьет по нему ладонью, игрушка на нитке растягивается, почти достигая пола, но вновь стремится к ладони. Котецу переводит взгляд на приятеля, и понимает, что Гекко, не мигая, следит за движением шара. Неожиданно, будто услышав мысли Хагане, Ширануи поднимает взгляд, кисло, с прищуром смотрит на парня. Хаяте пожимает плечами. Генма поднимается и выходит, токубетцу джунин, помедлив, следует за ним.
В углу комнаты напарник Ширануи Райдо залпом допивает свою кружку пива.
ИноШикоЧо, неизменная троица Конохи, играют в углу в нарды. Нара сосредоточенно размышляет над доской, а за его плечом невозмутимой горой возвышается Акамичи-Большой.
Рядом курит трубку Асума, травит анекдоты, и заливисто смеется красноглазая куноичи Куренай.
Они все такие реальные, настоящие.
Странно быть с ними рядом.
А Абураме, скрытый многими одеждами человек–жук, страшный до дрожи в коленках, играет на непривычном струнном инструменте.
По залу вьется величественная, неземная, тонкая музыка.

Он распахивает дверь в совмещенном клубном сортире и пытается сунуться внутрь, у начищенных до блеска раковин напоровшись на Генму с Хаяте. Черные волосы заморыша, удивительно похожие на мягкие пряди Изумо, зажаты в кулаке Ширануи.
Котетцу пугается, до дрожи пугается нахлынувших при виде этих двоих чувств.
Мать вашу….
Генма смотрит трезво и спокойно. Таким отморозкам, как он, вообще на все наплевать, в том числе, что их застали за неуставными отношениями. Они живут на миссиях, а не в деревне.
Ширануи спрашивает:
-Чёсмотришна?
-Он не в теме, - быстро говорит Гекко.
Котетцу только кивает.
Он надеется, что лицо у него не пунцовое, потому что уши точно горят, и тяжелая испарина поднимается от воротника к темечку.
В глазах Хаяте застыло странное выражение, и не прочесть, не понять о чем думает друг…. Все тот же друг детства, кажется, с рождения не снимающий греющий горло шарф, любитель настольных игр и посиделок за чаем, давно один из этих, с ног до темечка покрытых шрамами боевиков.
Так гадко.
Так грязно. Не честно.
И что-то еще.
Странное, щемящее. Приятное?
Два мужчины. Что они позволяют себе делать! В голове не укладывается…
Генма сторонится, прижимается крепче к другу, пропуская Котетцу к двери, ведущей в долгожданный закуток с унитазом, куда, кажется, уже расхотелось идти, и Хаяте привычным движением обнимает джунина за талию.
-Мы не распространяемся об этом вне круга Старших, - извиняющимся тоном объясняет Гекко.
-Я ничего не видел. – Отвечает Котетцу. И на всякий случай уточняет, - ничего.
-Блин, Ширануи, опять развели свою гамасятину, блевать тянет. Дома места нет, а? Мелочь, убери жопу, - неожиданно раздается голос Райдо, мужчина бесцеремонно протискивается к унитазу, поворачивается спиной, одновременно расстегивая ширинку. Раздаются журчание и тихий довольный вздох.
-Отношения в общественном месте выясняете, подаете дурной пример детям, - отливая, беззлобно ворчит Намьяши.
«Детям», - это сказано про него, и в голову Котетцу снова ударяет волна крови. Вот теперь он точно красный, как самый спелый томат на свете.
-Тебе просто завидно, - ухмыляется напарнику Ширануи.
Райдо оборачивается, и обреченно произносит:
-Да вы меня за три года достали, пидоры, до зубов уже. Хорошо, помирились, наконец, не будете мозги своими проблемами выносить! То один, то другой! Хуже баб, чесслово!
И с усталым видом исчезает в пространстве.

Когда Котетцу выходит из туалета, токубетцу джунин Ширануи невозмутимо рассказывает забавную историю, но потом разговор сам собой скатывается туда же, куда и всегда – к политической ситуации, войне и потерям.
Изумо сидит на диване рядом с Умино Ирукой, поскучневшим за последний год чуунином из Академии. Парни внимательно слушают старших по званию, и к Котетцу неожиданно для него самого приходит понимание: им ни при каком раскладе не стать боевыми ниндзя. И все остальные в этом зале, тонко чувствующие малейшие колебания чакры, это знают. Относясь доброжелательно, Старшие будто бы говорят: парни, вы нам нужны, нам требуются поддержка и надежный тыл, спасибо за вашу работу!
От этого становится еще обидней.
Тяжело быть третьим сортом.
Но Старшим шиноби еще сложнее.
Котетцу плюхается рядом, обводит глазами комнату, с подозрением задерживаясь на каждом присутствующем. Обращает внимание на Асуму и Куренай, но здесь все понятно, бородатый ниндзя держит куноичи за руку, любуясь ее маникюром. Смотрит на нее так, будто нет вокруг ни комнаты, ни всех этих людей.
Мать вашу, только что в туалете целовались два старших по званию, один из которых его друг детства, а другой… о другом он бы подумал что угодно, только … короче, в голове не укладывается.
Это что, так можно, двойная мораль Конохи? Ох ёёёёё……
От мыслей у Котетцу начинает болеть голова.
Он вспоминает случайно услышанный пару недель назад разговор напарников, про «Мелочь» и мамин чай, и реальность смещается, колеблется, удивительная и извращенная.
Мелочь – это Гекко.
Хаяте… Ну Хаяте, блин. Которому из-за возраста даже не продают «Ича-Ичу», Хаяте, над которым смеялись, будто он умрет девственником, с 15 лет занимается ЭТИМ с взрослым мужчиной, целуется, ходит на свидания, трахается, что там еще делают гомики вдвоем.
Неприятно… Хагане чувствует себя преданным.
Когда успел забыть, что теперь Гекко ровня только своему отморозку?
Который общается с едва-едва чунинами так, будто они тоже – ровня. Будто нет между ними стены из опыта, трупов и знаний.
Дурачки, над которыми хорошо смеяться, выдавая себя за кого-то другого, вот они кто.
И вообще, почему Гекко может делать все, что нельзя ему?! Почему его жизнь складывается так просто?
Хочется рассказать обо всем Изумо, который, как всегда, тонко чувствует эмоциональное состояние друга. Бросает вопросительный взгляд.
Но рассказать не получится, язык не повернется. Легче сквозь землю провалиться.
Самое ужасное, что Котетцу чувствует, что начинает снова заливаться краской, медленно и неотвратимо. Память возвращается к недавно увиденному – разумеется, он не застал ничего, но воображение услужливо дорисовывает фрагменты.
Хочется все время смотреть на губы Камизуки.
Наверное, он чувствует к Изумо тоже, что Хаяте к своему Сенбон-сану. То, что почему-то не получается испытывать ни к одной девчонке в Скрытой Деревне.
Как и Хаяте, он наверняка может поцеловать своего друга, но… ааааа!!!!!!
Как все сложно.
И… Гекко, - сволочь!
Сволочь сидит и невозмутимо пьет саке рядом с окончательно развеселившейся и сбросившей плащ Анко.
Ее восхитительные формы не радуют.

@темы: .Ero-Jounin Hatake Kakashi, drama, слеш, лист, авторский, редкие пейринги

---

Эльверт | Почта Лидера: папка "Входящие"

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Почта Лидера: папка "Входящие"
пейринг/персонажи: Акацуки
рейтинг: PG за лексикон Хидана
жанр: юмор, стеб
дисклеймер: Акацуки не мои, Наруто не мой... Все Кишимото.
саммари: Предположим на минуту, что в мире Наруто существует е-мэйл... Личный ящик Пэйна: папка "Входящие".
примечания: "Классические" Акацуки - то есть все еще живы, Тоби - хороший мальчик (когда я начинала это писать, мы еще не знали, кто он такой на самом деле).


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Покупки

Прошу выделить денег на покупку контактных линз для Итачи-сана. Сегодня он опять чуть не упал с лестницы. Больше не могу водить его под ручку.

С уважением,

Кисаме.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Копии: [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected]
Тема: Предложение

Обменяюсь напарниками. Рассматриваются любые варианты.

Сасори.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Вступление в Акацуки ^_____^

Дорогой Лидер-сама!

Тоби очень старался в этом году, и Зецу-сан говорит, что Тоби - хороший мальчик! Тоби очень хотел бы вступить в Акацуки!!!! Тоби сделает все, что угодно, он будет полезен вам! Примите меня, пожалуйста! *___* Пожалуйста-пожалуйста!!!!

С любовью,

Тоби.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Тоби

Лидер-сама,

Приношу свои искренние извинения. Я обещаю не подпускать Тоби к почте. Этого больше не повторится.

С уважением,

Зецу.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Копии: [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected]
Тема: Флэшмоб!)))

Это удивительно точно!
Задумайте имена пяти ваших друзей и загадайте желание, после чего пошлите это письмо тем людям, чьи имена вы загадали. Если хотя бы трое из них пришлют вам это письмо в ответ, ваше желание сбудется!

Это чистая правда! Хироюки Таками из страны Травы сделала все так, как было сказано, и пожелала удачно выйти замуж. И в тот же год ее взял в жены влиятельный даймё!

Счастья вам и верных друзей!


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Копии: [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected]
Тема: Предложение

Вы не ответили на мое предыдущее письмо. На случай, если оно не дошло, я повторю еще раз: обменяюсь напарниками. Согласен на ЛЮБОЙ вариант!

Сасори.


Кому: [email protected]
от: [email protected]
Тема: Без темы

Пэйн, золотце, не оставляй больше свои носки на тумбочке. И стирай их, ради Бога, хотя бы иногда.

С любовью,

Конан.


Кому: [email protected]
от: [email protected]
Тема: Об опозданиях

Уважаемый Лидер-сама,

Ваши претензии ко мне по поводу опозданий на собрания абсолютно необоснованы. Если уж вы считаете своим долгом сделать выговор, делайте его Хидану - это из-за его ритуалов нам приходится задерживаться в пути.

Впрочем, кто я такой, чтобы противоречить уважаемому Лидеру-сама? Вы, молодежь, конечно же куда умнее и лучше разбираетесь в жизни. Что ж, отныне мы будем приходить заранее, но вот финансирование организации придется урезать как минимум вдвое за неимением времени для получения наград за убитых врагов. Задание сообщить об этом прочим членам Акацуки оставляю на вас - на то вы и Лидер, не так ли?

И выгоните наконец из организации Дейдару!!! Мы не можем позволить себе тратить столько денег на ремонт после его выходок! Я уже и не говорю о тех случаях, когда он в "творческом поиске"! Тогда он становится в два раза разрушительней. Я прошу - нет, требую! - сделать что-нибудь с этим блондинистым недоразумением!

Передавайте мои наилучшие пожелания очаровательной Конан.

Искренне ваш,

Какузу.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: ...

Лидер-сама,

Я возмущен Вашим отношением к подчиненным. После тяжелейших миссий, выполняемых нами на благо организации (миссий S-класса, смею заметить!), нам требуется воостановить силы и немного расслабиться. Это естественное условие для нормального функционирования человеческого организма. Урезанные карманные расходы не способствуют продуктивному отдыху, что, соответственно, сильно понижает дееспособность и боевой дух членов "Акацуки". Прошу восстановить спонсирование.

С уважением,

Итачи.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Что за хрень?!

Чувак, я не понял, че за нафиг?! Какого черта мне урезают количество денег на личные нужды?! Это все проделки моего хренова напарничка, я знаю! Конечно, его бесит, что рядом с ним находится кто-то, кто выглядит настолько лучше его. Старый неудачник! Мои средства для волос - жизненно важный элемент! Я не для того вступал в эту вашу долбанную организацию, чтобы терпеть такое дерьмо!

Не искренне не ваш,

Хидан.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Про напарника

Лидер-сама, верните ребенку шоколадки! Ну что мы, разоримся на них, что ли? Скажите Какузу, что он перегибает палку. И не забудьте про деньги на линзы! Я не собираюсь поворачивать Итачи-сана лицом к врагу и говорить, в какую сторону Цукиемить.

И ради всех богов, попросите Дейдару прекратить рассылать эти чертовы флэшмобы!

С наилучшими пожеланиями,

Кисаме.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: От меня

Лидер-сама, вы случайно не знаете, почему Сасори но Данна ходит такой мрачный? Я его попробовал расспросить, мол, что случилось, а он как рявкнет! Совсем свихнулся со своими марионетками. Может, отправить его на лечение? На воды там, или где нервы лечат... Хотя зачем ему воды, он же пить не может! Или может? Говорят, на курортах воздух целебный. У нас в Камне тоже воздух был классный, горный, не то что тут. А в вашей пещере, между прочим, он совсем затхлый. И вообще в пещере плохо, я больше небо люблю.

Так о чем я..? А, Сасори но Данна, ну да. Так вот, вы порасспросите его, что с ним не так, а то на меня он нервно реагирует, а вы все-таки Лидер, на вас он не посмеет орать. Хотя кто его знает, в нынешнем-то состоянии? А я знаю, это все оттого, что он постоянно в марионетках своих копается, света белого не видит. Я тут пробовал его расшевелить, показал ему настоящее искусство, но на него почему-то не подействовало... Надо что-нибудь покрасивей подобрать...

Пойду подбирать)) Но вы все равно с ним поговорите, ладно?

Приятного дня!

Дейдара.


Кому: [email protected]
От: [email protected]
Копии: [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected], [email protected]
Тема: Уроды!!!

Ах так?! Игнорируем, значит? Хорошо вам, козлам, вы не вынуждены жить рядом с НИМ! Черт бы вас побрал, я согласен даже на Хидана!

Крайне разозленный,

Сасори.


Кому: [email protected]
от: [email protected]
Тема: Ответ

Предложение насчет ужина принято.)) Уже вся в предвкушении... Надела твое любимое платье.

С любовью,

Конан.

PS. Но носки все-таки постирай.

@темы: акацуки, Эльверт, humour, авторский

---

Luminosus | Обещание

[Luminosus]

Название: Обещание
Автор: Luminosus
Пейринг/персонажи: Саске, Итачи, Наруто, Сакура
Рейтинг: G
Жанр: джен
Дисклеймер: Кишимото, забирай своё добро)
Примечание: Байка на Хеловин, писалась для сообщества "Кафе "Бродячая Собака"

Октябрь в Конохе выдался на удивление холодным. Ветер ожесточённо трепал остатки листьев на макушках деревьев, свистел и гудел по углам в пустом доме. Но Саске было глубоко наплевать на природные явления.


Вечерело. Белый треугольник оконного света на поверхности стола постепенно серел. Сегодня небо с утра заволокло тучами, улицы тонули в осенней вязкой дымке. Саске сидел на кухне где-то с час, хмуро уставившись на свои руки, вытянутые на столе со сложенными в замок пальцами. Иногда он бросал короткие взгляды за окно. На этот раз его взгляд задержался там подольше.




- Сакура-тян! А вот угадай, кто я!

- Мм... Наруто-в-дурацком-костюме?

- Гххх... Сакура-тян... ну ты что, я же... я же... я... Хокаге! Да!

- Угу, а я Первый Казекаге!

- Что, правда?

- Наруто, ты на самом деле дурак? Хотя, что я спрашиваю... Сомневаюсь, что кто-то даст тебе хотя бы одну маленькую конфету!

- Да ты что, Сакура-тян! Я буду пользоваться огромным успехом, соберу горы конфет и половину отдам тебе!



Саске рассматривал своих сокомандников, разодетых в странную одежду, как всегда препирающихся, но, безусловно, предвкушающих что-то весёлое. «Интересно, с чего это они так вырядились, а Наруто выглядит ещё большим идиотом, чем обычно?.. Да. Точно... Этот дурацкий праздник Хеловин».



***


Сегодня готовилось что-то грандиозное. Это чувство словно просачивалось сквозь стены, проникая даже в степенную усадьбу Учиха, где о подобном веселье и слышать не хотели. И всё же ощущение особенного дня витало в воздухе, хотя никто не обмолвился и словом. Поэтому, маленький Саске даже почти не удивился, увидев сквозь дырочку в сёдзи множество странных людей. Да и людей ли? Они напоминали каких-то невообразимых существ, сказочных зверей или птиц, а пару раз в шумящей толпе мелькали одежды тех, кто, насколько Саске помнил, давно уже умерли.



Вечером он, как всегда, прибежал в комнату Итачи. Завернувшись в одеяло, мальчик тихо устроился в углу, с интересом наблюдая за братом. Тот сидел, склонившись над маленькой бумажной лампой, пристально изучая иероглифы в свитке, лежащем у него на коленях. В комнате неуловимо становилось всё темнее и темнее, маленький островок света казался таким далёким, а фигура брата – то вырезанной из бумаги, то расплывающейся, как пятно туши на белом листе. Глаза у Саске слипались, но он старательно моргал, пытаясь отогнать сон. Ему привиделось, что темнота по углам скапливается, сматывается в клубки и становится почти живой, дышащей, осязаемой. Такое часто случалось по ночам. Мама, мама, смотри! Там сидит кто-то, страшный-престрашный! Но Саске знал, что он уже совсем большой, и даже не думал бояться таких глупостей. Ещё не хватало будущему шиноби дрожать, спрятавшись под одеяло с головой!



На улице время от времени раздавались взрывы салюта и громкие голоса. И тут мальчику вспомнился увиденный сегодня разукрашенный и необычный, яркий народ. Кто же они, всё-таки были? Саске задумчиво почесал один глаз. Как ни крути, а детское любопытство уже съело младшего Учиху с потрохами. Спросить у брата? Скорее всего, он просто промолчит... или велит уйти, что намного хуже. Но... узнать до жути хотелось...



Итачи развернул чистый свиток и аккуратно обмакнул кисть в тушь.



- Братик...



Рука, выводящая очередной иероглиф, остановилась. Итачи слегка повернул голову, показывая, что слушает. Саске даже запнулся от удивления..



- Ээ... сегодня... сегодня праздник какой-то, да? Все эти люди...



Итачи спокойно опустил кисточку в тушечницу.



- Все эти люди отмечают Хеловин.



- Х...что? Какое странное слово...



- Оно странное, Саске, потому что придумано не в нашей скрытой деревне и даже не в нашей стране. Но этот праздник существует почти везде, с древнейших времён.



Итачи замолчал. Саске тоже притих. Он ждал продолжения. Огонь в лампе нервно трепыхался и бросал размазанные отблески на лицо сидящего перед ним человека. Итачи снова заговорил, размеренно и неспешно.



- Раньше этот день вовсе не был праздником. Сейчас люди сделали из него веселье. А в давние времена сегодняшние сутки были переломными: зима вступала в свои права. И на одну ночь жителям загробного мира, в том числе и умершим предкам, было дозволено свободно гулять по земле.



Саске поёжился.



- Загробного мира?



Темнота в углах снова стала собираться в вязкие клубки и становиться вполне реальной. Что там блеснуло сквозь прорехи в сёдзи? Неожиданно загоревшаяся ранняя звезда или мерцающий глаз неизвестного зверя?


Итачи слегка кивнул. Прядь волос чирикнула по полупустому свитку.



- Аа...а если они и в самом деле появятся?



Левая сторона лица Итачи, обращённая к Саске, была скрыта тенью. Но мальчик смог разглядеть слегка приподнятый уголок губ, означающий улыбку.



- Не волнуйся. Когда придёт время, я сам защищу тебя от всякой нечисти.




***


Спустя несколько минут за окном уже никого не было. Листья опадали незаметно, один за другим. А потом резко стемнело. Саске по-прежнему сидел один на холодной кухне. В его голове одно за другим возникали слова, сказанные много лет назад. Сегодня к нему никто не придёт. Отмечающие обходили стороной пустой и мрачный дом Учиха, до сих пор навевающий не самые лучшие воспоминания. Внутри усадьбы не было ни одной живой души, кроме последнего сына клана. Да и прогуливающихся духов предков тут тоже не было, несмотря на отчаянное желание Саске, чтобы его родители явились ему хотя бы во снах. Но ему не снилось ничего, кроме ночи резни. Старший брат надёжно избавил младшего от любой нечисти. Он всегда держал своё слово.

