colombine | Драбблы

[colombine]

автор: colombine
бета: Несметана
предупреждения: АУ, дарк, хуже-чем-смерть и смерть персонажей, возможный и даже вероятный оос, автор не любит Орочимару
дисклеймер: стандартный
примечание: драбблы - части аушного цикла, объединенного одним миром и персонажем.


пейринг: Джирайя/Орочимару
рейтинг: PG-13
жанр: драма/ангст
примечание: по Миссиному заказу ^__^

Он любит Орочимару, когда тот приходит к нему в первый раз и, похотливо ухмыляясь, предлагает себя, а наутро пропадает, и игнорирует; и на следующей миссии Джирайя не выдерживает и зажимает его в углу, почти на глазах у вражеских шиноби, а Орочимару только хихикает, любуясь на его бешенство.

Он любит Орочимару, когда тот обходит его ученика и становится Хокаге, и купается в славе, вдохновенно играя в справедливого правителя.

Он любит Орочимару, когда в деревне начинают пропадать люди, когда умирает Сарутоби и уходит Цунаде, и в стандартный боекомплект шиноби вводятся тяжелые наркотики.

Он любит Орочимару, когда тот затевает войну с Песком; деревня нуждается в свежих силах, и сына Минато волокут в лаборатории, и Джирайя отворачивается, изо всех сил зажимая уши. С тех пор он боится смотреть в глаза новому Наруто.

Он любит Орочимару, когда срывается и сбегает, и несколько месяцев петляет по охваченной войной стране, пытаясь сбить со следу элитные отряды АНБУ.

Он любит Орочимару, когда его наконец настигают, и накидываются стаей псов, и он успевает убить двоих, троих, а потом вдруг разом перестает сопротивляться, заметив вдалеке знакомую фигуру.

Он любит Орочимару, когда сбегает во второй раз и напивается в ближайшем борделе, а потом ввязывается в отчаянную неравную схватку с отрядом песочников и едва дышит, когда подоспевшие АНБУ вытаскивают его из-под убитых врагов.

Даже лежа на операционном столе, он все еще любит Орочимару; тот прижимается к его груди и бархатной кошкой мурлычет над ухом, что Джирайе даже понравится, если он, конечно, выживет, и как все будет хорошо, и чтоб Джирайя больше не смел уходить, никогда-никогда… Надушенные патлы лезут в нос и мешают дышать, и Джирайя уже не различает слов из-за наркоза.

Когда он открывает глаза после операции, любви больше нет. Только повиновение.

персонажи: песочники
рейтинг: PG-13
жанр: драма/ангст

Когда на очередном совете Казекаге пробегает глазами дипломатическое письмо из Конохи, он ничего не говорит, просто поднимается и уходит. Это последний раз, когда они видят отца, и Канкуро изо всех сил пытается его возненавидеть, возможно, тогда ему удастся избавиться от липкой, недостойной шиноби жалости.

Они отправляются на рассвете следующего же дня: дети Казекаге и сопровождающий их отряд АНБУ.

- Почетный эскорт, - заливается Темари, но Канкуро видит, что она боится, они все боятся, даже Монстр неспокоен: на стоянках он отсаживается от остальных, зажимает виски ладонями и, тихонько поскуливая, что-то яростно нашептывает темноте.

Они засыпают под его монотонное бормотание.

Коноха встречает делегацию Суны настороженным молчанием и несмелыми улыбками. Сначала Канкуро недоумевает, зачем, - в конце концов, кто тут победитель - потом с трудом угадывает под маской неприязни и страха непривычную надежду: деревни слишком измучены войной и гражданские смиряют свою ненависть.

У сопровождающего их шиноби неторопливые мягкие движения и немного шалый взгляд единственного глаза, и хочется глупо по-детски хихикнуть от близости к легенде: кто еще может похвастаться, что видел Копирующего на расстоянии вытянутой руки и выжил?

Им выделяют отдельную комнатку, тогда как отряд сопровождения вынужден ютиться в гостевой, - они же важные шишки, млять, заложники мира, дети венценосного Каге.

Потом они долго ждут аудиенции, несколько часов, и Канкуро честно пытается проникнуться положенным почтением и раболепием – возможно, когда они увидят, что противник достаточно деморализован, ожидание, наконец, закончится…

Пахнет пылью и тяжелым, прогретым на солнце воздухом…

Темари непривычно серьезна, сосредоточенно вычищает веер, и только приглядевшись, Канкуро замечает, как у нее дрожат руки. Монстр тихо сидит в углу и умиротворенно улыбается, играет пляшущими в солнечных лучах пылинками; в такие минуты он кажется почти человеком. Это почти пугает. Канкуро устало прикрывает глаза. Весной пустыня расцветает и прекрасные шинобьи девы дарами и песнями восхваляют начало Сезона Дождей.

Вежливый всплеск чакры Копирующего за дверью – пора.

Прежде чем выйти в тронную залу Каге, они долго петляют по сырым темным коридорам; холод пробирает до костей, и Канкуро поневоле начинает жалеть о теплом душном чулане.

Он не сразу осознает, когда их атакуют: вот Санада согласно церемониалу выходит вперед и приветствует Хокаге, и вот он же судорожно пытается удержать бурые ленты внутренностей в распоротом животе. Хатаке извиняющеся разводит руками, под маской – широкая, располагающая улыбка. Такая вот хуйня, ребятки. Бывает, бля.

От вражеских шиноби не протолкнуться, Канкуро бросает Карасу на ближайшего, разворачивается, рывком уходит от куная; нити чакры натужно гудят и покалывают в кончиках пальцев. Движения точны и заучены, на краю сознания - звонкий смех Темари, она всегда смеется, когда убивает; а где-то там, далеко, в другой жизни, сейчас распускаются цветы…

Канкуро кожей чувствует активизацию печатей, и в привычном хаосе битвы слышится утробный, срывающийся на визг, вой.

«Мон… брат, он твой брат, брат, братбратбратбра…» - истерично бьется в мозгу.

Мыслей больше нет.

***

- Вы почти уничтожили носителя, Лидер-сама будет недоволен, - слегка брюзгливо замечает Четвертому его спутник, аккуратно ступая по липкому полу. Перешагивает через лежащее тело, и на секунду замолкает, подбирая полы длинного плаща со стилизованными облаками. – А все твоя страсть к дешевому эпатажу.

- Кто бы говорил, - смеется Орочимару мелким кудахтающим смехом и щурит черные глаза Учиха Саске.

Итачи пожимает плечами.

Пахнет кровью.

@темы: саннины, акацуки, песок, angst, colombine, drama, слеш, джен, звук, лист, авторский

---

Драббл

[colombine]

автор: colombine
пейринг/персонажи: Orochimaru-centric, намек на СасуОро
рейтинг: PG
жанр: драббл
предупреждения: standart my-first-fic warning, автор не любит Орочимару
дисклеймер: стандартный

Кожа Орочимару белесой резиной обтягивает острые углы его тела, кажется, только надави посильнее, и она лопнет с тухлым тягучим хлопком. Это не должно так возбуждать.

Запах Орочимару - легкий сладковатый аромат гнили, и хотя в комнате не продохнуть от благовоний, чуткое обоняние шиноби безошибочно выделяет его под приторным запахом белил и едва заметным - формалина. Запах тяжелой волной поднимается в нос, перекатывается на языке, дурманит голову. От него не скрыться.

Голос Орочимару - с хрипловатыми нотками, как у последней прокурившейся бляди в придорожном трактире, и ее же повадки. Он мурашками пробирается под кожу и мешает похоть с отвращением.

Тело Орочимару - очередная размалеванная кукла в аляповатых одеждах. Она хорошо умеет притворяться живой, эта кукла, она хочет нравиться, но запах мертвечины выдает ее с головой.

Сила Орочимару - сила Великого Саннина, и за это Саске ненавидит его еще сильнее.

@темы: саннины, акацуки, colombine, слеш, джен, звук, авторский, редкие пейринги

---

Mokushiroku | Рассвет

[Вансайрес]

Название: Рассвет
Автор:  Mokushiroku
Бета:  Essy Ergana
Персонажи (Пейринг): Итачи/Саске. На заднем плане Саске/Сакура и Наруто/Хината
Рейтинг: Полагаю, что дотягивает до NC-17. Хотя не факт
Жанр: angst, darkfic
Состояние: закончен
Дисклеймер: Все Саске, Итачи, Наруто и Сакуры — г-на Кишимото. Все ООС, глюки персонажей и второстепенные герои — мои.
Предупреждение: Яой, инцест, смерть персонажа, POV Саске, ООС Саске. (Прим. автора: я не терплю того Саске, которого нам на данный момент показывают в манге — крутого, высокомерного и самоуверенного, поэтому всегда довожу его до некоторого ООС. Но стараюсь делать это логически обоснованным).
От автора: Всё мрачно, глючно и грустно. Потому что, несмотря на всё моё желание, я не вижу, как устроить парочке любимых братьев счастливое совместное существование, не прибегая к АУ.
Summary: Саске совершил свою месть, вернулся в Коноху и воссоединился с друзьями. Хэппи-энд? У Кишимото, не у меня.

З.Ы. Я не умею писать маленькие тексты, так что в один пост всё, разумеется, не влезло. Продолжение в комментариях.

В девять часов вечера солнце, наконец, начинает оседать к горизонту, невидимому за крышами густо налепленных разноцветных домов. Весь день меня не покидало ощущение, что время застыло вместе с пылающим белым диском в одной точке неба, — и теперь оно как будто стремительно набирает скорость после вынужденной остановки, догоняя уходящие календарные сутки.
Прищурившись, провожаю взглядом последние лучи, раззолотившие на прощание окна и стены домов фальшивым блеском. Я помню, как однажды пожаловался маме, что мне всегда становится грустно на закате. На что она весело ответила, что закат — это всего лишь ожидание рассвета. С тех пор я полюбил следить за заходящим солнцем. Я думал о том, что, значит, скоро наступит утро следующего дня, и мне становилось радостно. В детстве я всё время чего-то ждал: обещанных тобой тренировок, дня, когда отец научит меня Катону, момента поступления в Академию. Потом — того, что новый день принесёт мне новую силу.
Теперь мне нечего ждать.
Когда прохладные синие тени поглощают последнее золотисто-рыжее пятно в воздухе, у меня появляется чувство, похожее на удовлетворение. Но это просто из-за того, что я не люблю солнце.

Краем глаза я замечаю встревоженный взгляд Сакуры. Она всегда так смотрит, когда я щурюсь. Полагаю, наслушалась историй о том, что частое использование шарингана разрушает радужку, и теперь беспокоится за моё зрение. Они все за меня беспокоятся, и иногда это невероятно раздражает. Но чаще мне всё равно.
Сейчас мы сидим в Ичираку Рамен и ждём, когда нам подадут по гигантской порции этой лапши с отвратительным запахом. Обычно ужином занимаются Сакура или Хината, но сегодня обе задержались, и Наруто объявил, что не может ждать ещё целый час, пока приготовится еда. Его предложение пойти в Ичираку было встречено без особого энтузиазма, но проголодаться успели действительно все, исключая меня. Так что в итоге мы оказались здесь, и мне приходится ковыряться палочками в этой пластилиновой дряни. С другой стороны, все знают, что мне не нравится рамен, и я могу позволить себе есть его очень медленно. В это время никто хотя бы не станет приставать ко мне с разговорами или вопросами.
Однако как бы долго я ни тянул время, в конце концов моя чашка оказывается пустой. Я чувствую себя отвратительно переполненным, а Наруто кричит на всю улицу, что это только начало и что он собирается съесть ещё минимум четыре порции.
Я закатываю глаза и тут же чувствую на плече тёплую ладонь Сакуры, а на щеке — её влажное дыхание. От неё так сильно пахнет духами, что я еле сдерживаюсь, чтобы не чихнуть. Когда-то я от нечего делать поинтересовался их названием. Она тут же восприняла это как знак того, что мне понравился аромат, и теперь пользуется только этой маркой. Я не разубеждаю её, потому что в этом случае меня ждёт получасовой допрос на тему того, а какие же духи я всё-таки люблю и что ей, Сакуре, сделать, чтобы нравиться мне ещё больше.
— Эй, Саске, может, вы всё-таки потерпите до дома? — хихикает Наруто, подглядывая за нами.
Сильнее расспросов Сакуры я ненавижу только его пошлые шуточки. А он сыплет ими направо и налево — видимо, сказалось влияние Эро-саннина, этого его так называемого учителя.
Сакура отвешивает Наруто дежурный подзатыльник и снова наклоняется ко мне:
— Саске-кун, тебе скучно? Хочешь, пойдём домой?..
— Нет, — отвечаю я, глядя в противоположную сторону.
Какая разница, где скучать — здесь или дома?
Точнее, уж лучше здесь. Особенно если учесть, что Сакура непременно потащит меня в постель, как только мы вернёмся: я чувствую это по её участившемуся дыханию и настойчивости, с которой она терзает губами мою мочку, делая вид, что шепчет мне что-то на ухо.
Кто бы мог подумать, что женщины бывают настолько похотливыми? Я никогда особенно ими не интересовался, но как-то наивно придерживался общераспространённого мнения, что это мужчина настаивает на сексе, а женщина периодически отказывает ему, ссылаясь на головную боль, критические дни и тому подобное.
Как оказалось, я ошибался.
Сакура хочет всегда и везде.
Я даже не представляю, кто бы мог её удовлетворить. Наверное, только неутомимый Наруто с этой его лисьей чакрой.
Но уж точно не я.
Не могу сказать, что секс мне совсем не нужен. Нужен, а как же, и я бы с удовольствием спал с Сакурой этак… раз в месяц или даже в два, остальное время обходясь собственными силами. Но не каждый день. И уж тем более не по нескольку раз в сутки, как хочется ей.
Впрочем, я бы, наверное, пережил и это, если бы не завидное упорство, с которым окружающие толкают меня в постель к Сакуре, считая, что в этом нуждаюсь в первую очередь я сам. Уж не знаю, от кого пошла идея, что секс — лучшее лекарство от всех проблем, но Наруто озвучивает её постоянно, а все остальные используют любую возможность, чтобы начать со мной разговор о возрождении клана, перемежая реплики с понимающими улыбочками, подмигиваниями и похлопываниями по плечу.
Сакура якобы ненарочно касается меня грудью, и я устало прикрываю глаза. С чего она взяла, что это меня возбуждает?
Наруто снова хихикает где-то сбоку, и я раздражённо отворачиваюсь от них обоих — смотрю в темноту, к которой привык за столько лет скитаний по пещерам, за столько лет воспоминаний о твоём чёрно-белом мире, созданном при помощи Мангекьо.
Однако сегодня мне не везёт: хозяин Ичираку зажигает прямо напротив меня фонарь, и его красноватый свет разгоняет тени, привлекая ночных бабочек и светлячков.
Ненавижу фонари.
Точно такие же мама зажигала каждый вечер в нашем саду. Из моей комнаты их не было видно, и я иногда приходил к тебе, залезал на подоконник и любовался разноцветным сиянием до тех пор, пока ты не сгребал меня, полусонного, в охапку и не нёс на руках обратно.
Ненавижу светлячков.
…Ты же помнишь, как в мой пятый день рождения родители объявили, что я уже слишком большой для того, чтобы спать с включенным светом? Они унесли из моей комнаты лампу, а ты наловил светлячков и незаметно поставил банку с ними мне на окно, потому что знал, что иначе я не смогу уснуть. Наутро я всех их выпустил и больше не боялся засыпать в темноте.
Мне бы хотелось найти сейчас ту банку и швырнуть её тебе в лицо, но это всего лишь минутный импульс, вызванный непрошеными воспоминаниями. Иногда они всё ещё бывают болезненными. А так мне уже всё равно.
Закрываю глаза, чтобы не видеть ни фонаря, ни беспорядочно мелькающих под ним насекомых, но это моё действие не остаётся незамеченным. Ко мне тут же подлетает Наруто и толкает в грудь с радостным воплем:
— Не спаааать, Учиха, даттебайо!..
Сакура взвивается.
— Наруто, ты дурак! Ему, наоборот, надо спать больше!
Она осторожно проводит пальцами по моим опухшим векам и по коже под глазами, указывая на явственные доказательства моей бессонницы. Вот этого я не терплю совершенно — когда до меня дотрагиваются безо всякого повода — и шарахаюсь от неё просто на автомате. Сакуры мне на сегодня более чем достаточно. Но по другую сторону от меня — Наруто, и я не могу даже отодвинуться.
Он хлопает глазами, наклоняется надо мной, всматривается в лицо.
— Хм, а ведь и правда, Саске... Выглядишь ты не очень. Скоро станешь похож на Гаару.
Я холодно усмехаюсь.
— Спасибо за комплимент.
— Нет, серьёзно. Что с тобой такое?
— Ничего.
Его лицо становится сосредоточенным, он хмурится: наверное, вспоминает недавние события и старается понять, что могло довести меня до бессонницы. Когда Наруто сталкивается с чем-то, чего не понимает, то всегда ведёт себя так. Обычно он долго не замечает того, что творится у него под носом, но когда его ткнут в происходящее, то сразу пытается взять ситуацию под контроль, докопаться до сути проблемы, найти вариант решения и тут же осуществить его.
Наконец, его лицо светлеет и расплывается в широкой улыбке. Кажется, до чего-то додумался.
До чего же забавным бывает этот идиот. Иногда.
Я подавляю вздох и скучающе смотрю на его довольное лицо.
Он качает головой.
— Сакура-чан… Да мы все тут уже дохнем с тоски. Нам просто не хватает хорошей миссии. Как только она подвернётся, я буду не я, но заставлю бабулю Цунаде отпустить Саске с нами! И уж тогда ему придётся встряхнуться, если он хочет попробовать надрать мне задницу!
Ах, да. Вот ещё одно заблуждение относительно меня, которое считается стопроцентной истиной. Все вокруг уверены, что для полного счастья мне, помимо полноценной сексуальной жизни, необходима только победа над Наруто.
— Не желаю иметь ничего общего с твоей задницей.
Разумеется, он понимает это как двусмысленную шутку и громко хохочет.
— Как и я с твоей, идиот. Но неужели ты так просто готов признать своё поражение?
…Поражение? Ха. Я отлично знаю, что разделаюсь одним пальцем с любым. Кроме Наруто, да. Но он заблуждается, считая, что мне до сих пор интересно это детское соперничество.
— Мне всё равно.
Он смеётся и не верит. Они не верят ничему, что я говорю, полагая, что я просто не хочу показывать свои истинные чувства. Возможно, когда-то… когда-то, в другой жизни, которая не имеет со мной нынешним ничего общего, так и было. Но не теперь.
Мои слова — правда, но никто и не пытается задуматься над тем, что я, наверное, изменился со времён двенадцатилетнего возраста. А, может быть, им просто хочется в это верить.
— Тогда какого чёрта ты тренируешься, как ненормальный, каждое утро? — Наруто хитро улыбается, словно поймал меня на чём-то, что я изо всех сил пытался скрыть.
Идиот.
— Не стоит судить о чём-то, исходя только из своих дурацких предубеждений! — произношу я с неожиданной даже для себя злобой, и его глаза удивлённо расширяются.
…Сам не понимаю, отчего я так взбесился, но, возможно, на этот раз Наруто добился бы своего и спровоцировал меня на драку — по крайней мере, я почти потерял над собой контроль. Однако это просто не судьба: позади нас раздаётся чей-то голос.
— Прошу прощения, кажется, я опять опоздал.
Какаши.
Нет, я ошибся. Судьба тут ни при чём. Ставлю двадцать против одного, что он стоял где-то поблизости, слушая наш разговор, и просто решил вмешаться, чтобы разрядить обстановку. Фокус сработал, внимание Наруто тут же переключается на него:
— Ооо, сэнсей! А вам теперь придётся долго ждать, я только что забрал последнюю порцию готового рамена…
— Ничего, Наруто, я не тороплюсь, — он улыбается своей странной, едва различимой из-за маски улыбкой. — А вот тебе бы стоило поторопиться: я только что от Цунаде, она хочет тебя видеть. У неё для тебя какие-то новости…
— Новости?! Какие? — глаза Наруто тут же вспыхивают возбуждённым блеском. — Миссия?!
— Не знаю, Наруто. Сходи к ней.
— О! Тогда я прямо сейчас! Сакура-чан… я быстро… можешь съесть мою порцию рамена, если Какаши-сэнсей не захочет.
Он смеётся, вскакивает, торопливо кивает нам троим, и уже через секунду я вижу его оранжевый комбинезон метрах в двадцати от Ичираку. Сакура тоже встаёт: ей с противоположной стороны улицы машет рукой Ино, и я наконец-то остаюсь один.
Впрочем, не совсем один.
Какаши садится рядом со мной и тихо спрашивает, не глядя в мою сторону:
— Как ты?
— Как всегда, — равнодушно отвечаю я.
Он чуть слышно вздыхает и молчит пару секунд.
— Саске. Почему ты даже не хочешь попытаться?
…Что мне нравится в Какаши — так это то, что он хотя бы сразу переходит к делу. Впрочем, это не означает, что я поддамся.
— Попытаться — что?
— Жить.
— А я что, по-вашему, делаю?
— Ты понимаешь, о чём я говорю.
Я понимаю. И он тоже понимает — меня. Пожалуй, лучше, чем кто-либо другой. Но тогда к чему эти бесполезные вопросы?
— Саске, — начинает он, не дождавшись от меня никакой реакции. — Они пытаются устроить, как лучше. Они делают для тебя всё, что могут.
Я снова чувствую злобу.
— Они не имеют обо мне не малейшего понятия!
Какаши смотрит на меня очень внимательно и, кажется, с каким-то подозрением. Не имею представления, в чём он может меня подозревать, — и не желаю иметь.
— В самом деле, Саске? Ну хорошо, но… неужели у тебя не осталось никаких желаний?
— Всё, чего я желал — это убить его. Я это сделал. Больше мне ничего не нужно, — резко отвечаю я и отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен.
Так мы и сидим, молча, не глядя друг на друга, пока не возвращается Наруто. Он прижимает к себе кипу бумажек и ворчит, что надеялся на миссию, а Цунаде вручила ему гору отчётов для проверки. Дескать, пусть привыкает к работе Хокаге, раз рассчитывает рано или поздно получить эту должность.
Иногда я завидую тому, что у него всё ещё есть цель.
Впрочем, я мало вслушиваюсь в его болтовню. Время приближается к одиннадцати, и во мне поднимается смутное раздражение. Мы явно засиделись, а Наруто поглощает очередную порцию рамена, заявляя, что не уйдёт отсюда, пока не наестся до отвала, ведь завтрашний день ему придётся посвятить отчётам, а не походам в Ичираку.
Домой мы возвращаемся уже после двенадцати. Я не задерживаюсь внизу, сразу иду в свою комнату, игнорируя недвусмысленный взгляд Сакуры. Нет уж, не сегодня. Я слишком устал.
Закрываю дверь, поворачиваю ключ в замке, — это хорошо ещё, что здесь нормальные двери, а не раздвижные, как были у нас в доме, — и сползаю на пол, опуская голову на колени. Иногда мне действительно так хочется спать, что я почти теряю чувство реальности — особенно по ночам.
Воздух в комнате спёртый и душный; пыль оседает крупными хлопьями, и это вызывает во мне тошнотворное воспоминание о клочьях серого пепла, в который… который…
Твою мать, какая тварь закрыла окно?!
Что за чёрт, разве я не говорил, чтобы они не смели ничего трогать в моей комнате?!
Ненавижу.
Ненавижу духоту.
Распахиваю окно с такой силой, что стекло звенит и содрогается, и почти падаю на подоконник, вывешиваясь на улицу и глотая холодный воздух.
Не переношу, когда в комнате становится слишком жарко.
Поэтому я так злюсь.
Поэтому… а вовсе не потому, что я жду тебя.