@темы: команда №7, Luminosus, general, джен, лист, авторский

---

[Вансайрес]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Lido | Домино, глава 1

[Айтор]

Автор: Lido
Название: Домино
Пейринг/персонажи: все, кто есть в каноне
Рейтинг: пока G
Жанр: drama
Предупреждения: цинизм и неверие в светлые идеалы Конохи
Статус: в процессе
Дисклеймер: Кишимото придумал все это первым
Примечание: попытка прописать канон в ключе "а если бы совет действовал активнее"

Домино

So much anger so deeply ingrained
Seemed a burden that was hers alone
She didn't think that there was anything wrong
With wanting a life that she could call her own
How could I explain? You would not want to hear
You wouldn't listen if I talked anyway
For you were too weighed down by your own fears
And look at the child with the dream in her eyes
Holding it deep inside her

Sarah McLachlan, "Home"

Черный ковер, простые деревянные стены, две кушетки друг напротив друга – игра великих актеров не нуждается в изысканных декорациях. Закатные лучи, проходя сквозь оконное стекло, облекают человеческую плоть в янтарные покровы, неподвластные течению времени.
Меняются реплики, меняются имена играющих и их число – однако под витиеватым узором основа остается прежней – борьба за власть. За будущее, в котором Коноха станет величайшей из скрытых деревень и кто-то отдаст за это жизнь. Результат партии не изменится, различие составят лишь те фигуры, что исчезнут с доски. Хокаге или генин. Один или полсотни.
Жертва неизбежна.
Но у каждой жертвы есть цена.
Правила игры известны и Цунаде, и Старейшинам.
- Цунаде, мы не можем больше мириться с существующим положением! Уже два года нам приходится сбивать расценки, чтобы сохранить клиентов – Коноха опускается до уровня мелких деревень, не имеющих даже собственного каге. И даже если ценой уступок нам удалось сохранить влияние в стране Огня, львиная доля прочих заказов идет в Облако.
Нефритовые серьги позвякивают в такт словам. Прохладный камень выглядит более живым, чем глаза его хозяйки. Цунаде не верит в лечебные свойства нефрита, но девяностолетняя старуха, сидящая напротив, вынуждает её усомниться.
- Что вы предлагаете?
Три из шести миссий, взятых на этой неделе, обернулись неудачей. Один генин погиб.
У Цунаде не осталось сил на долгие прелюдии, положенные по этикету.
- Напасть первыми, - тонкие морщинистые губы складываются в покровительственную улыбку. В глазах, скрытых за толстыми стеклами очков, мерцает насмешка. Цунаде нутром чует расставленную впереди ловушку.
- У нас недостаточно сил для войны, - она подбирает слова с осторожностью путешественника, ступившего на тонкий лед. - Кроме того, с нашей репутацией, выступи Коноха инициатором, у Кумо могут появиться союзники. И, если Желтая Молния не соблаговолит воскреснуть, нет шансов, что мы выстоим в этой борьбе, а тем более победим.
Цунаде выговаривает себе: ее ответ слишком предсказуем, чтобы им не воспользовались.
- Кто говорит об открытой войне? – старуха посмеивается. – Зачем? Ведь у нас есть средство сровнять всё Кумо с землей, не привлекая к Конохе внимание. Надеюсь, как умной девочке, тебе не надо разъяснять по слогам, нэ, Цунаде?
Нет, она прекрасно поняла намек. Скорее, завуалированный приказ.
Дед показывал ей боевые рапорты с Первой войны шиноби... листки обгорелой бумаги, пропитанные чакрой – и страхом. Рассказывавшие об ужасах, творившихся во имя победы: людях, утративших человеческий облик; покрытых толстым слоем пепла полях; воронке, оставшейся на месте деревни, где впервые был создан джинчуурики.
Теперь Цунаде понимает, чего от нее ждут.
Предать доверие ребенка. Малая жертва…
Но это не значит, что она согласна.
Можно найти другой способ перекроить сферы влияния - который не сопровождался бы зрелищной смертью мальчишки-подростка в столбе огненной чакры. Смертью от стальной иглы трех дюймов длиной, брошенной его товарищем, чтобы не допустить высвобождения древнего девятихвостого ужаса: ведь гибель носителя печати приведет к уничтожению зверя. Но тысяча человек, проживающих в Кумо, будут стерты с лица земли еще прежде, чем сталь проникнет в мозг: дети, женщины, мирные торговцы – и две сотни шиноби.
Нет. Все равно, что вызывать цунами ради полива цветов в саду.
Пропадет наследие целой деревни, сотни дзюцу. Исчезнут родовые кланы, на появление которых потребовались века, если не тысячелетия. Страна Грома, лишившись своей деревни, быстро потеряет единство и распадется на десяток мелких государств… которые обратятся либо к Конохе, либо в Туман.
Деньги.
Сила.
Справедливость существует лишь в сказках для детей.
Но Цунаде, привязавшись к одному светловолосому пареньку, поверила в сказки.
- Разве геноцид когда-либо являлся оптимальным решением? – спрашивает она.
- Да. Учиха стали показательным примером. Вот уже девять лет нам не нужно принимать в расчет городскую полицию. Все значительно упростилось, - старики улыбаются, словно породистые кошки, объевшиеся сметаны.
Хокаге не в силах удержать саркастическую ремарку:
- Особенно арифметика. Один шаринган в Акацуки, второй – бродит незнаемо где с подопытными Орочимару. И Какаши – у памятного камня.
Кошек погладили против шерсти.
- Не забывайся, Цунаде. Не пойди мы на крайние меры, не уцелело бы ничего. Не нам тебя учить: в пожаре войны в первую очередь погибают невинные. Коноха – деревня шиноби, и наши споры решаются схваткой.
- Тем не менее, сейчас «смерть невинных» вас не останавливает!
- Они не из нашей деревни.
Секунда молчания, другой голос.
- Но, возможно, ты говоришь о Наруто…
- Наруто? Когда он входил в их число?
Хокаге подчиняется правилам шиноби, ему не позволено испытывать эмоции. Ему не позволено показывать их. Цунаде не теряет контроля над собой, когда понимает, что удивление в голосе Старейшины искренне.
- Ты удивительно молода для своих лет – и своих потерь, - мутные глаза внезапно наполняются силой. - Покинув стены Академии, он стал одним из нас. Не заблуждайся. Мы обсуждаем сейчас миссию класса S и подходящего для нее исполнителя, а не убиение младенцев.
Цунаде молчит. Ее разум усиленно ищет лазейку в расстановке противника. Миссия S калибра. Цель – уничтожение Кумо силой Куюби. Сменить действующих лиц не представляется возможным.
- Мне необходимо некоторое время на обдумывание деталей. Позднее, я извещу вас о принятом решении.
- Мы будем ждать, хокаге-сама.
Цунаде поднимается первой.
За время их разговора солнце село, и по комнате расползлись тени. Лишь около двери остается яркое оранжевое пятно света. Выходя, Цунаде чувствует прикосновение тепла – но слабое закатное солнце проигрывает холодным взглядам, которые, словно ледяные иглы, пронзившие её со спины, не дают дышать.
Дверь закрывается с едва слышимым стуком.
С каждым шагом напряжение отпускает хокаге, бурлящие эмоции больше не туманят сознание. Следующий ход за ней и, несмотря на свое прозвище, на этот раз Цунаде не проиграет.
Она медлит, проходя мимо канцелярии, но, заметив вьющиеся по стенам нити чакры, вновь ускоряет шаг: если послание отойдет с птицей, то сигнализация мгновенно осведомит об этом всех находящихся в башне. Что неприемлемо.
Хокаге прикусывает губу.
Лампа в коридоре жалобно зашипела и, мигнув пару раз, погасла. Цунаде с трудом различает цвета. АНБУ, наблюдающие за ней, – идеальная охрана на случай непредвиденных обстоятельств – уже успокоились, не найдя иных, чем их госпожа, источников чакры. Лишь тренированный медик заметил бы слабый всплеск энергии, как если бы одно дзюцу было развеяно, а другое, требующее равных затрат энергии, применено – одновременно.
Держа на ладони меньшую сестру Кацуйи, Цунаде, чье лицо теперь исчерчено сеткой морщин, дает ей четкие, лаконичные указания: человеку, которой предназначается, сообщение, довольно будет пары намеков, чтобы уловить суть.
Цунаде надеется, что лампочка не загорится в ближайшие пять минут.
За это время она скопит достаточно чакры, чтобы незаметно восстановить хенге.
Её взгляд прикован к окну – где влажная июньская ночь легла на стекло туманными мазками суми-э. Над серыми прямоугольниками крыш поднялись в воздух тысячи бабочек, рожденных с наступлением темноты. Черные, словно сорванные ветром с небосклона, они танцуют в лучах луны – умирая с первым проблеском солнца.
Цунаде помнит, как Сарутоби показал своей неоперившейся команде эту пляску теней - и молчаливый черноволосый подросток, отбросив привычную холодность, восторженно прошептал, что, если танец шиноби так же красив, за него стоит умирать. Сегодня ночью вид сотен бабочек, взлетевших в воздух, причиняет Годайме боль – ту её разновидность, что не излечивается и не стихает.
Цунаде плакала, когда узнала о смерти Орочимару, потому что до той минуты саннины были реальностью. Чем-то большим, чем потускневшее воспоминание.
Смотря на Сакуру, она кусает губы, находя параллели.
Но Сакура не она.
Саске не Орочимару.
И Наруто определенно не Джирайя.
Когда волосы хокаге вновь начинают отливать медом, она знает, что будет делать и к кому обратится за помощью. Возможно, странный выбор, но она уверена, что ни толики информации не просочится на сторону, а это дорогого стоит – ведь политику движет шпионаж. Цунаде надела красно-белые одеяния хокаге четыре года назад, и ко скромному числу людей, облеченных её доверием, за прошедшее время добавилось три человека.
Ленивый гений, который верен Конохе и пойдет за тем, в ком видит волю Огня.
Куноичи, ставящая двух глупых мальчишек превыше Конохи.
Копирующий ниндзя, который никак не расплатится за ошибки прошлого.
Все трое знают о Девятихвостом, кто из секретных файлов, тайком подсмотренных у наставницы, а кто в минуту досуга свел настораживающие факты воедино – Цунаде не заботит, как они узнали, если это не сказывается на их отношении к Наруто. Кроме того, так ей придется меньше объяснять.
Двери за спиной Цунаде громко хлопают, когда она входит в кабинет: кто-то оставил окно открытым. На столе еще больший бардак, чем был до ее ухода, прежде аккуратные стопки документов свалены и перепутаны, а пару неподписанных приказов ветер до сих пор гоняет по полу. Достойное завершение дня.
Однако ругательство замирает у хокаге на языке, когда взгляд натыкается в кипе бумаг на нечто оранжевое, глянцевое и непристойное. Пятая была замечена в злоупотреблении саке, она зачастую засыпала на рабочем месте, однажды даже проиграла городскую казну в рулетку (благодаря Ибики эта маленькая эскапада закончилась благополучно) – но она никогда не брала в руки мерзость за авторством Джирайи. Впрочем, появление книжки недолго пребывает под вопросом, потому как это макулатурное чудо совершает крайне необычный для книги жест: оно моргает.
- Джирайя, даю три слова на последнее желание!.. – шепчет Цунаде, прожигая роман взглядом.
- Хэм.. Я тебе пригожусь?.. – отвечает новейшее издание «ИчаИча». – Или слизень заполз ко мне по ошибке? Знаешь, когда просыпаешься, а на груди вместо прелестной девушки хлюпает нечто студенистое.. Брр.. меня будут преследовать кошмары! Месяцами, если не до конца жизни! А тебе, виновнику моих страданий, придется поить меня травами и ночевать в одной со мной постели – чтобы утешить павшего в неравном бою с жестокой реальностью героя!
На середине этой тирады по лицу хокаге расползлась широкая ухмылка: образ старого развратника, сжимающего в объятиях слизня, уморителен настолько, что раздражение сходит на нет. Предоставьте Джирайе разрядить обстановку…
- Где же герой так утомился, что не заметил всплеска чакры в собственной спальне? – глаза Цунаде весело блестят, но через секунду в них возвращается серьезность. – Рада, что к указаниям ты отнесся внимательнее; хотя, знаешь ли, твое хенге просто возмутительно.
- Ха, стопроцентная эффективность! Никому и в голову не пришло приглядеться.
- Как удачно, что я не держу в штате извращенцев…
Взгляд Джирайи прикован к изящным пальцам, отбивающим по столу тревожную дробь.
- Цунаде-химе, что происходит? – в его тоне звучит неприкрытое беспокойство.
- Скажи, Джирайя, если понадобится выбирать – чью сторону ты примешь?
- Вот как… настолько плохо.
Оба молчат.
В Конохе никогда не было гражданской войны.
Конфликты возникали и разрешались за кулисами, вдали от глаз общественности, что позволяло при дерганом, раздираемом внутренними противоречиями политическом курсе сохранить идеологию. Деревня и ее процветание представлялись высшими ценностями, за которые, в случае необходимости, без колебаний жертвовали жизнью не только собственной, но и своих близких – простая истина, за годы обучения вросшая в плоть и кровь будущих шиноби. Выпускник мог не знать основ концентрации чакры или ее природы, не разбираться в технике иллюзий или неправильно метать кунаи, но был обязан правильно расставлять приоритеты.
Коноха была домом. Местом, куда возвращаешься. Местом, где тебе рады.
Что станет с этой глянцевой картинкой, обнажись правда во всей своей уродливой красе? Если лишить человека последней, бережно хранимой иллюзии, счистить ее, словно луковичную шелуху, прозревший сочтет реальность не более, чем жестокой насмешкой, воссоздаст гротескное подобие того, во что верил – и будет мстить.
Никто не понимает это лучше саннинов.
Тогда почему перспектива войны не останавливает Цунаде?
- Наруто.
Не вопрос, утверждение.
- Джирайя.. – карие глаза закрыты, - я не позволю этому городу забрать и его…
Она признает свою несостоятельность как хокаге перед тем самым человеком, кто посчитал ее достойной этого поста; она признается в непростительной слабости перед человеком, презирающим слабость. Цунаде играет ва-банк на доверие.
Голос Джирайи сух и безжизненнен.
- Не слишком ли высока цена? Он все равно уйдет, - саннин помнит, как плясали в тот день на кленовых листьях отсветы огня, - рано или поздно он ослепит тебя этой своей улыбкой и оставит только легенду о герое, память и пустой гроб.
Цунаде горько усмехается.
- И именно поэтому я не могу позволить ему сдохнуть сейчас в окрестностях Кумо.
Тишина, прерываемая одиноким сердцебиением.
Тишина пряная, напоенная озоном и гендзюцу.
- Кумо? Кумо, в пределах которого, по слухам, угнездились Акацки? Старцы выжили из ума? – слова сливаются в презрительное, гневное шипение, и Цунаде улыбается, зная, что может рассчитывать на Джирайю: не как друг и бывший напарник, но как хокаге. Пусть на ее решение влияют чувства, оно отвечает интересам Конохи.
- Что ж… - она облизывает губы в задумчивости, - Воспользуемся их оплошностью…
- Цунаде, зачем моего ученика посылают в Кумо? Кроме как избавиться от него и подставить тебя?
Она ищет объяснение ледяному, логически выверенному спокойствию, с которым Джирайя задает свой вопрос, и вдруг ясно понимает, что годы бытности саннинами превратили их в калек. Совершенствуя техники, вторгаясь в собственное тело, как если бы оно было еще одним инструментом в их арсенале, они подвергли чистке и свои эмоции, забыв, что значило удивляться или негодовать.
Но вот злость с прежней легкостью разгорается в янтарных глазах.
- О, сровнять Кумо с землей, конечно! На что еще годны джинчуюрики?
- Тише, Цунаде, АНБУ за окном… - в голосе Джирайи хокаге слышит отголосок собственной ярости, искаженный насмешкой, - Ты не хуже меня знаешь, что Наруто откажется в этом участвовать. А волочь главное действующее лицо силком за тридевять земель – дурная примета.
Ее ногти впиваются в столешницу, оставляя в мягком дереве пять тонких полумесяцев.
- Нахаленыш субординацию в грош не ставит, с него станется - но подумай о последствиях, Джирайя! Чтобы генин не подчинился совету? Чтобы джинчуюрики претендовал на свободу выбора? – голос Цунаде падает до еле слышного шепота, - То, что тебе спустят с рук, для него станет смертным приговором.
Джирайя не спускает с нее взгляда.
- Так ты отправишь его неизвестно куда и неизвестно зачем, лелея надежду, что он не залезет в файлы, врученные командиру? Будь реалисткой!
- Файлов не будет, и Наруто ничего не узнает о миссии, порученной ему советом, - Цунаде не хочет, чтобы эти ясные синие глаза разучились смеяться, - Ему не нужно о ней знать, потому что она не должна быть исполнена.
- И как ты объяснишь провал?.. – Джирайя запинается на полуслове, - Акацки. Неплохо…
Она улыбается, и в глазах цвета янтаря пляшут огненные сполохи.
Джирайя рад, что за тридцать лет эти огни не угасли.
Он рад, что вернул их в Коноху.
- Кто с ним пойдет?
- Сакура, Шикамару… Какаши. Они еще не знают.
- У тебя всегда было нездоровое пристрастие проводить инструктаж темной ночью под открытым небом, - Джирайя театрально вздыхает, представляя продрогших под дождем шиноби. Заметив удивленно приподнятую бровь собеседницы, он добавляет:
- Посылать срочный вызов ради приватной беседы… хокаге, вы явно нуждались в иных моих талантах. Например, детальном знании ваших привычек, облика и умении поддерживать долговременное хенге.
Цунаде могла бы поклясться, что на оранжевой обложке промелькнула самодовольная ухмылка.
- Надо думать, ты с удовольствием проведешь пару часов в моем облике, предавшись радостям делопроизводства, учета и дипломатии? - мурлычет она, постукивая по книжке пальцем.
- Безусловно, если к радостям жизни добавится саке.
- Джирайя, мне жаль разрушать твои надежды, но саке не сочетается с хенге.
- Цунаде, ты злая, злая женщина!
Она смеется, исчезая в облаке белого дыма.
Рука женщины, сидящей за столом, выводит на листе бумаги первые строки «Icha-Icha Revolution»

@темы: саннины, Lido, general, drama, лист, авторский

---

Kursnic|Расклад|Часть первая: Жертвенность

[Kursnic]

автор: Kursnic
название: Расклад. Глава 1: Жертвенность
бета: Elian Eir
рейтинг: R
пейринг/персонажи: Наруто/Саске
жанр: yaoi, agnst.
предупреждения: изнасилование.
статус: в процессе
дисклеймер: все принадлежит Кишимото Масаши.
примечания: еще две главы последуют.

Бежать и не останавливаться.

Бежать. Быстрее, вот уже видны огоньки деревни, осталось только пересечь луг, окруженный стеной высоких деревьев – и все. Дальше будут знакомые улочки, высокие – непривычно высокие – заборы северной стороны Конохи, повороты, углы, фонарный столб у супермаркета – и, наконец, дом. Только вот в Коноху сейчас нельзя. Потому что если кто-то узнает…

В который раз сознание разрывается меж двух страхов: страхом боли и страхом потери.

Луг заливной – под ногами мерзко чавкает темная жижа. Грязь. Бежать становится тяжело, скорость теряется, а дыхание сбилось уже давно. Остается совсем немного – последний рывок. Но ведь если кто-нибудь узнает, то у жителей деревни будет только еще один повод для ненависти.

Что если они найдут в этом предлог избавиться от него?

Резкая остановка. Еще пара шагов – по инерции. Все. Теперь можно никуда не торопиться.

Я не допущу.

Сзади слышатся звуки приближающегося зверя. Смачные шлепки босых ног по грязи, утробный рык охотника, настигающего свою добычу. Все еще голодный, но уже не такой ужасающий. Добыча остановилась, добыча дала себя поймать.

Пусть даже и так…

Прыжок – ноги упруго отталкиваются от земли, отправляя молодое тело в короткий полет. Сильный удар, который сшибает с ног и вырывает из легких воздух – зверь настиг жертву.

…но я искуплю свою вину.

Острые когти, без труда вспарывая плотную ткань куртки, врезаются в плечи. Тело дергается, хотя это не такая уж сильная боль. По сравнению с тем, что скоро придется испытать, это просто пустяк.

Стискивать зубы, чтобы не кричать – это все, что я могу для тебя сделать.

Все те же ногти – но теперь это когти хищника – распарывают ткань на лоскуты, стараясь добраться до тела. Вместе с ней они часто срывают и кожу. На только-только затянувшиеся царапины от этих же когтей накладываются новые, переплетаются в угловатом, агрессивном узоре.

Я выдержу.

Когда зверь, наконец, полностью оголяет послушное тело, движения становятся неуклюжими. Пальцы то и дело срываются, на коже появляются тонкие, как нити царапины, которые быстро набухают алой жидкостью с металлическим ароматом.

В ночном бесцветье она кажется черной, в предутреннем мерцании – темно-серой.

Зверю нравится запах.

Он то и дело жадно слизывает тяжелые капли. Голодный рык перекатывается в горле, отдается в теле, придавленном к влажной траве, болезненной вибрацией.

Не закричу.

Тяжесть навалившегося сверху зверя заставляет прижаться щекой к земле.

На щеке, кажется, была царапина. Так можно и столбняк подхватить.

Но все мысли о благоразумии испаряются, потому что прохлада рыхлой почвы хоть как-то приглушает жгучую боль.

Я выдержу.

Горячая, влажная кожа взмыленного погоней зверя обжигает. Хочется вывернуться, побежать дальше, ветром пытаясь сбить с себя это пламя, либо просто покататься по земле, собирая россу, чтобы хоть как-то избавиться от раскаленного жара на коже, что оставляют его прикосновения.

Только ради тебя.

Сильные, будто стальные, пальцы впиваются в бедра, тянут тело назад. Спина изгибается, на лице – смесь страдания и унижения. Веки плотно зажмурены, зубы стиснуты, позвоночник предельно изогнут, будто в припадке. Но – ни единого звука.

Хотя это повторялось и раньше, все равно боль обрушивается на сознание словно волной цунами, сметает на своем пути все барьеры.

Больно.

Не…

С каждым движением, когда чужая плоть врывается в тело судорожными толчками, контроль над собой теряется. И вот уже конвульсивно дергаются пальцы, скребут по земле, загоняя черную почву под ногти.

..кричать!

Зверь рычит – теперь довольно, сыто. Его движения становятся все быстрее, все глубже.

Где-то в горле застревает хриплое рыдание, новый приступ боли заставляет уткнуться лбом в мягкую, холодную землю. В обоих ладонях зажаты влажные комья с пучками вырванной травы. Только полминуты назад они были такими успокаивающе-прохладными. Теперь же они будто раскаленные угли. Обжигают.

Ради тебя.

Закушенная губа кровоточит, сил сдерживать себя больше нет. Хочется чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Хочется прийти домой, простоять под душем несколько часов в попытке смыть себя всю эту грязь. Хочется просто свернуться в калачик и забыться мертвецки крепким сном. Поверить на некоторое время, что все произошедшее – только дурной сон.

Зверь в судороге удовольствия тянет на себя бледное тело с узором из синяков и царапин, конвульсивно дергается, стараясь войти в свою жертву еще сильнее, и замирает, удовлетворенно урча.

- Нррр… Сас…ке…

Теперь только и остается, что дождаться пока зверь закроет глаза и заснет мертвецки крепким сном. Все-таки пусть и частичное перевоплощение в Лиса отбирает слишком много сил у организма носителя.

Наруто.

Сил хватает откатиться от чертовски горячего тела.

Красная чакра, до этого неровным слоем покрывавшая кожу, с шипением испаряется, и теперь на траве в смутном свете предрассветного неба лежит не зверь, юноша. Тонкая кость и обманчивая хрупкость тела, смуглая кожа, светлые волосы, полоски на щеках.

Саске не предпринимает попыток подняться – только оглядывает себя. Колени, локти – да наверняка, и лицо – в грязи, все тело болит, по бедрам медленно стекает сперма, смешанная с собственной кровью, под ногтями – мелкие камушки и земля. Та же земля скрепит на зубах, впитывая в себя металлический вкус алой жидкости, что все еще сочится их прокушенной губы.

Больно.

Двигаться не хочется, но придется.

Ведь Саске не хочет, чтобы этот придурок проснулся и узнал, что здесь произошло. Что происходит уже не в первый раз.

Рано или поздно он узнает об этом, потому что опасный секрет невозможно скрывать долго.

И тогда… Даже подумать страшно. Гордость Учихи будет втоптана в грязь если они осмелятся рассказать о подробностях этих «приступов» Хокаге.