***

Ты появляешься часа через полтора.
Я лежу на кровати, перевернувшись на живот, и вдавливаю лицо в подушку с такой силой, что перед глазами вспыхивают разноцветные точки. Знаю, что всё равно не смогу уснуть, но так я хотя бы ничего не вижу — и у меня не появляется этого отвратительного мутного ощущения, что предметы сползаются друг к другу и нагромождаются в уродливое построение величиной во всю комнату. Такое всегда происходит перед твоим приходом.
...Половина второго.
Похоже, мои внутренние часы работают довольно точно.
Я не слышу ни шагов, ни шорохов, но когда мне кажется, что время подошло, я оборачиваюсь к окну — и вижу твой силуэт на фоне беззвёздного неба. Ты сидишь в своей любимой позе на подоконнике. Ну что ж, теперь осталось немного — дотерпеть до рассвета. Потом я смогу поспать.
Осталось придумать, как протянуть эти четыре-пять часов.
Я вспоминаю сегодняшний вечер, и в голову внезапно приходит мысль, заставляющая меня усмехнуться. Я выхожу в коридор и на цыпочках пробираюсь в комнату Наруто. Хотя такие предосторожности вряд ли необходимы — этот идиот храпит на весь дом, и разбудить его может, в лучшем случае, отряд вооружённых ниндзя, ворвавшихся в дом. Беру с его тумбочки кипу отчётов и возвращаюсь к себе.
Краем глаза вижу, как ты с ленивым интересом наблюдаешь за моими передвижениями. Разумеется, ты не спросишь, чем это я занимаюсь, ну и я ещё не совсем рехнулся, чтобы начать комментировать свои действия. Поэтому молча сажусь за стол и быстро перебираю бумажки, ставлю галочки и подписи. Интересно будет посмотреть на реакцию Наруто утром. Он разозлится, что его работу сделал кто-то другой, или обрадуется, что теперь день свободен, и можно посвятить его походу в Ичираку?
Иногда я делаю подобные или даже ещё более идиотские вещи — например, меняю местами миски с раменом за обеденным столом. Следующие полчаса Наруто возмущается и пытается выяснить, кто сожрал половину его порции, пока он отлучался на пару минут. Разумеется, никому и в голову не приходит, что это мог быть я; все думают на Кибу. А я… иногда я сам не понимаю, зачем делаю это. Наверное, чтобы день хоть чем-то запомнился, — иначе он сольётся вместе с остальными в единое тусклое полотно без начала и конца. Сказать по правде, я не помню, сколько времени прошло с того момента, как я вернулся в Коноху. Может, месяцы, а, может, и годы.
Но сегодня мне просто хочется занять себя чем-то, чтобы не сидеть и не пялиться на твой идиотский плащ в красных облаках. Хотя не то чтобы твои визиты меня раздражали. В конце концов, я же тебя убил, нет? И то, что твой неприкаянный дух никак не может раствориться в астрале и постоянно возвращается к своему убийце, меня почти радует. Это делает мою месть более совершенной.
От тебя даже есть кое-какая польза. Например, ты всегда приходишь в половине второго ночи, и я отслеживаю по твоим появлениям время. Какая незавидная послесмертная участь для гениального Учихи Итачи — служить часами для своего глупого младшего брата! Ты так не думаешь?
Поворачиваю к тебе голову.
Ты сидишь на окне, подставив лицо — такое спокойное и безмятежное, как будто это не ты умирал в страшных мучениях — лунному свету, и он мягко струится по твоим распущенным волосам и плащу. Иногда я не могу оторвать от тебя глаз: это красиво, твоя фигура в серебристом свечении. Ангел Тьмы. Лунный Бог.
Надо бы почитать что-нибудь про призраков, чтобы иметь представление, чего от тебя можно ждать. Наверное, в деревне все долго будут смеяться, если увидят Учиху Саске с книжками про привидения, но мне наплевать. Завтра же схожу в библиотеку и возьму. Кроме того, будет, чем заняться во время твоих ночных визитов. Не вечно же Цунаде будет загружать Наруто своей работой, а я — её выполнять.
Перевожу взгляд на кипу документов перед собой и замечаю, что, отвлёкшись, машинально начал рисовать на бумажках какую-то бессмыслицу. Или не бессмыслицу? Вглядываюсь внимательнее: круги, запятые, точки, зигзаги.
...Шаринган?
Иногда мне его не хватает — твоего кровавого взгляда, который постоянно стоял у меня перед глазами до тех пор, пока я тебя не убил. Иногда мне хочется снова увидеть на твоём лице то же выражение, что и в день смерти родителей, — жестокое, отрешённое и печальное. Иногда мне хочется иметь Мангекьо просто для того, чтобы устроить себе ещё разок погружение в чёрно-белый мир с кровавым небом и бегущими по нему облаками.
Странные желания, да?
Однако ты их как-то угадываешь — и активируешь шаринган. Решил после смерти рассчитаться со мной за все невыполненные в детстве обещания?
Я смотрю в твои глаза, и мне всё сильнее начинает казаться, что меня поглощает багровое море. Каждый раз, когда я видел этот взгляд, рядом лилась кровь — кровь родителей, родственников, моя собственная; и сейчас я со странным безразличием понимаю, что мне не хватает её. Крови.
Встаю, не отрывая взгляда от твоего лица, выдвигаю ящик стола, достаю кунай и вспарываю себе руку от локтя и до запястья.
Ты не шевелишься; смотришь, как будто так и должно быть. Потом деактивируешь шаринган.
Я судорожно вздыхаю и прикрываю глаза, чувствуя себя измождённым.
Ты снова равнодушно смотришь в окно. В какие-то ночи ты разговариваешь со мной, в какие-то — не произносишь ни слова. Сегодняшняя, видимо, из числа последних. Впрочем, я и сам не горю ни малейшим желанием общаться. У меня полно других дел.
Перевязываю пораненную руку и обматываю её эластичным бинтом — хорошо ещё, что в Конохе принято так ходить, и ни у кого не возникнет лишних вопросов.
Оставшееся до рассвета время я трачу на отчёты, вымещая на них неизвестно откуда взявшуюся злобу и… страх? Яростно листаю бумажки, раскидываю по разным стопкам, чиркаю подписи — с такой силой, как будто наношу порезы на тело смертельного врага.
Интересно… ты… я поступил с тобой так же?
Иногда мне отчаянно жаль, что я не помню этот момент. Но, с другой стороны, это оставляет простор для фантазии.
Чувствую, как губы искривляет страдальческая ухмылка. Почему всё каждый раз заканчивается одним и тем же? Я же не собирался ни о чём с тобой говорить, а всё-таки не выдерживаю, поддаюсь тягуче-тёмной тоске, горячо разливающейся по венам, мучительному напряжению, сковывающему тело. Поворачиваю голову, раскрываю пересохшие губы, вышёптываю — с трудом, как будто кто-то заставляет меня произносить слова, дёргая за невидимые ниточки:
— Расскажи мне.
Ты смотришь на меня долго, пронзительно долго, а потом застёгиваешь наглухо плащ и закидываешь ноги на подоконник. Я не вижу твоих губ, и твой голос звучит ровно, но чуть сузившиеся глаза выдают усмешку:
— В другой раз, Саске.
Это первые и последние слова, которые ты произносишь за сегодняшнюю ночь.
О, да. Тебе пора уходить — за окном светлеет небо.
Я вздыхаю почти облегчённо и сползаю грудью на стол. Деревянная поверхность холодит лоб, и я снова чувствую в голове ясность вопреки неутихающей жаркой дрожи в теле, которое кажется сейчас не своим.
Мне необходим ветер.
Сгребаю отчёты в охапку, переношу их в комнату Наруто, — он переворачивается в постели и что-то бормочет, но не просыпается, — небрежно кидаю на тумбочку и возвращаюсь.
К чёрту, поспать всё равно не удастся.
Собираю кунаи, свитки и шурикены в сумку, прикрепляю её к поясу и забираюсь на подоконник — кажется, будто руки обжигает ещё не рассеявшимся теплом твоего тела, пропитавшим сухое дерево. Хотя какое тепло может быть у призраков?
В следующую минуту я легко спрыгиваю на землю, откидываю упавшие на лицо волосы и устремляюсь в сторону леса.

***

Иногда я думаю, что в моих тренировках больше нет смысла.
Я достиг всего, чего только можно достичь, я обучен практически всем дзюцу, которые может знать шиноби, я взял от этой деревни и от этой жизни всё, что мог.
Тем не менее, я продолжаю приходить почти каждое утро на эту поляну — ту самую, где до сих пор ржавеют на деревьях развешенные тобой мишени. Я давно уже повторил и превзошёл твоё достижение: я могу попасть в мишень, скрытую за камнем, двумя, тремя, четырьмя кунаями одновременно. Не знаю, зачем я здесь.
Краем глаза отмечаю тень, мелькнувшую где-то за деревом.
О, разумеется. За мной следят. Я ведь опасный преступник s-класса и бывший предатель. Если бы не Наруто с Сакурой, к которым Годайме Хокаге имеет особую слабость, меня бы, наверное, заковали в кандалы, лишили возможности пользоваться чакрой и заперли в помещении без окон и дверей.
Иногда я думаю, что это было бы лучшим выходом. Может, такое обращение разбудило бы в моей душе ненависть, которой мне так не хватает.
Однако благодаря стараниям моих… бывших сокомандников мне предоставили практически идеальные условия для существования.
Я живу в большом доме, могу ходить, куда мне вздумается, и использовать любые дзюцу. Естественно, все боятся, что я могу что-нибудь выкинуть, — например, сбежать, хотя куда мне бежать? — и ни на минуту не оставляют меня без присмотра. На улице за мной постоянно следует кто-нибудь из АНБУ, дома я тоже никогда не бываю один. Именно поэтому мы живём всемером — я, Наруто, Сакура, Какаши, Хината, Киба и Ино. Люди, которые призваны стать моей второй семьей.
Если бы это было возможно.
Прикрываю глаза и взлетаю в воздух. Метаю, не глядя, кунаи и точно знаю, что все они попадут в цель. О да, ощущение собственной силы, безграничной и опасной, иногда ещё заставляет меня чувствовать себя живым. Вот только всё имеет свою оборотную сторону. Мне больше не к чему стремиться, не на кого равняться. В детстве я мечтал стать сильным, чтобы заслужить похвалу отца. Потом — чтобы превзойти тебя. А сейчас… мне просто скучно. Да, есть Наруто, единственный во всей Конохе, кто не слабее меня. Но, как ни крути, мы всегда будем оставаться с ним примерно на одном уровне. А это не то, что мне нужно. Мне нужен кто-то, чьи способности несоизмеримо выше моих. Как ты.
…Да какого чёрта я думаю об этом?! Никто мне не нужен!
Приземляюсь на землю, стиснув зубы, и с неудовольствием замечаю, что один из кунаев отскочил от мишени — вот что происходит, когда поддаёшься эмоциям. В кустах тут же раздаётся странный звук, похожий на удивлённый возглас. Странно. Не может быть, чтобы дзёнин позволил себе такое.
Преодолев секундное замешательство, я подскакиваю к кустам и вытаскиваю из них орущее и брыкающееся нечто.
Мальчишка.
Хм. Я был уверен, что это хвост из АНБУ, а оказалось — всего-навсего мальчишка. Лет пяти или семи, не разбираюсь в этом.
— Не бейте меня! Пожалуйста, не бейте! — голосит он и дёргается в моих руках.
— Да прекрати ты орать! — прикрикиваю я и ставлю его на землю, тряхнув напоследок, чтобы скорей успокоился. — Что ты тут делаешь?
Пару минут он молчит, сжавшись в комок и прикрывая голову руками, а потом, убедившись, что я не собираюсь предпринимать по отношению к нему чего-нибудь агрессивного, вытягивает шею и начинает разглядывать меня с откровенным любопытством. Так и не дождавшись ответа, я произношу его за мальчишку сам:
— Следил за мной. Так?
Он снова смотрит на меня испуганно, а потом робко кивает и тут же автоматически отскакивает на пару шагов.
Я устало вздыхаю. Как будто я только и мечтаю о том, чтобы начать избивать семилетнего ребёнка.
— Зачем?
— Нууу… — он опускает голову и заливается румянцем.
— Что «ну»? — тороплю его я. Не то чтобы меня особенно интересовал его ответ, да и я, пожалуй, и так его знаю, но… Я чувствую что-то странное, глядя в его большие чёрные глаза, исполненные опасливого восхищения.
— Просто… все говорят, что вы — самый сильный шиноби в деревне… я хотел посмотреть…
Ну понятно. Так я и думал.
— И как? — усмехаюсь. — Посмотрел?
— Д-да… Если честно, я тут не в первый раз… — шепчет он и снова краснеет, а потом торопливо прибавляет, восторженно сверкая глазами: — Вы попадаете точно в центр каждой мишени, даже той, которая спрятана за камнем!..
Я подавляю вздох, узнавая собственные слова, сказанные когда-то давно. Очень давно…
— Это дело тренировок… Как тебя зовут?
— Хачиро… Я много тренируюсь, и учителя в Академии меня хвалят, но так, как у вас, у меня всё равно не получается! Как я ни стараюсь…
Хм, Академия, — значит, ему всё-таки семь.
— Хачиро. Нет ничего невозможного. У меня тоже когда-то не получалось.
Он смотрит на меня и явно не верит. Что ж, ничего удивительного; я и сам иногда не могу поверить, что мне было когда-то семь лет. Словно все воспоминания о детстве принадлежат какому-то другому человеку, и попали в мою голову по ошибке. Странное ощущение.
— Продолжай тренироваться и не сдавайся.
Он кивает головой.
— Ну я так и делаю! Смотрю за вами, а потом, когда вы уходите, пытаюсь копировать движения. Только я боялся, что вы очень рассердитесь, если узнаете…
…Дети. Иногда я завидую их наивности и их маленьким страхам, которые кажутся в этом возрасте проблемами вселенского масштаба.
Присаживаюсь на корточки рядом с ним и даже выдавливаю из себя подобие улыбки. Этот паренёк меня забавляет.
— Не рассержусь. Можешь приходить и смотреть, сколько хочешь.
Его лицо озаряется ликующей улыбкой.
— Правда?! Я обязательно, обязательно приду! Вот только… — он внезапно мрачнеет, и радость в его глазах сменяется какой-то тяжёлой, виноватой тоской, — …только не рассказывайте никому, что я был здесь, хорошо? Мне сильно достанется.
Я удивлённо приподнимаю брови.
— Почему? Ты прогуливаешь занятия в Академии, чтобы приходить сюда?
— Да нет, я ещё успею туда…
— А что тогда?
— Ну… — мальчишка запинается, краснеет и снова молчит. Неужели опять придётся вытаскивать из него ответ? Чёрт, сколько же терпения нужно с этими детьми.
— Ну — что?
— Я боюсь, что вы разозлитесь, если я скажу, — признаётся он.
— Я разозлюсь, если ты не скажешь.
Хачиро вздыхает, переминается с ноги на ногу и неуверенно начинает:
— В общем… Я как-то спросил у мамы про вас, и она… она сказала, чтобы я не смел к вам приближаться. Потому что… потому что это очень опасно, и вы можете сделать со мной что-нибудь плохое. Она говорит, что вы злой и нехороший человек и любите убивать…
Ах, вот как.
Всё-таки детская логика не поддаётся моему пониманию. Мог бы просто сказать, что родители не пускают, — нет ведь, вывалил предполагаемому маньяку все подробности.
Смотрю на него оценивающим взглядом. Он весь трясётся, но не опускает голову, смотрит с надеждой. Ками-сама, какие же доверчивые существа эти дети… Стоит один раз вызывать их восхищение, и всё: считай, эта маленькая, глупая жизнь — твоя.
— А ты не думаешь, что лучше послушать маму?
— Я думаю, что мама ошибается!.. — возражает он с жаром. — Она просто не знает…
Это ты не знаешь, Хачиро.
Вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
— В общем, смотри сам. Я повторю ещё раз: можешь приходить. Я про тебя никому не скажу.
Он улыбается — широко, искренне, беззаботно.
— Да, Саске-сан! А теперь я пойду, а то и правда опоздаю на занятия… Я сильно задержался…
Киваю ему, и он машет мне рукой — уже на бегу, скрываясь за деревьями.
Забавный мальчишка…
Я прохожу по поляне, подбираю кунаи и шурикены и тут внезапно слышу поблизости женский вопль:
— ХАЧИРО!!!
Я останавливаюсь, непроизвольно прислушиваясь.
— Мама… — он что-то лепечет, пытается оправдаться; звонкий голосок теряется в шуме листвы и скрипе качающихся под налетевшим ветром деревьев.
— Я же сказала, чтобы ты не смел к нему приближаться! Сегодня же вечером расскажу отцу, и ты из дома вообще больше шагу не ступишь, кроме как в Академию!
— Но…
— Его братец перерезал всю их семью, весь клан — взрослых, детей, стариков! И этот такой же! Проклятая кровь Учиха… Ты не понимаешь, он проткнёт тебя катаной — и глазом не моргнёт. Весь в брата, такой же сумасшедший... Куда только Хокаге смотрит, как позволяет ему на свободе разгуливать? Сколько мы ни жаловались, что детей теперь на улицу страшно отпускать, всё без толку… Не понимаю…
Её разгневанный голос и хныканье Хачиро постепенно затихают вдали.
Я не прерываю своего занятия; продолжаю складывать в сумку кунаи и шурикены. Холодный ветер треплет мои волосы.
Хха… Вот, значит, как…
Да к чёрту, разве новость, что ко мне так относятся в Конохе? Плевать я на это хотел.
Только руки сильно дрожат, и я понимаю, что продолжать тренироваться вряд ли смогу.

***

Домой я возвращаюсь поздно, часам к восьми. Сакура уже стоит на крыльце, всматриваясь вдаль, — поджидает меня, как поджидала когда-то мама. Она явно волновалась, но старается делать вид, будто ничего не произошло.
— Привет, — произносит она преувеличенно жизнерадостно, целуя меня в щёку. И всё-таки не удерживается, прибавляет: — Ты сегодня задержался…
Она старается говорить будничным тоном, чтобы я не решил, что она пытается меня контролировать, не разозлился. Вряд ли Сакура сможет понять, если я скажу, что эта излишняя предупредительность и попытки казаться идеальной женой, которые иногда на неё находят, раздражают меня ещё больше.
— Я тренировался.
— Да, но обычно ты возвращаешься не позже полудня…
Сегодня я шесть часов просидел на крыше, не думая ни о чём и тупо уставившись вниз на пыльную мостовую, но ей об этом знать совершенно не обязательно.
— А сегодня я решил вернуться позже, и закроем эту тему.
Сакура кивает, не сумев скрыть наполовину разочарованного, наполовину обеспокоенного вздоха, и прижимается ко мне.
— Послушай, но ты же, наверное, голодный?
Я отрицательно качаю головой, и она, слава Богам, не настаивает — не начинает эту извечную песню про то, как вредно для здоровья долго не есть, и так далее.
— Я скучала… — шепчет она вместо этого, касаясь губами моей шеи.
— Сакура…
Чёрт, я же столько раз просил её не делать этого на людях.
Её руки обвиваются вокруг моей талии, голос становится хрипловатым, страстным и почти невменяемым.
— Перестань, никто не увидит, никого нет…
— А Наруто?
— Наруто… Он всё утро орал что-то про свои отчёты — я так толком и не поняла, что с ними случилось — а потом отправился к Цунаде и уже не вернулся. Киба сказал, что ему, кажется, дали какую-то миссию.
Я невольно улыбаюсь. Вот ведь идиот. Нет, чтобы наслаждаться свободным днём, — он сразу побежал к старушке и схлопотал очередную глупую миссию на свою задницу. Впрочем, сам же жаловался, что ему скучно…
Сакура тянет меня в дом, и я не сопротивляюсь. Может, мне и в самом деле станет легче?
Когда мы добираемся до комнаты, она первым делом запирается на пару минут в ванной и возвращается, переодевшись в шёлковый пеньюар.
— Я купила это вчера… — она кокетливо улыбается и присаживается рядом со мной на кровать. — Тебе нравится?
Чёрная блестящая ткань, алые кружева — к её ярко-розовым волосам это не идёт совершенно. К тому же такое сочетание цветов в первую очередь напоминает мне о твоей одежде.
— Лучше без него, — я заставляю себя усмехнуться.
Кажется, такой ответ устраивает Сакуру больше любого другого. Она перекидывает через меня ногу, наклоняется, и я чувствую себя придавленным её телом, её ароматом, её ненасытным желанием. Проскальзываю рукой под шёлковую прохладную ткань, провожу пальцами по упругой груди. У Сакуры нежная кожа. Гладкая и почти такая же белая, как у меня и…
Она протяжно стонет, ощущая моё желание, и пытается стянуть с себя пеньюар, но я перехватываю её руки и качаю головой — вопреки собственным словам, произнесённым минуту назад. Впрочем, она слишком возбуждена, чтобы обращать внимание на это несоответствие, и моментально переключается на пояс моих штанов.
Я прикрываю глаза и смотрю на неё сквозь ресницы, так что мне не видно её лица, только белые руки, скользящие по моей груди, и чёрный шёлк, обтягивающий стройное тело.

…Позже мы долго лежим в постели, и я даже умудряюсь отключиться на пару-тройку часов. Сакура не мешает мне дремать, просто лежит рядом и перебирает мои волосы. Заметив, что я, наконец, открыл глаза, она улыбается и трётся носом о мою щёку.
— Поспал?
Я киваю.
— А ты?
Она тихо смеётся и качает головой.
— Неет… Но я не скучала. Думала… о всяком.
— О чём? — спрашиваю я без особого интереса.
— Нуу… Вот скажи, Саске… — она замирает на секунду и осторожно продолжает: — А как ты относишься к детям?
— К детям? — мне в голову тут же приходит сегодняшний парнишка, и я усмехаюсь. — Да нормально, если они не слишком громко кричат.
— А свои? Тебе бы хотелось иметь своих? — в её голосе отчётливо проскальзывает тревога и одновременно надежда, и я несколько напрягаюсь.
— Не знаю. Не уверен.
— Но… ведь раньше ты говорил, что хочешь. Как же… клан… шаринган?
Я отворачиваю от неё голову и долго смотрю в окно. Представляю себе это: мой ребёнок — наследник клана Учиха, надежда всей деревни и её же проклятье. Бесконечные тренировки, обследования, эксперименты. Еженедельные проверки и психологические тесты, проводимые бригадой лучших медиков во главе с самой Хокаге. Едва он начнёт что-то понимать, его станут приучать к тому, что он несет ответственность перед всей Конохой. А дети наверняка будут бояться и сторониться его, наслушавшись рассказов родителей о двух безумных братьях Учиха.
— Сакура… — я поднимаюсь и начинаю одеваться. — Не думаю, что мне стоит заводить ребёнка.
— Но… — она смотрит на меня растерянно.
— Не будем сейчас говорить об этом. Спокойной ночи, — произношу я жёстко и выхожу из комнаты, мимоходом взглянув на часы и с удивлением отмечая позднее время.
Без десяти два. Ты уже должен быть здесь.
Интересно, а ты когда-нибудь задумывался о детях, Итачи?..
С этой странной мыслью я возвращаюсь к себе, открываю дверь и первым делом встречаю твой насмешливый взгляд.
О, только не говори, что ты умеешь читать в моём сознании, ублюдок.
Ты смотришь на меня, и уголки твоих глаз приподнимаются ещё чуть-чуть вверх. Вот по таким еле заметным признакам я и понимаю всегда, какое у тебя настроение. Кто-то другой, наверное, не увидел бы разницы, но я так много думал о тебе, вызывал в памяти твой образ, заново проигрывал в воображении каждую сцену с твоим участием, что научился читать твои эмоции по движениям ресниц, бровей, уголков губ.
Похоже, сегодня ты в хорошем расположении духа.
И настроен общаться.
— Как прошёл день, отото?
Я закусываю губу, подавляя импульс кинуться к тебе и по-детски начать жаловаться. Идиотское желание уткнуться носом тебе в колени — жгучее и нестерпимое, как подступающие к глазам слёзы в момент, когда уже больше не можешь себя контролировать.
Нет. О, нет. И не надейся. Не для того я столько лет давил в себе все эмоции, чтобы сейчас так глупо сорваться.
— Отлично.
Я сейчас не в том состоянии, чтобы лгать убедительно, и ты, разумеется, только усмехаешься. Но надо же было мне что-то ответить!
…О, ч-черт, не надо было мне ничего отвечать.
Ты опираешься рукой на подоконник и чуть подаёшься вперёд в знак заинтересованности. Как будто что-либо может тебя заинтересовать.
— Почему ты не уйдёшь от них, раз тебе так плохо?
Ха, беспокоишься обо мне? Захотелось поиграть в заботливого старшего брата?
Я медленно прохожу по комнате, усаживаюсь на кровать, подобрав под себя ноги, и только потом небрежно бросаю в твою сторону:
— Плохо? С чего ты взял, что мне плохо? Моя жизнь не кончилась после того, как ты отправился на тот свет!
Ты чуть наклоняешь голову и разглядываешь меня с откровенной иронией во взгляде. Да прекратишь ты издеваться надо мной или нет, ублюдок?!
— Хочешь сказать, что теперь ты счастлив?
Хочешь сказать, что тебе это не безразлично?!
— Да, — зло выдыхаю я сквозь стиснутые зубы. — Да! И не надейся, что ты был единственным, что привязывало меня к жизни!
— Да я и не претендую, Саске, — ты пожимаешь плечами и снова поворачиваешься ко мне боком.
Я падаю на кровать лицом вниз и дрожу, вцепляясь зубами и пальцами в покрывало. Как же жаль, что я не могу убить тебя во второй раз! От жгучей, бессильной злобы у меня сводит челюсти, но единственное, что я могу, — это яростнее вдавливать лицо в подушку. Проклятье, я не доставлю тебе удовольствия потешаться над моими гримасами!
Больше не доставлю!
Какого чёрта опять происходит то же самое?.. Какого чёрта тебе опять всё равно?..
Минут двадцать я лежу так, прокусывая губы и слизывая кровь, чтобы удержаться от бессмысленных проклятий, которые сделают меня ещё более жалким в твоих глазах. Потом злоба, так и не найдя выхода, отпускает меня, и я обессиленно переворачиваюсь на спину.
Ты сидишь в той же позе — поставив согнутую в колене ногу на подоконник и обхватив её руками — и не смотришь на меня. Я полагаю, ни разу не взглянул за всё это время.
Будь это другая ситуация и другие мы, я бы, может, даже был тебе за это благодарен.
Я вздыхаю, и ты вдруг мягко произносишь:
— Не стоит, Саске. Не обманывай себя. Ты не сможешь жить их жизнью.
— Да? Это ещё почему?
Ты долго не отвечаешь. Смотришь сначала куда-то в темноту, потом — на собственные руки, на фосфоресцирующий в ярком электрическом свете фиолетовый лак, покрывающий ногти, и мне уже начинает казаться, что о моём вопросе просто забыли, когда ты, в конце концов, произносишь задумчиво-отстранённое:
— Потому что ты мой брат.
Я горько и устало усмехаюсь:
— Особенные братья, да?
Ты снова молчишь, а потом поворачиваешься ко мне, выпрямляя ноги и спуская их с подоконника, и с совершенной невозмутимостью меняешь тему разговора:
— Жарко сегодня.
Я опускаю голову, занавешивая лицо волосами, — прячу искривившиеся болезненно губы. Да и в самом деле, что ты мог мне ответить? Это был вопрос в пустоту.
Ты расстёгиваешь свой плащ и сбрасываешь его с себя; он с тихим шелестом соскальзывает частью на подоконник, частью на пол, застилая неровную стену алым ослепительным шёлком.
— Да, — глухо соглашаюсь я с опозданием. — Жарко.
Ты прислоняешься к раме и снова отворачиваешь голову, всматриваясь в черноту ночи. Потом сообщаешь:
— Ненадолго. Завтра будет дождь.
— Откуда ты знаешь? — вяло интересуюсь я.
— Смотри, — ты кивком головы указываешь на квадрат неба в окне.
Я послушно перебираюсь на другую сторону кровати, укладываясь ногами к изголовью, чтобы лучше был виден кусок улицы, и ты продолжаешь:
— Чёрные круги около звёзд — признак ненастья. Красные или белые предвещают сухую и жаркую погоду.
Я бормочу с некоторым удивлением:
— Не знал, что ты в этом разбираешься.
— Саске, мне приходилось бывать во многих местах. В горах — особенно часто, а там такие вещи имеют решающее значение. Ясная солнечная погода может через пару минут обернуться снегопадом на несколько суток, и если не знать этого и не сообразить сделать стоянку, легко замёрзнуть насмерть.
Ты замолкаешь на пару минут и смотришь перед собой невидящим взглядом. Потом резко, будто очнувшись, поднимаешь голову и спрашиваешь:
— Саске, скажи, а ты был когда-нибудь в Стране Камня?
— Н-нет… — растерянно отвечаю я.
— Там находятся самые высокие в мире горы и самые крутые горные перевалы. Большинство из них считаются непроходимыми. Наверху и в самом деле очень опасно, но… — твой обычно монотонный голос внезапно начинает звучать оживлённо, — туда стоит попасть только ради того, чтобы это увидеть. Саске, ты знаешь, сколько оттенков бывает у белого цвета? Ты не можешь даже предположить, насколько много, пока не побываешь там.
Твой взгляд становится задумчивым и печальным, я бы даже сказал — мечтательным, если бы такое определение вообще было к тебе применимо.
— Снег и лёд творят чудеса. Представь себе дворцы, реки, водопады изо льда. Когда восходит солнце, всё это сверкает так, что глаза болят нестерпимо, но… поверь мне, ни в одном другом месте ты подобного не увидишь и не почувствуешь. В горах ты настолько близок к солнцу, насколько это вообще возможно. Там… там другое измерение, другое пространство, там начинаешь мыслить по-другому, Саске. Я любил встречать рассвет в горах.
Ты прикрываешь глаза и чуть улыбаешься своим воспоминаниям.
Я смотрю на тебя и не могу поверить. Не могу поверить, что ты, оказывается, тоже что-то любил.
— Пожалуй, если бы меня спросили, скучаю ли я по чему-нибудь, я бы ответил, что скучаю по этим местам.
Я молчу, пораженный твоим внезапным откровенным порывом. Никогда в жизни ты не рассказывал о себе так много. Не могу понять, что я чувствую, но это… это причиняет мне боль. Мне хочется спросить, почему же ты не можешь вернуться туда, раз возвращаешься ко мне, но я прикусываю губу, уже предчувствуя, что твой ответ, каким бы ни был, заставит меня разрыдаться. Впервые за много лет.
— Знаешь, если бы можно было начать всё сначала, я бы взял тебя с собой туда. Тебе бы обязательно там понравилось, Саске.
На секунду я представляю себе это: рассвет в горах и утро нового дня, наполненное радостью вместо жажды мести или безразличия, как сейчас.
…Наверное, такая боль — от мыслей о том, что могло бы быть, — самая сильная. По крайней мере, в горле у меня жжёт хуже, чем в тот день, когда я перепутал в детстве графины с водой и саке и отхлебнул из второго большой глоток.
Мне остаётся только встать и выйти из комнаты, потому что я чувствую, что сдерживать дальше слёзы не смогу.
...Проклятье, ты всё-таки нашёл моё слабое место.
Поверить не могу, что ты довёл меня до такого.
Медленно спускаюсь по лестнице и застываю, наклонившись к перилам и опираясь на них руками.
Знаю… знаю, ты просто издевался надо мной. Нашёл новый изощрённый способ, к которому я был не готов. Ничего, в следующий раз я не поведусь на такое, и не рассчитывай.
Чёртов ублюдок, как же я тебя ненавижу!..
Порыв тёплого ветра заставляет меня поднять голову.
Я и не услышал, как открылась дверь, и кто-то вошёл. Вглядываюсь в темноту: Наруто. Он медленно проходит по комнате, останавливается посередине, сбрасывает на пол чунинскую жилетку и заплечный мешок. Вернулся с миссии?
Как ни странно, я почти ему рад.
Он не замечает меня, а мои глаза уже привыкли к темноте, и я хорошо вижу его лицо: усталое, озабоченное, до удивления взрослое без этой вечной глупой ухмылки. Странно видеть его таким.
Я нашариваю на стене выключатель: не вижу смысла прятаться.
Комнату затапливает слабый электрический свет. Наруто моргает и поворачивается ко мне, смотрит недоумённо:
— Саске? — и тут же начинает улыбаться. — Ты почему здесь?
Я чуть морщусь: предпочёл бы его сейчас без улыбки, но, похоже, это у него уже просто рефлекс. А, может, в какой-то степени маска — как у меня была когда-то. Только наоборот.
— Жарко, — пожимаю плечами. — Захотелось воды со льдом.
Наруто кивает и сдёргивает с себя бандану, откидывая взмокшие волосы и вытирая со лба пот.
— Может, пойдём чаю выпьем? — предлагает он без особой уверенности. Видимо, действительно сильно устал, раз растерял свой энтузиазм, казавшийся неисчерпаемым.
— Ну пойдём, — соглашаюсь я.
Потом мы сидим за столом, Наруто заваривает чай, и по кухне распространяется аромат луговых цветов, мёда и яблок. Не слишком люблю травяные чаи с различными примесями, но сейчас мне почему-то не хочется сообщать об этом. Кроме того, аромат действительно приятный.
Наруто протягивает мне чашку; на вкус чай отдаёт древесиной, но я стараюсь не обращать на это внимания.
— Что за миссия была?
Наруто смотрит на меня удивлённо. Наверное, это на меня не похоже — интересоваться его жизнью.
— Ну её к чёрту… — он кривится. — Отстой и скукотища. Даже вспоминать не хочу.
— Ты выглядишь измотанным, — замечаю я.
— Да это из-за жары… — он стаскивает с себя куртку, оставаясь в одной только майке, и закидывает руки за голову.
— Сегодня будет дождь.
— Э? Откуда ты знаешь?
Я на секунду прикрываю глаза, прежде чем ответить:
— Чёрные круги вокруг звёзд. К непогоде.
Наруто даже перестаёт раскачиваться на стуле.
— Ой. Не знал, что ты разбираешься в таких вещах.
— Разбираюсь… Мне приходилось бывать во многих местах, в том числе, в горах. А там это важно.
— Ооо… Здорово.
Я вздыхаю, подпираю руками голову и невыразительно сообщаю:
— Я люблю горы. Рассвет в горах.
Наруто моргает; по его лицу, как всегда, легко прочесть всё, что он испытывает: недоумение, растерянность, замешательство. Чувствует, что что-то не так с моими словами, хотя я, вроде бы, говорю самые обычные вещи. Не надо, Наруто. Я сам не понимаю.
— Ааа, ну да… — наконец, произносит он. — Мне бы хотелось побывать в горах. Не с миссией, а так, просто. Свозить туда Хинату, она хочет.
Он начинает рассказывать про Хинату, постепенно всё более оживляясь. Такая схема — он рассказывает, я слушаю и никак не реагирую — для него привычна и кажется естественной. Удобной.
— А кстати, где Хината? Она сегодня здесь осталась?
У них давно уже роман, и все прекрасно об этом знают. Даже я, уж насколько и мало интересуюсь тем, что происходит вокруг. Вот только почему-то они пока не объявляют об этом, и все усердно делают вид, что верят в их исключительно дружеские отношения.
— Кажется, она пошла домой, — припоминаю я с некоторым трудом. — Я так понял, она решила, что ты сегодня ещё не вернёшься.
— Угу, мы управились быстрее, чем рассчитывали, — соглашается Наруто и добавляет обеспокоенно: — А её кто-нибудь проводил?
Иногда меня это удивляет: насколько ответственным и заботливым становится Наруто, беспечный, ребячливый, неуклюжий Наруто, когда дело касается тех, кого он любит.
— Не знаю.
Наверное, её проводил Киба. Он постоянно шутливо толкает Наруто и предупреждает, чтобы тот не смел обижать Хинату, потому что он ей как брат и порвёт за неё любого. Когда он произносит это слово — «брат», мне начинает казаться, что я слышу звук скребущего по стеклу ножа. Но больше меня в этих двоих ничего не интересует.
Как и в остальных. Увы.
Я отставляю в сторону чашку и сообщаю равнодушным голосом:
— Терпеть не могу травяные чаи.
Наруто моргает, удивлённый внезапной переменой в моём настроении, и резонно интересуется:
— А чего сразу не сказал? Когда я заваривал?
Я молчу.
Он вздыхает и вытягивается вперёд, почти ложась грудью на стол и находя мою руку. Я не отдёргиваю её, но и никак не отвечаю на его пожатие.
— Саске… Послушай, я тебе не сказал самое важное. Я сегодня забегал с отчётом к бабуле Цунаде и случайно встретил послов из Страны Волн. Я разговорился с одной женщиной из делегации, про тебя сказал и… Саске, оказалось, она тебя знает! Она была подругой твоей матери!
Смотрю на него ничего не выражающим взглядом.
— И что?
— Вы должны встретиться! Она сказала, что хорошо помнит и тебя, и Ит… — Наруто спотыкается, густо краснеет и тут же поспешно продолжает: — Ты должен её тоже помнить! Её зовут Ясуока Изуми.
— Нет. Не помню.
Он заметно грустнеет.
— Ну… ну, может, ты узнаешь её при встрече? А, Саске? Она очень хочет тебя увидеть. Можно, я её приглашу?
Я молчу с минуту.
Впрочем, какая разница?
— Хорошо.
— Отлично! Тогда я всё устрою. Завтра. Да, Саске?
— Как хочешь.
Наруто радостно кивает и сжимает мою руку.
— Договорились. Всё, тогда я сейчас немного посплю, а с утра — бегом к бабуле. Ага?
Я чуть наклоняю голову в знак согласия. Он вскакивает с непонятно откуда взявшейся энергией и чуть ли не бегом устремляется к двери, останавливаясь лишь на секунду, чтобы махнуть мне рукой и крикнуть уже из коридора:
— Ты бы тоже шёл спать… Рассвело уже. Кстати, похоже, ты был прав с этими звёздами…
Я откидываюсь на стуле и поворачиваю голову к окну. О, да, ты был прав: восходящее солнце еле различимо из-за мутно-серой пелены облаков, затянувших всё небо. Скоро будет дождь.

***

Я не понимаю, почему Наруто так загорается идеей устроить мне встречу с этой женщиной. У моей матери было много подруг, в том числе и в Конохе, и ни одна из них не озаботилась, к примеру, моей судьбой после того, как клан был уничтожен. Не понимаю, чем эта лучше других?
Хорошо ещё, что Сакура уговорила Наруто не приглашать её к нам, а пойти всем вместе куда-нибудь поужинать. Так это скорее закончится.
Я уже жалею о том, что согласился. Вокруг толпа народа, суета, ненавистная атмосфера праздника. В детстве я всегда чувствовал себя неуютно на семейных торжествах, когда у нас в доме собирался весь клан. В такие дни я был вынужден целый вечер выслушивать дежурные напутствия и комментарии вроде «кажется, ты немного подрос за этот год, малыш Саске». Однако я никогда и не смел заикнуться отцу о том, чтобы не присутствовать. Ты — другое дело. Помню, что однажды какой-то наш двоюродный дядюшка завёл посреди ужина очередную речь о твоей будущей женитьбе, а ты встал из-за стола, не дожидаясь её окончания, вежливо поклонился и исчез. Это потрясло и восхитило меня до глубины души. Больше всего мне хотелось бы последовать твоему примеру, но, разумеется, я не решился. Вечером из своей комнаты я слышал крики отца: он устроил тебе страшную выволочку и, кажется, даже побил. Но так и не дождался от тебя ничего, кроме стандартного «прошу прощения». И больше ни слова.
— Саске, ну что, ты её помнишь? — шепчет мне на ухо Сакура и указывает на только что вошедшую вместе с Наруто миниатюрную блондинку. Понятия не имею, видел ли её когда-нибудь, и если они ждут, что я сейчас радостно побегу к ним и начну предаваться воспоминаниям детства, то мне придётся их разочаровать.
Я еле заставляю себя поднять голову, когда они подходят, и кивнуть в знак приветствия. Зато реакция этой так называемой маминой подруги превосходит все ожидания: она дёргается и сдавленно восклицает:
— Итачи?!
Все вокруг застывают и, как по команде, оборачиваются ко мне. Словно я диковинный монстр, который сейчас выкинет что-то неожиданное и, возможно, опасное.
Ха.
Напряжение в воздухе ощущается почти физически. А мне внезапно невыносимо хочется рассмеяться, так глупо всё это выглядит. Но я сдерживаю себя, потому что в таком случае они непременно решат, что у меня тяжелейший нервный срыв. Сакура станет обнимать меня и гладить по волосам, Наруто — подбадривать, Какаши положит руку на плечо. Уж как-нибудь обойдусь.
— И-изуми-сан… — решается, наконец, Наруто и глубоко вдыхает перед тем, как продолжить. — Э-это не Итачи, это Саске.
Я смотрю на них равнодушно.
Чего они от меня ждут? Что я подскочу с воплями, или приставлю кунай к её горлу, или начну рыдать?
Она заливается краской, прямо до корней волос, и переминается на месте, не зная, куда деть руки.
— Ох… Саске, пожалуйста, прости меня. Как же это я могла…
Она торопливо кланяется, и всем вокруг так же мучительно неловко, как и ей. Отвратительная ситуация. В детстве чужое смущение было для меня пыткой похуже собственного, но сейчас мне по-прежнему хочется смеяться.
— Ничего страшного, — отвечаю предельно доброжелательно. — Я знаю, что очень похож на брата, так что неудивительно, что вы меня с ним спутали.
И улыбаюсь.
Кажется, в этом и правда что-то есть, в этой твоей невозмутимой вежливости, неизменной в любой ситуации.
Она улыбается в ответ и поспешно кивает. Постепенно все вокруг успокаиваются и снова начинают оживлённо болтать, только Какаши и Сакура периодически кидают на меня обеспокоенные взгляды.
— Извините меня, я ненадолго, — встаю из-за стола с очередной милой улыбкой. Чёрт, это и в самом деле начинает меня забавлять — Наруто смотрит так, как будто видит моё лицо впервые. Надеюсь только, они не решат, что это свидетельство моего неустойчивого психического состояния. А ведь могут, идиоты.
Задерживаюсь в уборной, мимоходом кидая взгляд на своё отражение в зеркале. Я, что, и в самом деле так на тебя похож?
Глаза у меня всегда были твои, это да, а теперь ещё под ними появились круги и две тонкие тёмные морщины — Сакура говорит, что виновата бессонница.
Вот что никогда не было у нас одинаковым — так это причёска, и я очень заботился о поддержании этого отличия. Но теперь ты мёртв, и какая разница? У меня нет ни малейшего желания заниматься своими волосами — и они отросли, хотя по-прежнему торчат как попало. Вот если только…
Я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как завязку. В конце концов, отрываю конец собственного бинта и собираю волосы в хвост. Получается не очень хорошо, всё-таки они ещё довольно короткие, и половина прядей выбивается из причёски — но я не могу не задрожать.
Из зеркала на меня смотрит твоя точнейшая копия.
Прийти, что ли, к ним так и посмотреть на реакцию?
Я усмехаюсь. Нет, этого они точно не поймут. Распускаю волосы с некоторым сожалением — по-моему, мне идёт, — и возвращаюсь.
Однако идея позабавиться над окружающими прочно засела у меня в голове.
Весь вечер я старательно поддерживаю впечатление о себе как о благовоспитанном молодом человеке: общаюсь с этой Изуми, демонстрирую оживлённый интерес, на ходу сочиняю какие-то истории, тут же выдавая ей их под видом реально происходивших событий и развлекаюсь откровенно шокированным видом Сакуры и Наруто. Но ведь они хотели от меня именно этого?
Не знал, что это может быть так забавно, — разыгрывать из себя того, кого все вокруг хотят видеть.
Заодно и время проходит быстрее.