А Наруто… Скорее всего наложит на себя руки.

Слишком больно для него. Слишком жестоко. Вдруг узнать, что ты медленно сходишь с ума под тщательным контролем Лиса. Что порой демон пытается вырваться наружу. Что ему почти это удается. Что ты еще жив только потому, что лучший друг дает тебе совершать насилие над собственным телом.

Лучший друг?

Нет. Больше. Саске чувствовал, что давно уже стал для Узумаки чем-то сродни божеству. Он почти не грубил с тех пор, как Учиха вернулся в деревню – что уже было странно. Он всегда улыбался, кода видел Саске.

Черт, да он по жизни улыбается! Но при виде лучшего друга он улыбался особенно. Тепло. Совсем не обжигающее жарко. Мягко. Ласково. Ты дома – говорила каждая его улыбка.

И Саске начинало казаться, что у него действительно есть ради чего жить. Ради кого.

Я тебя не предам больше.

Краем глаза Саске уловил движение рядом с собой. Сердце тут же замерло, а потом в панике забилось с удвоенной силой. Наруто пошевелился.

- Что… Где это я? – Узумаки с удивлением оглядывал окрестности, совершенно не замечая собственной наготы и того, что рядом лежит еще кто-то.

«Только не поворачивайся! Только не поворачивайся!» - в мозгу билась мысль о том, что такого не может быть. Наруто должен быть слишком истощен, чтобы очнуться так скоро.

Хотелось совершенно по детски зажмурить глаза, надеясь, что когда найдутся силы их открыть, ничего такого вокруг не окажется – ни топкого луга, ни голого Наруто, ни боли, крепко поселившейся в теле.

Но нет, надежды не оправдались – белобрысая голова ту же завертелась.

- Саске!!!

Истошный, полный паники крик. Хриплый, такой знакомый голос. Пожалуй, впервые за долгое время Учиха поймал себя на мысли, что предпочел бы не слышать его.

- Саске?! Ты в порядке? Кто это сделал? Скажи мне! Саске…

Вот только слез сейчас не хватало. Пальцы осторожно обхватывают плечи, приподнимая измученное тело и только тут Наруто догадывается оглядеть себя повнимательней.

- Саске… - шепотом, необычно серьезно произносит он, и Учиха внутренне сжимается. «Только бы не догадался, только бы не догадался!..»

– Саске, это…я?

@темы: angst, слеш, лист

---

Эльверт | Расцепить руки | часть 3, начало

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Расцепить руки
бета: Lido
пейринг/персонажи: Основной - Итачи/Саске, в этой части присутствуют Какаши/Итачи и Итачи/ОС. Также участвуют Наруто, Сакура, клан Учиха...
рейтинг: R - для всего фика
жанр: драма, романс. Яой.
предупреждения: АУ - резни Учиха не было; вследствие этого - некоторое ООС Саске и Итачи. Яой, инцест.
статус: в процессе
ссылки на предыдущие главы:
Часть первая
Часть вторая
дисклеймер: Кишимото-сама тут главный. Все его.
примечания: Третья часть выходит слишком длинной, поэтому я решила ее разбить на два кусочка.
Из-за большого объема продолжение в комментариях.

Часть третья, начало

Часть третья: Кровь от крови.

1.

За четыре года, прошедшие с того злосчастного фестиваля, Итачи не раз задумывался, а не бросить ли ему деревню, и рука его сама собой опускалась на оружие. Вообще-то, подобные мысли начали посещать его задолго до того, еще в те времена, когда он был членом клана Учиха. Итачи никогда не питал иллюзий относительно своей семьи и своего места в ней: орудие, драгоценное и искусно выделанное, но не любимое. Он отвечал родственникам тем же - клан был для него ступенью, площадкой, от которой удобно оттолкнуться. Когда ступень превратилась в помеху, от нее можно и нужно было избавиться. Итачи знал это, но все же... не смог.

Потому что был Саске. Саске любил его, любил горячо и бескорыстно, и порой, к своему смятению, Итачи ловил себя на мысли, что не хочет потерять эту любовь. А для Саске, увы, семья значила куда больше.

И гениальный Учиха Итачи, идеальный шиноби, дал слабину. Он поддался чувствам - чуть ли не впервые в жизни. Клан Учиха продолжил свое существование, а Саске по-прежнему смеялся и беззаботно болтал, прибегая домой из Академии, и ласкался к брату, привычно отмахивающемуся от излишне общительного ребенка.

Учиха Фугаку и помыслить не мог, что жив до сих пор только благодаря тому, что его старший сын уступил собственным эмоциям.

Сейчас Итачи не мог видеться с братом, но, однажды пойдя на поводу у своих чувств, он уже не решался уничтожить то, что чудом сохранил. Пока он продолжал жить в Конохе, пока был частью мира, в котором обитал Саске, сохранялась хотя бы призрачная иллюзия, что они рядом, что они вместе.

А потом Итачи привык.

Жизнь шла своим чередом; миссии сменялись миссиями, а изгой Учиха постепенно начал обживать окружающее пространство. С рождения привыкший делать лишь то, что требовалось, то, что нужно, он с трудом осваивал неожиданно свалившуюся на него свободу. Раньше мысль совершить что-нибудь бесполезное, но приятное просто не приходила к нему в голову - теперь же в поступках Итачи постепенно начала появляться индивидуальность. У него даже появилась любимая чайная, где он частенько сидел за книгой, попутно отдавая дань восхитительным сластям, которые пекла хозяйка заведения.

- Ну вот, теперь ты уже почти похож на человека, - с добродушной усмешкой заметил как-то Какаши, - осталось только научить тебя еще паре способов приятно проводить время, и на тебя уже можно будет смотреть без содрогания.

Итачи только неопределенно пожал плечами. «Способы приятно проводить время» его не особо привлекали, так как чаще всего они подразумевали чью-либо компанию. Не то чтобы Итачи так уж не любил людей, нет. Скорее, в большинстве своем они его не интересовали. У него было заведено несколько знакомств, достаточных для существования в человеческом обществе, в остальном же ему хватало Какаши.

А еще - отдельно от всех, вне всякой иерархии, - был Саске. Младший брат, странное, непостижимое существо, единственный, к кому Итачи когда-либо применял слово "люблю".

* * *

С Тэнко Итачи познакомился на совместной миссии. К тому времени ему уже исполнилось шестнадцать, и его положение в АНБУ наконец-то стало устойчивым. Надо сказать, его возраст часто доставлял Учихе множество неудобств: ему не раз приходилось доказывать свою состоятельность, особенно перед своими подчиненными, поначалу считавшими зазорным обращаться с "малолеткой" как с равным, тем более – называть его своим командиром.

К тринадцатилетнему Итачи относились со снисходительной осторожностью и недоверием. Перед шестнадцатилетним Итачи трепетали и преклонялись; его уважали и восхищались им, но никто не пытался сойтись с Учихой поближе – он ясно дал понять окружающим, что предпочитает держать дистанцию.

Тэнко служила в том отряде, с которым Итачи предстояло сотрудничать. Деловая и целеустремленная, она посвятила карьере шиноби всю себя, обойдя многих мужчин по способностям и старательности. В отличие от большинства куноичи ее возраста, которые начинали задумываться о создании семьи и детях, Тэнко абсолютно не интересовалась любовными отношениями: превыше всего она ставила свободу и личную независимость. Она частенько со смехом говорила, что собирается умереть незамужней, зато прожив насыщенную жизнь и достигнув всего, на что способна.

Когда ее капитан объявил, что их направляют на совместное задание с отрядом Итачи, она почувствовала здоровый интерес: с этой командой она еще не работала. Тэнко любила ходить на миссии с разными партнерами, изучая силу и слабости тех или иных комбинаций. Справедливо полагая, что успех задания зависит от людей, она всегда испытывала непреодолимое раздражение, сталкиваясь с малейшими проявлениями непрофессионализма. Женщина была наслышана об Учихе Итачи, получившем ранг капитана в тринадцать лет; его репутация была весьма и весьма впечатляющей. А потому Тэнко испытывала радостное, почти охотничье возбуждение.

«Посмотрим, посмотрим, что он за птица», - думала она, направляясь к точке сбора. У каждого есть сильные и слабые стороны. Хорошо, когда люди знают о своих слабостях и умеют их компенсировать, но как редко такое встречается!

Сама Тэнко собиралась стать идеальным шиноби.

Однако уже на второй день миссии весь ее скептический настрой испарился. То, как Итачи руководил своей командой, то, как умел согласовывать действия, его боевые навыки, его спокойная сосредоточенность… Тэнко не могла не почувствовать восхищения. Кроме того, когда он смотрел на нее, в его глазах не было ни капли сладострастия – оценивающий взгляд Итачи был исключительно деловым. Это сразу же расположило к нему женщину, которую ужасно раздражало повышенное внимание со стороны коллег (особенно во время долгих миссий).

А потому неудивительно, что на одной из относительно безопасных стоянок, когда не нужно было каждую секунду ждать появления врага, Тэнко решила заговорить с Учихой.

Итачи в одиночестве сидел у костра, подтянув колени к груди и рассеянно наблюдая за игрой языков пламени. Прочие участники миссии спали, за исключением тех, чья очередь была патрулировать территорию возле лагеря.

Женщина подошла к костру и подсела рядом.

- Привет, - она улыбнулась. – Я Тэнко. А ты Итачи, верно?

Он поднял взгляд от огня, посмотрел на нее и кивнул. Анонимность, установленная в АНБУ, все же была не полной – члены одной команды, конечно, знали друг друга, а имена капитанов были более-менее известны внутри организации.

- Я рада, что нам выпало работать с вашим отрядом, - беззаботно продолжила Тэнко. - Ты отличный командир. Хоть раз слухи оказались правдивыми!

Итачи вновь перевел взгляд на потрескивающие поленья.

- Слухи никогда не бывают правдивыми, - тихо сказал он. – Они основаны на пустоте.

- И то верно, - согласилась женщина.

Сейчас Итачи был без маски – она висела у него на поясе, – и Тэнко наконец-то могла хорошо его рассмотреть. Черные глаза, гладкая светлая кожа – типичный Учиха. В чертах еще что-то почти детское, но выражение лица по-взрослому серьезное. Странное сочетание. Он ведь должен быть совсем молоденьким…

- Сколько тебе лет? – спросила Тэнко, с любопытством наклоняя голову.

- Шестнадцать.

- О… - женщина удивленно замолчала. Шестнадцать. На целых семь лет младше ее. И уже – капитан. Мда, она в его возрасте только чуунинский экзамен прошла. Оно и видно – гений. А впрочем, если бы не его лицо, никто бы и не дал ему шестнадцать лет, так и считали бы просто маленьким и хрупким от природы. Он ведь чуть ли не ниже ее, кажется…

- Почему вы не со своей командой? – внезапно спросил Итачи.

- А? - Тэнко вынырнула из своих мыслей. – А, почему не с ними? Да надоели они мне, сил нет! Вроде, и служим вместе давно, а каждую миссию одно и то же: «Тэнко, когда ты выйдешь замуж?», «Тэнко, порадуй нас, скажи, что ты стала нормальной женщиной!» Нет, я понимаю, что это они подтрунивают надо мной, но сколько можно-то?

Теперь настала очередь Итачи удивленно взглянуть на нее.

- Разве с вами что-то не так?

- Ну, по мне, так все со мной «так», но этим-то все охота меня в домохозяйки записать! Мол, не надо женщине всю жизнь в АНБУ трудиться. Как будто работа ниндзя – это так, игра по молодости, а там обязательно надо семьей обзаводиться, детьми… Глупо! – Тэнко раздраженно бросила в костер прутик. – Как будто мой пол меня к чему-то обязывает. А может, не хочу я семью и детей, может, мне другое важно – например, стать достойным шиноби, показать все, на что способна.

Тэнко посмотрела на Итачи, желая увидеть его реакцию, и, к своему изумлению, обнаружила в глазах Учихи что-то, похожее на понимание. А еще – в его взгляде появился интерес. Тэнко почувствовала себя польщенной – она уже успела заметить, что Итачи отнюдь не наслаждается человеческим обществом, да и ее до этого момента просто терпел.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом Итачи первым отвел глаза.

- Почему вы не хотите заводить семью? – медленно спросил он. Тэнко напряглась. Каким-то шестым чувством она поняла, что этот вопрос – что-то вроде теста. Непонятного теста, устроенного ей Учихой Итачи после того, как что-то в ее словах зацепило его.

Почему-то очень хотелось этот тест пройти.

Тэнко хорошо подумала, прежде чем ответить.

- Семья… обязывает. Связывает. Семье отдаешь большую часть своих сил, тех, что могли быть потрачены на достижение других целей. И если эти… другие цели для тебя важны, то получается, что ты сам себя запираешь в клетку. Наверное, поэтому, - она бросила взгляд на Итачи, надеясь понять, прошла она проверку или нет, но его глаза смотрели на нее еще более пристально.

- А Коноха? Вы не хотите связывать себя с семьей – а почему служите Конохе?

По спине пробежал липкий холодок, и Тэнко невольно поежилась. Ей внезапно стало как-то неуютно; но нужно было отвечать.

- Потому что… Потому что человек не может без опоры. Ему нужна опора, нужно что-то надежное… Что можно любить и защищать… Но что при этом не ограничивает свободу, по крайней мере в разумных пределах… Как-то так, - она вновь с опаской покосилась на Итачи, но его взгляд уже не был пугающе-пытливым. Скорее – задумчивым.

- Вот как… - он вернулся к созерцанию языков пламени. Воцарилось молчание, но оно было скорее дружелюбным и почти уютным. Даже огонь в костре как будто вспыхнул ярче, и Тэнко глубоко вздохнула, не совсем понимая, что случилось, но чувствуя, как в груди разливается живительное тепло.

«Прошла».

* * *

После этого памятного разговора отношения между Тэнко и Итачи резко изменились. Нельзя сказать, что они стали прямо-таки совсем близкими, но женщина видела, что Итачи по крайней мере признал ее достойной внимания. Минутный страх, испытанный ею в ту ночь, прошел, оттесненный любопытством и чисто человеческой приязнью. А несколько последующих разговоров окончательно убедили Тэнко в том, что, несмотря на свой возраст, Итачи был куда более зрелым и взрослым, чем большинство ее коллег. А еще он был хорош собой, а еще – умел не делать неправильных выводов.

Дальнейшее было делом времени. На одной из последних их ночевок Тэнко отвела его в сторону, крепко взяла за плечи и поцеловала. В результате чего, к изумлению своему, обнаружила, что Учиха Итачи совершенно не умеет целоваться. Всегда оставаясь самой собой, она тут же прямо ему об этом сказала. Итачи пожал плечами.

- Мне это не было нужно.

- Так у тебя что… никогда не было девушки? – ошеломленно спросила его Тэнко.

Он покачал головой.

- Но… Ты же капитан АНБУ!

Итачи слегка приподнял бровь.

- Не вижу связи.

Тэнко вздохнула, на миг опуская голову, а потом вновь взглянула на него. В ее глазах плясал лукавый огонек.

- Что ж, никогда не поздно научиться, - она вновь положила руки ему на плечи.

Итачи секунду поколебался, раздумывая, не стоит ли оттолкнуть ее и прервать это возмутительное вторжение в его личное пространство; но потом ему стало любопытно, и он не стал сопротивляться, тем более что ощущения были вполне приятными. Тэнко восприняла это как согласие в ответ на ее предложение, и в итоге в возрасте шестнадцати лет Учиха Итачи окончательно расстался с остатками того, что люди называют невинностью.

Так начались своеобразные отношения Итачи и Тэнко. Между ними не было любви, не было и страсти. Каждый жил своей жизнью, не чувствуя себя обязанным. Это походило скорее на взаимовыгодный договор, что прекрасно устраивало их обоих: они получали физическую разрядку, а Тэнко, ко всему прочему, на постоянные попытки немногочисленных подруг устроить ее личную жизнь теперь могла с легким сердцем заявлять, что у нее есть молодой человек. Кроме того, она наконец-то была избавлена от назойливого внимания со стороны коллег-АНБУ: вряд ли нашелся бы храбрец, решившийся пристать к "девушке" Итачи.

Какаши, когда узнал о новом знакомстве своего подопечного, лишь обреченно покачал головой. Тэнко он знал и неплохо к ней относился, что было взаимно, однако его несколько печалило отсутствие нежных чувств между ней и Итачи. Но, зная последнего, он пришел к выводу, что подобная связь - тоже неплохо для начала.

- Ну, ты прямо совратительница малолетних, - укоризненно заметил женщине Какаши.

- Ему шестнадцать, - возразила Тэнко. – Да и вообще, он ведет себя куда старше своего возраста.

Впрочем, по ее виду было заметно, что она изрядно смущена.

Какаши только рукой махнул.

* * *

Итачи сидел на своей кровати, методично перебирая оружие и откладывая в сторону то, что следовало заточить. Он вернулся с задания вчера поздно ночью и сразу же рухнул спать, не успев даже толком раздеться, - что уж тут говорить о разборе снаряжения.

Впрочем, доразобрать вещи ему не удалось и сейчас. В дверь позвонили, и Итачи, вздохнув, пошел открывать.

На пороге стояла Тэнко.

- Привет, - улыбнулась она. - Я слышала, что ты вернулся. Не помешала?

- Нет, не помешала, - Учиха посторонился. - Заходи.

- Спасибо, - Тэнко прошла в квартиру и уселась на единственный стул – завести второй Итачи так и не сподобился.

Их отношения продолжались уже около года, и Тэнко успела хорошо изучить эту маленькую квартирку. Ее обстановка ясно изобличала привычки и вкусы хозяина: кровать у стены, легкий деревянный стол, вещи на котором всегда были аккуратно расставлены по местам, небольшой книжный шкаф (Итачи никогда не держал в доме книг, которые ему не нравились, и либо раздавал их, либо относил в уцененный отдел книжного магазина).

Итачи захлопнул дверь и подошел к Тэнко.

- Чай будешь?

- Нет, не стоит, - она замолчала, с несвойственной ей неуверенностью глядя в пол. - Если честно, я поговорить пришла.

Итачи сдвинул разложенные на кровати кунаи в сторону и сел, спокойно глядя женщине в лицо.

- Я слушаю.

Тэнко немного помедлила, изучая взглядом молодого человека, сидящего напротив нее. За полтора года он повзрослел и прибавил в росте, хотя так и остался невысоким и изящным. А вот глаза у него остались те же – темные и непроницаемые. Никогда по ним не поймешь, что он думает, сколько не вглядывайся.

Тэнко глубоко вздохнула, набираясь решимости, а потом произнесла:

- Скажи, ты знаешь Ширануи Генму?

- Генма... - Итачи задумался. - Джонин, верно? Всегда ходит с сенбоном во рту.

- Да-да, он самый, - поспешно подтвердила Тэнко и слегка покраснела, опуская глаза. - В общем, он предложил мне встречаться.

Итачи вопросительно приподнял бровь.

- Мне казалось, ты терпеть не можешь своих ухажеров.

- Ну да, большинство. Но Генма, он, знаешь... - в глазах Тэнко появилась смущенная, неумелая мечтательность. - Он - это другое. То есть... Я не знаю, как это объяснить. Ему важна не моя, там, внешность, или любовная победа, или что там еще. С ним разговаривать хорошо, и он такой внимательный... В общем, я что сказать собиралась, - она подняла взгляд на Итачи. - Я бы хотела прекратить наши отношения. Сам понимаешь, если я буду с ним встречаться, то получается, что я ему с тобой изменяю. Ты только не обижайся, - она примиряюще улыбнулась. - Ты славный, с тобой было здорово, но... Я хочу попробовать. Попытаться завести совместную жизнь с Генмой. Ты как? - она вопросительно посмотрела на него.

Итачи пожал плечами.

- Это в твоей воле. Помнишь, мы же договорились: никаких обязательств.

- Ты не сердишься?

- Ничуть.

Тэнко широко улыбнулась, все еще не смея поверить.

- Отличный ты все-таки парень, Итачи! Странный, но отличный. Я рада, что мы познакомились, - она встала. - Я пойду, пожалуй, обрадую Генму.

Итачи проводил ее до двери. Внезапно Тэнко остановилась и обернулась.

- Все-таки я поражаюсь тобой, Итачи, - помолчав, серьезно сказала она. - Любой нормальный, не в обиду тебе будет сказано, человек на твоем месте ревновал бы хоть немного. А ты - ничего. Но, думаю, это мне в тебе и нравилось. Ты остался верен себе - а я вот, сам видишь, предаю собственные слова. Спасибо тебе еще раз за все, - она чмокнула его на прощание в губы и помахала рукой.

- Не за что, - все так же спокойно отозвался Итачи.- Удачи тебе с Генмой.

* * *

Несколько месяцев спустя Итачи и Какаши были приглашены на свадьбу Тэнко и Генмы. «Укротили-таки нашу строптивицу», - посмеивались знакомые и коллеги женщины, но в лицо ей это старались не говорить: то, что Тэнко выходила замуж, не означало, что ее характер стал более мирным.

Перед самым торжеством молодая невеста решила познакомить Итачи со своим будущим мужем. Она подвела Учиху к высокому кареглазому мужчине, казавшемуся несколько потерянным без привычного сенбона в зубах, и радостно объявила:

- Итачи, это Ширануи Генма, кажется, вы еще не знакомы лично. Генма, это Учиха Итачи, мой... - она запнулась. - Мой друг.

- Очень приятно, - вежливо наклонил голову Итачи.

- Взаимно, - ответил жених, немного напряженно разглядывая темноволосого юношу. В общем-то, его можно было понять - вряд ли какому-либо мужчине могло понравиться, что его бывшая девушка выходит замуж за другого. А тут еще Генма имел дело с знаменитым Учихой Итачи, гением, по непонятным причинам изгнанным из клана. Уверениям своей невесты в том, что Итачи не рассержен ее уходом, он все же не совсем доверял. Однако, к своему облегчению, Генма не обнаружил в черных глазах Итачи ни капли враждебности или ревности, что его одновременно и удивило, и успокоило.

Разговор у них не клеился, и Итачи, извинившись, вернулся в угол, где до того стоял с Какаши. В своей нелюбви к многолюдным сборищам сереброволосый мужчина был солидарен со своим младшим другом, а поздравить Тэнко и Генму собралась добрая половина джонинов Конохи.