Дома Наруто смотрит на меня изумлённо:
— Саске… Что это было — сегодня?..
Я усмехаюсь.
— Разве я сделал что-то не так?
Он в явном замешательстве: запускает руки в волосы и долго не может ответить.
— Нет, но… Я… я правда тебя не понимаю.
Сказать тебе, что эти слова радуют меня, как ничто другое?

***

— Похоже, у тебя сегодня хорошее настроение, — отмечаешь ты пару часов спустя.
— О, да, — я забираюсь на кровать с ногами и довольно потягиваюсь. — Я отлично развлёкся.
Ты усмехаешься.
— Неужели мой маленький брат наконец-то научился правильно развлекаться?
— Наконец-то? — повторяю я с лёгким недовольством. — Ты говоришь так, будто когда-нибудь показывал мне, как это делать.
Ты пожимаешь плечами.
— Нет, но ты мог бы наблюдать за мной и учиться.
Я вздрагиваю и смотрю на тебя пристально:
— Да? То есть, всё, что ты делал, — было развлечения ради?
Ты молчишь.
— Итачи, скажи, — настаиваю я.
— Ты всегда воспринимал всё слишком серьёзно, маленький брат, — неопределенно говоришь ты в конце концов. — Жизнь в гораздо большей степени игра, чем это может тебе показаться.
Чёрт бы тебя побрал с твоими загадками.
— Почему ты хотел, чтобы я убил тебя? — задаю я новый вопрос, отчаявшись получить вразумительный ответ на предыдущий. — Зачем ты этого добивался?
Ты как будто меня не слышишь.
Ну и к чёрту, я не позволю тебе испортить мне настроение. Раз уж речь зашла о развлечениях, то… поиграем в мою любимую игру. Позавчера мы не успели, но сегодня до рассвета ещё много времени.
— А как я тебя убил?
Я и в самом деле не помню. Уверен только, что ты умирал в страшных мучениях, ведь правда?
Ты всегда с удовольствием отвечаешь на этот вопрос. Только почему-то каждую ночь говоришь разное. Иногда — что я задушил тебя твоими собственными волосами, иногда — что бросил раненым посреди пустыни и сидел рядом неделю, наблюдая, как ты медленно умираешь от голода, жажды и зноя.
Но я всегда думал, что правда ближе всего к тому, что ты рассказываешь мне сегодня.
— Катана, — ты спускаешь ноги с подоконника на пол и чуть отклоняешься назад, подставляя спину прохладному ветру.
— Я просто проткнул тебя катаной?
Не верится, чтобы я мог подарить тебе такую лёгкую смерть.
— Нет, — ты невозмутимо расстёгиваешь плащ, достаёшь катану из ножен, прицепленных к поясу, и вертишь ею в руках. — Сначала ты вколол мне парализующий яд, а потом вырезал на моём теле иероглифы с именами тех, кого я убил. И ждал, пока кровь вытечет из меня до капли.
Я смотрю на тебя с интересом.
— Да? — не могу удержаться, чтобы не встать с кровати и не подойти поближе. — Расскажи подробнее, как я это делал.
Вообще-то, я стараюсь не подходить к окну, когда ты в комнате. Не понимаю, что на меня сегодня нашло.
— Ты сидел на мне сверху, — начинаешь ты, слегка улыбаясь, и внезапно резко обхватываешь меня за талию и тянешь к себе, усаживая на колени. — Вот почти так.
…Странно, я думал, что призраки бесплотны. Но ты такой же, как раньше — как десять лет тому назад, когда я в последний раз сидел у тебя на коленях. Я очень хорошо помню эти ощущения. И твой запах. Он не изменился.
Я точно чего-то не понимаю в призраках. Ведь хотел же почитать книжку, почему я этого не сделал?..
Ты, тем временем, вкладываешь катану мне в руку.
— Тебе же нравится это представлять, маленький брат? Попробуй ещё раз, если хочешь.
Я поднимаю на тебя глаза и снова встречаю кроваво-холодный взгляд. Однако на этот раз он не выглядит непроницаемым. Мне кажется, что ты чего-то от меня ждёшь — нет, не в данной ситуации, а вообще.
…О, как бы дорого я отдал за такое лет десять тому назад. За толику интереса во взгляде, обращённом ко мне. Если бы это ты, ты, а не отец, так желал моих успехов в Академии, я бы, наверное, закончил её за полгода.
— Так что, Саске? — повторяешь ты, приподнимая и отводя назад мою расслабленную руку с катаной так, чтобы лезвие коснулось твоего лица.
Я слегка надавливаю и завороженно слежу за тем, как на алебастровой коже появляется тонкая красная полоска. Мне бы хотелось превратить этот порез в иероглиф моего имени, но я не буду. Твоё лицо совершенно, и я почему-то уверен, что если всё, что ты мне рассказываешь — правда, то я и тогда не мог его изуродовать. К чёрту эстетство, это… это просто на уровне инстинктов.
По твоей щеке бежит алая струйка, и я снова удивляюсь. Настоящая кровь? Собираю её кончиком пальца и слизываю. Настоящая. Тогда, значит…
— Тебе больно? — неожиданно для себя произношу возникший вопрос вслух.
Ты смеёшься и треплешь меня по волосам, совсем как в детстве.
— Нет, конечно, глупый.
— Потому что ты умер? — тупо спрашиваю я и ещё больше чувствую себя шестилетним ребёнком. Впрочем, не уверен, что это очень меня огорчает.
— Потому что я знаю много дзюцу, которые позволяют не чувствовать боли — как минимум, от таких мелких повреждений, — ты щёлкаешь меня пальцами по лбу, и эффект погружения в детство становится почти стопроцентным.
Продолжаю легко водить лезвием по твоей коже, не оставляя порезов, но потом ты внезапно перехватываешь мою руку и отбираешь катану.
— Саске, — говоришь с серьёзным видом. — Я тоже хочу поиграть.
Я смеюсь и сам себе поражаюсь — не помню, сколько лет назад делал это в последний раз. Ну и что с того? Ты же мёртв, меня никто не видит, я могу себе это позволить.
Ты улыбаешься мне так ласково, как никогда не улыбался при жизни, и это ещё более странно по контрасту с острой болью в плече. Я вскрикиваю и прижимаю руку к нанесённой тобой ране; она глубокая, и тёплая кровь течёт по моим пальцам — ты, как обычно, безжалостен, несмотря на все улыбки. Сейчас бы мне не помешало твоё обезболивающее дзюцу, но чёрта с два я попрошу об этом или ещё хоть раз закричу.
Ты смотришь на меня с лёгкой насмешкой, и, как будто прочитав мои мысли, делаешь следующий порез ещё более глубоким и длинным. Проверяешь, долго ли я выдержу? Я упрямо молчу.
Следующим движением катаны ты в нескольких местах рассекаешь на мне футболку и прочерчиваешь остриём зигзаг на обнажённой груди. Потом слегка отклоняешься и любуешься.
Кровь течёт по твоей щеке, кровь течёт по моей коже, и я внезапно начинаю дрожать от странного желания, которое ты тут же угадываешь и выполняешь, прижимаясь лицом к моей ране.
Сердце колотится с бешеной скоростью, и ты, наверняка, чувствуешь его неестественно быстрый ритм — смотришь на меня как-то вопросительно. Я не очень понимаю, что означает этот твой взгляд, и никак не реагирую. Тогда ты с лёгким вздохом, больше похожим на стон, начинаешь слизывать кровь, текущую из раны.
Я задыхаюсь, перед глазами всё расплывается, и мне остаётся только закрыть их и чувствовать, как твои сильные руки приподнимают меня и пересаживают на подоконник. Холодные пальцы пробегают по моей голой спине, но жар в теле от этого только усиливается; влажный язык скользит по моей коже, собирая капли крови, всё ниже и ниже, касаясь самых чувствительных мест.
О..ох.
Я открываю глаза: ты стоишь на коленях между моих широко разведённых ног. Штаны валяются неподалёку — я и не заметил, что ты успел их с меня снять.
Ты поднимаешь голову и улыбаешься, твои губы тёмно-алые от моей крови.
— Саске, держись, иначе вывалишься из окна.
Я послушно вцепляюсь пальцами в раму, и правильно делаю, потому что когда ты наклоняешься к моему члену, меня начинает трясти. Твои распущенные волосы щекочут мои бёдра, и я протягиваю свободную руку, перебирая шелковистые пряди. Ками-сама, какие же они мягкие…
Я непроизвольно подаюсь вперёд, и ты закашливаешься, а, может, смеёшься — чёрт его разберёт. Не могу сейчас об этом думать. Крепко держусь обеими руками за подоконник и толкаюсь в твой рот, всё быстрее и быстрее. Ты тяжело и хрипло дышишь, а, может, это я тяжело и хрипло дышу. Усиливающийся ветер безжалостно треплет мои волосы, ветки дерева, растущего за окном, хлещут голую спину, раны ноют от резких движений, и всё это только усиливает моё мучительное, невыносимое наслаждение.
Замираю с последним толчком и выгибаюсь всем телом, машинально отпуская руки. Ты обхватываешь меня за талию, но это всё равно не удерживает меня от того, чтобы через пару секунд неуклюже соскользнуть с подоконника на пол.
Ты вытираешь рукой губы, и я не могу удержаться — хватаю твои пальцы и начинаю жадно слизывать с них собственную кровь и сперму.
Ты наблюдаешь за мной с лёгкой улыбкой. Потом отбираешь руку и мягко спрашиваешь:
— Хочешь продолжить, Саске?..

@темы: команда №7, angst, слеш, лист, авторский

---

LostCause | Драбблы

[Red_Gold]

Название: Болезнь
Автор: Lilie-the-mouse
Переводчик: LostCause
Бета:  Xiphias
Пейринг: Генма/Хаятэ
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Дисклеймер: не претендую
Предупреждение: слэш
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Ссылка на оригинал: Spinning Tables

Нижние внизу. Нижние наверху.
Женщины всё равно нижние. Зависит от настроения.
Отчасти.

Ты не женщина. Ты мой мужчина.
Вид.
Хрупкий.
Желание защитить тебя. Стремление, необходимость.
Куколка в моих руках. Фарфоровое сердце. Ты болен. Болен любовью. Болен жизнью.
Я жажду быть твоей болезнью. Эгоистичное сердце не желает твоего выздоровления.
И я буду вершиной твоего мира.

Но я падаю.
Возбуждающе. Неожиданно.
Совершая самоубийство души, принимая твоё угасание. Моё имя - падение.
А ты подаёшься вперёд и тянешь на себя, ты хватаешь и целуешь, и мой рассудок заклеймён меткой с очертаниями Хаятэ.
Я прогибаюсь назад и отвечаю, я прикасаюсь и вырезаю своё имя на твоей одержимости.

Мужчины определяют низ и верх.
На мифах держится мир.
Я беру верх, ты уступаешь. Ты болен. Болен потребностью. Всё ещё пытаешься.
Но я покоряю.
И вдруг падаю назад.

Аггресивен. Ты можешь быть. Ты есть. Я буду бороться. Поменяемся ролями.
Но ты болен упорством и не отпускаешь. Это борьба. Это нежность.
Я буду стараться не уступить, а ты будешь пытаться меня заставить.
И роли изменятся снова и снова.
Кружится голова.
Это превыше всего.
Это бездонно.

Это отношения.




Название: Безумная клятва
Название: Безумная клятва
Автор: Lilie-the-mouse
Переводчик: LostCause
Бета: Xiphias
Пейринг: Шино/Киба. Намёки на Недзи/Ли, Саске/Наруто и Шика/Чоджи
Рейтинг: PG-13
Жанр: виньетка (POV Aбураме)
Дисклеймер: герои принадлежат Кисимото, трава принадлежит автору, переводчик грешен лишь странностью вкуса и корявостью языка
Предупреждение: слэш
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Ссылка на оригинал: Lunatic Oath

Яблоки. Запретный плод. Неположенное отношение. Соблазнительные недостатки. Словно начав вести себя определённым образом, нам полагается оставаться такими же на всю жизнь. Затеряны в толпе пленников, таких же как мы сами, и нет никого кто бы разжёг пламя восстания.

А что если я зальюсь смехом и высоко подпрыгну? Что если ты перестанешь разговаривать и целыми днями будешь ходить хмурым?

Как странно, как непохоже на нас.

Смотрят. Ещё бы. Шепчутся. Показывают пальцами. Они изменились. Вот что будут говорить.

Изменились?
Это бы значило, что люди судят нас лишь по поведению в какой-то момент нашей жизни. Это значит что нам отказано в праве на эволюцию. Они пытаются разбудить в нас зверя и когда это удаётся, трясутся от ужаса, ими же порождённого, и умывают руки.

Зачем они свели нас вместе? Шумный. Молчаливый. Женщина. Так случалось не раз, бросая изгоя
и выдающегося ученика в жадные объятия друг друга. Связывая гения и трудоголика уроками смирения. Подталкивая ленивца и обжору к любовному греху.

Женщина; для поддержания естественного равновесия.

Трое; как дань традиции. И когда я смотрю на своего отца, мне хочется спросить: кто был твоим шумным?

Клятва.

Когда был сделан первый шаг? Во время твоего воя? В момент моей тишины?

Убежище от цепких взглядов.

Я вскрикиваю. Тени вне контроля, тут насекомое может вторгнуться на собачью территорию.
Ты безмолвен. Храня ленивую тишину, после того как желания плоти удовлетворены.

Они снова смотрят. Мы возвращаемся к привычным им образам.

Наша колея.

Наше безумие.

Название: Рой мыслей
Автор: Lilie-the-mouse
Переводчик: LostCause
Бета: Xiphias
Персонажи: Абураме Шиби (отец Шино)
Рейтинг: G
Жанр: виньетка (POV Aбураме)
Дисклеймер: герои принадлежат Кисимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Ссылка на оригинал: Buggy mind

Жутковатые носители жучков, не правда ли? Их загадочные хозяева. Повод
для перешёптываний и слухов, причина кошмаров для некоторых, потому что
во многих насекомые вызывают глубокий, необъяснимый страх.

Чего же бояться? Боевые соратники на вашей стороне. Возможно.

Но вечный интерес ко всему жутковатому подстёгивает извращённое
воображение. Разъедает ли их это изнутри? А что если их тела всего лишь
оболочка для насекомых? Могут ли жуки посыпаться изо всех пор?

О да, они могут. Но мы не позволяем. Это наши друзья, наша вторая семья.

Наверно это прозвучит странно, но ощущение насекомых внутри себя, придаёт нам
уверенности. Мы не одни. Единственный клан, представители которого
никогда не окажутся в одиночестве. Собаки прекрасные соратники, но убей
их, и это конец. Мы же никогда не будем одиноки, потому что уничтожить
наших постоянно размножающихся насекомых полностью – никому не под силу.

Помните ощущения когда букашка ползёт по коже? Преодолейте начальный
испуг вызванный её внешностью, и что останется? Всего лишь щекотка.
Абураме – клан жёсткой щекотки. А что? Подходит. Я люблю своих
насекомых, мне нравится ощущать их живое присутствие.

Мне бы хотелось выносить в себе ещё одного жучка. Самого дорогого. Такого
большого и такого крошечного. Некоторые истошно орут от отвращения к
насекомым. Но ведь они по своему прекрасны, многочисленные оттенки их
окраски, уникальное строение их тел.

Я бы многое отдал за возможность почувствовать в себе самую прелестную букашку на свете. Но
даже будучи носителем насекомых, мне это не дано. Поэтому я поднимаю и
ношу своего самого любимого жучка и наслаждуюсь когда он отдыхает на моём
плече.

Я люблю насекомых. Но моё сердце принадлежит ему. И я бы не
задумываясь променял своих друзей внутри на возможность выносить его.

Он ещё не умеет говорить.
Но я читаю в блеске его глаз слово «папа».

Почему я хочу стать сильней?
Я отец.

@темы: LostCause, драбблы, перевод, слеш, джен, редкие пейринги

---

colombine | Драбблы

[colombine]

переводчик: colombine
бета: Несметана
дисклеймер: стандартный
примечание: два переводных драббла, один старый, другой - не очень

название: Knife Edge.
переведенное название: На лезвии.
автор: Annwyd
пейринг/персонажи: Шикамару/Темари
рейтинг: авторский PG
жанр: Drama/angst
предупреждения: dark, character death
разрешение автора на перевод: получено
ссылки: оригинал

Шикамару мог бы спросить, что пошло не так и почему союз был расторгнут, но им было, что сказать друг другу, помимо политики Листа и Песка. Просто он не знал что. Она улыбнулась своей едкой, острой, как лезвие, улыбкой.
- Я говорила охране смотреть в оба. Полагаю, меня не послушали.
Он едва заметно пожал плечами. Она повторила движение.
- Лучше бы ты сама за собой смотрела.
- Видимо, присматривать за тобой тоже лучше самой - парировала она, - Что думаешь делать, когда твое дзютсу выдохнется?
Он вздохнул, но не ответил.
- Слишком много проблем для одной миссии.
- Зачем тогда соглашался, если знал, что не справишься? – глаза Темари сузились, на лице – то самое, особое выражение, одновременно хищное и манящее, которое, бывало… нет. Он не будет думать об этом. Тем не менее он жалел, что его дзютсу не может контролировать лицевые мышцы.
Тогда Шикамару представил Ино и Чоджи, как они выглядели, когда она закончила: у каждого по тонкому, изящному разрезу на горле, и еще десяток поменьше, россыпью по всему телу. И когда картина стала слишком… нестерпимой, он обратил мысли к татуировке АНБУ на руке. Одно из личных орудий Хокаге, и как бы это не раздражало в другое время, сейчас мысль почти успокаивала.
- Потому что только я и справлюсь, - ответил он. Для Конохи, напомнил себе Шикамару, не ради мести.
Она усмехнулась, и он опять пожалел о несовершенстве своего дзютсу.
- Мне придется проследить, чтобы ты опять не дал себя убить.
- Это не твоя забота. Я враг.
Выражение лица Темари – непостижимая загадка, как и все в ней. Мелькнула мысль, что возможно именно поэтому он всегда возвращался.
- Ты мой, - просто ответила она. - И мне плевать на остальное.
Он толком не знал, что сказать, никогда не знал. Вот почему с ней так много проблем. Но кое-что он знал наверняка: он знал, как она сражается, быстро и безжалостно-
-он знал, как она целуется, грубо и с зубами-
-он знал каждый ее жест, каждое движение в ответ на попытку запугать-
-он знал каждый изгиб ее тела-
-он знал, где она хранит оружие.
Он протянул руку к поясу, она - к своему кушаку. Он достал кунай, она тоже. Он приставил кунай к своему горлу, она повторила за ним.
- Ты же не собираешься жертвовать собой, только чтобы вывести меня из игры? - спросила она, закатывая глаза.
- Мой затуплен, - ответил он и с силой провел кунаем по горлу.
И когда кровь хлынула на белый песок под ногами, оскверняя его чистоту, Шикамару коснулся шеи, но ощутил лишь едва различимый кровоподтек. И это было странно, потому что несмотря ни на что ему показалось, что лезвие все-таки было заточено.

название: Wood n Clay.
переведенное название: Дерево и глина.
автор: Sephielya J. Maxwell
пейринг/персонажи: Сасори/Дейдара
рейтинг: R
жанр: пвп
разрешение автора на перевод: пока нет.
ссылки: оригинал
примечание переводчика: для Мисси

Твердые, гладкие, прохладные и нечувствующие; этими словами можно описать руки, касающиеся его нежного и уступчивого тела. Ни разу не нажали они слишком сильно, ни разу не ласкали слишком грубо. Лепя его как податливую глину, по памяти воскрешая недоступные прикосновения. Легкие стоны переходят в тяжелые всхлипы, пальцы крепко сжимают простыни. Дразнящий голос совершенно безучастен, и даже это сводит с ума. Временами просто нечестно, что только он способен чувствовать! Он не виноват! Его любовник изучил и составил план его живого тела, как своих чертовых кукол, зная, какую струну потянуть, а по какой ударить, чтобы добиться правильной реакции. Блондин еще ни разу не был разочарован своим Данной.

Холодные губы прижимаются к его губам, и он целует в ответ, даже понимая, что это бессмысленно. В любом случае, это только символ, как и все в их отношениях: игра с глиной или деревом. Он вылеплен, его любовник вырезан и отполирован. Частые вслипы и стоны «Даа… ДАА…» наполняют принадлежащую блондину крохотную комнатку, его пальцы без толку царапают деревянную поверхность, а прохладные твердые пальцы заполняют его, действуя так же эффективно, как и сделанные из плоти. Голова откинута, длинные волосы липнут к влажному телу, игриво вглядываешься в эти холодные, ничего не выражающие, стеклянные глаза. Но любовник улыбается - то немногое, на что он способен. Этого хватает. «Даанна… дааа, Данна!» Все громче, настойчивее, без сомнения оповещая всех и каждого о роде их занятий. Они не возражают, может быть, именно этого и хочет один из них, а может, оба. И искусно звучит певучий крик, когда блондин сдается, освобождая сдерживаемую страсть одним удовлетворенным… да, взрывом!

Они бы могли поспорить, как раньше; блондин – утверждая, что он же говорил, это искусство, даже в сексе. А рыжий парировал бы, что нет, было бы гораздо лучше, сумей любовник продержаться дольше, потому что именно тот самый момент перед упомянутым взрывом был прекрасен. Но не сегодня. Сегодня блондин закроет глаза, чувствуя обнимающие его деревянные руки.

@темы: акацуки, песок, angst, colombine, драбблы, перевод, гет, слеш, romance, PWP, лист

---

Несметана | Knockout by rilina

[Несметана]

Автор: rilina (rilina.livejournal.com/)
Переводчик: Несметана
Бета: colombine
Название: Knockout
Персонажи: Сакура и все, кто рядом.
Жанр: general
Рейтинг: PG
Ссылка на оригинал: rilina-fic.livejournal.com/5024.html
Разрешение автора: получено.
Переведено: в подарок для самой замечательной Lido на свете, которая хотела «POV Сакуры на то, что происходит вокруг нее». Лидо, мырмыр, с Днем Рождения, пусть все будет замечательно)

1.

Сакура всегда умела бить (спросите у Наруто).

Цунадэ учит ее бить больно.


2.

При третьей попытке пробить кулаком кирпичную стену Сакура ломает себе две пястные кости в правой руке. Сакура не плачет и даже не ругается сквозь зубы; она просто концентрирует чакру, чтобы срастить переломы – нельзя пропускать возможность для практики – и вместо испачканной кровью перчатки надевает чистую.

Но когда она заносит руку для новой попытки, Цунадэ хватает ее за запястье:

- На сегодня хватит. Продолжим в другой раз.

- Но я готова и сейчас, Цунадэ-сама!

- Твои кости не в том состоянии. Пусть заживут полностью, прежде чем ты снова начнешь над ними зверствовать. А до тех пор займемся другими тренировками.

Сакура ждет, что учитель скажет дальше.

- Будет немного слизи, не жалуйся.


3.

После распада Седьмой Команды Какаши не часто можно увидеть в Конохе. Он слишком ценный кадр, чтобы слоняться без дела, и никому не позволено говорить, куда он отправляется с заданиями ранга S или когда он с них вернется.

Спустя несколько месяцев после того, как Наруто ушел с Джирайей, Сакура встречает своего бывшего сенсея возле офиса Хокаге. Как обычно, дзенин уткнулся носом в извращенскую книжку.

- Какаши-сенсей!

- О, Сакура, - он лохматит рукой и без того взъерошенные волосы и переворачивает очередную страницу, - как твои тренировки?

- Неплохо, - отвечает Сакура и показывает Какаши свою недавно перевязанную руку.

- Кажется, мы друг другу под стать, - его рука тоже в бинтах.

Перевязка, разумеется, ужасна; марля вся в каких-то пятнах и сквозь слои ткани сочится кровь. Сакура не хочет знать, что он делал своей рукой, после некоторых событий она безотчетно ненавидит чидори.

- Бинты необходимо заменить, сенсей. Они далеки от стандартов гигиены. Подождите, пожалуйста, я сейчас отнесу это и займусь… - она проглатывает конец предложения, поняв, что Какаши уже исчез.

Ну конечно. Войдя в кабинет и сдав отчет от Шизунэ, Сакура спрашивает:
- Цунадэ-сама, Вам не кажется, что Какаши меня избегает?

Стол завален свитками и учебниками по медицине, но Хокаге сидит, забросив ноги на всю эту кипу, и смотрит на портреты своих предшественников. В руках у нее чашка чая.
- Ты должна понять, Сакура, Какаши у нас, конечно, гений, но в плане эмоционального развития он на уровне Конохамару. – Цунадэ задумчиво делает еще глоток и добавляет, - Не говори мелкому, а то обидится.


4.

Иногда Сакура сопровождает на миссии другие команды, особенно в тех случаях, когда нужно кого-то заменить или если задание предполагает, что под рукой будет медик. Ей всегда неловко работать с Командой Десять: они работают настолько слаженно, что Сакура чувствует себя пятым колесом в телеге. К тому же каждый раз, когда она пытается общаться с Ино, над их разговором возникает призрак Саске. Изредка, ради старой дружбы, девушки устраивают перепалки, но это совсем не то, что было раньше.

С Командой Восемь еще сложнее: они добрее. Казалось бы, сложно ожидать такого от нахала-Кибы или от молчаливого Шино, но они оба, бывает, ведут себя неуклюже, по-детски заботливо. Сакура думает, что это влияние Хинаты: она сердце команды, хотя человеку со стороны этого не понять. Когда Хината говорит, ее товарищи слушают, одно ее тихое слово успокаивает ребят, не позволяя дойти до ссоры. Шино и Киба защищают Хинату, пусть со временем она и станет сильнее них.

Так что больше всего Сакуре нравится работать с командой Гая. Частично потому, что Ли восхищается ей так, что в его доброте нет жалости; частично потому, что Тентен немного похожа на Цунадэ, такая же бодрая и прямая; частично потому, что Гай никогда не умолкает; и частично потому, что Неджи почти всегда молчит. Никто не упоминает Саске, но здесь и не ощущается его отсутствия и нет необходимости избегать этой темы в каждом разговоре. Гай и Ли все время – как всегда – говорят о Какаши и Наруто, как друзья, как соперники, в лучших традициях «современных модных парней». Сакура слушает их с улыбкой, для нее это редкая возможность вспомнить о своих товарищах и не заскучать по ним.


5.

На настоящей миссии Сакура впервые демонстрирует свой грозный удар, когда они с командой Гая патрулируют северную границу. Обычно охрана границ – это рядовая миссия, чаще ранга C, чем B. Но официально таким миссиям присваивается ранг B, поскольку случается, что пограничные задания в доли секунды становятся смертельно опасными.

Так и случилось, обычный обход обернулся для Сакуры и команды Гая встречей с двумя беглыми ниндзя из Камня.

Для другой команды это сулило бы беду, но команда Гая готова бросить вызов. Тентен, Ли и Сакура недавно стали тюнинами, а Неджи без пяти минут дзенин. Когда один из камневиков ставит земляную стену, чтобы выиграть время для побега, Ли сразу делает шаг вперед, чтобы сокрушить ее.

Сакура надевает перчатки:
- Ли-сан, в сторону, пожалуйста. Я с этим справлюсь.

Она столько тренировалась, что ей даже не приходится думать о концентрации чакры, она просто замахивается и бьет. Стена зрелищно обрушивается, и за ней стоят двое камневиков, на лицах которых написан ужас. Краем глаза Сакура замечает, что у Гая с Ли челюсти отваливаются от шока, а выражение лица Неджи бесцветнее обычного. Только Тентен не показывает удивления; подмигнув Сакуре, она с привычной убийственной меткостью выбрасывает во врагов десяток кунаев.

Полчаса уходит у Сакуры и Тентен, чтобы утихомирить рассыпающих похвалы Гая и Ли.

На обратном пути в Коноху Тентен говорит Сакуре:
- Впечаляет. Годаймэ-сама учит тебя не только медицинским ниндзюцу, не так ли?

- Ниндзя-медики должны уметь постоять за себя. Если их ранят, кто позаботится о команде?

- Согласна. – Пауза. - Знаешь, я тебе иногда завидую, Сакура.

Сакура бросает взгляд на Гая и Ли, которые увлеченно обсуждают новый режим тренировок, и на Неджи, который со своей обычной спокойной самоуверенностью следит за дорогой.
- Я тебе тоже.


6.

Благодаря Ли и Гаю почти вся Коноха узнаёт о новых способностях Сакуры уже к концу недели. Сакуре непривычно быть темой деревенских разговоров, непривычно, что на нее смотрят с уважением не только из-за того, что она ученица Цунадэ. Из-за этого она чувствует себя неловко. А еще ей этого мало.

Сакура наконец понимает, что Наруто не так хочет признания всего мира, насколько нуждается в признании его лучших друзей.

Ли предлагает ей тренироваться вместе время от времени. Сакура соглашается, потому что ей не хватает духу объяснить, что в отличие от его, ее сила – не в мышцах и рефлексах. В любом случае, стать еще сильнее – не вредно. Сакура всегда была слабее своих товарищей, потому что ненавидела физическую подготовку. Постоянные упражнения утомляли ее, она не могла к ним привыкнуть и заняться всерьез. Ее воля сдалась быстрее тела.

Сейчас тренировки для Сакуры – это выход, спасение, способ противостоять воспоминаниям. Она считает удары, как дни с тех пор, как ушли Саске и Наруто.

Когда ее мускулы начинают жаловаться, она представляет, будто подвесная груша – это ее товарищи, и думает о том, с какой радостью она врежет этим придуркам – по крайней мере, удивит их – когда они вернутся.


7.

Справа… Сверху… Слева… Сзади…

Если его нигде нет…

- Внизу!

Кулак Сакуры врезается в землю, вызывая такое землетрясение, что булыжники подбрасывает вверх футов на двадцать. Не обращая внимания на летящие камни, Сакура отыскивает взглядом своих товарищей. Смотреть на ошарашенные лица Наруто и Какаши даже смешнее, чем она надеялась.

- Нашла!

Двоих вернула.

Один остался.

@темы: команда №7, перевод, general, джен, лист

---

Valemora | К стенке!..

[Valemora]

Название: К стенке!..
Автор: Valemora.
Пейринг: Саске/Какаши.
Рейтинг: PG-13/R.
Жанр: флафф, немного юмора.
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Саске имеет Какаши, я имею удовольствие, Кишимото имеет всех.
От автора: драббл написан по заявке ~BlackStar~: Саске/Какаши, R, к/ф - "Это единственный способ сбить с тебя спесь…"

Какаши никогда не делал тайны из того, где находится его дом. Просто так получилось, что никому и в голову не приходило спрашивать его об этом. И такое положение вещей Какаши вполне устраивало…
И тем удивительнее для него было однажды вечером обнаружить на пороге гостя. Тем более, такого.
- Саске?.. Как… Что… - но, взглянув в лицо бывшего ученика, просто посторонился, открывая путь внутрь. – Проходи.
Внутри было не слишком чисто – в редкие дни, не занятые миссиями, Какаши обычно просто отсыпался, не тратя драгоценное свободное время на уборку. Но Саске не заметил бардак – прошёл внутрь и тяжело уселся на кровать, машинально сдвинув на край куртку, валявшуюся на смятом покрывале.
Какаши примостился в кресле напротив; ссутулившись, он наблюдал за тем, как Саске хмурится, пытаясь подобрать слова.
Наконец, Учиха решился:
- Какаши-сенсей… У меня возникла проблема… и я не уверен, что знаю, как её решить.
Какаши молчал.
- Это связано с… ммм… отношениями между людьми. Дело в том, что у меня было не так много опыта в… нормальных отношениях. Я имею в виду, сначала Итачи, потом Орочимару… из общения с ними я вынес мало положительного…
Какаши молчал.
- Поэтому я прекрасно знаю, как обращаться с врагами – но вот что касается друзей…
Какаши молчал.
- …или... ммм… людей, которые… могут… нравиться… Сенсей, вы что, спите?!
- А? – Какаши встрепенулся. – Нет-нет, что ты. Просто не хотел перебивать. Ну так в чём же дело, ты можешь сказать прямо?
Саске начал с преувеличенным вниманием изучать пол.
- Дело в том, что мне… нравится один человек. Но я не знаю, как можно это выразить, - наконец, решительно произнёс он. Но глаза поднимать не стал.
Какаши даже перестал сутулиться.
- Та-ак… Ну… Знаешь, Саске, в этом плане я не очень-то хороший помощник, наверное… По части женщин у нас виртуоз Джирайя-сама, ты мог бы спросить у него…
- Этот человек… не совсем женщина… Точнее, совсем не женщина, - Саске упорно сверлил взглядом пол, но щёки его слегка порозовели.
- А-а… Оу. Хм… - Какаши замялся. – Но почему ты решил, что я…
- Ирука-сенсей.
Какаши моргнул. Нахмурился:
- Хм, а сам так настаивал на том, чтобы никто не узнал… Неужели передумал – через два года?..
Саске кинул на него странный взгляд:
- Э-э… Ирука-сенсей просто сказал мне, что вы сможете помочь, вообще-то… И сказал, где вас найти.
Какаши смущённо кашлянул:
- А-а… Оу. Хм. Э-э… есть хоть какая-то надежда на то, что ты не понял того, что я ляпнул?
- Боюсь, что нет, - немного извиняющимся тоном произнёс Саске.
- Досадно… Ну ладно, вернёмся к твоей проблеме. Так значит, тебе нравится… э-э… парень?
Саске кивнул.
- И ты… хотел бы дать ему об этом знать?
Саске кивнул.
- М-м… А просто сказать ему о своих чувствах ты не можешь?..
- Он… Боюсь, он просто посмеётся и прогонит меня. Думаю, он один из очень немногих, кто совершенно не боится моей силы…
Какаши негромко хмыкнул:
- Не думал, что влюблённость – это единственный способ сбить с тебя спесь… - признал он. – Ну… попробуй начать издалека – пригласи куда-нибудь… Кстати, ты уверен, что этот парень… э-э… по той же части?
- Более чем, - отозвался Саске. – Но вряд ли с ним пройдут такие вещи, как поход в ресторан или романтические прогулки по лесу…
- Хм-м… Подарки?..
- Сомневаюсь, что у меня есть то, чего бы ему хотелось…
Какаши озадаченно почесал в затылке:
- Ну, я даже не знаю… Знаешь, если бы мне попался такой экземпляр, я бы просто прижал его к стеночке и… О, хм, извини, немного увлёкся. Не думаю, что это хороший совет…
Саске внезапно усмехнулся:
- Кстати, нет. Совет очень даже неплохой. Думаю, я его сразу и испробую. Спасибо, Какаши-сенсей.
Он поднялся; Какаши тоже встал:
- Рад, что смог помочь, Саске; если что – захо…
Он осёкся, когда его невежливо толкнули обратно в кресло; рука по привычке метнулась к кунаю – но была перехвачена за запястье.
- Сейчас и проверим, смогли помочь или нет… - Саске решительно сузил глаза и свободной рукой сдёрнул знаменитую маску… поцелуй вышел довольно грубоватый, даже несколько неуклюжий, но зато искренний.
Надо отдать Какаши должное: он честно попытался сопротивляться, вещал про совершенно неприемлемую разницу в возрасте, про то, что всё ещё считает себя учителем Саске – не больше; что Орочимару чересчур избаловал своего любимчика, позволяя делать всё, что заблагорассудится, не считаясь с мнением других… про то, что он вовсе не собирается быть снизу…
Всю эту ерунду Саске, естественно, проигнорировал – и через некоторое время Какаши всё же сдался под напором молодого и весьма активного бывшего ученика, который сумел профессионально скрутить его на кровати, используя ту самую куртку, что всё ещё лежала на ней. Куртку рвать было как-то жалко, и посему пришлось смириться со своей участью… а потом, после недолгой передышки, смириться ещё разочек.
И нельзя сказать, чтобы это Какаши не понравилось.
***
- …И что теперь?..
Саске пожал плечами, потянулся, точно кошка – красивый, дьявол, не мог не признать Какаши, с удовольствием разглядывая гибкое и худощавое тело, которое не портили даже многочисленные – для такого юного возраста – шрамы.
- А ничего. Разве что-то должно измениться?..
- Приятно, что ты и сам это понимаешь… - начал было Какаши…
- …просто учти: я знаю, где ты живёшь, - Саске еле заметно ухмыльнулся. – И даже твой хвалёный шаринган не поможет тебе от меня избавиться. Потому что у меня их – по счастливой случайности – целых два.
Какаши закрыл лицо ладонью, изображая праведное возмущение:
- О, ками-сама, я воспитал монстра…
- Вот и мучайся теперь, - без малейшей тени раскаяния отозвался Саске, сладко зевнул, повернулся на бочок и задремал.

@темы: команда №7, драбблы, humour, слеш, лист, авторский

---

LazyRay | Печать

[LazyRay]

Автор: LazyRay
Название: Печать
Бета: Gemini
Пейринг/персонажи: Йондайме/Какаши, упоминание других пейрингов
Рейтинг: R
Жанр: романс, драма
Предупреждения:АУ
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Примечания: Ни слова о Кушине... когда фик писался, о ее существовании я еще не знала! Время - практически Шиппуден, но до возвращения Наруто в Коноху.

ПЕЧАТЬ

Flash!
Savior of the Universe!
He save everyone of us,
He's a miracle,
King of the impossible.

He's for everyone of us,
Stand for everyone of us,
He save with a mighty hand
Every man, every woman,
Every child - he's a mighty
Flash!

... Just a man,
With a man's courage.
Nothing but a man,
But he can never fail...

Queen «Flash»

Ночь первая

К востоку от Конохи, далеко за современной чертой города, лежит огромная пустошь. Никто не строит там дома и не распахивает земли. Животные не рискуют появляться там, несмотря на прошедшие года. Даже деревья, даже трава не растет на месте битвы с Кьюби, на месте, где бушевало девятихвостое чудовище, где оно было запечатано в теле младенца. Там не бывает людей, и даже патрули АНБУ не приближаются к проклятому месту.
Не удивительно, что холодной сентябрьской ночью там не было ни души. Никто не мог увидеть, как задрожал воздух в центре пустоши, как мертвенное голубоватое сияние на краткий миг осветило землю и зажгло падающие с неба капли редкого дождя. Как короткий разряд упал с неба и пронзил землю, взметая вверх крохотные комочки грязи. Как дрогнули камни, как порывом ветра разметало капли воды, сплетая их в воронку и вновь отпуская. Как возникло на мокрой земле тело человека.