На свадьбе они пробыли недолго: после самого венчания началось застолье, сопровождаемое большим количеством крепких напитков. Какаши избегал снимать маску на людях, а Итачи не пил в принципе - он пьянел всего с пары глотков саке, а терять контроль над собой считал непростительным. Так что, еще раз поздравив молодых, выслушав поток вежливых уговоров остаться и отказавшись, они попрощались и отправились домой.

На улице уже стемнело, и прохожие встречались редко. Какаши и Итачи медленно брели по засыпающей деревне, каждый погруженный в свои мысли.

- Странно все-таки вышло, - нарушил молчание Учиха.

Какаши удивленно приподнял голову - Итачи редко заговаривал первым.

- Тэнко казалась такой целеустремленной, - тихо пояснил юноша, не отрывая взгляда от земли.

- Не суди ее строго, - улыбнулся Какаши. - Она все-таки женщина. Это нормально, что ей рано или поздно захотелось завести семью.

- В ней были скрыты большие возможности, - Итачи по-прежнему смотрел себе под ноги. - Она так стремилась к своей вершине, и вот - добровольно лишила себя всего, чего могла достигнуть. Наверное, так и попадают в зависимость от привязанностей... - он замолчал.

- В привязанностях нет ничего плохого, - мягко произнес Какаши. - Да, мы чего-то лишаемся, связывая себя с другими людьми, но многое и приобретаем. Тэнко потеряла возможность стать по-настоящему сильной куноичи, зато нашла любовь, а вскоре найдет продолжение в детях.

- А стоит ли оно того? – голос Итачи повысился на какую-то долю тона, но и этого оказалось достаточно, чтобы Какаши понял, насколько этот вопрос важен для Учихи.

- Каждый сам решает для себя. Я решил, что стоит.

Итачи не ответил, лишь дернул на мгновение уголком рта. Дальше они шли в молчании.

Дойдя до дома и поднявшись на свой этаж, они остановились. Почему-то расходиться не тянуло - было что-то тяжелое и пронзительно-острое в мыслях, от чего не хотелось оставаться в одиночестве. Итачи отпер дверь и сделал слабый приглашающий жест; Какаши благодарно кивнул и последовал за юношей в квартиру.

* * *

Поздний вечер уже давно перешел в ночь. Какаши устроился на стуле задом наперед, вытянув ноги и облокотившись на спинку. Свет они не включали, и ночной мрак беспрепятственно окутывал комнату, сглаживая углы и превращая предметы обстановки в размытые пятна.

Итачи сидел на подоконнике, устало прислонившись спиной к стене и безвольно опустив руку на согнутое колено. Какаши был виден поворот головы, смутно вырисовывавшийся на фоне темно-фиолетового неба, и тусклые блики на волосах.

Джонин тихо хмыкнул.

- Тебе бы еще сигарету в пальцы, и была бы совсем картина.

- Я не курю.

- Я знаю.

Комната снова погрузилась в безмолвие, нарушаемое лишь пением сверчка на улице.

Какаши молча разглядывал юношу, отрешенно смотрящего в окно, и в единственном видимом глазу джонина показались столь редко пропускаемые сквозь пелену поистине аристократической лени эмоции. Какаши всегда очень сильно привязывался к людям, и терять их было для него невыносимо. С тех пор, как погибли Обито, Рин и Четвертый Хокаге, Какаши никого не подпускал в себе близко. Пустота, возникшая в сердце, заледенела и стала чем-то привычным, и, пусть Какаши и научился виртуозно ее скрывать, тоска не проходила.

Возможно, именно поэтому после стольких лет он и решился сблизиться с Итачи: оставшийся в одиночестве мальчик отчаянно напомнил джонину его самого. Люди поколения Какаши – дети военного времени – были вынуждены очень быстро взрослеть, зачастую, подобно ему самому, - прямо на поле боя. Итачи же попросту никогда не позволяли быть ребенком.

- Эти люди, - внезапно заговорил Учиха, - Я не понимаю их. Нас с детства учат, что нужно тренироваться, становиться сильнее, потому что так надо, потому что ради этого мы живем. Этого хотят от тебя, к этому пути подталкивают – и сторонятся ступивших на него, а держатся тех, кто избирает покой и бездействие. Правительства стран стремятся, чтобы их скрытая деревня была могущественна, но при этом шиноби боятся и ненавидят за их силу. Я не понимаю этого, - в его голосе прорезалась какое-то детское отчаяние, и он взглянул на Какаши. – Зачем они лгут? Зачем отвергают то, что сами создают?

Сердце джонина сжалось.

- Такова человеческая природа, Итачи-кун. Такова вечная проблема шиноби. Мы хотим добиться того, что считаем идеалом, сотворить совершенное оружие из живого существа, но боимся того, что получается – просто потому, что оно становится нам чуждым. Все мы люди, Итачи-кун, даже шиноби. А людям… не под силу быть бесчувственными орудиями. Людям нужна любовь, - тут он печально усмехнулся. – Осталось только это признать.

Губы Итачи дрогнули, и он отвернулся.

- Меня… учили не так.

Какаши вздохнул и, поднявшись со стула, принялся шагать по комнате из стороны в сторону. О, он прекрасно понимал, что за мысли одолевают юного Учиху. Он помнил, как когда-то доводил Обито до слез своим бездушием, которое полагал добродетелью. Помнил и то, как Обито умирал у него на глазах, и то, как внутри у него самого что-то ломалось, перекраивалось, через кровь и слезы рождая новое знание, новое понимание. Тогда Какаши начал презирать тех, кто устанавливает законы мира ниндзя, – по крайней мере того, жестокого мира, раздираемого войной. Но война кончилась, и законы, вроде бы, начали меняться – однако слишком много осталось тех, для кого старые правила были непреложной истиной.

- Знаешь что, Итачи-кун, – произнес Какаши, останавливаясь, - Бросал бы ты это АНБУ к чертовой матери! Я работал там, я помню эту организацию; она убивает все, что в нас есть человеческого. Эта их безличность, эти маски, эти номера вместо имен, постоянные миссии одна за другой... Все это замораживает чувства, выхолаживает изнутри. Не спорю, на определенном этапе жизни это было мне нужно, но долго находиться в АНБУ смерти подобно. А ты так молод, и служишь там с тринадцати лет… Бежать оттуда надо, бежать, помяни мое слово!

Итачи слегка повел плечом, глядя в пол.

- Меня устраивает эта работа. И, я думаю, - он посмотрел на Какаши, - Может, мне сейчас это нужно. Как вам тогда.

Мужчина молча встретил его взгляд, а потом вздохнул и опустил голову, усаживаясь на кровать.

- Как знаешь, Итачи-кун. Как знаешь…

Они снова замолчали; только сверчок продолжал стрекотать за окном.

Итачи спустился с подоконника, бесшумно коснувшись босыми ногами пола, и прошел на кухню. Раздался шум льющейся из крана воды, и юноша вернулся, утирая рот тыльной стороной ладони.

- Не пил бы ты воду из-под крана, - чуть улыбнувшись, сказал Какаши. Итачи пробормотал что-то неопределенное и забрался на кровать рядом с ним, подтянув ноги и прислонившись к стене. Джонин знал – таков был способ Итачи искать утешения у других.

Перед глазами промелькнуло улыбающееся лицо Обито, сменившись не по возрасту серьезным лицом Итачи, и Какаши почувствовал, как его захватил прилив щемящей, болезненной нежности.

- Итачи-кун… - юноша вопросительно взглянул на него. – Закрой глаза.

Итачи удивленно моргнул, но тут же послушно опустил веки, не видя смысла возражать. Раздалось какое-то шуршание, слегка скрипнула кровать, и неожиданно он ощутил прикосновение мягких, теплых губ к своим.

Какаши не мог сказать, что сподвигло его на такой поступок – желание ли разбить стену одиночества, окружающую его друга, внезапно ли накатившие воспоминания. Но, к изумлению своему, он почувствовал, как после секундного замешательства губы Итачи шевельнулись, отвечая на поцелуй, и покорно приоткрылись. Какаши не ожидал от Учихи такого. Или… ожидал?

Итачи не отстранил его, не выразил неудовольствия, даже когда поцелуй углубился, а потом перешел во второй, а потом в третий; даже когда руки Какаши легонько подтолкнули его, опуская на спину; даже когда чуткие пальцы скользнули под его рубашку, коснувшись нежной кожи. Джонин старался быть как можно более осторожным и несколько раз бросал взгляд на лицо Итачи, готовый по первому же требованию остановиться; но требования не последовало.

Какаши поразило то, что он увидел в Итачи в эту ночь. Абсолютная покорность. Словно мягкий воск, он изгибался под руками Какаши, послушно подстраиваясь под него. Ни малейшего сопротивления, ни одной попытки сделать что-то по-своему; как вода в сосуде идеально повторяет его форму, так Итачи дополнял его, исполняя малейшее желание. Какаши было страшно от этого, но одновременно он ощущал и острое, холодящее удовольствие. Хотелось быть самым ласковым на свете, хотелось любить этого мальчика – такого сильного и хладнокровного в бою и такого неопытного во всем, что касалось человеческих чувств. Хотелось выжечь, выпарить из него его одиночество – добровольное или вынужденное, Какаши уже не было важно, - залечить все, что успели искалечить.

Он лежал на боку, прижав Итачи спиной к своей груди, чувствуя, как бьется его сердце – совсем рядом - и дрожит дыхание. Разметавшиеся черные волосы щекотали шею – Учиха был ниже его почти на голову.

- Итачи-кун, - голос звучал у того где-то над ухом. – Будет больно.

- Ничего страшного, - тихий ответ. И по его голосу Какаши понял, что и вправду нет ничего страшного – Итачи случалось терпеть и куда худшую боль, как и любому шиноби.

А самому Итачи было все равно; больно, не больно – не имело значения. А имело значение то, что это и вправду – близость. То, что было с Тэнко – простой физический контакт; договор, тренировка. Но сейчас слово «близость» наполнялось смыслом, наливалось красками, и Итачи позволил себе улыбку. Слова слетели с губ легко и бездумно:

- Ка… каши-сан… Как хорошо…

* * *

Позже, усталые, они лежали рядом, укрывшись общим одеялом. Какаши задумчиво смотрел в потолок, рассеянно перебирая черные волосы Учихи, и вдруг спросил:

- Итачи-кун? Скажи, почему ты все время держал глаза закрытыми?

Уже засыпавший было Итачи слегка пошевелился, но глаз по-прежнему не открыл.

- Вы никогда не снимаете маску на людях; полагаю, у вас есть причины хранить тайну. Я бы не хотел случайно ее нарушить.

Рука, игравшая его волосами, на мгновение замерла.

- Вот как…

Молчание. А потом – тихое:

- Спасибо, Итачи-кун.

2.

- И тогда я ка-ак размахнусь Расенганом! Саске - он с этим парнем врукопашную дрался - едва успел отскочить, чтобы его не задело, а потом…

Наруто, возбужденно жестикулируя, расписывал добродушно улыбающемуся хозяину Ичираку подробности последней миссии, умудряясь при этом еще и поглощать рамен с огромной скоростью. Сакура периодически возмущенно прерывала его, поправляя некоторые моменты (особенно те, что касались Саске). Сам Учиха в разговоре не участвовал; он спокойно ел свою порцию и только усмехался, краем уха слушая перепалку товарищей по команде. Несколько лет назад он еще попытался бы вмешаться и заставить излишне шумных друзей утихомириться, но за четыре года совместной работы он научился не обращать внимания на некоторые их повадки.

Саске слабо улыбнулся своим мыслям, рассеянно гоняя палочками остатки лапши в бульоне. Забавно: когда их с Наруто и Сакурой определили в одну команду, он и знать их не хотел. А сейчас уже тяжело представить себе жизнь без их постоянных споров, без этого вечного «Саске-теме!» и не менее вечного «Саааске-кууун!»

Казалось, еще вчера они были новичками-генинами, гонявшимися за сбежавшей кошкой или выкорчевывавшими сорняки. А сейчас… Саске и Наруто – уже джонины, Сакура готовится получить это звание; и мечта Наруто стать Хокаге уже не кажется такой недостижимой; и Саске – гордость своего отца и всего клана, лучший наследник, какого они могли бы желать.

Раздался шорох раздвигаемой ткани, и под полог Ичираку заглянул Какаши.

- Привет, ребята! - под маской легко угадывалась улыбка.

- Здрасьте, Какаши-сенсей! – хором протянули Наруто и Сакура, Саске же ограничился своим обычным «Хн». Несмотря на то, что юные члены команды номер семь сравнялись со своим бывшим учителем в ранге, они продолжали звать его сенсеем.

Сереброволосый мужчина удовлетворенно оглядел их и остановил взгляд на Учихе.

- Саске-кун, тебя там ждут.

Темные глаза юноши вспыхнули. Саске тут же поднялся со стула и, быстро расплатившись за еду и попрощавшись с друзьями, выскочил из-под навеса, оставив за собой неуютное молчание.

Первой тишину нарушила Сакура.

- И все-таки я не понимаю, - она мрачно вертела в руках пустую тарелку из-под рамена. – Почему он всегда вот так срывается? Как будто мы для него – так, знакомые.

- Сакура, - мягко произнес Какаши, - Саске не общался со своим братом больше четырех лет. Они и сейчас редко видятся. Тебе не кажется, что его можно понять?

- Можно… наверное, - согласилась Сакура. – Но это… Я имею в виду, они же братья! Да, они любят друг друга, я понимаю, но они уже давно выросли. Пора бы уже… ну не знаю, как-то более самостоятельным быть, что ли?

- Думаю, это не нам решать. Степень их привязанности друг к другу – их личное дело.

- Точно, - неожиданно поддержал Наруто. – Сакура-чан, не расстраивайся ты так! Пусть они там пообщаются – а потом Саске вернется. В конце концов, никуда он не денется: на миссии ходят командой!

- Да я понимаю, - Сакура подняла взгляд на Наруто и слабо улыбнулась. – Просто… Просто я хотела бы, чтобы Саске-кун проводил больше времени с нами, - чуть слышно закончила она.

* * *

Итачи и Саске медленно шли по пустынной аллее парка. Недавно прошел дождь, и к мокрым дорожкам прибились редкие прошлогодние листья. Было тихо, только легкий ветер шевелил волосы и шумел в кронах деревьев; пахло сырой землей и какими-то травами. Гулять здесь в последнее время стало привычкой братьев: в эту часть парка почти никто не заходил, так что они могли не беспокоиться о случайных взглядах.

Саске молчал; рядом с Итачи вообще хорошо молчалось. Младшего Учиха наполняло чувство спокойствия и умиротворенности, – того, чего ему обычно так не хватало, - и он чуть заметно улыбался. Как странно изменились их отношения с тех давних пор, когда они еще жили под одной крышей! Тогда Саске часто страшно обижался и досадовал на брата, отталкивавшего его от себя безразличием и холодностью. Понадобилась разлука, чтобы то смутное, что гнездилось в глубине, под налетом повседневных неурядиц, наконец-то вышло на поверхность.

Смогли бы они достичь такой близости, если бы продолжали жить одной семьей? Саске сомневался.

А главное – за все эти четыре года их встречи так и остались в тайне. Наруто был прав – им стоило рискнуть. Единственными, кто знал о маленьком секрете Саске, были остальные члены команды номер семь, а им он мог доверять; никто из Учиха даже и не подозревал, что запрет Фугаку был нарушен.

- Над чем смеешься? – Итачи с любопытством покосился на улыбающегося своим мыслям брата.

- Да так… Ни над чем. Я просто рад наконец тебя видеть. Мне тебя не хватало… - Саске с трудом подавил желание взять брата за руку.

Итачи вновь перевел взгляд на дорогу, чувствуя, как на его губах тоже появляется улыбка. В очередной раз захотелось поблагодарить Наруто за его поступок. Идеи юного Узумаки и вправду были крайне своеобразными, но при этом весьма эффективными.

Что бы они делали без него и Какаши! Итачи не забыл, как был шокирован, когда сереброволосый джонин, хитро ухмыляясь, сообщил ему, только что вернувшемуся с затяжной миссии, имена своих учеников. Учиха прекрасно понимал, что так просто Какаши эту команду в подчинение не дали бы; а значит, джонин ее попросил. У Хокаге не было объективных причин отказать, и все прошло как по маслу, но Итачи мог себе представить возмущение своих родственников.

Какаши тогда только безмятежно улыбнулся и заметил:

- Ну, я решил, что ты был бы рад получать новости о своем братике из первых рук. Кстати, он тоже первым делом кинулся о тебе расспрашивать, представляешь?

Итачи вздохнул и покосился на брата, идущего рядом. Кто бы мог подумать… За четыре года любовь Саске не угасла, а, казалось, только усилилась. Это порой приводило Итачи в смятение. Одна его часть ликовала, в восторге от того, что Саске все еще принадлежит ему, полностью и безраздельно. Но другая – разумная – билась в панике, осознавая, что за все это время привязанность младшего Учиха ни на долю не ослабла, словно она была для него такой же жизненно важной потребностью, как дыхание. Попытка Фугаку вырвать Саске из-под влияния Итачи потерпела решительный крах.

Хотя и сам он хорош, чего уж тут говорить. Глупо требовать от младшего брата того, чего не сумел сделать старший. А видят боги, он не сумел, и даже более…

- Нии-сан, - Саске тронул его за плечо, вырывая из потока размышлений, - Знаешь… Я решил, что поступлю в АНБУ.

Итачи изумленно посмотрел на него.

- С чего это вдруг?

- Ну… - Саске отвел глаза. – Так… Просто.

- «Так просто» подобные решения не принимают. А АНБУ – не то место, куда следует стремиться; если не веришь мне, спроси своего сенсея. Саске, - Итачи дождался, пока тот взглянет на него, - Почему ты неожиданно захотел туда вступить?

- Потому что… Ты служишь там, - еле слышно закончил Саске.

Итачи прикрыл глаза, усилием воли подавив судорожный вздох.

- Вот оно что. Послушай, Саске. Во-первых, отец никогда не позволит тебе поступить в АНБУ – именно по этой причине, заметь. А во-вторых, если у тебя нет серьезных оснований стремиться в эту организацию, делать этого не стоит. У тебя что, проблемы в команде?

- Да нет, - Саске неопределенно повел плечами. – Просто… В последнее время меня постоянно преследует ощущение, что я топчусь на месте! Я хожу на миссии, ты ходишь на миссии, мы встречаемся, говорим, расходимся – и так без конца.

Пальцы Итачи незаметно сжали край рукава.

- А чего хочешь ты? – тихо спросил он.

- Да не знаю я! Я чувствую… не могу объяснить, - Саске раздраженно отбросил носком прутик с дороги. – Но не может же это продолжаться бесконечно!

- Почему нет? – осторожно возразил Итачи. – Разве в семье не происходит то же самое? Ты приходишь домой, рассказываешь родителям о миссии, ешь, спишь, тренируешься, опять уходишь на миссию… Разве здесь что-то по-другому?

- Ладно, забудь, - Саске махнул рукой. – Я не пойду в АНБУ. Ты прав, глупо получилось. Как будто детский каприз, - он слабо улыбнулся.

Итачи окинул его беспокойным взглядом, но промолчал.

* * *

Родной дом встретил Саске единственным горящим окном – на кухне. Мимоходом удивившись темноте и тишине, юноша снял в прихожей обувь и прошел по коридору к залитому светом дверному проему.

Микото, мывшая посуду, услышала шаги сына и повернулась к нему, вытирая руки о фартук.

- Привет, - улыбнулась она.

- Привет, мам, - Саске слабо улыбнулся в ответ и устало опустился за стол. – А где отец?

- Он сегодня сдает отчет Хокаге-сама, так что вернется поздно. Ужинать будешь?

- Нет, спасибо, я не голоден.

- Может, тогда просто посидишь со мной? Я сейчас чаю сделаю, – Микото сняла фартук и неуверенно посмотрела на сына.

Он кивнул.

- С удовольствием.

Саске пил обжигающе горячий чай, рассеянно следя взглядом за поднимающимся паром. Микото сидела напротив, грея ладони о свою чашку. Мокрая и холодная темнота за окном делала просторную, чистую и оттого какую-то пустую кухню поместья Учиха почти уютной, и мысли в голове текли медленно и бесцельно, тут же растворяясь, подобно пару от чашки.

- Как прошел день? – Микото аккуратно сделала глоток. – Где ты был?

- Нормально, - рассеянно ответил Саске. – Гуляли с Наруто и Сакурой. Ходили в Ичираку, и Наруто опять посвящал хозяина во все подробности последней миссии.

- Ммм, - Микото снова поднесла чашку к губам, а потом улыбнулась и подняла взгляд на сына. – Знаешь, я так рада, что ты проводишь с ними время! - она вздохнула. – Ты всегда был так нелюдим, что я даже начала бояться … - она оборвала себя.

Саске чуть поерзал на стуле, слегка царапнув ногтем край чашки.

- Этот Наруто кого хочешь расшевелит, - продолжала тем временем Микото, - Такой славный мальчик! А Сакура – крайне милая девушка. Симпатичная…

- Мама! – Саске отвлекся от созерцания собственных пальцев и возмущенно взглянул на нее. Микото хихикнула.

- Ох, Саске… Я знаю, ты сейчас нахмуришься и начнешь ворчать, но… Я так мечтаю о том дне, когда ты приведешь в наш дом девушку, - она подперла подбородок рукой и мечтательно посмотрела на сына. – Фугаку позволит тебе жениться по любви, я уверена. Поругается, покричит, но в итоге согласится. Он так любит тебя, Саске!

Юноша отвел глаза в сторону, чувствуя, как на щеках вспыхивает румянец. Девушку? Жениться? О чем она говорит?! До этого момента Саске даже в голову не приходило подобных идей. Он жил, исправно выполнял все задания, у него было достаточно проблем и мыслей, забивавших голову. Ему попросту было не до того. А тут – неожиданно, как снег на голову.

Внезапно, к ужасу своему, Саске осознал, что рано или поздно ему придется жениться – хотя бы потому, что у будущего главы клана должны быть наследники. Но…

- Но у меня нет девушки! – Саске шокировано уставился на свою мать. – Нет и никогда не было! Я с ними вообще как-то никак…

- А Сакура? Ты ей очень нравишься, и вы в одной команде. Так может…

- Мама, нет, – Саске даже отставил чашку. – Сакура – мой друг, товарищ по команде, не больше. Я не могу и представить ничего другого!

- Не волнуйся ты так, - Микото успокаивающе подняла руки. – Я уверена, есть множество других девушек, которые на тебя заглядываются. Мы не торопим тебя – в конце концов, тебе еще всего семнадцать лет. Просто… - она вздохнула и опустила глаза.