Первые секунды были агонией. Грудь сдавило болью, тело словно жгло изнутри жидким огнем. Боль не была чем-то новым, боль уже давно стала привычным явлением, с ней ничего нельзя было сделать, только терпеть. Но эта боль – она была иной, необычной, требующей каких-то действий. В груди словно кольнуло раскаленным железом, а мгновенье спустя его грудь сотряслась от удара. Сердце. Он едва не оглох от этого грохота, от звона в ушах, от ощущения тока крови по жилам.
Он успел привыкнуть к вечной тишине.
С губ сорвался тихий хрип... и только тогда его тело вспомнило, что делать. Легкие расправились, вбирая в себя воздух, кислород, жизнь. Дышать было невыносимо больно, но с каждым вздохом становилось легче.
Он совсем разучился дышать.
Он закашлялся, неловко переворачиваясь на бок, на живот. Дышать было больно, дышать было сладко, и бесконечно страшно, что он забудет, как это делать. Он кашлял и смеялся, безумно, беспричинно счастливый, смеялся, пока слезы не хлынули из глаз. Он скреб пальцами, и пальцы скользили по грязи, и чувствовали холод, и влагу, и комочки земли и камней, и это было необыкновенно прекрасно – просто чувствовать, иметь возможность прикоснуться!
Он снова перевернулся на спину. На лицо капала вода, спину холодило. Он поднял руки вверх и с трудом разглядел их в темноте. Он слушал шорох дождя и улыбался до ушей.
Он совсем забыл, что значит быть живым.
Он вздохнул полной грудью, наслаждаясь постепенным исчезновением боли. Запах земли, и дождя, и... дыма? Он уперся о землю руками и попытался сесть. Тело казалось чужим... и почти не помнило, что делать. Но все же ему удалось приподняться на локтях.
Он замер. Перед его глазами горели огни. Далекие огни города, тепло и весело мигающие под дождем. Там был свет, и пахло жильем и едой – его нос всегда отличался чувствительностью, особенно сейчас, после столь долгого отсутствия любых запахов... и даже дыхания. Огни манили его, они обещали, они заставляли вспомнить, что все лучшее в его жизни было связано с ними.
Губы шевельнулись. Он попытался сглотнуть, кривясь от боли в пересохшем горле. Когда-то он так хорошо умел говорить. Он, конечно, сумеет вспомнить и сказать даже сейчас, что значат для него эти огни. Его радость. Его гордость. Его дом. Его...
- Коноха... – прошептал он потрясенно.
Его жизнь. Его долг.
Он рухнул на спину, ошеломленно глядя в невидимое небо. Он был в Конохе, и он был жив! Дождь пошел сильнее, омывая его лицо, попадая в приоткрытый рот, вымачивая одежду. По телу пробежала дрожь – он замерзал. Конечно, ему должно было быть холодно: он лежал на земле, под дождем. И он был жив и мог чувствовать холод! Он сложил руки на груди: сердце билось так тяжело, так быстро.
- Жив... – прошептал он, улыбаясь и глотая капли дождя. – Я – жив.
А потом ему стало холодно. Настолько холодно и страшно, что он забыл и про дождь, и даже про свою радость. Была только одна причина, по которой его могли отпустить обратно: сделка больше не имела силы. Проклятая печать ценою в его жизнь, должно быть, сломана. Или очень-очень ослаблена. А это значит... Человек, бывший когда-то Йондайме Хокаге, всхлипнул и сжал челюсти в отчаянии, слепо глядя вверх. Если печать исчезнет, то Кьюби вырвется на свободу и где гарантия, что он не начнет мстить своим тюремщикам? Он сотрет Коноху с лица земли... если проклятая печать не будет восстановлена.
Йондайме поднял руки и прижал их к глазам. Возвратиться к жизни, и понять, что первое, что ты должен сделать – это умереть снова...
Он – всего лишь человек. И даже если он будет ненавидеть потом всю жизнь эту минуту слабости, он все же позволил себе мысль о возможности уехать далеко-далеко от Конохи и просто жить. Как можно упустить такой шанс? Забыть о Конохе, об ее жителях. О том, в ком живет девятихвостый демон... Сколько лет сейчас может быть его мальчику? Он однажды его уже предал, обрекая быть сосудом-тюрьмой для Кьюби, он предает его еще раз, приговаривая к смерти, его – своего сына?
Даже если он будет ненавидеть потом всю жизнь эту минуту слабости – как много ему, в конце концов, осталось? Несколько часов? Несколько дней? Неделя?
Он снова перевернулся на живот. Встал на колени. Поднялся, шатаясь. Некогда сейчас разлеживаться в лужах, жалея себя. Ему необходимо найти своего сына и взглянуть на печать. Может быть, все не так плохо, и ему удастся... Может быть.
А пока он знает, откуда начать поиски.


* * *

Он бесшумно приземлился на скользкую черепицу под окнами кабинета Хокаге. Интересно, кто сейчас занимает это кресло? Интересно, сколько прошло лет? Его тело не изменилось: конечно, там, где он был, время не существовало. Постепенно в нем пробуждалась память о движениях, о чакре и ее использовании при прыжках. Когда он добрался до стен, окружающих Коноху, он уже свободно двигался и перемахнул через преграду, даже не потревожив ни одного стража. Либо совсем распустились ниндзя Конохи, либо времена уж больно мирные.
Либо он по-прежнему непревзойденный гений своего дела.
Скорее всего, последнее, размышлял он, потому что прокрасться к кабинету Хокаге, не потревожив АНБУ, было не самым простым делом даже для него. Но ему удалось. И что теперь?
Кабинет был освещен, и в кресле Хокаге спала женщина, опустив голову на сложенные на столе руки. Ее лица не было видно, но эти волосы, эту шею, этот изгиб спины он узнал мгновенно. Сложно не узнать женщину, которую ты когда-то обнимал.
Усмехнувшись давним воспоминаниям, Йондайме перемахнул через подоконник...
...и пригнулся, уворачиваясь от летящей в него папки.
- Не самый любезный прием, - пожаловался он, отступая с пути брошенного следом куная. – Цунаде-химе.
Цунаде-химе замерла с очередным кунаем в руке. Она почти не изменилась. Возможно, прошло не так уж много времени? Хм, а он-то полагал, что его печать продержится дольше... как минимум, лет двадцать? Значит, они выбрали внучку первого Хокаге?
- Кай!
Йондайме приподнял бровь, ожидая ее реакции. Когда иллюзия не рассеялась, Цунаде-химе рухнула в кресло и закрыла лицо руками.
- Все, - пробормотала она, - допилась до зеленых чертиков.
Он посмотрел на себя. Да, мокрый. Да, грязный. Да, должен быть мертвым – ну, тут уж извините! Но – чертики? Кстати, только оказался на свету, чтобы заметить: одежда та же, что и в ту ночь, забавно...
- Но, Цунаде-химе-сама, - проныл он, подходя ближе и опускаясь на колени рядом с ее креслом, - разве я похож на чертика? Зеленого? По-моему, я гораздо лучше...
Цунаде-химе смотрела на него сквозь щелку в сплетенных перед ее лицом пальцах.
- Это, правда, я. Живой, - шепнул он.
- Как это может быть? – прошептала она в ответ.
Он пожал плечами.
- Могу только предполагать.
Она нахмурилась:
- Печать.
- Печать.
Она опустила руки на колени, поколебалась и дотронулась до его волос. Он почувствовал ручейки чакры, побежавшие от ее пальцев по всему его телу, но не шелохнулся. Он бы тоже с трудом поверил, если бы к нему в свое время явился среди ночи... ну, тот же Шодай.
- Минато?
- Я.
И тут Цунаде-химе обняла его за плечи. И это было сказочно приятное ощущение! Йондайме позволил себе понежиться несколько секунд, прежде чем отстраниться со смешком:
- Я мокрый и грязный.
- Да, это действительно ты, - пробормотала Цунаде-химе, отпуская его и оглядывая себя.
Йондайме встал.
- Где сейчас Наруто?
Цунаде-химе пожала плечами.
- И рада бы сказать, но не знаю. – И, прежде чем он успел что-то произнести, добавила: - Джирайя забрал его из Конохи почти два года назад.
- Джирайя?
- Ох, ты столько всего не знаешь, Минато! – Цунаде-химе чуть истерично хихикнула.
- Сколько прошло лет? – теперь, когда он узнал, что Наруто нет в Конохе, этот вопрос интересовал его больше всего.
- Пятнадцать.
Пятнадцать? Определенно больше, чем он полагал в начале. Цунаде-химе очень неплохо выглядит для своих лет. Однако...
- Моя печать продержалась всего пятнадцать лет? – нотка разочарования в голосе удивила даже его самого.
Цунаде-химе фыркнула:
- Я удивляюсь, что она продержалась так долго с этим-то ребенком!
Йондайме улыбнулся. Почти счастливо. Почти испуганно.
- Расскажи мне о нем, - попросил он.
Цунаде-химе смерила его оценивающим взглядом и, вздохнув, выдвинула нижний ящик стола.
- Думаю, тебе это не помешает, - сказала она, ставя на стол бутылочку с саке.
Если он правильно понял ее ответную усмешку, его улыбка была ослепительна и полна неимоверной благодарности.


* * *

Все-таки Хенге – очень удобное джицу.
- Я дам тебе в помощь одного из моих лучших джоунинов, - сказала Цунаде-химе, отпуская вызванных АНБУ с приказом доставить к ней Копирующего ниндзя.
А, вот теперь ее улыбка была откровенно хищной. Она что-то задумала, эта женщина. Можно только надеяться, что она знает, что делает.
В конце концов, ее выбрали Хокаге.
Но что значили ее слова, он понял только тогда, когда открылась дверь, и вошел высокий мужчина в конохской форме со светлыми волосами и... с маской на лице?
- Вызывали? – сказал мужчина и стрельнул глазом в сторону незнакомца, стоящего по правую руку Хокаге.
Определенно, Хенге – изумительное джицу. Однако, кажется, у этого джоунина еще и очень чувствительный нос, потому что можно поклясться, что он принюхивается. Но не мог же мальчик помнить его запах все эти годы?
Йондайме поднял руку и нащупал спинку кресла Цунаде-химе. Кажется, стоять стало слишком сложно. И если он правильно понимает, если глаза не обманывают его... Цунаде-химе, ты, действительно, страшная женщина.
- Да, Какаши, - ухмыльнулась Цунаде-химе. – У меня для тебя срочная миссия.
Йондайме сглотнул и сжал пальцы на спинке кресла. Какаши...
Какаши, кажется, не был счастлив услышать приказ Хокаге, но, конечно, не стал ничего говорить при возможном клиенте. Небось, спал, когда пришли АНБУ... разбудили, подняли деточку с постели... а сейчас и шокируют вдобавок. Йондайме коснулся плеча Цунаде-химе и шагнул вперед.
- Позволь мне самому рассказать?
- Конечно.
Он приблизился к джоунину и медленно обошел вокруг него, жадно рассматривая. Остановился, наконец, перед ним, заглядывая в лицо. Закрытое маской, куда ж без нее. А мальчик выглядит усталым... впрочем, какой он теперь мальчик! Выше него стал.
- Ох, как же ты вырос, Какаши... – проговорил он невесело. – А все расстраивался из-за своего роста!
Какаши почти отпрянул от него. Ну, глаз, по крайней мере, вытаращил. Ни следа от сонливости.
- Да сбрось уже Хенге, - нетерпеливо потребовала Цунаде-химе.
- Подожди, дай подготовить ребенка! - обернулся Йондайме.
- Хорош ребенок! – фыркнула она.
Какаши кашлянул, снова обращая на себя внимание.
- Ах да, Какаши. Как бы сказать... – Йондайме растерянно почесал в затылке. – Только не очень удивляйся, ладно?
Ну вот, напугал человека. Тот напрягся весь. Йондайме мысленно пожал плечами и отменил Хенге, позволяя своей настоящей внешности проступить из-под личины смуглого немолодого брюнета.
Какаши среагировал мгновенно:
- Кай!
Цунаде-химе расхохоталась. Йондайме поморщился и вымученным тоном произнес:
- Только давай обойдемся без Чидори?
Он едва успел подхватить Какаши под руки.
- Проклятье! – выругалась Цунаде-химе, подбегая к ним. – Он, что, хлопнулся в обморок? Ни к черту у меня джоунины!
- Нет, не в обмороке, - поправил Йондайме, подводя Какаши к столу и усаживая в кресло. – Просто в легком шоке.
- Почему я не удивляюсь? – пробормотала Цунаде-химе и легонько потрясла рукой.
Ее тонкая кисть озарилась мягким зеленоватым свечением чакры. Лучший медик Конохи (по крайней мере, на дату смерти Йондайме) ласково поглядела на «пациента» и звучно приложила ладонь к его лицу. Какаши дернулся и схватился за щеку.
- Ты с нами? – столь же ласково проговорила Цунаде-химе.
- Какаши? – взволнованно спросил Йондайме, склоняясь к нему.
Какаши скользнул ладонью, прижатой к щеке, выше и приподнял повязку. На Йондайме уставился алый глаз Обито.
- Шаринган, - понимающе кивнул Йондайме. – Разумно. По крайней мере, ты не попробовал потыкать в меня кунаем, за что я очень благодарен.
- Сенсей? – прошептал Какаши нерешительно.
Йондайме послал ему ослепительную улыбку. И подмигнул, для пущего эффекта. Эффект был. Какаши моргнул и, кажется, снова впал в ступор.

Какаши

- А потом он разбежался и как даст ногой! Как мяч не лопнул – ума не приложу! Он взлетел вот так... – Анко изобразила полет мяча, едва не опрокинув бутылочку саке со стола, Ирука едва успел подхватить. – Влетел ко мне в ворота, как из пушки. И тут я его поймала! Видели бы вы лицо Котетсу! Ха! Их команда против нашей еще ни разу не выиграла!
- И ты обещала мне, что это твой последний матч! – мягко уточнил Ирука, сидящий слева от Анко.
- Ты просто не любишь футбол! – обвинила она.
- Я очень люблю футбол, и даже был нападающим в нашей школьной команде, но сейчас это развлечение для тебя слишком опасно!
Анко громко вздохнула и снова обернулась направо к Какаши.
- Вот видишь, этот теперь и шагу мне не даст сделать! – пожаловалась она и уткнулась лбом в плечо Какаши. – И это саке, между прочим, мое последнее на неисчислимое время!
- Всего лишь на несколько месяцев, - невозмутимо уточнил Ирука. – И лучше бы тебе и сегодня не пить.
- Знаю, знаю, - вздохнула она и вдруг хихикнула. – Только посмотри, Какаши, кто бы мог подумать, что меня приручит Ирука?
«Только не я», - думал Какаши, осторожно отцепляя от себя Анко. Он, если честно, не считал возможным, что Анко сумеет когда-нибудь ужиться хоть с кем-то, а Ирука... Какаши полагал, что Ируке нравятся мужчины, и, что греха таить, сам заглядывался на симпатичного чунина. Но всего одна миссия на три месяца – и по возвращении он узнает, что его лучший друг сошелся с самой невозможной куноичи Конохи, и более того, счастливая парочка уже ждет ребенка. Кто бы мог подумать, вот именно...
- Ой, милая, тебе пора спать, - Ирука встал и потянул Анко за руки.
Женщина встала, но тут же вяло повисла на нем, умудрившись заодно пнуть столик перед диваном. На этот раз бутылку с саке пришлось ловить Какаши. Ирука закатил глаза и молча подхватил Анко на руки.
- Подожди минутку, - обратился он к Какаши, - я только уложу спящую красавицу.
Какаши кивнул, привычно жмурясь в улыбке. Ирука медленно вышел в коридор со своей драгоценной ношей. Какаши откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза локтем.
Долгие отношения, доверительные отношения, маленькая семья на двоих, ребенок... Ну, предположим, на ребенка Какаши не рассчитывал – с его-то предпочтениями, – но все остальное... Он уже и сам не помнил, когда у него в последний раз было нечто подобное. Да и было ли вообще? Может ли он припомнить такие дни, когда он возвращался домой, зная, что его ждут, волнуются о нем? Было ли такое, чтобы он мог прийти к этому ждущему его человеку, положить голову ему на колени и рассказать обо всем, что его беспокоит, или просто помолчать? Как ни печально... не было. Не было, если не учитывать тех нескольких лет, что он жил у сенсея после смерти своего отца. Но это же не считается? Конечно, Йондайме любил его, и заботился о нем, но не так, как хотелось бы Какаши. Даже тогда. Но глупо вспоминать то время. Глупо думать о невозвратном.
- Какаши... – Ирука уже вернулся и стоял сейчас на пороге комнаты, хмурясь. – Ты весь вечер сам не свой. Что-то случилось?
Какаши до безумия захотелось обнять Ируку и забыться в дружеском участии и тепле, что предлагал ему друг, но дружба – не то лекарство, что помогает от одиночества. Он выпрямился на диване и улыбнулся, зная, что Ирука заметит улыбку даже под маской.
- Вчера с миссии, устал, только и всего!
- Почему я тебе не верю? – пробормотал Ирука.
Какаши прижал руку к груди.
- Ты мне не веришь? – с отчаянным надрывом проговорил он. – Ирука!
Ирука хихикнул и покачал головой.
- Ты хуже Анко, честно слово!
- Должен оправдывать звание самого сумасшедшего джоунина Конохи! – усмехнулся Какаши.
- Ошибаешься, - Ирука ухмылялся, - самым ненормальным считается Гай!
- Мой вечный соперник опять обошел меня, - Какаши сокрушенно воздел руки к потолку.
Ирука громко расхохотался, но тут же прижал руки к губам, приглушая смех.
Какаши встал.
- Я пойду. Уже поздно, да и Анко спит.
Ирука проводил его до дверей и помахал на прощанье рукой. Какаши медленно поплелся домой, поглядывая на небо. Кажется, ночью будет дождь...
Ему долго не спалось этой ночью, и едва он успел заснуть, как его разбудили незваные гости в красно-белых масках: Годайме хотела видеть его немедленно.

Ночь вторая

Маленький костер давал ровно столько жара, чтобы приготовить кролика, пойманного Какаши, и ровно столько света, чтобы можно было различить лицо сидящего напротив человека. Лицо – или его маску. Йондайме потыкал мясо прутиком: сырое еще? Все вокруг: этот лес, костер, его спутник казались сюрреалистическим миражом, очередным бредом, мучившим его за прошедшие годы. Пятнадцать лет прошло... он не замечал течения времени там, он не мог сказать пятнадцать ли минут прошло, или пятнадцать лет, или веков. Он даже не мог сказать, что мыслил тогда, что как-то существовал. Он знал только одно: что ему не хотелось туда возвращаться.
Он даже не знал, что ответить на осторожный вопрос бывшего ученика о печати.
- Боюсь, я не в силах ответить на твой вопрос, Какаши, - честно признался он. – Я не могу быть уверенным ни в чем. Скорее всего, мне... не удастся пережить джицу.
Какаши замолчал. Он и раньше был достаточно немногословным, но его теперешнее молчание угнетало. Йондайме меньше всего хотелось расстраивать своего ученика (бывшего! бывшего!), но говорить неправду, утешая, было бы глупо.
- Ты же понимаешь, что я должен это сделать?
- Но Годайме велела только привести Наруто в Коноху...
- Какаши. Ты должен понимать, насколько это рискованно. Я не могу выполнить ее приказ. Она, вероятно, и так прекрасно знала, как я поступлю. Я должен сделать это сам.
- Неужели... – процедил Какаши сквозь зубы неожиданно резким тоном, - неужели больше никто не сможет? Такого не может быть!
- Не хочу хвастаться, но джицу достаточно непростое и требует много чакры.
- Научи меня.
- Ты не серьезно? – конечно, не стал бы Какаши шутить такими вещами, но уж больно настойчивый у него тон!
- Я серьезно! – даже кулаки сжал, надо же! Йондайме вздохнул, но не стал перебивать. – Ты вернулся каким-то чудом, неужели ты думаешь, что мы позволим тебе снова умереть? Что я позволю?
- Это не совсем смерть, - задумчиво проговорил Йондайме, усердно не обращая внимания на яростный взгляд своего собеседника. - Это не то, что можно выразить словами. И, нет, я не собираюсь никого ничему учить. И не смей предлагать свою кандидатуру на тот свет!
Он и сам не знал, что может так шипеть. Но если он еще раз услышит подобные глупости, то, ей-богу, надерет мальчишке задницу!
Надо взять себя в руки.
- Это не твоя задача, Какаши, и не твой выбор, - как можно мягче произнес он. – И не та тема, которую я хотел бы обсуждать.
Не та, определенно, не та. Слишком мало времени, чтобы думать о смерти и считать часы.
Какаши молча кивнул, наверняка проклиная себя за беспомощность и бесполезность. У его мальчика была такая привычка: обвинять себя во всех грехах. И, Минато, друг, пора бы прекратить думать о нем, как о ребенке. Мальчик вырос. Теперь это взрослый мужчина, один из лучших джоунинов Конохи, как сказала Цунаде-химе.
Взрослый мужчина... он наверняка забыл о тех глупых чувствах, что питал когда-то к своему наставнику. Йондайме беззвучно простонал. Эти мысли пришли к нему еще в квартире Какаши, когда они собирались в дорогу; они преследовали его весь день в пути; конечно, они не дадут ему покоя и ночью. Когда-то давно – но это казалось только вчера! – Йондайме любил своего юного ученика и скрывал от него это. Когда-то давно – только вчера! – этот мальчик любил своего сенсея и не знал, как признаться... как будто сенсей сам не замечал его чувств. Когда-то давно – вчера! – он поцеловал этого мальчика перед своей последней битвой, и еще помнил, как расширились эти разноцветные глаза от внезапной надежды, какое счастье отразилось в них...
Но для этого мальчика прошло пятнадцать лет! Он, конечно, успел все забыть, успел полюбить других людей... Кто знает, может, Какаши уже давно женат и отец семейства?
«Не об этом ты должен думать, Минато!» – выбранил он себя. Но думать о смерти почему-то не казалось лучшей идеей. Только не в такой компании.
- Тебе незачем себя ругать, Какаши. Защищать Коноху было моей обязанностью тогда, остается и сейчас. Но, знаешь, я не ожидал, что мне будет позволено вернуться. Пусть ненадолго. Ты представить себе не можешь, как хорошо просто дышать, - проговорил он бодро. – Просто быть способным чувствовать солнечные лучи на своей коже, или ветер, или дождь, или ночную прохладу! Какое блаженство слышать, как трещат сучья в костре, как шелестит ветер в листве. Ты представить себе не можешь, как я счастлив видеть тебя рядом.
Он улыбнулся, заметив, что Какаши отвел взгляд.
- Я уж молчу о том, какие запахи идут от мяса и какие аппетиты оно возбуждает...
«Ой, не надо про аппетиты и про возбуждение, Минато! Мальчик слишком близко... Кажется, определенная часть меня очень даже заметила прошедшие пятнадцать лет! Но... воскреснуть в третий раз может и не получиться... у меня может не оказаться еще одного шанса».
- Готово, - пробормотал Какаши, бросая на него быстрый – нервный? – взгляд.
«Ну да, пришелец с того света. Мне тоже было бы странно – на твоем-то месте», - усмехнулся Йондайме, принимая от Какаши свою порцию.
- Приятного аппетита! – сказал он вслух.
Некоторое время они молча ужинали. Йондайме исподтишка разглядывал лицо Какаши. Света от костра было вполне достаточно, чтобы различать черты этого лица – знакомого и чужого. Исчезли мягкие линии чуть пухлых щек, которые он помнил, их сменили строгие четкие черты лица взрослого человека. Маленький чуть капризный ротик стал тверже и упрямее. Даже шрам, тянущийся из-под повязки на левом глазу, казался чуть меньше резким, словно немного стерся за прошедшие годы. Но взгляд...
Какаши перехватил взгляд Йондайме и застыл, не в силах пошевельнуться. «Взгляд, - размышлял Йондайме, - он остался все тем же. Все такой же серьезный, и все то же в нем – ожидание? восхищение?»
- Какаши... – позвал Йондайме.
Какаши мгновенно опустил ресницы. Йондайме встал, сделал шаг и опустился на колени рядом с Какаши. Ждать дольше было невозможно. Он должен узнать! Протянул руку – когда-то он рисковал быть укушенным за этот жест, - и дотронулся до щеки своего бывшего ученика.
- Не может быть, - медленно проговорил он, даже начиная подозревать, что это может оказаться правдой, - не может быть, что ты все еще помнишь...
Большой палец коснулся губ Какаши, легко поглаживая их, намекая. Губы шевельнулись, приоткрываясь, выдыхая:
- Тот поцелуй?
- Помнишь.
- Я все никак не мог понять – и тогда и все эти годы... зачем тебе надо было... – шепот, горячий, быстрый, губы под его пальцем двигались, формируя слова, которые он уже почти не слышал, слишком поглощенный этими крохотными движениями, почти ласками. – Почему?
- Потому что ты хотел этого.
Теперь губы замерли. Надолго.
Та ночь в багровых сполохах, переполненная криками и ужасом, смертью и огнем, – и недолгий миг счастья и покоя, когда их губы соприкоснулись.
- Ты... знал? – чуть слышно.
- Я знал.
Левая рука все меньше чувствовала жар, костер потухал без поддержки, света от него становилось все меньше; лицо Какаши все больше погружалось в тень. Только один видимый глаз сверкал, отражая умирающие язычки пламени, и вглядывался, всматривался, искал что-то.
- И я знал, что мне больше никогда не удастся сказать тебе, что я чувствовал. Я не мог предположить, что вернусь через пятнадцать лет.
- Что ты... чувствовал?
- Какаши, - вздохнул Йондайме. – Я любил тебя.
- Но тогда...
- Но ты был ребенком. И я хотел подождать пару лет, пока ты не подрастешь.
- Сенсей?
- Какой я тебе сенсей, Какаши? У тебя у самого ученики. Ты уже старше меня. – Йондайме улыбнулся. – Зови меня по имени.
- По имени? – Какаши вытаращил глаза. – Но...
- Столько лет прошло, - напомнил Йондайме.
- Прошло. – Какаши нахмурился. – И я уже вырос. Минато.
- Да, вырос. – Йондайме протянул вторую руку и запустил ее в пушистые волосы Какаши, обхватил затылок и чуть потянул к себе. – И тебе не следовало бы указывать мне на это, если ты не хочешь...
Остальное расстояние между ними Какаши преодолел сам, потянувшись навстречу губам Йондайме, обнимая за плечи, сначала осторожно, словно опасаясь чего-то, потом – внезапно – с отчаянной силой прижимаясь ближе, притягивая к себе.
Они опустились на землю, не отцепляя рук, не прекращая ласк, не разрывая поцелуя. Какаши раздвинул ноги, обнимая ими бедра Йондайме, и ахнул, и чуть выгнулся вверх, прижимаясь теснее, одновременно запрокидывая голову, сжимая пальцы на плечах лежащего на нем мужчины. А этому мужчине только и оставалось, что глухо застонать, опустить голову, спрятать лицо в чужую шею, и вжаться бедрами вниз, в это тело, так податливо открывшееся ему.
- Моя деточка не теряла даром время, - пробормотал Йондайме, смеясь над своей внезапной ревностью и все же не в силах подавить ее.
- Деточка уже давно не ребенок! - прошипели в ответ.
- Ты позволишь мне... – рука погладила бок, легла на бедро, чуть сжала.
- Все, что захочешь.
Костер щелкнул напоследок и погас, оставляя после себя алые угольки.