- Ох, Саске, я ведь уже не молода. Знаешь, когда ты родился… В моей жизни словно свет зажегся. Ты был таким чудесным ребенком, таким ласковым… И я так любила тебя, боги! Для меня было счастьем заботиться о тебе, вставать по ночам, чтобы покормить тебя, шить для тебя, учить читать, залечивать разбитые коленки… Мне было так страшно, Саске! Я так боялась, что тебя у меня отнимут… как отняли твоего брата, - она нервно сцепила пальцы. - Я знаю, мой долг – служить моему клану, делать все на его благо, это долг любого Учиха, но… Я до сих пор виню себя в том, что случилось.

Она сдавленно вздохнула и закрыла лицо руками.

Саске не знал, что сказать, а потому просто подошел к матери и осторожно обнял за плечи. Было неловко и как-то стыдно, особенно когда вспомнилось, как он на самом деле провел день. Саске невольно скривил губы и еще крепче обнял свою мать.

- Ты так быстро вырос, - прошептала Микото. – Мой мальчик, мой уже совсем взрослый мальчик… Как бы я хотела увидеть твоих детей. Увидеть тебя счастливым, - она нежно взяла лицо Саске в свои руки и заглянула ему в глаза. – Я так хочу, чтобы у тебя все было хорошо!

- Все будет хорошо, мама, - Саске положил ладони на ее запястья. – Все будет хорошо.

Разговор с Микото оставил после себя неприятный осадок. Позже, лежа на своей постели в темной комнате и слушая стук дождя по крыше, Саске пытался понять, что же не так. Его ласковая, доверчивая мама… Почему-то было ощущение, будто он обманул ее. И все эти речи про женитьбу…

Саске нахмурился и перевернулся набок. Вот не было заботы… Ему и в самом деле следует задуматься о браке. Девушки… Он никогда ими особо не интересовался. Правда, Наруто удалось однажды затащить его в книжную лавку полистать тайком журналы (похоже, исключительно для того, чтобы посмотреть, как Учиха краснеет; а Саске никогда так не краснел, как тогда), и Какаши пытался всучить ему эти свои книжки… Но влюбиться, начать отношения? Саске был слишком занят своими тренировками и миссиями, чтобы думать о такой ерунде. Да и потом, позволить какой-то чужой девице обниматься с ним, целоваться, копаться в его вещах? Лезть в его жизнь, как будто она имеет на него какое-то право? Да ни за что на свете!

Саске вздохнул и закрыл глаза.

«Боги, почему всем что-то от меня надо?»

* * *

В небольшой квартирке на противоположном конце Конохи другого Учиха тоже одолевали тяжелые размышления. Итачи лежал на застеленной кровати, закинув руки за голову и неотрывно глядя в потолок, когда в дверь постучали.

- Открыто, - отозвался он, не меняя положения.

В комнату вошел Какаши.

- Здравствуй, - кивнув в знак приветствия, джонин закрыл за собой дверь и устроился на давно облюбованном стуле в привычной позе – задом наперед. – Как прошел день?

- Я бы не сказал, что хорошо.

- О? – мужчина удивленно приподнял бровь и облокотился о спинку стула, приготовившись слушать.

- Какаши, скажи, я правильно поступил тогда, девять лет назад? Когда стал видеться с Саске вопреки запрету?

- Это не мне решать, - ответил джонин, слегка склоняя голову набок. – С чего вдруг такие вопросы?

Итачи вздохнул.

- Саске тянется ко мне… как и я к нему. Но эта привязанность становится похожа скорее на зацикленность. Вот скажи, у него есть друзья помимо Наруто и Сакуры?

- Нет, - тихо ответил Какаши.

- А занятия? Он ходит куда-нибудь, кроме наших прогулок и Ичираку, куда его таскает Наруто?

- Нет.

- Видишь? Какаши, так не должно быть! Ему семнадцать, а он и не представляет, что значит жить, – и не пытается узнать.

Какаши хмыкнул.

- Ну знаешь, кто бы говорил. Вспомни себя в его возрасте – ты тоже был не самым общительным человеком. Впрочем, ты и сейчас такой. Напомни-ка мне, сколько у тебя друзей, не считая меня?

Итачи слегка поморщился.

- Это другое. Мы не обо мне сейчас говорим. Отец был прав хотя бы в одном: Саске не похож на меня. Да и я не хотел бы, чтобы он стал таким, как я. Знаешь, что самое страшное, Какаши?

- И что же?

Итачи повернул голову и посмотрел джонину в лицо.

- Я счастлив. Я дико, безумно счастлив от осознания того, что он все еще нуждается во мне, и я хочу, чтобы так и было, - он на мгновение закрыл глаза и вновь перевел взгляд на потолок. – Знаешь, я ведь ждал его. Все эти четыре года, пока мы не виделись, я учил себя жить без него и, как мне казалось, научился. Он был мечтой, недостижимым воспоминанием, и я думал, что так и останется навсегда, что наши пути наконец-то разошлись. Когда Наруто столкнул нас, я ведь мог отпустить его, уйти, и все было бы по-прежнему. Но тогда я вдруг понял, что не хочу его отпускать, потому что все это время я ждал этого момента. Мне не нужны воспоминания, не нужна несбыточная мечта – мне нужен Саске, настоящий, живой. К черту запреты, к черту самоубеждение! Я хочу его рядом с собой, хочу постоянно уже много лет, и он – он позволяет мне держать его.

Он замолчал, выравнивая несколько сбившееся дыхание.

- Это называется «любовь», Итачи, - помолчав, мягко сказал Какаши. – Очень сильная любовь.

- Безумие это, - пробормотал Учиха. – Очень опасное безумие.

* * *

На этот раз бесцельное шатание по парку привело Итачи и Саске на старую детскую площадку. Вымокшие деревянные скамейки (проклятые дожди, похоже, решили промочить Коноху до основания), полуразвалившиеся качели – тяжелая, бурая от влаги доска, перекинутая через когда-то выкрашенное зеленой краской бревно, - игровой домик с прохудившейся крышей – вот, собственно, и все.

Крупный песок захрустел под ногами, когда они вошли на площадку. Саске рассеянно провел пальцами по доске от качелей. Мелкие, похожие на чаинки кусочки древесины прилипли к коже. Саске задумчиво потер пальцы друг о друга и повернулся к Итачи; тот устроился на спинке скамейки, и с легкой улыбкой наблюдал за младшим братом.

- Кажется, здесь давно никого не было, - юноша подошел к домику для игр и коснулся карниза.

- Похоже на то, - согласился Итачи. – Люблю такие места.

- Ммм? – Саске заинтересованно покосился на него, опуская руку на один из столбов, поддерживавших крышу.

- Здесь всегда тихо… Чудесное ощущение заброшенности – но при этом не унылой, а молчаливо-безмятежной.

Саске улыбнулся.

- Да, пожалуй, - он подошел к брату, отряхнул поверхность скамейки от скопившегося мусора и капель воды и уселся рядом с Итачи.

- Значит, ты собираешься вступать в полицейский корпус?

- Я подумываю об этом, - Саске вздохнул и положил локти на колено Итачи, упершись в них подбородком. – Отец этого хочет, конечно… Может, и вступлю. Но я привык к своему нынешнему положению, к Наруто и Сакуре, - он взглянул на брата снизу вверх и чуть усмехнулся. – Они шумные и надоедливые, но неплохие. Мы с ними сработались и понимаем друг друга с полуслова. К тому же можно иногда уходить из Конохи, - Саске прикрыл глаза. – А если я вступлю в полицию, придется все время тут находиться, и отец будет постоянно следить за тем, что я делаю и как… - он вздохнул.

Итачи не отвечал. Саске вновь закрыл глаза и начал слегка покачиваться взад-вперед, раскачивая заодно и колено брата, на которое опирался. Рука старшего Учиха мягко опустилась ему на затылок и зарылась в непослушные черные пряди. Саске зажмурился от удовольствия. Пальцы Итачи медленно перебирали его волосы, потом переместились ниже, дотронулись до чувствительного места за ухом, легко пробежали по щеке. Саске чуть повернул голову, ловя прикосновения, и пробормотал:

- Нии-сан…

И будто что-то в его голосе вспугнуло Итачи, рука, ласкавшая его, на миг замерла и резко отступила. Саске открыл глаза и выпрямился, недоуменно глядя на брата.

- Нии-сан? – юноша осторожно коснулся его рукава. – Ты чего?

Итачи смотрел в сторону.

- Ничего, - ровно произнес он. Саске почему-то вдруг стало холодно. – Ничего.

@темы: команда №7, drama, слеш, romance, лист, авторский

---

medb | драбблы II

[medb.]

автор: medb
название: Рисунок без натуры
пейринг: Неджи/Сай
жанр: romance, humor
рейтинг: PG
посвящение: Къянти
статус: закончен
количество слов: 350
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Рисунок без натуры

- Даааа, дела, - с виноватой улыбкой протянул Сай и почесал в затылке. Кисточка, которую он при этом держал, случайно мазнула по бледной щеке, оставив на ней резкую черную полосу.
Хьюга Неджи продолжал изображать из себя кирпич. Вернее, памятник. Видимо, самому себе. Гордый такой памятник, красивый, с идеально прямой спиной, сложенными на груди руками и каменно невозмутимым лицом.
Сай задумчиво почесал затылок другой рукой, чуть приоткрыл один глаз, внимательно оглядывая молчаливого собеседника. Потом вздохнул и пожал плечами:
- Ну, так получилось... случайно...
Неджи снова никак не прореагировал.
Сай тяжело вздохнул, признавая поражение:
- Ну ладно, ладно, на самом деле, конечно, далеко не случайно.
Ноль реакции.
Хм. А может, Неджи вообще заснул?..
Хотя нет, вроде внимательно следит за каждым движением Сая... чтоб его...
- Эй, ну я ведь признался уже! Да, я сделал это специально! Ну и что теперь, убьешь меня за это? - художник чуть склонил голову набок, из-под полуопущенных ресниц продолжая наблюдать за гостем.
Тот неожиданно чуть дернул уголком рта и вместо ответа решительно развернулся к выходу. Однако уже на пороге замер и полуобернулся, бросив быстрый взгляд на холст, из-за которого и начались все проблемы.
Потому что на холсте был изображен сам Неджи. Обнаженный. Расслабленно лежащий на поверхности воды...
...с солнечными бликами на... хм... самом интересном месте.
Хьюга еще какое-то время посверлил своим бъякуганом многострадальный холст, потом повернулся к Саю и неожиданно выдал:
- Я злюсь не потому, что ты меня нарисовал. Я злюсь потому, что ты нарисовал меня так, - заявил он, указав рукой на «светлое пятно» цензуры.
Художник уже в который раз озадаченно почесал в затылке, снова мазнув себя кисточкой по щеке, и демонстративно развел руками:
- Ну извини, в таких важных делах я не привык фантазировать! А возможности нарисовать с натуры у меня, сам понимаешь, не было.
Неджи одарил художника еще одним пристальным взглядом и опять едва заметно дернул уголком губ, проговорил:
- Приходи завтра вечером, - после чего наконец удалился с поистине царственным видом.
Сай пару раз удивленно моргнул, потом хмыкнул, отложил наконец кисточку и поудобнее устроился в кресле, закинув руки за голову.
Губы сами собой разъезжались в довольной улыбке.
Кажется, его пригласили на свидание?



название: Целовать твои пальцы
пейринг: Саске/Наруто
жанр: angst
рейтинг: PG
особое: POV
посвящение: моему свету
статус: закончен
количество слов: 204
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Целовать твои пальцы

Я хочу целовать твои пальцы. Собирать с них капли вечернего дождя и греть своим дыханием.
Ты знаешь, что у тебя всегда холодные руки? Впрочем, о чем это я, знаешь, конечно…
Последнее время я не узнаю и почти не понимаю себя. Боюсь своих собственных мыслей и так не вовремя возникших, пробудившихся чувств. Боюсь выдать себя – быстрым взглядом, резким прикосновением. Боюсь уронить свою маску, к которой так привык и с которой мне так спокойно. Ха, да я никогда раньше за всю свою жизнь не боялся так часто!
Осенний дождь быстро стекает по стеклам. Где-то на улице протяжно завывает ветер, но мне почему-то кажется, что на самом деле он стремительно кружит прямо у нас над головами.
Я боюсь слов и своих собственных поступков.
А если сказать проще – я боюсь самого себя.
Но в такие минуты, как эта, я понимаю, что страха не существует. Что границы мира размыты, и в этой размытой реальности я позволяю себе улыбаться по-настоящему, пусть и только самыми уголками губ.
Потому что в такие минуты я могу опуститься перед тобой на колени и бережно целовать твои тонкие холодные пальцы.
А потом, спустя ровно четыре вдоха, одним слитным движением подняться на ноги, выпрямиться и уже с обычной кривой усмешкой отрапортовать:
- Миссия завершена успешно, Хокаге-сама.



название: Физиология ненависти
пейринг: Итачи/Дейдара
жанр: angst
рейтинг: PG-13
саммари: Что может быть прекраснее взрыва?
посвящение: Къянти
статус: закончен
количество слов: 400
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Физиология ненависти

«Ненависть» - красивое слово. Почти такое же красивое, как взрыв. Такое же яркое, быстрое, запоминающееся, готовое в любой момент разорваться изнутри, словно проглоченная бомба.
Дейдаре нравится ненавидеть. Только он считает, что ненавидеть тоже надо обязательно что-то красивое. Иначе эта ненависть будет не более чем пустой тратой времени и чувств.
Дейдара думает, что Итачи красивый. Сасори-данна тоже красивый, но он слишком пустой и холодный изнутри. А Итачи – нет. Итачи внутри похож на взрыв: яркий, ослепительный, яростный. И Дейдара очень-очень хочет вырвать с корнем, выпустить на волю этот взрыв, разбить так раздражающую его маску холодного спокойствия, что сковала чужое лицо. Хочет, почти мечтает превратить совершенного Учиху Итачи в вихрь сверкающих осколков.
Потому что это будет красиво. Дейдара уверен.
Дейдара ненавидит Итачи. От всей души. Нет, не потому, что его дико бесят заносчивость этого самодовольного ублюдка, и его проклятая гениальность, и его не менее проклятый геном… это все мелочи. Дейдара ненавидит Итачи просто потому, что ему нравится ненавидеть. Просто потому, что Учиха Итачи – достойный объект для ненависти.
Дейдара очень хорошо помнит свою первую встречу с Итачи. Встречу, фактически послужившую катализатором для всего будущего самого Дейдары, встречу, определившую его дальнейшую судьбу.
А еще он очень хорошо помнит тот момент, когда первый раз в полной мере продемонстрировал свою ненависть.

*

Дейдара тогда возвращался с задания, расставшись с Сасори где-то по дороге к очередному Логову Акацки, и внезапно столкнулся на входе с Итачи. Столкнулся в буквальном смысле. Резко вскинул голову, кипя от ненависти и дикого раздражения – только чтобы увидеть бесстрастное холодное лицо и такой же бесстрастный взгляд.
Дейдара стиснул зубы, чувствуя, что голова кружится от напряжения, что мысли заволакивает вязким туманом – а потом неожиданно для самого себя резко качнулся вперед и влепил Итачи поцелуй, как пощечину.
В голове зазвенела блаженная торжествующая пустота. А бесстрастная маска Учихи вдруг дала трещину, он отшатнулся в сторону, и на его красивом холодном лице было написано отвращение… и что-то еще.
Дейдара медленно вытер губы тыльной стороной ладони, потом издевательски рассмеялся:
- Ну надо же, оказывается, наш великий гений из клана Учиха совсем не умеет целоваться!
И спокойно прошел мимо, уверенный, что удара в спину не последует.
Той ночью Итачи пришел к нему сам.
Физиология, хмм?

*

Дейдара ненавидит Итачи – и всякий момент ищет возможность показать, доказать эту свою ненависть. Выразить ее так же красиво и ярко, как взрыв. И Дейдара ждет, что однажды совершенный Учиха Итачи тоже обязательно взорвется.
Ненависть-одержимость – хорошая штука. Она позволяет без сомнений почувствовать себя по-настоящему живым.

Дейдаре нравится ненавидеть.



название: Потому что
персонажи: Саске, Наруто
жанр: джен, полу-angst
рейтинг: G
статус: закончен
количество слов: 395
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.
от автора: Немножко пафосно…

Потому что

Куда иду я? Туда, где светит солнце!
Вот только, братцы, добраться б дотемна…
(с)

Рыжее солнце щедро полоскало старый пирс потоками света. И в этом свете все вокруг казалось немножечко нереальным.
Саске откинул со лба волосы и перевел хмурый взгляд на Наруто.
Как долго они уже стоят здесь?
Как долго они еще будут стоять здесь? Просто – стоять, молча, неподвижно?..
Наруто едва заметно щурился и улыбался. Не так, как он улыбался обычно – широко, беспечно, задорно… нет, эта улыбка была странно тихой и почти беззащитной. Словно ее случайно нарисовал юродивый художник-гений, парой волшебных мазков по холсту жизни.
Рыжее солнце…
Саске тряхнул головой и разлепил непослушные губы, вытолкнув вместе с выдохом одно-единственное слово:
- Почему?
Наруто удивленно моргнул. Лучи солнца быстро скользили по его лицу, рисовали странные полуволшебные узоры.
Саске нахмурился и раздраженно дернул уголком губ:
- Не притворяйся, будто ты меня не понял.
Тихо. Как же тихо вокруг. Он и забыл уже почти, что такое – тишина…
- Почему ты так глупо хочешь меня вернуть?
Наруто перестал улыбаться и, не отводя взгляда, очень тихо ответил, не думая ни секунды:
- Ты мой друг, понимаешь? Ты – мой друг.
…ты – мой друг, понимаешь?..
…ты – мой друг…
…мой друг…
…друг…
И как-то особенно мягко, особенно уязвимо звучит это слово. Короткое, тихое, безответное. Такое простое и одновременно – такое непроизносимо сложное.
Саске отвернулся, глядя на солнечные блики в водах реки, и коротко бросил:
- Я не умею дружить.
Почему ты никак не хочешь этого понять?
Солнце и тишина. Тихое солнце.
Наруто никогда раньше не был таким тихим. Он всегда куда-то стремился, куда-то бежал, делал кучу лишних движений, спотыкался, падал, но тут же вскакивал и бежал снова…
Ты ведь так и не научился сдаваться, да?
Наруто взъерошил волосы, крепко зажмурился и улыбнулся, радостно заявив:
- Да я на самом деле тоже не умею! Поэтому давай учиться вместе!..
И протянул руку. Просто протянул руку.
Доверчиво подставленная ладонь. Ярко проступающие синие вены на запястье, короткая, но резкая и решительная линия жизни. Чуть заметно дрожащие пальцы.
Закат, и берег реки, и старый деревянный причал. Солнце, солнце повсюду – рыжее, наглое, теплое.
Солнце в чужой душе.
Саске медленно, медленно-медленно протянул руку в ответ…

…и проснулся. В склизко-сером и гулко-холодном логове Орочимару.
Проснулся в самом себе.
И в первый раз по-настоящему понял, что после того, как исполнит свою мечту, после того, как отомстит Итачи, - он хочет выжить.
Потому что еще слишком многое не сделано.
Потому что где-то над старым пирсом светит ярко-рыжее солнце.
И потому что это просто глупо – умирать в пятнадцать лет.



название: Memento
персонажи: Подразумевается, что они должны быть сюрпризом. Ближе к концу все становится понятно.
жанр: джен, angst
рейтинг: G
саммари: Один разговор из множества подобных.
статус: закончен
количество слов: 311
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Memento

- Ты идиот.
- Гм. Хорошее начало разговора.
Молчание вместо ответа.
- Ну ладно. Могу я в таком случае поинтересоваться, каким путем ты пришел к этому весьма неожиданному выводу?
- Прямым медицинским.
- С каких это пор ты разбираешься в медицине?
- А я и не разбираюсь. Но этот диагноз очевиден даже мне.
- Вот как. И какие же… симптомы позволили тебе вывести данный диагноз?
Снова молчание. Потом совсем тихое:
- Зачем ты продолжаешь приходить сюда?
- Не переводи тему.
- А я не перевожу. Я говорю о симптомах.
- То есть, по-твоему, я идиот, потому что прихожу сюда?
- Нет, ты идиот, потому что идиотом ты родился. А это – всего лишь одно из проявлений твоего идиотизма.
- Ха-ха. Спасибо, я тоже тебя люблю!
Ни тени улыбки. Серьезный пристальный взгляд:
- И в этом – основная твоя проблема.
- В смысле?..
Вздох.
- Ладно, забудь. Но ты правда идиот!
- Спасибо еще раз. Ты, вообще-то, тоже.
Пожатие плеч:
- А я этого никогда и не отрицал. Но между нами есть одна небольшая, однако весьма существенная разница: я мертвый идиот. А ты пока еще можешь исправиться.
Он не находит, что на это ответить.
Сзади раздаются осторожные шаги, и он едва заметно вздрагивает.
Камень тут же становится холодным, мокрым и молчаливым.
А может, этот камень и был таким. Всегда.
- Какаши-сан, - осторожный женский голос. – Сарутоби-сама просил Вас зайти в Академию, чтобы посмотреть на Ваших будущих учеников…
Он поправляет маску и оборачивается:
- О, правда? Хорошо, спасибо, я скоро буду.
Смутно знакомая девушка-чуунин почтительно кланяется и уходит.
Какаши переводит задумчивый взгляд на небо, синее-синее и пустое, потом улыбается и тихо говорит:
- Будущих учеников, нэээ?.. Кажется, в этом выпуске должны быть твой племянник и сын сенсея, - он снова поворачивается к камню и улыбается чуть шире. – Исправиться, значит? Я запомню.
Камень по-прежнему молчит, но больше уже не кажется холодным и мокрым.

А жизнь продолжается.

@темы: команда №7, акацуки, angst, драбблы, humour, слеш, джен, medb., авторский, редкие пейринги

---

Aurenga | "Сердце света"

[Ауренга]

автор:Ауренга
название:"Сердце света"
бета:  illegal_goddess и  Pallor aka Maranta
пейринг/персонажи: Наруто/Саске
рейтинг: R
жанр: drama, angst
предупреждения: AU
дисклеймер: стандартный
саммари: пост-сюжет. Встреча Рокудайме Хокаге и Нидайме Отокаге.