Цунаде

День выдался очень теплым и солнечным для осени. Цунаде не могла нарадоваться на приятную погоду... и не могла не представлять, как это должно ощущаться для человека, явившегося ей прошлой ночью. Нет, она не сомневалась, что вчера ее и в самом деле посетил Йондайме Хокаге, которого все считали мертвым пятнадцать лет, который и был мертвым все эти годы!
Как причудливо складывается жизнь!
Она стояла у окна, глядя на раскинувшуюся перед ее взглядом Коноху, на разноцветные крыши домов внизу – вид из окна почти не изменился. Она помнила, как давным-давно она стояла на этом же месте и так же глядела вниз. В кресле Хокаге тогда сидел Сандайме. Они ждали Джирайю минут двадцать, и Цунаде уже начинала закипать – у нее были свои дела. А потом Джирайя вошел в кабинет, ухмыляясь от уха до уха и неискренно прося прощения за опоздание, а за ним влетел мальчишка-генин, смеющийся взахлеб, и ни капли не смущающийся присутствием Хокаге. Эта была ее первая встреча с Минато, и как бы она ни была сердита, как она могла не улыбнуться, глядя в эти ясные смеющиеся голубые глаза? И конечно, ее рука почти потянулась приласкать лохматые золотистые волосы мальчишки...
Ей еще выдалась возможность коснуться его волос. Много позже, когда он уже вырос. Когда эти голубые глаза уже не были такими невинными. Они видели и битвы, и смерть. И они смотрели на нее так вызывающе – и так восхищенно. Как она могла устоять? Дотронуться до золотистых пышных волос, поцеловать смеющиеся губы, обнять сильное гибкое тело. Этот юный мужчина очаровал ее... как не удалось его учителю, Джирайе.
Цунаде фыркнула. Было приятно увидеть Джирайю, когда он нашел ее годы спустя, чтобы предложить должность Хокаге. И было практически шоком снова увидеть следующего за ним голубоглазого мальчишку с торчащими во все стороны золотистыми волосами. Она словно вернулась на много лет назад... и почувствовала себя такой старой.
Что она чувствовала вчера, когда ее прошлое вернулось к ней? Ностальгию по невозвратному? Приятную нежность? Страх, потому что возвращение Йондайме предвещает проблемы с печатью и снова угрозу Кьюби?
Ее взгляд устремился за пределы Конохи, в леса, окружавшие ее, отделявшие от других стран. Где-то в этих лесах, подбираясь к стране Облака, мчались вчерашний гость-призрак прошлого и один из ее лучших джоунинов. Они сделают все возможное и невозможное, чтобы обезопасить Коноху. Но... будет очень больно терять второй раз. Никто не был оповещен о возвращении Йондайме. Но она будет знать. И будет знать Какаши, который любил Минато больше всего на свете. И Джирайя, его наставник. И Наруто – его сын...
- Цунаде-сама! – голос Шизуне отвлек Хокаге от раздумий. – У нас очень важный клиент. Вы договаривались на сегодня.
- Конечно, - Цунаде села в свое кресло, невольно задержав взгляд на том месте, где вчера сидел ее ночной гость. – Конечно.

Ночь третья

- Переночуем сегодня здесь.
Какаши кивнул. Йондайме вздохнул и поплелся к гостинице, в которой они уже расспрашивали утром.
Цунаде-химе не знала, где могут быть сейчас Джирайя с Наруто, но по письмам, которые регулярно приходили к ней, могла предположить два упоминающихся в них городка на границе со страной Облака. Облако – это хорошо, вряд ли кто-нибудь из местных сможет узнать Желтую Молнию Конохи, особенно столько лет спустя. Вот если б это была страна Земли... всякое было бы возможно. Его репутация там в свое время была весьма пугающей, и не сказать, чтобы незаслуженно. Не к чему привлекать к себе лишнее внимание. Проблема была в том, что Джирайя с Наруто не сидели на месте. И если Джирайя успел уйти из этих мест, то след его и Наруто терялся до следующего письма, времени дождаться которого могло бы и не оказаться. Чем больше времени они ищут Наруто, тем больше риск, что печать исчезнет окончательно... если уже не была сломана. С другой стороны, чем больше времени пройдет, тем больше у него возможностей подумать над тем, что ему являлось в его посмертном существовании – над проклятым джицу, лишившем его жизни. Возможно...
- Осталась всего одна комната, - с глубоким сожалением произнес кто-то.
Ах да, гостиница. Приемная. Администратор.
- Нам больше и не надо, - рассеянно ответил Йондайме, вытаскивая деньги. – Нам на одну ночь.
Администратор назвал сумму, гости с ним расплатились и направились к себе.
Даже при всей задумчивости Йондайме от него не могла укрыться некая нервозность спутника. Хмм, связано ли это с их миссией, или – с этим двухместным номером? Все мысли о миссии вылетели из головы. Они пойдут в путь с утра, это решено, так зачем думать об этом лишний раз? Хотелось улыбаться. Хотелось заскочить бегом в номер, захлопнуть дверь и сорвать с Какаши маску. Хотелось целовать его. Хотелось обнять его и завалиться на постель... а после выспросить у него все подробности его жизни, хотя лучше выспаться, завтра опять много бежать. Но идею «номер-маска-постель», пожалуй, все же можно позволить. Если Какаши захочет. Какой-то он дерганый с утра. И в глаза не глядит. Если б это был прежний Какаши, Йондайме знал бы, что с ним делать. Но с тем Какаши он не спал, и весь прежний опыт не мог помочь. К тому же все эти прошедшие годы...
Дверь за ними захлопнулась. Йондайме скинул рюкзак у порога, доковылял до кровати и рухнул на нее ничком.
- Ох, - простонал он в подушку, - я уже забыл, что такое целый день на ногах!
Звук вышел до забавного приглушенным. Йондайме улыбнулся и перевернулся на спину. В номере было мало мебели: всего две узкие кровати и две тумбочки между ними. На второй кровати сейчас сидел Какаши и задумчиво смотрел на него. Он уже успел снять свой рюкзак и жилет.
- Может, нам не следовало так спешить? – предположил он.
Йондайме лениво махнул рукой.
- Чем больше я выкладываюсь, тем быстрее возвращаюсь в форму, - объяснил он. – Ничего страшного. Я не очень устал.
Он повернулся набок и оперся о локоть, разглядывая Какаши.
- Ты – один из лучших джоунинов Конохи, - с удовольствием вспомнил он слова Цунаде-химе. – Мне бы хотелось посмотреть, чему ты научился за эти годы. Я хотел бы сразиться с тобой, Копи-ниндзя Какаши Шаринган!
- Сенсей... – начал Какаши, сбился, поправился. – Минато.
И покраснел – румянец был виден над краем маски. Похоже, это имя будило в нем какие-то воспоминания? О вчерашней ночи, быть может? Хорошо! Йондайме медленно улыбнулся.
- Да, мой Какаши? – сказал он, начиная расстегивать свой жилет.
Какаши смотрел на его руки, как зачарованный. Йондайме улыбнулся и сел на постели, скидывая с себя жилет. Потянулся. Встал.
- Ты что-то хотел сказать? – промурлыкал он, шагнул к Какаши и опустился перед ним на пол, уперся локтями об его колени.
Посмотрел искоса. Протянул руку вверх, коснулся маски, но пока не стал снимать и опустил руку обратно.
- Я хотел... – кажется, Какаши-кун уже забыл, что он хотел сказать? – Хотел спросить...
Йондайме погладил бока Какаши, погладил бедра.
- Печать, - брякнул Какаши.
Йондайме вздохнул и поднялся. Теперь он смотрел сверху вниз.
- Какаши. – Произнес он строго. – Повторяю в последний раз: я полагаю, что умру, когда доберусь до Наруто. И – нет, я не собираюсь тебя ничему учить! Давай не будем пока думать об этом? У меня есть всего несколько дней. И я хочу жить.
Он обхватил лицо Какаши ладонями и осторожно стянул маску вниз.
- Ты всегда сможешь поговорить об этом позже, - он склонился ниже, - если я выживу.
Поцелуй получился совсем коротким, потому что Какаши тут же оттолкнул его.
- Ты сможешь выжить? Есть шанс? – было больно слышать отчаянную надежду в этом голосе.
Йондайме сел рядом с ним на кровать и обнял за плечи.
- Не хочу тебя обнадеживать, но шанс есть.
Он опрокинул Какаши на постель.
- Поговорим потом?
Но потом говорить уже не хотелось. Йондайме лежал, устроив голову на груди Какаши, и практически мурлыкал от удовольствия, потому что Какаши перебирал его волосы. Он почти растаял на месте от особенно удачного прикосновения.
- Какаши, - промычал он блаженно, и умолк, потому что его почесали за ухом.
Какаши хихикнул.
- Совсем немного надо, чтобы сразить Желтую Молнию Конохи? – поддразнил он.
- Желтая Молния Конохи у твоих ног, - согласно пробормотал Йондайме, изо всех сил стараясь не заснуть.
- Желтая Молния Конохи лежит на моих ногах, - уточнил Какаши.
- Тяжело? – Йондайме шевельнулся, приподнимаясь.
- Лежи, - Какаши притянул его обратно и тихо рассмеялся от ответного довольного урчания.
- Ты хотел спросить? – вспомнил Йондайме.
- Спи уже.
Йондайме сонно улыбнулся и закрыл глаза. Сердце в груди под его головой билось спокойно.
- Я так счастлив, - пробормотал Йондайме почти неслышно, почти неразборчиво.
Почти. Сердце в груди под его головой забилось часто-часто.

Ночь четвертая

- Хмм, - задумчиво протянул Йондайме, - я почему-то так и думал, что мы найдем его здесь.
Какаши многозначительно промолчал.
Они сидели на крыше одного из чайных домиков, выстроившихся вдоль улочки, освещенной бумажными алыми фонариками. «Их» домик был трехэтажным, противоположный, на который они смотрели – всего лишь одноэтажным. Поэтому с их наблюдательной точки были прекрасно видны сад и внутренний дворик, на дальней стороне которого на крытом возвышении под деревьями сидел крупный мужчина с длинными белыми волосами и, смеясь, обнимал сразу двух девушек.
- Джирайя совсем не изменился, - пробормотал Йондайме, ухмыляясь.
Они прибыли в этот городок ближе к вечеру. Как только вызванные Какаши собаки разбежались на поиски Наруто, Йондайме сразу же предложил направиться в бордель. Ах, взгляд Какаши, когда он это услышал, было просто восхитителен! Он и в самом деле подумал, что его тащат туда развлекаться? Почтительность к бывшему сенсею все-таки изумительная вещь, иначе пришлось бы Йондайме выслушать все, что о нем подумал Какаши! Но жаль все же, что не было видно лица – чертова маска! А он-то когда-то надеялся, что у мальчика пройдет со временем это стремление прятать свое лицо. Не прошло.
- Как ты думаешь, на каком расстоянии он учует меня? – весело проговорил Йондайме. – Хенге!
- Сенсей, - пробормотал Какаши. – Ты ничем не лучше Наруто!
Хорошенькая блондинка с роскошными формами, почти не скрываемыми ее весьма открытым платьем, подмигнула Какаши и прыгнула вниз, на крышу дома, за которым они наблюдали.
- Это называется незаметно и осторожно? – Какаши последовал за Йондайме, но не мог удержать порицания; впрочем, усмешка в голосе сводила укоризну на нет.
- Какаши, - прошептала блондинка, прижимаясь к его плечу пышной грудью, - мне ни разу не удалось подкрасться к Джирайе незаметно, а я старался, уж поверь мне! Спорю, он учуял наблюдение, как только мы появились здесь.
Какаши покосился на глубокое декольте своего... своей спутницы и перевел сумрачный взгляд на двор. С этой крыши обзор закрывали деревья сада.
Йондайме тихо спрыгнул на двор, зная, что Какаши незамедлительно последует за ним, и направился вглубь сада на звук голосов и смеха. Какаши тоже скрывал свою чакру, волей неволей заинтересовавшись игрой Йондайме, хотя было маловероятно, что Джирайя их не заметит. «Если это мои попытки подготовить человека к грядущему шоку, то у меня не очень хорошо удается», - размышлял Йондайме кисло, вспоминая свой «успех» в кабинете Цунаде две ночи назад.
«Определенно, не удается», - понял он, выходя на лужайку: кунай у горла сразу разрешил все сомнения. Джирайя не выдал своего удивления, увидев Какаши, выбежавшего следом. По крайней мере, его рука не дрогнула.
- Я бы подумал, что это снова Секси-но-джицу, - мрачно сказал Джирайя, - но эту чакру я узнаю где угодно. И если б не Какаши, сопровождавший тебя... Что все это значит?
Йондайме молниеносно переместился за спину Какаши.
- Тебе следует доверять своему чутью, Джирайя-сама, - наставительно сказал он, выглядывая из-за плеча своего бывшего ученика, - или кто-то еще научился так передвигаться, пока меня не было?
Джирайя выругался и сделал жест своим девушкам. Те поджали губки, но встали и ушли в дом. Одна из них, уходя, царапнула Йондайме сердитым взглядом. Он подмигнул ей.
- Ну? – спросил Джирайя, убедившись, что девушки ушли.
Йондайме отменил Хенге.
- Мне еще никогда не удалось одурачить тебя, - пожаловался он, обходя не шелохнувшегося Какаши.
Джирайя шагнул вперед и обнял своего бывшего ученика.
- Ох, проклятье, - пробормотал он, сжимая Йондайме в медвежьих объятьях. – Я всегда говорил, что ты доведешь меня до инфаркта! Но я не думал, что ты даже после смерти продолжишь свои шуточки!
- Джирайя, - Йондайме прижался крепче к своему старому сенсею, обнимая его.
Как всегда в этих руках он мог забыть о проблемах, хотя бы на время.
- Как? – Джирайя все еще не разжимал рук.
- Печать слабеет.
- Печать ослабла, - Джирайя чуть отступил назад, но не выпустил Йондайме из рук, - но еще держится. Ты останешься с нами?
Йондайме закрыл глаза. Даже не глядя, он почувствовал острое напряжение сзади – Какаши. Его Какаши хотел бы того же. Да сам Йондайме больше всего на свете хотел бы остаться!
- Не знаю. Я должен сначала увидеть.
- Минато. Пообещай мне, что в этот раз ты сначала поговоришь со мной, прежде чем сделаешь глупость!
- Обещаю.


* * *

- А! Я тебя уже три часа жду! – этот вопль мог разбудить и мертвых.
Неудачная шутка.
Йондайме поднял голову. Джирайя вошел в гостиницу первым, и к нему-то и обращался обладатель этого громкого голоса: мальчишка пятнадцати лет, перегнувшийся через перила галереи второго этажа. Какой-то мужчина, поднимающийся по лестнице, едва не споткнулся на ступеньке и послал крикуну гневный взгляд. Не то чтобы мальчишка обратил внимание.
Цунаде-химе сказала, что Наруто самый невозможный ребенок, какого она только видела («И это включая тебя, Минато!»), и самый непредсказуемый. Кажется, сейчас представилась возможность убедиться в этом.
- И что тут делает Какаши-сенсей?!
- Прекрати орать, - осадил Джирайя. – И почему ты не в комнате?
- Да сколько можно там тор... чать... – Наруто прокричал первые слова с тем же пылом и раздражением, с каким и приветствовал Джирайю, но последнее слово договорил уже на автомате, разглядев, наконец, стоявшего рядом с Какаши человека.
Йондайме растерянно взъерошил волосы. Опять он не успел ничего сделать, как-то подготовить... но кто же знал, что мальчишка выскочит им навстречу? Уже поздно, они думали, что Наруто спит.
- Эй, я тебя знаю! – Наруто внезапно перемахнул через перильца и спрыгнул на пол.
Выпрямился, пристально глядя на Йондайме, замершего в изумлении. Наруто был очень похож на него. Такие же светлые непослушные волосы, такие же голубые глаза, тот же нос. Только полоски на щеках – след проклятия, которым он наградил своего сына. Но, как ни старайся, невозможно учуять в нем чакру демона. Печать еще держится?
- Ты похож на меня, - кажется, мальчик так же очарован их сходством и так же растерян.
- Вообще-то, это ты похож на меня.
Наруто морщил лоб, пытаясь разгадать его слова.
- Почему бы нам не подняться в номер? – предложил Джирайя. – Какаши пока закажет вам комнаты.
Наруто не двигался с места.
- Я тебя где-то видел! – убежденно бросил он, хмурясь.
- Может, на портрете?
- Да какой может быть портрет, когда у нас?.. – начал Какаши и вдруг вытаращил глаз, словно ему в голову пришла какая-то совершенно дикая мысль. – Мы ушли в темноте, ты и не мог увидеть – лицо четвертого Хокаге на скале!
- Лицо четвертого? – хором произнесли Йондайме с Наруто и одновременно уставились друг на друга, одинаково хмурясь.
- Дрожь по шкуре, - пробормотал Джирайя. – Эти двое!
- Не похож, - с сомнением сказал Наруто.
Йондайме прикрыл лицо ладонью и рассмеялся.
- Наверх? – предложил он.
Наруто кивнул и начал подниматься наверх, Йондайме пошел следом.
- Нечестно, - вздохнул Джирайя, - меня этот сопляк никогда не слушается с первого раза.
- Кому ты говоришь, - вздохнул Какаши и отправился на поиски хозяина, чтобы снять комнату.
Йондайме не мог сдержать усмешки, услышав их жалобы.