Сердце света.

Эпиграф 1.

«…Имя Наруто значит «водоворот, вихрь». … Фамилия же Узумаки представляет собой игру слов, которая ссылается на трёхмерную «спираль», принимающую форму воронки. … «Узумаки» может также означать «пучина».
Из Википедии.

Эпиграф 2.

- Не забывай, - сказал Лис. – Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил.
- Я бы хотел приручить Саске, - ответил Наруто, - но у меня не получается.

1.

…некоторое время он просто лежал, не размыкая век: осязал шершавую жесткую кору, едва чуемое биение жизни дерева, быстрый ход летних соков. В недвижном воздухе солнце грело, но малейший порыв ветра рассеивал лоскуты тепла, ронял росные капли. Ознобное раннее утро не было тихим: в шорохе листвы таились осторожные шаги, перекликания птиц сплетались с иными перекликаниями, и многие тени двигались странно.
Они уходили. Контролеры уходили с полигона, подготовив его к экзамену; как раз сейчас должен был заканчиваться первый этап, до второго оставалось немногим менее суток, этого хватит, чтобы лес стер человеческие следы – здесь агрессивная флора и почвы не такие, как вокруг…
Сколько прошло лет, а он до сих пор это помнит.
Наверняка его заметили; но не потревожили, ушли бестрепетно – сообщать Анбу, Хокаге и, вероятно, экзаменаторам. Так что одна милая девушка, должно быть, уже летит сюда разъяренной тигрицей… как бы от нее отвязаться? Убивать совсем не с руки. Ему нужен Хокаге. Любопытно, сколько на этот раз пройдет времени, прежде чем Коноха поднимется по тревоге?
Он лежал на толстой ветви и слушал.
Наконец, огромное змеиное тело задвигалось, словно само собой, кольца потекли по ветви, умаляясь и умаляясь, странным образом уходя в никуда; чешуи приподнимались на изгибах – матовые, серо-лиловые, с белесым корнем и алой закраиной чешуи… какая ирония.
Когда тело его стало совершенно человеческим, а температура стабилизировалась, он открыл глаза. Безопасно ли наблюдать отсюда? Никто в Отогакурэ не мог дать внятный ответ. Он рассчитал, что здесь можно будет услышать эхо, но услышал его много раньше. В пути, когда змеиная форма затуманивала сознание, как будто бы некая глубинная сила тянула его сюда, так животных тянет погреться на солнце: невозможно потерять цель, не свернуть с дороги… Теперь он – видел.
«На этот раз я убью его».
Над Конохой стоял золотой вихрь.


- Он пришел, - сказал командир Анбу; голос был бесстрастнее маски, и сам командир стоял неподвижно, как изваяние, только длинные волосы, точно ленты блестящего шелка, трепались на ветру. – Он здесь по крайней мере с полудня.
- Что ему нужно?!
- Кто знает, - равнодушно ответил командир. – Откровенно говоря, я бы предпочел тебе вовсе этого не говорить. Но ты в этом году второй экзаменатор и должна знать, что происходит на полигоне.
Молодая женщина задохнулась от гнева.
- И ты… - начала она.
- Разумеется, сначала я доложился Хокаге.
Глаза женщины расширились, она приоткрыла рот, - и, резко выдохнув, сомкнула губы в жесткую линию.
Балконные перила отбрасывали решетчатую тень. Белые оштукатуренные стены светились. Из приоткрытых дверей доносились детские голоса. Поигрывая пачкой сданных работ, вышел первый экзаменатор, с обычным жутковато-благожелательным видом оглядел беседующих и спросил:
- Что случилось?
На миг повисло молчание. Потом женщина бросила:
- Я тороплюсь! - и бегом кинулась к лестнице.
- Тогда тебе следовало бы прыгнуть прямо с балкона, - порекомендовал экзаменатор ей вслед и обернулся: – Что случилось, командир?
Тот молчал.
«Мы ни за что не сдадим этот экзамен! – доносилось из ближнего коридора. – Ты видел того парня из Песка? Жуть!». «А сенсей сказал, что сдадим». «Сенсей чего-то не то съел с утра…» «Погоди-погоди, ты хочешь сказать, что Конохамару-сенсей…»
- Он пришел, - сказал, наконец, командир Анбу. – Глава Деревни Звука явился посмотреть на чунинский экзамен. Полагаю, Рокудайме уже в Лесу Смерти.
- И я убью тебя, Хьюга Неджи! – завопила Сакура снизу.
Командир едва заметно пожал левым плечом. Первый экзаменатор, не теряя присутствия духа, покачал головой.
- Я полагаю, Сакура-сан преувеличивает, - сказал он. – Возьмусь утверждать, что она не собирается убивать даже Отокаге. Максимум покалечить.
- Ты как всегда прав, Сай, - отвечал Хьюга.
Лицо экзаменатора оставалось таким же бесстрастным, как птичья маска Анбу.


«Она все-таки явилась первой», - раздраженно подумал Учиха. Почувствовав приближение Сакуры, он даже не повернул головы. Девчонка опять забыла подумать и вылетела на поляну с самой неудачной позиции. Солнце слепило ей глаза и озаряло ее всю – красивую, сильную, пылающую гневом. Явилась защищать того, кто в тысячу раз ее сильней… дурочка.
- Саске! Я тебя вижу! Я убью тебя!
- Сакура, не шуми.
Она осеклась.
Это проще простого: говори с ними так, будто они столь же спокойны, как ты – и они растеряются. Остановятся. Если Рокудайме придет не позже, чем через минуту, Саске успеет отослать Сакуру с миром… Должно быть, Наруто не пришлось прикладывать много усилий, чтобы заполучить ее. Она сама падает в руки.
- Ты предал Коноху!
«Как это утомительно», - подумал Саске. Теперь Сакуре нужно собраться с духом, и она какое-то время будет распалять сама себя, вслух рассуждая о том, за что же она так ненавидит Учиху Саске.
- Ты предал нас, - раздувая нежные ноздри, прошипела женщина. – Сколько раз ты нас предавал, Саске? Сегодня это закончится. Я положу этому конец и убью тебя.
«Где Наруто?» - несколько обеспокоенно подумал Саске, а вслух сказал:
- Ты хочешь защитить Рокудайме?
Зеленые глаза Сакуры яростно сузились. Она стояла на самом свету, в трех метрах от земли, прямо напротив Учихи, мирно сидевшего в развилке могучего столетнего ствола. Саске различал каждый страз на молниях ее костюма, каждый волосок в прическе.
- У меня есть и свои счеты, - процедила она.
- И из-за них ты лишишь Наруто возможности со мной подраться? Может быть, даже вернуть в Коноху? – лениво поинтересовался Саске, закладывая руки за голову. – Он расстроится.
Сакура сжала зубы; высокие точеные скулы ее стали четче.
- Замолчи, - тихо сказала она.
«Вот так уже лучше. По крайней мере, она серьезна», - Саске отвел взгляд и проговорил:
- Уйди. Ты мешаешь.
- Разумеется. Ведь я – твой противник.
Упругим прыжком она слетела на землю. Учиха следил за ней, не активируя шаринган. Если болван Наруто задержится еще немного, Сакуре придется познакомиться с парой гигантских змей… Харуно подтянула свои перчатки из грубой кожи; ее чакра превратилась в мощный панцирь, став настолько плотной, что Саске перестал чувствовать присутствие Сакуры, видя ее перед собой в нескольких десятках шагов.
- Я убью тебя!
- Эй, Сакура-чан! – донеслось сверху.
Саске не шелохнулся.
Кулак Сакуры остановился, не достигнув земли.
Шестой Хокаге стоял там же, где минуту назад была специальный джоунин Харуно Сакура. «Вот оно как, - с полуусмешкой подумал Учиха. – С возрастом он полюбил черный цвет». Соломенные лохмы Узумаки отросли ниже плеч; солнечные лучи пронизывали их, превращая в золотистую гриву. Длинный черный плащ зацепился за ветку и самым дурацким образом задрался, лишая Хокаге положенной рангу величественности.
- Эти старейшины, - проворчал Наруто и почесал нос. – По сто лет им, а такие настырные. Блин! Они бы меня еще час доставали. Но я почти не опоздал, правда, Сакура-чан, Саске?..
Он соскочил на землю, оттер Сакуру плечом и грозно уточнил, сжав кулаки, вперившись взглядом в равнодушные глаза Учихи:
- Или Нидайме Отокаге?


Подручные Орочимару делились на приятных, но ненадежных и надежных, но неприятных. Накамура относился к последним. Надежность его была, впрочем, тоже особого рода. Благодаря змеиному Саннину он смог всецело посвятить себя любимому делу, тем не менее, теплых чувств к хозяину не испытывал ни малейших – так как ушел в свое занятие до такой степени, что вообще не тратился на посторонние эмоции. Накамура работал в отдаленной лаборатории, происходящее в деревне Звука никак его не трогало. Узнав о том, что Орочимару мертв, деревня была разрушена, потом восстановлена, что в нее пришел Нидайме, заново собирающий под свою руку преступников и беглецов, Накамура отправился в Отогакурэ. Единственной целью его было удостовериться, что новый Отокаге достаточно хорошо понимает важность его, Накамуры, занятия – исследования существующих улучшенных геномов и создания новых.
…Увидев его впервые, Учиха поморщился. Исследователь, похоже, ставил опыты на себе и многие из них закончились неудачно. Левую сторону его лица перекосил паралич, левая рука слушалась плохо. Некоторое время Саске выслушивал бормотание Накамуры, потом ему надоело, и он решил, что с финансами в деревне слишком туго, чтобы обеспечивать разных уродов, прикормленных Орочимару. Прогнать ученого он не успел, потому что заявилась наглая канцеляристка, как две капли воды похожая на Карин, и заявила, что Отокаге-сама должен немедленно подписать бумаги об участии генинов Звука в чунинском экзамене, иначе заявки не успеют оформить. Экзамен опять проходит в Конохе, а Рокудайме Хокаге, как известно, вообще признает существование деревни Звука только с ужасными ругательствами, и уж конечно…
- Проклятый Узумаки, - пробормотал Саске, подтягивая к себе бумаги и жестом отсылая шумную девицу, - он до сих пор меня достает…
Забытый всеми Накамура ахнул.
- Вы встретились с человеком из клана Узумаки и остались дееспособны? – изумленно спросил он, и на искалеченном лице его проявилась почтительная гримаса.
- Что? – уронил Саске, приподняв бровь и положив ручку.
- Вы действительно величайший шиноби! – воскликнул Накамура, стукаясь лбом об пол. – Простите мою непочтительность, Отокаге-сама!
- Объяснись, - приказал Нидайме, скрывая недоумение: крыша, что ли, поехала у калеки?
Накамура поднял голову. Из угла отвисших губ тянулась стеклянистая нитка слюны. Проследив за брезгливым взглядом Отокаге, ученый быстро отер рот и сказал:
- Надеюсь, Сэйтиро уже мертв. - Накамура поежился. – Он был уже глубоким стариком, когда я был ребенком…
- Ближе к делу.
- Улучшенный геном Узумаки – один из самых… впечатляющих, - говоря это, Накамура попытался выпрямиться, стоя на коленях, но только крякнул от боли. – Если не самый эффективный из всех, которые когда-либо были созданы.
Нидайме застыл в кресле.
Потом рывком вскочил, сгреб Накамуру за ворот и поволок за собой по темным коридорам. Отсветы газовых факелов дрожали на стенах, покрытых отсыревшими резными панелями, по бревнам перекрытий проскальзывали глянцевые мокрицы; людей было мало, восстановление деревни затянулось, подземную влагу еще не отвели. Отойдя на достаточное расстояние, Саске втолкнул трепещущего от ужаса ученого в стену и велел:
- Рассказывай. Все, что знаешь.
Ответ не замедлил последовать. Учиха по-хорошему удивился: Накамура пришел в себя мгновенно и ответил с достоинством:
- Я весьма много знаю, Отокаге-сама. Всю историю клана. Это займет несколько часов.
Саске сплюнул и потащил его дальше – в собственные покои.
Там он долго слушал Накамуру, смотрел, как тот правой, здоровой рукой – твердой рукой натуралиста, привыкшего зарисовывать экспонаты – выводит на листе бумаги схемы и формулы: циркуляцию чакры в теле, направление вращения Вихря, воздействие на нервную систему, как в фоновом, так и в агрессивном состоянии. Забыв о брезгливости, Учиха нагибался над его плечом. Потом он сел в кресло и заставил Накамуру говорить – долго, пока полупарализованное горло не отказало ученому.


- Сакура-чан, - проговорил Рокудайме, не сводя с противника глаз, пылающих грозовой синевой, - уходи.
- Наруто… - пролепетала она, отступая на шаг.
Саске бездумно разглядывал облака.
- Сакура-чан, - хрипловато говорил Узумаки, - твое дело – держать остальных отсюда подальше. Мало ли что тут… выйдет. Смотри, чтобы никого не задело. Особенно детей. Пускай Неджи выставит оцепление.
- Поняла! – воскликнула она и исчезла.
«Отменно, - подумал Нидайме. - Дисциплинированный специальный джоунин…» Накамура говорил, что близость Золотого Вихря необратимо изменяет людей. Сейчас Саске готов был поверить даже в то, что Сакура подчиняется не разумному приказу, а только лишь власти Вихря.
- Эй, Саске, - услышал он и вновь перевел взгляд на Хокаге, стоявшего посреди поляны так открыто, словно он нарочно подставлялся под атаку. – Ты…
Наруто замялся, и Учиха усмехнулся, но улыбка его быстро истаяла. Отокаге подумал, что слишком прочно завяз в привычной с детства иллюзии, и не раз еще придется напоминать себе, что Узумаки – не то, чем кажется. Наруто не подыскивает слова, с которыми можно обратиться к оставившему его другу, он собирает в кулак свой Вихрь и должен как-то отвлечь противника, чтобы действие кланового дзюцу не было таким очевидным… Учиха больше не видел Вихря, ни с помощью шарингана, ни тепловым зрением, унаследованным от Орочимару, но это значило только одно: он находится в самом сердце ужасной техники.
«Сейчас Наруто ляпнет какую-нибудь глупость», - подумал он и услышал:
- Эй, Саске! Что тебе здесь надо? Уж не подыскиваешь ли новое тело, как старый змей? Или тоже решил – ха! – разрушить Коноху и убить Хокаге?
- Ты ничуть не поумнел, Наруто, - отозвался Саске и одернул себя: всему миру шиноби известно, что Учихе нельзя смотреть в глаза, но не всем посчастливилось знать, что с Узумаки нельзя еще и вступать в беседы…
- Может, и так, - весело сказал Рокудайме. Белые зубы блеснули в улыбке. – Но я все равно рад тебя видеть, Саске. Как там, в деревне Звука, не сыро?
- Жабам в самый раз, - усмехнулся Отокаге.
И прикусил язык. «Нельзя медлить, - напомнил он себе. – Ему нужно, чтобы я начал с ним разговаривать. Я уже начал…»
Ветер подымался, свистел в кронах, срывая листья. Оцепление вокруг леса уже сомкнулось, но предназначено было скорей для того, чтобы не пустить никого снаружи, нежели удержать тех, кто находился внутри. Анбу следили за лесом и за небом над ним, под землю никто из них пробраться не мог. Куда больше Отокаге беспокоило то, что его змеи тоже оказались чувствительны к Золотому Вихрю: им было приятно находиться с ним рядом… так же, как самому Нидайме. Но теперь он хорошо знал цену этому чувству. О да. Лучше, чем желал бы.
Наруто смотрел на него снизу вверх.
- Саске, - грустно сказал он, - почему ты не вернулся? После того, как Акацук поубивали, и ты отомстил? Мы тебя так ждали. Зачем тебе этот Звук? Они там все ненормальные.
«Он лжет? – с налетом недоумения предположил тот. – Представляю, как меня ждали в Конохе. Или… ему и лгать не нужно, ведь он Хокаге, глава деревни. Если кто-то из обладателей Вихря становится правителем… старейшины попали под действие Вихря, или сами рассчитали все?..» Мысль ускользнула, и в следующий миг Саске понял, что отвечает Наруто – отвечает, что новую деревню Звука собрал он сам, и если там есть кто ненормальный, так только такой, какие его устраивают.
Мороз подрал по коже.
- Ты стал сильным, - вслух подумал Учиха и спрыгнул на землю, скрывая замешательство. «Если я стану тянуть время, я рискую забыть, зачем пришел. Кончится тем, что меня уведут в Коноху за руку… и сражаться с ним нельзя – это то же самое, что разговаривать».
- Ты тоже, - Наруто расплылся в улыбке. Потом снова насторожился, будто вспомнил, как положено вести себя шиноби. – Саске… все-таки ответь… зачем ты пришел?
- Хочу посмотреть на экзамен.
- Но ты же Каге. Мог предупредить и просто приехать.
- Тогда я не смог бы встретиться с тобой один на один.
Наруто подался вперед, глаза его расширились, загорелись робкой надеждой, смешанной с недоумением.
- Саске…
- Мне нужно кое-что тебе сказать, - проговорил тот, глядя в сторону. Проклятый Накамура не знал, как близко можно подходить к обладателю Вихря, и насколько опасно смотреть в глаза… наивные голубые глаза Узумаки, в которые Саске смотрел тысячу раз. – Подойди.
Рокудайме послушно шагнул навстречу. Так же доверчиво, как… всегда, собирался Саске убить его или обнять. «Я должен его убить, - повторил про себя Учиха; он уже не чувствовал былой уверенности. – Иначе… иначе этому не будет конца. К ним нельзя приближаться, с ними нельзя разговаривать, а я…»
- Саске, блин… - недоуменно пробормотал Хокаге.
- Я все знаю, - тихо сказал Учиха. – Об улучшенном геноме Узумаки и даре Золотого Вихря.


Наруто хлопнул глазами. Непонимание на его лице было таким искренним, что на миг Отокаге допустил мысль, что его обманули.
Это какая-то нелепая шутка. Нет никакого клана Узумаки, не бывает в природе золотых вихрей, и придурок Наруто безобиден, насколько может быть безобиден Хокаге… но если бы Вихрь существовал, именно эту мысль он постарался бы Саске внушить.
«Такое не должно жить», - отрубил он тогда, в подземельях Звука. Воспоминания превращались в страх. Жутко было переосмысливать собственные слова и переживания, мысли и поступки. Свободный выбор, обдуманные решения, непокорные чувства – все укладывалось в выписанные на бумаге формулы, предположительные влияния ужасающего чужого генома. «Мне следовало убить его, - с замирающим сердцем думал Отокаге, вполуха слушая бормотание ученого. – У водопада или позже. Смогу ли я сейчас убить это? Мне нужно избавиться от него. Нужно, чтобы его не было».
Прежде он не понимал, что же, в конце концов, погнало его в разоренное, покинутое и остывшее гнездо Орочимару, что заставило принять ненужное и нелепое звание Каге – шестого из пяти. Орочимару был достаточно тщеславен, чтобы считать себя единственным. Саске слишком безразличны были люди, чтобы жаждать власти как таковой. Он хорошо, очень хорошо представлял себе, как убьет брата, но следующая цель, возрождение клана, представлялась чем-то настолько далеким и огромным, что о ней лучше было подумать потом; ясных планов на этот счет Саске не имел. Но в чем он был совершенно уверен, так это в том, что не собирался отягощать себя собственной деревней. Это – как нелепо бы ни оно звучало – вышло словно само собой. Донесся слух, что Коноха избрала Рокудайме, и на знаменитой горе появилось шестое лицо; и дорога Саске внезапно свернула к знакомым местам – захотелось взглянуть, осталось ли хоть что-то от ненавистных подземелий змеиного Саннина…
Вторая попытка убить Итачи была спланирована немногим лучше, чем первая. Нидайме Отокаге теперь вполне разделял мнение старшего брата: двенадцатилетний Учиха Саске был на редкость глупым подростком, да и шестнадцатилетний тоже… После того позорного провала Саске обязан был Наруто жизнью, отчего всеми силами души не желал его видеть – но в то же время он не мог вообразить, что с этим надоедливым дураком можно раз и навсегда распрощаться. Казалось, это то же самое, что уступить ему; а уступать не хотелось, хотелось быть на ступень выше, на крайний случай вровень, просто – на расстоянии. Издалека. И краем глаза следить за ним.
«Если бы не он, я был бы свободен, - думал Нидайме. – Мог выбирать. Моей жизнью долго управляла месть, но я сам так выбрал! А этого – я – не выбирал».
Жить, постоянно оглядываясь на Наруто. Вечно соперничать с ним – даже там, где делить нечего. Пытаться обогнать его, даже если направился в другую сторону. Можно думать о нем все, что угодно. Только не думать нельзя – не получится.
Это было унизительно.
Доведя Накамуру до полуобморока, Отокаге отпустил ученого – на шесть часов, чтобы тот мог поспать и привести горло в порядок. Потом снова вызвал к себе и приказал: выяснить, есть ли способ совладать с Вихрем и можно ли, находясь рядом с ним, не попасть под его влияние.


- Что? – переспросил Узумаки. Синий взгляд его был нестерпимо ясен, и смотрел Наруто прямо в глаза Учихе. – Ну и что? Ты чего, Саске?
Им так легко было управлять. «Казалось», - поправил себя Саске, скрипнув зубами. Против воли всплывало в памяти, каким счастьем сияли глаза Наруто, стоило только поманить его. Это было приятно. Это было весело – распоряжаться им, видеть, как он себя не помнит от любви. «Я допустил все ошибки, какие мог, - подумал Саске. – Я не понимал, что вижу Вихрь, но должен был заподозрить… Я воображал, что использую Наруто. Но мне не следовало брать его к себе в постель. Какая ирония. Мне казалось, что это моя прихоть…»
…К ним нельзя приближаться, с ними нельзя разговаривать; принципы действия Вихря держатся в строжайшей тайне, поэтому до сих пор неизвестно, как ему противостоять, а единственный способ уберечься – не вступать ни в какие контакты. Волей-неволей вспомнилось, как избегали в Конохе Наруто, когда тот был ребенком; но если причиной тому был не Лис, а нечто иное, то почему в конце концов все изменилось? Дети непонятливы и непослушны, а взрослым достаточно было один раз забыть об осторожности…
«Проклятье, - думал Нидайме, - если бы я знал раньше! Все молчали. Не может быть, чтобы никто не знал… проклятье».
Наруто, наконец, замотал головой и взъерошил волосы. Невесело засмеялся.
- Ладно, - сказал он. – Не знаю, что тебе в голову взбрело. Я так скажу: я тебя как Хокаге зову в деревню. Будем вместе смотреть экзамен. А? – и глянул с надеждой.
Саске усмехнулся.
- Или ты все-таки не за этим пришел? – посуровев, спросил Рокудайме.
- Не за этим.
- Тогда не тяни. А то, блин…
«Это Вихрь, - сказал себе Учиха. – Я стою перед ним и не могу сделать того, зачем пришел. Я слишком долго с ним разговаривал».
Накамура говорил что-то о специфических реакциях Вихря на некоторые гендзюцу, но сам признавался, что это по большей части его собственные домыслы; услыхав о том, что человек из клана Узумаки стал носителем Зверя, то есть источника бесконечной чакры, он начал заикаться и в спешке взял обратно все ранее сказанное. «Не рискну рассчитывать, - сказал он, утирая со лба пот. – Слишком… много факторов. Простите, Отокаге-сама».
Выбора не было.
Опять.
«Не тяни», - велел Узумаки, и вот: то, что намерен совершить, будет всего лишь актом повиновения.
Какая ирония.
Лишь считанные великие бойцы смогут справиться с носителем Зверя. Обладателя Золотого Вихря невероятно трудно убить. Нужны огромные силы, чтобы повергнуть Каге одной из сильнейших деревень.
Только так. Лицом к лицу, до последнего сохраняя мирный вид, не снисходя до простых техник, не тратя времени на удары вежливости, которыми обмениваются, встретившись в стычке, шиноби высшего ранга. Единственный шанс освободиться.
Саске опустил веки, активируя Мангеке. «За это я тебе благодарен, старший брат. На самом деле благодарен». На миг воскресло в памяти – ливень, молнии, рассекающие небо, дымящаяся трава и второй мир, проступающий сквозь первый – мир, который можно увидеть только через Мангеке. Первая активация сопровождалась кошмарной болью, руки у Саске дрожали; он так и не сумел закрыть мертвому Итачи глаза.
…Единственный шанс.
- Цукиеми!


Небо и земля взорвались беззвучно, распались на части и вновь сложились – иной картиной, подобной прежней как отражение в разбитом зеркале. Солнце изменило цвет и стало луной, а потом превратилось в черное, затменное солнце. Лес исчез; вместо него кругом расстилалась равнина, укрытая одеялом черного пепла. Изломанные ветви неведомого злого кустарника пронзали красный туман. Мало-помалу они никли к безжизненной почве: сила тяжести увеличивалась.
- Ты находишься в мире бога Луны… - начал Саске.
И осекся.
Саске готов был увидеть чудовище – Девятихвостого Лиса или нечто, подобное ему; готов был увидеть гигантский смерч, каковым представлял себе истинную форму Золотого Вихря; готов был, наконец, увидеть Наруто, обездвиженного волей обладателя Мангеке.
Ничего этого не было.
Мгновение черная равнина оставалась совершенно пустой; и вот медленно, один за другим, ее начали заполнять люди. Их становилось все больше – десяток, сотня, тысяча, безмятежно-спокойных, беззаботно-веселых, с улыбками на лицах, весельем в невидящих глазах. Они появлялись и замирали в странных позах – как будто бесконечно приветствовали кого-то или с кем-то прощались. Иные лица были незнакомы, иные напоминали о прежних встречах, иные трудно было не узнать, но черты их изменялись, как будто плавились на странном огне, делались старше или моложе. «Так видит людей Наруто? – успел подумать Нидайме. – Это те, кто угодил в Вихрь?..»
Смутный шелест нарастал в ушах; скоро он должен был стать голосами, бесконечным гулом слов, принесенных Вихрю. Улыбки на лицах призраков были искренни и светлы. Чужое дзюцу изумляло настолько, что Саске забыл об осторожности; возможно, причиной тому стало не изумление, а действие Вихря, но этого понять он уже не успел.
Звуки речи делались все разборчивей, доносились знакомые голоса.
Учиха обернулся. Призраки Вихря расступались – безымянный паренек из Страны Волн, диковатого вида неведомый юноша, какая-то девушка в богатых одеждах, совсем молодой Ирука-сенсей, улыбающийся Сандайме… они расступились и выпустили навстречу Саске его самого, мрачного мальчика семи лет отроду; мальчик поднял лицо и взглянул в глаза Отокаге. Призраки зашумели, волнуясь; не разобрать было слов, только обрывок фразы мелькнул, сказанный, кажется, Какаши-сенсеем: «…у фамильных техник клана Учиха есть слабое место: в гендзюцу можно поймать только одного человека за раз».
Потом призраки исчезли.
От этого мига до того, как Саске потерял сознание, прошла доля секунды, но он успел осознать, что видит.
…там не было человека.
Там уже и Лиса-то не было.


- Ну вот, - с отчаянной печалью сказал Наруто. – А я так хотел, чтобы все было хорошо.


2.

Идет по дороге женщина, рыжеволосая и синеглазая; у нее нет дома, нет денег, немногочисленная уцелевшая родня разбрелась по миру, все пожитки умещаются в одной суме, но унывать нет причины – ведь ее ждут. Ждут все и всегда, в лачугах и во дворцах, не подозревающие о ее существовании, поглощенные своими бедами и заботами люди ждут ее – ту, что умеет становиться солнцем сердец, осиянной бездной любви.
Обладательницу Золотого Вихря.
Встреться на дороге разбойничья шайка – накормят смешливую рыжую женщину, подарят ей лучшую лошадь и золотой перстенек из недавней добычи; никто не посмеет даже выругаться при ней, не то что посмотреть без почтения. Встреться обоз купца… уж лучше не надо, а то придется бросать подарки на обочине. Рыжая женщина свернет с тракта и зайдет в бедный крестьянский дом: здесь ее хотя бы не станут задаривать, просто накормят.
Она поужинает и переночует, и заплатит крестьянам – по-своему. Лицо рано постаревшей, иссушенной работой хозяйки озарится юной улыбкой; муж ее вновь поглядит на нее лукаво и восхищенно, старый отец запоет поутру за работой, встанет больная дочь, вновь обретя волю к жизни… рыжая женщина уйдет, улыбаясь.
Она уже не отпустит их, угодивших в ее Золотой Вихрь. Каждый, даже трехлетний сын хозяйки, до самой смерти будет вспоминать ее, как лучшее в жизни, как лучик света, украдкой упавший с равнины высоких небес. Она станет сказкой, рассказанной внукам, добрым духом, а там и богиней окрестных мест. Много есть на свете долин, поселков и взгорий, названных именами людей ее клана; много где поклоняются рыжим и золотоволосым синеоким богам, защитникам и берегиням. Что дурного в таких делах? Кто на земле откажется заплатить за радость, монетой ли, искренней ли благодарностью?
Рыжей женщине хорошо одной.
Она бродит по странам, не зная границ, наслаждаясь всеобщей любовью. Она сама любит людей – отчего же их не любить? Только мысль о родне заставляет ее передергивать плечами и хмуриться. Но несколько лет назад кузен Акира свихнулся и существенно сократил численность клана. (Много лет спустя, услышав о резне, которую устроил Учиха Итачи, Кушина, к тому времени давно уже носящая другое имя, засмеется: в ее клане подобное случается регулярно и имеет под собой веские основания.) Теперь обладателей Вихря снова – считанные единицы, их разделяют месяцы пути, и дышится легко и свободно.
На небе может быть только одно солнце.
Золотой Вихрь – верховный хищник и не терпит рядом с собою соперников. Чем он старше, тем больше требуется ему охотничьих угодий: преданных спутников, влюбленных сердец. Тому, чье предназначение – быть центром мира, до зарезу нужны те, кто согласен не быть центром. Каждый из вихреносцев способен сделать счастливыми сотни людей, но Узумаки не выносят близости друг друга. Тяжело, даже если смешиваешь кровь с чужой: ведь дети тоже рождаются обладателями Вихря. Каково младенцу соперничать с взрослым за целый, единственный мир? Но даже если родитель вытерпит пытку, из любви уступая малышу, сумеет ли подрастающий ребенок проявить такую же мудрость и смирение?
Когда два Вихря сталкиваются, один из них должен исчезнуть – или исчезнут оба.
…Идут годы. Она вырывает из рыжих кудрей первые седые волоски. Тело ее сделалось зрелым, сердце тайно тоскует по дому и мужчине, по детскому смеху; приходят мысли о том, что золотая кровь может иссякнуть, что нужно продолжить род. Рыжая женщина думает о сыне, маленьком львенке, которому потребуется – непременно – целая страна.
Для кого естественно было бы стать солнцем?
Узумаки Кушина направляется в город, где живет дайме.
Но дайме Страны Огня стар и немощен, а молодой сын его – уродлив и пахнет козлом. Гостья морщит вздернутый носик и сокрушенно вздыхает, привычно затягивая дворец в водоворот света. Проходит неделя, другая, уже никто не помнит, откуда она явилась, старик дайме признается, что мечтал о такой дочери, наследник его не смеет и грезить о благосклонности Кушины…
Она ждет. Вельможи двора готовы сражаться за нее; каждый день у ее дверей оказываются свежие цветы и письма с восторженными стихами.
Однажды ушей ее достигает слух: в обстановке суровой секретности дайме готовится к какой-то немыслимо важной встрече. Праздное любопытство встречено на удивление неприветливо; обычной силы Вихря не хватает, чтобы заставить старика выложить Кушине государственные секреты, но она недаром была одной из сильнейших в клане. Солнечный ураган подымается, затуманивая разум, подчиняя волю дайме – и Кушина присутствует на встрече в качестве придворной дамы-советницы.
…в тот день она впервые в жизни влюбилась.
Это было ни на что не похоже.
Девочкой и девушкой она не раз подпадала под власть Вихря старших родственников. Помрачение рассудка, сердечный трепет и звездный смех, мир в немыслимо ярких красках, вечная радость и слезы в подушку… подобным она успела объесться до оскомины.
И ничего этого не было.
Конечно, она не могла отпустить Минато. Конечно, она была в состоянии получить любого; сила Вихря – нечто, отличное от количества чакры и искусного владения техниками шиноби. Когда власть золотой крови, соединенная с настоящей любовью, выплеснулась из ее сердца, Кушина боялась только одного – что не совладает с собственным Вихрем и сведет Четвертого Хокаге с ума.
Йондайме увез ее в Коноху, отмахнувшись от всех предостережений, посмеявшись над теми, кто говорил об осторожности. Кушина сама была весьма неосторожна тогда – многие удивлялись внезапной страсти, охватившей обычно столь спокойного и мудрого Намикадзэ. Но она в те дни словно летала на крыльях, ни о чем не заботясь, сердце ее пело, и Вихрь ее мог скорей оказаться слишком сильным, нежели слишком слабым.
Печалило ее только одно. Минато хотел детей, а она знала, что родив ребенка, вскоре должна будет уйти. Ее не пугало то, что малыш останется без матери – в конце концов, разве может быть большее проявление заботы с ее стороны, чем оставить в собственность маленькому обладателю Вихря целую деревню шиноби? Но Кушина любила Минато, и не хотела, чтобы сказка заканчивалась так быстро…
Конечно, она уступила ему.
Следующий год стал самым страшным в ее жизни. Кушина всерьез задумывалась о самоубийстве. Она не знала, отчего ей выпала такая черная удача – то ли любовь ее заставила дар крови проявиться в дитяти с небывалой силой, то ли кто-то из далеких предков Намикадзэ (золотоволосого и голубоглазого) тоже был из ее клана – но еще нерожденный, Наруто сравнялся с Кушиной по силе. Второй Вихрь, поселившийся в ее теле, убивал ее. Несчастная мать сходила с ума, в отчаянии от невозможности облегчить муку, от необходимости хранить тайну. Редкие минуты, когда она чувствовала себя чуть лучше, означали угрозу выкидыша. Медики пытались помочь ей, полагая, что у нее обычный токсикоз и стресс беременных, и последние силы уходили на то, чтобы сделать вид – их снадобья действуют, нет нужды прибегать к прямому воздействию чакрой…
Она радовалась, что ее сыну не будет равных. И ненавидела его – как злейшего врага.
Когда к Конохе подошел Девятихвостый, и Минато в отчаянии признался жене, что видит только один способ совладать с чудовищем, Кушина открылась ему. Она рассказала не все. Зная, что скоро потеряет мужа навсегда, она оставила тайной то, каким образом получила его любовь. Йондайме узнал только об одном свойстве золотого Вихря – способности забирать внутреннюю тьму и злобные страсти, и преображать их в часть своей силы.
- Кьюби создан из тьмы и злобы, - сказал Хокаге; измученное лицо его осветилось. – Значит… я не поврежу сыну, сделав его носителем Зверя? Лис просто превратится в силу Наруто?
Кушина кивнула и поцеловала его.
Истерзанная беременностью и необходимостью ухаживать за младенцем, она стала слабой и переоценила возможности ребенка. Даже та малая часть чакры Девятихвостого, которая просачивалась сквозь печать, оказалась непосильна для него. Вихрь как будто прибило к земле, он исказился, изменив свойства, и жутко было смотреть на ауру, окружавшую дитя.
Кушина не привыкла к страданиям. Большую часть жизни она провела, наслаждаясь – если не роскошью, то людской любовью. Полюбив сама, она ради мужа вынесла множество мук, но Минато погиб. Она не знала, что будет с Наруто, его Вихрь теперь не походил на обычный дар золотой крови, но единственное, чем Кушина могла помочь сыну – это уйти, как можно раньше и как можно дальше.
И она ушла.


3.

Вязкие воды беспамятства расступились, вытолкнув его из дома немоты, и вновь сомкнулись. Бессветные, мягко и тошнотно они укачивали его в злой своей колыбели, и прошло несколько минут, прежде чем Саске понял, что вырвало его из небытия. Он пришел в чувство в тот момент, когда руку его накрыла чужая ладонь – жаркая и жесткая, едва ощутимо вздрагивающая.
Тот, кто разбудил его, подался вперед, стараясь дышать неглубоко и тихо. От него шло тепло – разнеживающее тепло летнего дня. Щеку Саске обожгло прерывистое дыхание, горячие пальцы сомкнулись на запястье, и сухие шершавые губы прикоснулись к его губам.
Потом Наруто поцеловал его веки.
«Ты такой идиот, - расслабленно подумал Учиха. – Пришел разбудить принцессу поцелуем?»
…и его бросило в холодный пот.
Золотой Вихрь.
«Я проиграл? Что со мной? Где я?!» Память возвращалась медленно, и в том была горькая милость; Саске не впервые приходил в себя на руках у Наруто, и не впервые – после драки с ним, и даже с поцелуями, кажется, тот при этом лез к нему не в первый раз… что было впервые – сейчас?
Наруто наклонился так близко, что невозможно не чувствовать – он дрожит. У него сердце подкатывает к горлу, живот подводит, он панически боится чего-то и при этом полон твердой решимости. Но в нем нет злобы. Даже обиды нет… Неужели это все – ложь? Саске знает его с детства – неужели он ребенком научился лгать настолько искусно?.. для шиноби, конечно, доступно и подделать такие реакции организма, но смешно было предположить, что этим искусством когда-нибудь овладеет Наруто.
Саске открыл глаза.
…Потом снова открыл.
И еще раз, пока таяло первое недоумение, и Отокаге вспоминал – да, все верно, смертоносное гендзюцу опрокинулось само в себя, и концентрация чакры достигла такого уровня, что энергия сделалась почти материальной, - сосуды начали лопаться… удивительно, что он еще жив.
Боль вернулась рывком, как часть памяти.
Голова заболела; точно по стенкам черепа внутри покатился свинцовый шарик. Глаза тоже ныли, но не сильно. Что же. Вероятно, лучший ниндзя-медик, которого только можно найти в нескольких сопредельных странах, Харуно Сакура позаботилась о его здоровье. Приблизительно за час до того она же собиралась его убить, но слово Хокаге равносильно приказу… а просьбе Наруто невозможно отказать. Никто в Конохе не может.
С чего бы Вихрю было щадить Сакуру?


Учиха с трудом протолкнул в горло вязкий комок и перевел дыхание.
- Саске, - мигом выговорил Наруто – испуганно, с беспокойной надеждой, - ты как? Ты в порядке?
«Он не врет, - с безмолвным сухим смешком подумал Учиха. – Он не притворяется. Невозможно подделывать такую глупость». Жесткие пальцы Наруто тверже сжались на его запястье. Рокудайме со свистом втянул воздух сквозь зубы и выдавил:
- Саске, придурок… Зачем? Зачем ты?..
Потом он, кажется, отвернулся. Невидящими глазами Учиха смотрел туда, где должно было быть его лицо.
- Зачем так вдруг? – жалко спросил Наруто. – Я не успел сообразить.
«Ты никогда не успеваешь сообразить», - пронеслась привычная мысль и сгинула, раздавленная другой, жуткой: «А ведь успевал… и как успевал!»
- Ты мог умереть, - сказал Наруто со злостью; в голосе взрослого мужчины воскресли болезненно знакомые детские интонации. – Вообще умереть. Или навсегда ослепнуть. Хорошо, Сакура-чан рядом оказалась, а то бы… Да я бы лучше…
- Ты бы предпочел семьдесят два часа пыток, лишь бы никто не узнал твоей тайны? – с внезапной отчетливостью проговорил Учиха
Наруто поперхнулся.
- Ты… ты… придурок! - яростно сказал он. – Лишь бы… лишь бы ты не умер! Урод змеючий! Блин! – и шумно засопел.
Мир был создан из звуков и прикосновений. В открытое окно лился поток солнечного тепла, пронизанный птичьим щебетом. Шелестели листья. За стеной по коридору кто-то шагал и катил тележку; тоненько позвякивало что-то стеклянное. Совсем далеко детские голоса наперебой выкрикивали названия техник, и текла река. Донельзя привычные звуки; дом, оставленный миллион лет назад… Под щекой была шершавая ткань больничной наволочки. Учиха перекатил голову набок.
- Я настолько сильно тебе нужен? – негромко спросил он.
Наруто скрипнул зубами так, что он это услышал.
- Я тебе уже все про это сказал, - ответил он после долгого молчания и замолчал снова.
За стеной что-то разбилось. Вернулась затихшая было головная боль.
Саске внезапно осознал, что Наруто по-прежнему сидит на краю постели, держит его за руку, и вроде бы он, Саске, ничего не имеет против. Как-то забыть успелось о том, что есть Вихрь, и что он – во власти Вихря…
Холодок потек по хребту.
- Сколько прошло времени? – спросил Учиха.
- Три дня. Скоро заключительные бои.
- Как… мои генины?
- Осталось двое. Хорошо держались все.
- Я так и думал.
Наруто вздохнул.
- Сакура-чан сердится, - проговорил он; по звуку Саске понял, что Узумаки смотрит в сторону. – Я ей ничего не рассказал, но она и так догадалась. Ты чуть не испек свой шаринган вместе с мозгами, придурок. Но она тебя вылечит. Она лучший медик на свете.
- Где она сейчас?
- На могиле Цунаде.
Мелькнула секунда молчания.
- Наруто, - спокойно, почти равнодушно сказал Саске, - как ты сумел разбить Цукиеми?
Тот грустно хмыкнул.
- Саске, дурак ты, - сказал он, - нет никакой тайны, и я ничего не разбивал. Так получилось, потому что… потому что ты у меня есть. Твое отражение в Вихре. И в гендзюцу ты поймал не меня, а его. То есть себя. Я не хотел. Честно. Я бы лучше сам…
- Так это все-таки правда? - перебил Учиха. – Золотой Вихрь?
Узумаки фыркнул.
- А то что ты тут валяешься? – проворчал он и добавил с грустью: – Но я не хотел, правда не хотел.
- И ты всю жизнь молчал? Ты, Наруто?
- Я не молчал! – так искренне обиделся тот, что невозможно было не поверить. – Я сам не знал. Я узнал, когда мне было четырнадцать. Мы со старым Джирайей встретили одного парня из моего клана. Он меня научил кое-чему. Но мы с тобой уже… потом не разговаривали. И я тебе не сказал. Вот так, Саске.
Губы Учихи искривила тень усмешки.
- Но в прошлый раз ты подставил мне Лиса… - медленно сказал он. – А теперь? Не вышло? Когда ты последний раз разговаривал с Девятихвостым, Наруто? Его больше нет, верно?
Рокудайме молчал.
«Он подставил мне Кьюби, - подумал Саске, - и Лис показался мне слабым. До странности слабым. В шестнадцать я самонадеянно решил, что удивляться нечему – ведь я так силен… а Девятихвостый просто умирал. Тот, в ком его заперли, сам оказался чудовищем».
Захлопали крылья, зашумела листва: какая-то птица снялась с ветки у окна и улетела… Дыхание Наруто было тяжелым, каким-то сдавленным, точно он боролся с чем-то внутри себя или искал и все не мог найти нужных слов.
- Тебе лучше отдохнуть пока, - наконец, сказал он и встал. – Вечером придет Сакура-чан. Она обещала, что завтра, самое большее – послезавтра ты уже будешь видеть. Я пойду. Дел много.
И он ушел. Нидайме долго ждал Сакуру – он хотел добиться от нее нескольких ответов и проверить кое-какие предположения, но она все не приходила, и в конце концов Саске задремал. Должно быть, она все же пришла, но, не желая разговаривать с ним и вообще видеть его в сознании, не стала будить, напротив, применила какое-то гипнотическое дзюцу, чтобы спокойно поработать над его глазами. Саске совершенно точно знал, что это было именно дзюцу, а не наркотик. После зелий Орочимару обычные медицинские наркотики на него практически не действовали.


Заложив руки за голову, Учиха смотрел в потолок. Предметы дрожали и расплывались, не получалось сфокусировать взгляд, глаза быстро начинали ныть и слезиться, но зрение возвращалось. Куда важнее, впрочем, было то, что Сакура сумела восстановить мертвые тенкецу, узловые точки системы обращения чакры: это значило, что через какое-то время вернутся и техники.
Все это не лезло ни в какие ворота. Будучи главой деревни, Учиха не стал бы и минуты раздумывать над тем, как распорядиться пленником собственного уровня: выпытать все секреты, выжать досуха, потом разобрать на части и изучить модификации организма. Узумаки, должно быть, такое и в кошмарном сне не приснится. Он приказал вылечить человека, который применил против него Цукиеми; и не восстановить одно лишь тело, навсегда убив способность управлять чакрой – это Саске еще мог бы понять – но сделать все возможное, чтобы тот снова мог атаковать с помощью высших техник…
«Он настолько глуп или настолько уверен в себе?» Подобными вопросами можно было задаваться только от бессилия и злости. В Конохе упразднена внутренняя разведка. С виду – такая же удивительная глупость, вполне в духе Наруто... если не знать, что предать Рокудайме физически невозможно. Какой шпион останется верен хозяевам, угодив в Золотой Вихрь?..
«Он все-таки лгал. Он всегда знал, что он такое. Недаром же он никогда не вспоминал о своей семье».
К ним нельзя приближаться, с ними нельзя разговаривать, физический контакт с обладателем Вихря может свести с ума… вероятно, только если того хочет сам Узумаки; когда Саске спал с Наруто, это было просто приятно. Очень хорошо. Несравнимо лучше любого мужчины или женщины, которых пробовал Отокаге. В ту пору иной раз он снисходительно подумывал, что и впрямь любит этого дурака… должно быть, тогда Узумаки был слабее, иначе Саске не смог бы уйти от него во второй раз.
«Я думаю о нем. Каждую минуту. Я вижу его во сне. Я – часть его Вихря», - Нидайме прикусил губу. Это как болезнь, пожирающая изнутри. Какими силами нужно обладать, чтобы справиться с этим? Есть ли способ освободиться, пока жив вихреносец? Есть ли способ его убить?..
…даже охраны нет. Любопытно, что Наруто сказал о нем людям в деревне – врачам, Анбу, старым друзьям? Впрочем, ему не нужно лгать. Достаточно заставить окружающих думать и чувствовать что-то удобное для себя. Нет охраны, и можно встать, выйти наружу… просто уйти, как много лет назад. Бесполезно, вот и все. Вихрь позовет, и пленник вернется.
«Лучшая твоя техника, Наруто. Ты всех вокруг превращаешь в свои отражения, теневые подобия, и даже шарингану не распознать этих клонов».
Золотой Вихрь… Улучшенные геномы бывают двух видов; низшие дарят новые возможности телу, высшие – психике. Три знаменитые модификации глаз считаются самыми эффективными вариантами: максимум возможностей при минимальном изменении плоти. Но Золотой Вихрь стоит еще выше. Он не изменяет плоть вовсе. Его нельзя увидеть невооруженным глазом… больше всего Нидайме злило то, что он, обладатель шарингана, способен был при некотором напряжении даже увидеть Вихрь Наруто – он просто не знал, что следует видеть.
Теперь даже глаз открывать не нужно, достаточно простого чутья, вернувшегося благодаря искусству Сакуры… Вот они, идут по улице – Шестой Хокаге в обществе командира личной гвардии и начальника внешней разведки; недурно бы разобрать, о чем они говорят, но не удается. Неджи уходит, Сай еще долго пытается что-то втолковать Наруто, и кажется, безуспешно…
Саске преодолел искушение встать и подойти к окну; как выяснилось, поступил правильно – потому что мгновение спустя на подоконник взлетел собственной персоной глава деревни.
- Саске! – выпалил он радостно, стаскивая с головы жестяную шляпу; соломенные волосы разлохматились по плечам. – Привет! Ты меня видишь?
Силясь не улыбнуться, тот отвернулся и уставился в стену. Глаза Наруто сияли такой искренней радостью…
- Уже видишь, да? Я же говорил, что Сакура-чан поможет. Я так рад! Саске, бои закончились. Мы еще полдня спорили, ничего решить не могли, а потом пришел Шикамару…
- Наруто, замолчи.
Хокаге осекся.
Потом подошел и уселся на край постели.
- Саске…
И умолк. Долго подыскивал слова.
- Саске… почему?
Нидайме закрыл глаза. Как все было просто тогда, в детстве: встать и потащить его за собой на крышу, драться и выяснять, кто царь горы… С людьми из клана Узумаки нельзя драться: для высокорангового шиноби сражение равнозначно беседе, а с ними нельзя разговаривать. И прикасаться к ним нельзя… как бы ни хотелось.
- Ты не думай, - выдавил Наруто, терзая в пальцах край простыни, - мне все равно. Я один раз решил и все. Но… ты отомстил за клан, у тебя есть Мангеке, у тебя собственная деревня… почему, Саске?
- Почему мне нужно тебя убить? – равнодушно уточнил тот.
Узумаки сглотнул. Он смотрел на Саске неотрывно, и взгляд обжигал; уже не верилось, что в душе действительно могло жить такое желание – убить его. Не верилось, что кругом враги, что Коноха – давно чужая. Истинность памяти истаивала, как дым, и за нею подымалась другая истинность – летнего дня, прохлады и тени среди беленых больничных стен… и крашеная дверь закрыта, и если Наруто сейчас полезет целоваться…
Саске усилием воли замедлил лихорадочно бившийся пульс.
- Золотой Вихрь устроен просто, - размеренно проговорил он, - проще многих низших геномов… В нем нет ничего сверхъестественного. Многие люди обладают этим даром: заставлять мир вращаться вокруг себя. Становиться тем, без кого не мыслят своей жизни. Клан Узумаки превратил эту способность в дзюцу и создал улучшенный геном.
- Ну да, - сказал Наруто и в растерянности облизнул губы. – И что?
- И что? – переспросил Учиха. – Единственный геном, чье существование держится в секрете. Единственный, предназначенный не для сражений… а для чего? Наруто, для чего нужен Золотой Вихрь?
Тот нахмурился в задумчивости.
- Но я же не хочу ничего плохого… - пробормотал он и почесал в затылке. – Просто… хотел, чтобы люди признали меня. Разве это плохо? И Вихрь – он полезная штука для Хокаге. Много чего хорошего можно устроить.
Нидайме перевернулся на бок, приподнялся на локте.
«Тот, кто создал этот геном, - мысленно сказал он, - не хотел жить жизнью шиноби: сражаться за плату, подчиняться законам дайме. Он хотел власти. Но он не любил войн. Золотой Вихрь создан для того, чтобы править. Мирно». Вслух же спросил:
- А если кто-то не хочет быть частью Вихря? Наруто, ты оставляешь за человеком право не принадлежать тебе?
Наруто смотрел на него широко открытыми глазами.
«Он не понимает, - подумал Нидайме. – Просто не понимает». Опорная рука дрожала, не выдерживая вес тела. Пришлось снова лечь.
И вдруг Узумаки отвернулся. Сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели, он сказал:
- Ты первый начал.
- Что? – беззвучно переспросил Саске.
- Это правда, что многие люди так могут, - сказал Хокаге. – Ты тоже мог. А я не мог – тогда, в Академии… даже раньше. Что, скажешь, мог? Это ты закручивал мир. И меня вместе с ним. Как же я хотел быть таким как ты! Хотел быть тобой. С тобой.
Он стремительно развернулся, подался вперед, привстал над постелью, навис над Саске, уперев руки по обе стороны от его лица. Тот даже не вздрогнул, неотрывно глядя в потемневшие глаза Рокудайме.
- Быть с тобой, - шепотом сказал Наруто. – Больше всего на свете.
Потом снова сел и отвернулся, ссутулившись.
Учиха молчал.
- Араши-кун объяснил мне про Вихрь, - сказал Рокудайме, глядя в окно. – Про то, что гнаться нужно только за тем, чего хочешь больше всего на свете, а все остальное получится само собой. Пока я гнался за тобой, я стал Хокаге… но так и не догнал. Наверно, когда я получу тебя, я получу весь мир.
Он сказал это необычайно спокойно, точно что-то само собой разумеющееся и вполне естественное: Учиха даже не понял сперва, о чем речь.
Потом лицо его перекосила усмешка. «Весь мир? - подумал он, глядя на знак Вихря, украшающий черный плащ Шестого. – Это уже было. Кто-то уже это говорил…»
- Другие деревни? – негромко спросил Учиха.
Узумаки покосился на него через плечо и недоуменно моргнул.
- Гаара… - едва слышно выговорил Саске; волосы стали дыбом от внезапной догадки. – Суна была твоей еще до того, как ты стал Хокаге…
- Но мне не нужно все это, - сказал Наруто. – Мне нужен ты… Зачем ты упираешься, Саске? Я же хочу, чтобы все было хорошо. Чтобы тебе было хорошо.
- Тогда отпусти меня, - устало сказал тот. - Выпусти из Вихря.
Точно откликаясь словам, за окном зашумел ветер.
- Я хочу, - упрямо повторил Наруто, - чтобы тебе было хорошо со мной.


4.

…Они со старым Джирайей забрели тогда в такую даль, что, казалось, это была уже не настоящая страна, а какая-то сказочная. И люди одевались не так, и еда была не такая, и кино показывали какое-то не то. Даже язык был понятен через два слова на третье.
Получив от кого-то за что-то кучу денег, жабий Саннин ушел в запой, и толку от старого извращенца не было целый месяц. У Наруто чуть крыша не поехала от скуки и отсутствия рамена. Он изучил все закоулки и подворотни, узнавал в лицо половину города, завел себе двух подружек в разных его концах (одна из них умела готовить рамен), и даже сам нашел заказчика и выполнил миссию, которую сам же и оценил на сложность-Б.
Когда Джирайя вышел из запоя, то объяснил, что гулял на деньги, выплаченные ему местными издательствами за все переводы его книг, которые тут когда-либо были сделаны. Голова у него трещала, но он все равно выглядел очень довольным: деньги еще не кончились. Он как раз в очередной раз клялся, что научит Наруто новой технике, если тот вот именно в этот вечер оставит его в покое, когда местные девушки, разводившие Джирайю на выпивку, вдруг повскакали с мест и умильно затянули: «Ара-а-аши-сама!» Даже бармен, от усталости похожий на рыбу, проснулся за стойкой и заулыбался, увидев вошедшего.
- Это что такое? – недоумевал Джирайя; девицы забыли о нем, устремившись навстречу гостю. – Это, собственно, кто?..
С лестницы кубарем скатился хозяин заведения.
- Араши-сама! – возопил он. – Вы вернулись! Вы снова в нашем городе! Какое счастье! Я так счастлив! Это такая честь! Теперь к моей гостинице вернется былая слава! Ваша стопа… ваши стопы… озарили…
- Тихо-тихо, - со смехом отмахивался тот, высокий светловолосый мужчина с синими глазами. – А вы, красавицы, принесите выпить – устал с дороги…
Девицы сладостно застонали и наперегонки кинулись служить.
Жабий Саннин все еще возмущенно рассматривал того, кто лишил его честно оплаченного женского общества, а Наруто, радуясь удаче, тянул старикана на улицу подышать воздухом, надеясь, что добьется от протрезвевшего Джирайи чего-нибудь полезного. Любопытно было, конечно, что это за Араши, вокруг которого все пляшут, но это можно было разузнать и попозже.
Джирайя вяло отмахивался, бурча, что лучше отправится на боковую, потом и впрямь встал и поплелся по лестнице наверх, совершенно игнорируя повисшего на нем Наруто, а потом Наруто почувствовал взгляд в спину.
Он обернулся, выпустив рукав Джирайи.
Снизу прямым и настороженным, странно знакомым взглядом смотрел новоприбывший гость.
- Привет, - сказал Наруто. – Ты это чего?
Тот медленно усмехнулся, и Наруто заподозрил, что Араши собирается с ним драться – неведомо из-за чего. Впрочем, такое случалось довольно часто и ничуть юного шиноби не удивляло. Драться, так драться, потом выясним, что именно не понравилось почтенному господину… Удивительно было только отсутствие на Араши повязки-хитаи со знаком деревни; движения его выдавали в нем шиноби.
Ниндзя без повязки стал медленно подниматься по лестнице, не сводя с него глаз. «Расенган», - подумал Наруто, но решил не торопиться. Разнести гостиницу в щепки легко, только потом бед не оберешься.
- Я хотел этот вопрос задать тебе, малыш, - вполголоса сказал Араши. – Я все-таки старше и имею некоторое преимущество. Это мой город.
Наруто засмеялся, уперев руки в бока.
- Как это – твой? – поинтересовался он. – Ты дайме? И что тебе не по вкусу? Нигде не написано, что в твой город нельзя заходить.
Араши вдруг с озадаченным видом нахмурился и отступил на шаг вниз.
Потом стремглав взлетел по лестнице, ухватил Наруто под руку и потащил за собой к дверям гостиницы, бросив: «Пойдем-ка поговорим, малыш». Наруто диву давался, какая сила заставила его послушно заторопиться за этим странным типом, но в себя пришел только на улице, за углом. Это было похоже на то, как если бы мысли в голове остановились на время, а собственную волю заменила чужая.
Было уже темно. Загорелись фонари. Далеко за городской стеной покрикивала ночная птица. Наруто отчаянно замотал головой, справляясь с остатками странного гендзюцу, гневно уставился на типа-без-повязки, несомненно беглеца и преступника, и, наверно, ударил бы его, если бы тот не сказал просто:
- Меня зовут Узумаки Араши.
- Узумаки?! – невольно повторил Наруто.
- Я так и думал, - пробормотал тот, взъерошив волосы удивительно знакомым жестом. – Я прихожусь тебе какой-нибудь седьмой водой на киселе. Надо же. Всегда знал, что рано или поздно встречу кого-нибудь из нашего клана, но почему-то думал, что это будет кошмар вроде дедушки Сэйтиро…
- У меня есть клан? – в бесконечном изумлении выпалил Наруто. – Что, правда?! Я – из клана? Из целого клана? Как… как Саске? Вот это да! Здорово!!
- Нет, парень, это не здорово, - с нехорошей усмешкой сказал Араши. – Видишь ли, в нашем клане любовь к родственникам измеряется расстоянием. Чем дальше родственник, тем больше любовь.
- Почему? – хлопнул глазами Наруто.
- А ты не догадываешься? – настал черед Араши изумляться. – Ладно. Я слышал, так бывает… ты либо чистокровка, либо получил Вихрь по материнской линии. Кажется, я должен кое-чему тебя научить. Как, некоторым образом, старший брат. Чтобы ты не глупил – не пытался больше заполучить чужих людей или, чем демоны не шутят, не вздумал нарочно искать других Узумаки.
«Научить, - у Наруто прямо живот заболел от нетерпения, – новым техникам!» - и он приготовился слушать.


Араши говорил недолго. Он сразу предупредил, что рядом с чужим Вихрем находиться ему неприятно и поэтому он намерен поторопиться.
- Ты сейчас куда хуже меня управляешься с Вихрем, - сказал он, усевшись на тюк сена, запасенный хозяином гостиницы для лошадей. – Я могу тебя получить. Откровенно говоря, мне очень хочется это сделать. Ты первым нарушил правила, когда влез на мои земли и забрал кучу моих людей. Но ты не знал правил, а я знаю. И это одна из вещей, которых Узумаки не позволит себе никогда.
- Что? – спросил Наруто, и Араши раздраженно хлопнул себя по лбу.
- Кажется, ты не очень быстро соображаешь… Нельзя затягивать в Вихрь людей своего клана.
- Понял, - сказал Наруто, уставившись на большие пальцы ног. – Нельзя. Нельзя чего? Ты вроде объяснил, что такое этот мой… этот наш Вихрь. Что значит «затягивать»?
И с надеждой посмотрел на Араши.
Тот тяжело вздохнул.
- Смотри на меня, - велел он. – Смотри и представляй, что я – силуэт, вырезанный из бумаги, и меня сейчас унесет ветер. Что я – дымный призрак, и скоро рассеюсь. Что я ненастоящий и вот-вот исчезну.
Наруто послушно поднял глаза и встретил взгляд других, таких же ясно-голубых – точно глядел в зеркало.
- Я делаю то же самое, - с ленцой предупредил Араши.
…и Наруто понял, что на свете нет у него никого ближе и дороже, чем старший брат. Что вот сейчас Араши скажет, и он пойдет за ним на край света, оставив все прежнее позади. Посмеется, и позабудет все, что тревожило его в детстве, откажется от глупых клятв, найдет другие мечты, главной из которых будет никогда больше не расставаться с братом…
Гендзюцу рассеялось, и в руку сам собой прыгнул кунай. В следующий миг Наруто стоял вплотную к Араши, держа лезвие у его горла.
- Если ты еще раз так сделаешь… - начал он, и голос сорвался.
- Понял? – невозмутимо осведомился тот. – Сядь. Так действует Вихрь в прямой атаке. Но так мы им пользуемся очень редко. Он не для этого предназначен. Повторяю еще раз: чтобы использовать это гендзюцу, нужно…
Наруто, двигаясь медленно и неловко, сел и уставился на Араши во все глаза. Он еще не сообразил, что можно будет сделать этой с новой техникой, но дух уже захватывало. «А старикан Джирайя еще говорил, что я не способен к гендзюцу! - торжествующе думал Наруто. – А я способен! Не хуже Саске! И у меня есть клан!.. Ха! Теперь посмотрим!»
Араши улыбнулся краем рта.
- Добрый я все-таки, - сказал он. – Встреться тебе дедушка Сэйтиро, сожрал бы тебя в один присест и Девятихвостым закусил.
- Закусил, - обалдело повторил Наруто, таращась на него. – Девятихвостым?..
Посмеиваясь, Араши пожал одним плечом.
- Я вижу твоего Лиса. Что в этом особенного? При должной сноровке ты сможешь сделать то же самое и с ним. Если захочешь. Кстати, это будет для тебя полезно.
- Полезно?
- Не переспрашивай все время, чтоб тебя! – Араши хлопнул по колену ладонью. – Ты неплохо держишь Вихрь. Но ты никогда не тренировал его, и он сейчас слаб. Он может на всю жизнь остаться таким. Хочешь стать сильнее?
- Конечно! – не раздумывая, выпалил Наруто.
- Я расскажу, как. Но завтра ты заберешь своего старика и уйдешь отсюда навсегда. Перед этим вызубришь наизусть правила и поклянешься им следовать. И будешь отныне помнить, кто ты такой!

@темы: команда №7, angst, drama, слеш, лист, авторский

---

LostCause | Продолжая цикл драбблов

[Red_Gold]

Название: Управляя кукловодом
Автор: Lilie-the-mouse
Переводчик: LostCause
Бета:  Френд без Травки
Пейринг: Шино/Канкуро
Рейтинг: PG
Жанр: виньетка
Дисклеймер: не претендую
Предупреждение: слэш
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Ссылка: Lead the puppeteer
Примечание автора: POV Шино, но маленькие вкрапления текста между абзацами - речь Канкуро.
Примечание переводчика: Шино говорит о полосках краски на лице у Канкуро.




Первая – заострённые края. Как необработанный аметист, готовый к огранке. И без того драгоценный в своей загадочной оболочке.
Думаешь, я опасен?
Боишься меня?
Может, это вершина, которую надо покорить? Может, ты пытаешься привлечь всеобщее внимание, чтобы выбраться из лабиринта, созданного собственным таинственным ореолом?
Мы пойманы, мы в западне, я заблудился.
Достаточно ли я силён?
Достаточно ли я подготовлен?
Из-за этого ты становишься похожим на него. Вряд ли ты станешь подражать его злу. Зачем притворяться? Метки цвета синяков в безупречном море шёлка.
Думаешь, я хрупок?
Думаешь, я слаб?


Вторая – гладкие плоскости. Как разметка ещё не пройденной дороги. Разобрался ли ты в закоулках собственных мыслей? Есть ли там место для меня?
Ещё помнишь меня?
Ещё есть желание?
До сих пор при взгляде на тебя я вижу только твои глаза. Всё остальное - расплывчатая смесь молочно-белых и кукольных красок. И я вижу твои глаза.
Способен ли ты прочесть во мне?
Способен ли помочь мне понять?
Станешь моими глазами? Это единственное, что я не могу показать, и это то, что при взгляде на тебя замечаешь в первую очередь. Не потому ли люди говорят о родственных душах? Может, у нас родственные тела?
Каким ты видишь меня?
Как мне увидеть тебя?


Третья – моя и только моя. Тут нет ни резкости, ни плавности. Ты не показываешь лица и не можешь заглянуть в мои глаза.
Нарисуй их.
Заклейми моё лицо.
Это не стиль кукловода. Это не раскраска воина. Единственный в своём роде рисунок ложится на лицо формы луны. Он создан чувствами.
Я не хочу выглядеть красивым.
Я хочу выглядеть любимым.
Когда-то в детстве я рисовал для родителей красочные узоры на бумаге, чтобы они знали, что я их люблю. Я стану мужчиной и выражу свои чувства другому, так чтобы он просто знал.

Насекомые устали. Твоё тело раскрашено фиолетовым.
Потяни мои нити.

Название: Легенда
Автор: Lilie-the-mouse
Переводчик: LostCause
Бета: Френд без Травки
Персонажи: Итачи, Кисаме
Авторский рейтинг: PG
Жанр: джен
Дисклеймер: права на героев и мир Наруто принадлежат Кишимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Ссылка на оригинал: Legend

Вы слышали? Вы знаете? Слух разносится по округе. Его начало в шёпоте, эхом которому тишина. Правда? Вымысел? Разговоры пронизаны предположениями. Возможно ли? Каким образом? И слух становится историей.

Однажды в могущественном клане… и историю пересказывают за закрытыми дверьми. Но только по памяти. Сердцем и словами невежды. Человек становится героем, и герой истории - злодей. А история становится сказанием.

Говорят, был человек… и сказание уже не о событии, а о нём. Рассказывают: он жил, говорил, дышал. Люди больше не задаются вопросами и предпочитают верить. Прошлого уже нет. Будущее невозможно. Его не найти в настоящем. И сказание превращается в легенду.

Он это совершил. Это истинно как восходящее по утрам солнце. Как эльфы, мелькающие в дремучих кущах. Как, выходящие из морских пучин на сушу, акулы. У легенды больше нет имени, и имя - легенда. Но невежда не боится и забывает легенды, ведь это всего лишь легенды.

Но однажды легенда вернётся на родину. И невежда начнет вспоминать услышанные когда-то предания. История вновь будет на слуху, и молва снова распространится.
А герой легенды окажется злодеем новоиспечённой драмы. Герой всего лишь человек, которыму суждено пасть.

Когда это происходит, история становится героической. А человек покинут и забыт, как все легенды будут когда-то.

И легенду, которая была, помнит только легенда, которая могла бы быть.

- Боку-но… Итачи-сан…

Вы слышали? Вы знаете?

Нет.

Так умирают легенды.

@темы: LostCause, драбблы, перевод, слеш, редкие пейринги