* * *

И все же, что прикажете говорить ребенку, подростку, которого видишь едва не впервые в жизни: «Привет, малыш, я был Йондайме Хокаге, и меня как бы считают мертвым, впрочем, это так и есть, но ты не переживай, я не опасный, и не умалишенный, хотя Джирайя может не согласиться с последним, но это неважно, и – ах да! – я твой отец, и мне нужно подновить рисунок на твоем животе, иначе Кьюби может вырваться на свободу»?
В конце концов, Йондайме примерно это и сказал. Джирайя, кстати, так и не появился, оставив его наедине с мальчиком. С мальчиком, о котором Йондайме ничего не знал. И не знал, как разговаривать с ним. И не знал, не мог угадать его реакции. Хотя, кажется, затянувшееся молчание не может быть хорошим знаком. Как и пустое застывшее выражение лица Наруто.
Йондайме позволил своему взгляду блуждать по комнате. По расстеленному футону – Наруто уже собрался спать? – по циновке на полу, по голым стенам и приоткрытому окну, в которое, кстати, дует противный осенний ветер... Осень. Скоро годовщина той самой ночи... и очередной день рождения Наруто. Хотелось бы ему присутствовать на праздновании дня рождения своего сына. Но, похоже, все, что он может подарить ему, это очередную печать...
- Я...
Йондайме почти вздрогнул и взглянул в лицо мальчика. Наруто наконец-то решился высказать ему все, что он думает?
- Я всегда хотел стать таким, как Йондайме Хокаге, - Наруто смотрел в пол. – Или нет, я всегда хотел стать лучше, чем Йондайме. Я всегда думал о нем, как о примере, хотел быть как он... Как ты?
Наруто поднял неуверенный взгляд.
- И ты говоришь, что ты – мой отец?
Йондайме молча кивнул.
- Мой отец – величайший ниндзя, который только был рожден в Конохе... и я даже не знал об этом?
- Так...
«Так уж вышло? Я никогда не хотел, чтобы так было?»
- И все это время, когда они ненавидели меня за то, что ты сделал со мной, они знали, и все равно ненавидели сына своего героя? И хотели убить? – голос Наруто все повышался с каждым словом.
- Убить?
Минуточку, об этом ему никто не говорил! Цунаде-химе рассказала, не пытаясь обелить Коноху, как обращались с его сыном, но она не говорила, что жители ненавидели мальчика настолько, что хотели убить!
- И все это время...
- Я... Настоящим героем был ты, Наруто, - Йондайме хотел бы повесить голову, но не смел, он задолжал своему сыну хотя бы этот прямой взгляд, мальчик и так видел слишком много отворачивающихся лиц в своей жизни. – Это была моя последняя воля.
- Тяжело, наверное, вернуться и узнать, что люди, за которых ты отдал жизнь, не выполнили твою последнюю просьбу?
О... боже. Йондайме смотрел на мальчика в полном ошеломлении. После всего, что он рассказал, он был готов к слезам, к ненависти, к выкрикам и угрозам. Но он не был готов к жалости. Он не мог представить, как можно жалеть его после всего, что он сделал с этим ребенком.
- Ты должен ненавидеть меня, - пробормотал он.
Наруто фыркнул.
- А клюв вареньем не намазать?
Йондайме знал, что глупо таращится, приоткрыв рот. Необыкновенное серьезное лицо мальчика перед ним вдруг украсила широкая ухмылка. Йондайме сокрушенно потряс головой и тихо рассмеялся.
«Это и в самом деле мой сын! Величайшее открытие, Минато. Ты, определенно, недостоин такого ребенка».


* * *

Йондайме тихо закрыл за собой дверь и остановился. Какаши уже лежал, когда он вошел. В комнате было темно, только в единственное окно пробивался свет с улицы. Как похожи все эти гостиничные комнаты... в этой, разве что, было два футона вместо кроватей. Та же пустота и безликость. Он устал от пустоты.
Он улыбнулся и подошел ближе, когда Какаши сел на своем футоне.
- Ждал меня? Не стоило, мы могли проболтать всю ночь, - Йондайме опустился на колени.
- Неважно.
Йондайме вздохнул и потянулся обнять этого странного чудесного мужчину, что ждал его полночи. Так хорошо, неописуемо хорошо, когда можно вернуться куда-то, где тебя ждет любимый человек, и можно просто подойти к нему и спрятать лицо в его волосах, как он делает сейчас. Йондайме тихо рассмеялся и повернул лицо, утыкаясь носом в шею Какаши. Он так устал. Почему он никогда не задумывался, что жить может быть так тяжело? Возможно, потому что он давно мертв и не имеет права находиться здесь, дышать воздухом, чувствовать биение сердца в своей груди. Не имеет права на эти руки, поглаживающие его по спине, на эти губы, легко прижимающиеся к его виску, на этого человека, который любил его достаточно, чтобы просто быть рядом. И обнимать его.
Боже, он так виноват! Виноват, что ушел тогда и оставил Какаши одного; виноват, что вернулся вновь, чтобы растревожить его покой; что посмел претендовать на его любовь только для того, чтобы снова бросить его...
Он непроизвольно сжал руки на талии Какаши.
И все же он слишком слаб, чтобы отказаться. Он не может отказаться. «Прости, Какаши. Ты так необходим мне».
- Мы уйдем из города, - голос звучал приглушенно, а губы почти касались шеи – и невозможно было не заметить дрожь, пробежавшую по спине Какаши, или не услышать, как тот задержал дыхание на миг. – Печать... почти исчезла. Я должен восстановить ее. Не сегодня. Не здесь. Слишком много людей. Если что-то пойдет не так...
- Я... – выдохнул Какаши, - я боялся, что уже сегодня. Я боялся, что ты...
Он не стал продолжать.
Йондайме поднял голову и чуть отстранился. Какаши снял свой жилет, и бандану, и чертову маску. А последнее значит, что, коснувшись щеки, можно почувствовать под своими пальцами нежную кожу вместо привычной ткани маски.
- Что бы я без тебя делал? – спросил Йондайме безнадежно.
«Что я буду без тебя делать? Что ты будешь делать без меня?»
- Пожалуйста, - начал Какаши и умолк, не договорив; прильнул к руке, касающейся его лица. – Пожалуйста, обещай мне...
Йондайме припал к его губам раньше, чем просьба успела сорваться с них. Он не мог, он не хотел отказывать Какаши ни в чем. Но он не мог обещать, что с ним ничего не случится. Он мог только забыть на время обо всем и заставить забыть. Он подался вперед, мягко понукая Какаши лечь на спину, и распластался сверху. Йондайме приподнялся и поймал руки, обнимавшие его, сплетая пальцы, прижимая к постели.
«Давай забудем обо всем».


* * *

- Доброе утро! – Йондайме почти слетел по ступенькам.
- Соня! – проворчал Наруто, не отрываясь, впрочем, от завтрака.
- Хе-хе-хе, - Йондайме смущенно почесал в затылке, и сел рядом с Наруто, принюхиваясь.
Не выдержал, наконец, и заглянул в тарелку Наруто.
- Ах! Где ты нашел рамен? – вскричал он.
Джирайя хлопнул ладонью по лбу, что-то бормоча под нос. Йондайме надулся.
- Я столько времени не ел рамен! Неужели мне не позволено немного радости? Что с того, что я хочу рамен на завтрак?
Наруто смотрел на него почти – почти с восхищением? Во всяком случае, так раньше смотрел Какаши, когда был совсем маленьким, и сенсей показывал очередное чудесное джицу... впрочем, этой ночью на лице Какаши снова было похожее выражение.
- Ты любишь рамен? – осторожно спросил Наруто.
- Люблю ли я рамен?! Восходит ли солнце утром? – возмутился Йондайме, но тут же с подозрением уставился на мальчика и переспросил. – Ты любишь рамен?
- Люблю ли я рамен! – передразнил его Наруто и помахал рукой в воздухе, призывая официанта, милый мальчик! - Здесь не такой, как дома в Ичираку, но вполне терпимо. В конце концов, это же рамен! Похоже, ты и в самом деле мой папа.
- Похоже? – Йондайме возмущенно повернулся к Наруто и помахал пальцами перед своим лицом. – А так не заметно?
- Желаете сделать заказ? – официант почтительно склонился перед Йондайме.
- О да!
Джирайя возвел очи к небу – и увидел Какаши, медленно спускающегося по лестнице.
- А-а, вот и настоящий соня, - произнес он несколько злорадно.
Йондайме на миг отвлекся от официанта, чтобы послать Какаши блистательную улыбку, и снова повернулся к терпеливо ждущему его заказа юноше. Какаши неслышно подошел к ним и осторожно опустился на скамью рядом с Джирайей.
- Минато, - произнес Джирайя.
- Хмм? - Йондайме поднял взгляд на своего сенсея и мгновенно насторожился: он знал этот шкодливый взгляд. – Что?
- Поправь меня, если я ошибаюсь, но, кажется, маленький Какаши наконец-то достаточно взрослый?
Йондайме впал в ступор. Спросить такое вот так просто? При Наруто? Хотя мальчик, кажется, ничего не понял. Хорошо... мало ему всех этих новостей с живыми мертвецами и пропавшими отцами, так объяснять еще и подробности личной жизни! Слишком утомительно.
Зато Какаши понял правильно. Йондайме смущенно встретил вопросительный взгляд Какаши, постепенно перерастающий в гневный, и нервно хихикнул. Ну да, было очень мало вещей, о которых Джирайя бы не знал, если они касались личной жизни его любимого ученика.
Кстати, даже в маске заметно, как порозовело лицо Какаши. Мило! Йондайме переглянулся с Джирайей и ухмыльнулся:
- Определенно, достаточно взрослый!
- Надеюсь, это не помешает ему двигаться быстро?
- Как можно! – Йондайме прижал руку к сердцу. – Я был нежен!
- Мне кажется, - сказал вдруг Наруто, доедая вторую порцию своего рамена, - что я не хочу знать, о чем вы толкуете.
- Пожалейте бедные детские уши, - кивнул Какаши с умным видом («Эй, я не ребенок!» - запротестовал Наруто) и покосился на Джирайю. – Если вам интересно, я – потом – могу рассказать все в подробностях или даже продемонстрировать. Если Йондайме-сама не возражает, конечно!
Йондайме едва не подавился своим чаем. «Определенно, взрослый!».
- Йондайме-сама не думает, что подобные темы будут интересны уважаемому Джирайе-сама! – сладким голосом уточнил он. – В конце концов, мы все знаем интересы моего драгоценного наставника!
Наруто фыркнул от смеха, но сделал невинную мордашку, когда Джирайя сердито уставился на него.
- Эй, не смотри так на меня, Эро-сеннин!
- Эро-сеннин? – переспросил Йондайме, расплываясь в улыбке. - Эро-сеннин?
- Наруто! Ты портишь моего ученика! – вскричал Джирайя, пряча ухмылку.
Йондайме тихо хихикнул в кулак и вытянул ногу под столом. Теперь была его очередь изображать невинность, когда Какаши ошеломленно уставился на него.

Джирайя

Джирайя редко спал до полудня, он был ранней пташкой. Но иногда в жизни мужчины бывают такие ночи, после которых требуется чуть больше отдыха и сна, чем обычно. О, эта ночь была определенно одной из таких! Кстати, его прекрасные подруги тоже спали рядом, обнимая его с двух сторон. Прекрасная ночь, и она могла бы перерасти в не менее прекрасное утро, если бы...
Джирайя поднял голову, прислушиваясь к грохоту у входной двери, и проклял тот день, когда он взял себе учеников, и особенно тот, когда он разрешил им приходить к нему за советом. По любому поводу. И в любое время.
Эту чакру он узнал бы где угодно! К несчастью, ему было прекрасно известно, что мальчишка не успокоится, пока ему не откроют. И это существо они хотят сделать своим Хокаге!
Кряхтя, он выполз из объятий прекрасных близняшек, с сожалением посмотрел, как они, не просыпаясь, обнялись, и вздохнул. Если б он был писателем, он непременно описал их светлые волосы, их нежную кожу, их тонкие ручки – очень умелые ручки! – их...
Опять. Хватит уже ломиться в дверь!
Джирайя поискал глазами свою одежду, не нашел, чертыхнулся, схватил простыню, упавшую на пол, и, накинув ее на плечи, поплелся открывать. Он не думал, что подобное одеяние может шокировать его ученика. Его лучшего ученика – и не только в мастерстве шиноби.
Джирайя распахнул дверь и недовольно уставился в огромные голубые глаза, глядящие на него так умоляюще, так встревожено... Проклятый мальчишка! – на него совершенно невозможно было сердиться! О чем тот прекрасно знал, разумеется.
- Не рановато ли для визитов? – пробурчал Джирайя.
- Уже полдень! – уведомил наглый мальчишка, поглядывая за его спину.
- В сад! – велел Джирайя, и оттолкнул слишком любопытного ученика. – Тебя совершенно не должно интересовать моя спальня!
- Ты меня больше не любишь, Джирайя-сама? – проскулил мальчишка, отворачиваясь и плетясь знакомой тропинкой в обход дома в сад.
- Минато! – Джирайя закатил глаза.
Они пришли к маленькому ручейку, пробегающему по саду, и пока Джирайя умывался, Минато молча стоял рядом и едва ли не прыгал на месте от нетерпения.
- Ну, и как там твоя девочка? – спросил Джирайя, вытирая лицо краем своей простыни.
Хм, запах духов сестричек еще цеплялся за ткань! Джирайя вдохнул глубже. Ах, какая ночь!
- С Рин все в порядке! Джирайя!..
- Тогда Обито? Спорю, этот Учиха опять что-то натворил? – Джирайя ухмылялся прямо в лицо своего ученика.
Или надо сказать - хорошенькое личико? Даже когда оно перекошено от недовольства?
- Джирайя! Ты издеваешься!
- Ладно-ладно! – Джирайя поднял обе руки, сдаваясь; на самом деле был только один человек, способный так вывести из себя его ученика. – Что на этот раз выкинул твой Какаши?
Минато вздохнул и опустил голову.
- Он любит меня.
- Конечно, любит, он же твой ученик!
- Нет, ты не понимаешь! Он л ю б и т меня! - повторил Минато и с отчаянием уставился на своего учителя. – Джирайя! Что мне делать?
Джирайя снова вспомнил о двух девушках, спящих в его спальне, и с сожалением вздохнул. Он предпочел бы вернуться туда и, возможно, разбудить их. Он бы так и сделал... если б не отчаяние в глазах его любимого ученика.
- Ты все еще намерен ждать? – спросил он.
Он-то помнил время, когда юный и безмерно любопытный мальчишка прокрался в его постель. В Минато совершенно отсутствовало такое чувство, как смущение. Тогда он хотел своего учителя, и не остановился, пока не получил желаемое. Но теперь объектом его желаний стал его собственный ученик. Слишком гениальный, слишком замкнутый, слишком много уже испытавший и слишком юный. Джирайя прекрасно знал, чего стоило Минато сдерживать себя – знал, потому что его бывший ученик все еще прибегал к нему за советом. Он знал, что Минато намерен ждать, пока Какаши не исполнится, по крайней мере, пятнадцать, прежде чем решиться приблизиться к нему.
- Я должен ждать! – Минато взъерошил волосы и уставился на учителя полными ужаса и надежды глазами. – Джирайя, поверить не могу: он любит меня!
- Ты счастлив?
- Я в ужасе! Как мне дождаться, что мне делать?
Джирайя зевнул и почесал грудь. Что за глупый мальчишка!
- Найди себе кого-нибудь. Найди себе женщину. Эй, я как раз знаю одну красавицу, она не будет липнуть к тебе с чувствами, уверяю, именно то, что надо...
- Спасибо, - огрызнулся любезный ученичок, - я сам найду!
- Как хочешь, - Джирайя зевнул еще раз. – Ты много теряешь.
- Но Какаши... – снова погрустнел Минато. - Он будет расстроен...
- Твой Какаши, может, и вундеркинд, но даже вундеркинд не может желать секса в его возрасте, - возразил Джирайя и нетерпеливо хлопнул Минато по плечу. – К тому же, ему необязательно знать, с кем ты снимаешь напряжение, ожидая, пока он подрастет!
Джирайя расхохотался, уворачиваясь от шутливого удара.
Конечно, тогда никто не мог ждать прихода Кьюби...


продолжение в комментах

@темы: drama, слеш, romance

---

Maranta | «Вторая попытка» by Sunfreak

[Maranta]

Название: «Вторая попытка» («Second Time Around»).
Автор: Sunfreak.
Переводчик: Maranta.
Пейринг: Джирайя/Цунаде.
Рейтинг: G.
Жанр: romance.
Дисклеймер: все уже украдено до нас.
Запрос автору отправлен.

Эту теорию тебе рассказал Сарутоби-сенсей. Ты часто ее обдумываешь и молишься, чтобы она оказалась верной.
Теория такова: «Все случается».
Все.
Вселенная безгранична. Поэтому все события, даже самые невозможные, где-то случаются. Где-то не умер твой брат. Где-то не умер твой любимый. Где-то товарищ по команде не предал тебя.
Где-то ты была счастлива.
Но ты с трудом можешь все это представить.
А он – может. Единственный человек в мире, знающий о тебе все и при этом способный тебе улыбаться; даже Шизуне не знает всего.
Джирайя – знает.
Он видит тебя насквозь. Потому что даже сейчас, спустя десятилетия, остается твоим дорогим другом и товарищем. У него есть право, от которого отказался, оставив вас, Орочимару: право понимать, быть понятым и получить прощение, что бы ни случилось.
Ты прекрасно понимаешь Орочимару. И он тебя понимает.
Но ты никогда его не простишь, хоть до сих пор и любишь. Драгоценного товарища, дорогого человека. Часть твоей несбывшейся мечты.
Только Джирайя остается рядом, и только он понимает ту теорию.
Что все-все где-то случилось.
Где-то ты исцелила руки Орочимару. Где-то у тебя с Дэном тысяча детей, и ты не прячешь своего лица. Где-то твой брат жив, и ты не встретила Дэна. Где-то Кабуто не вмешался, и ты убила дорогого тебе человека.
Где-то ты не ушла. Не ушел Джирайя. Не ушел Орочимару.
Где-то ты счастлива.
Но здесь и сейчас...
Руки Орочимару бесполезны. Дэн мертв, и у тебя нет детей; и почти никто не знает твоего истинного облика. Твой брат умер, и ты встретила Дэна. Кабуто помешал тебе, и Орочимару все еще жив.
И здесь ты ушла. И Джирайя. И Орочимару.
Здесь ты...
Ты – здесь.
И Наруто носит на шее твое ожерелье, а в сердце – мечту твоего любимого; юный Учиха сходит с ума, а окружающие наблюдают, гадая, когда он сломается; а Харуно Сакура только плачет, потому что ничего не может сделать.
Ты не понимаешь, почему она не борется. Но – не обвиняешь.
В конце-то концов, разве ты последовала за Орочимару? Разве ты пробовала поговорить с ним, достучаться до него, остановить?
Вы оба знали, что он падает – и ты, и Джирайя. Но ты была эгоисткой, тебе было все равно. Ты не видела, что происходит. Не видела, что ему нужна была помощь, пока не стало слишком, невероятно поздно; не видела даже, как его можно было спасти, пока не стало слишком поздно.
Теперь ты стара (но никогда не признаешь этого, потому жизнь еще не кончена), и сидишь в баре с Джирайей, скучая по черному юмору Орочимару и думая обо всех альтернативных версиях твоей жизни, существующих во Вселенной, и о том, как сильно тебе хочется жить в одной из них, а не в нынешней.
Ты пьяна, и Джирайя смотрит на тебя, как это бывает изредка, без всякой подначки. Это не добрый взгляд, но и не жестокий.
В нем... ностальгия? Печаль? Смирение?
Нет, не таков Джирайя.
Это...
Где-то ты не понимаешь его взгляда и умираешь одинокой. Где-то понимаешь, но отвлекаешься и забываешь. Где-то просто игнорируешь.
Но здесь и сейчас... ты понимаешь и соглашаешься.
В его глазах надежда. Его взгляд означает: «Я верю, что мы еще можем быть счастливы». Это тихое терпение не очень похоже на Джирайю, но и не сказать, чтобы совсем непохоже.
Хороший собутыльник – большая ценность, если он не ожидает, что ты угощаешь. Так что ты оставляешь счет ему, и в этот раз он его оплачивает.
А еще ты оставляешь ему ключ от своей комнаты, и по дороге отменяешь его бронь.
Где-то он не приходит.
Где-то приходит, но исчезает еще до рассвета.
Где-то он остается навсегда.
А где-то вы умираете сегодня, где-то вы – враги, где-то вы уже любовники; где-то ты оставляешь этот ключ Орочимару, или Дэну, или Шизуне.
И все-таки, главное, что здесь и сейчас ты готова во второй раз попробовать полюбить кого-то. Разбитые сердца нельзя починить, но ты сохранила осколки своего в хорошем состоянии. Ты думаешь, что они вполне годятся в дело, если чуть-чуть постараться и запастись терпением.
Ты вступаешь в свою комнату и переодеваешься в пеньюар, при виде которого другой бы пережил сердечный приступ, но Джирайя в крайнем случае усмехнется.
Ты узнаёшь его шаги, и слышишь скрежет ключа в замочной скважине.
Где-то, как-то, когда-то твоя жизнь была точно такой, как ты хотела. Ты не страдала и не теряла никого из близких. Твоя команда не распалась, у вас с Дэном были дети, а у них – тетя по отцовской линии и дядя по материнской.
Где-то твоя жизнь была идеальной.
Но это не значит, что она была лучше.

@темы: саннины, Pallor aka Maranta, перевод, гет

---

Shayan / "Осколки луны" Глава 4

[Шаян]

Автор: Shayan
Бета: Небелокурая бестия
Название: Осколки луны
Глава: 4
Жанр: романс, драма, приключения
Рейтинг: R (рейтинг всего фика)
Пэйринг: Саске/Наруто и многие другие
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклеймер: не мое, и не надо
От автора: сиквел к «Солнечному свету» , действие происходит через два года после событий, описанных в СС.
Предупреждение: AU и ООС почти всех персонажей.
Размещение: только с разрешения автора

Глава 1
Глава 2
Глава 3

Глава 4

Глава 4

Когда Наруто проснулся, Учихи рядом не было. Проведя рукой по месту, где спал Итачи, Узумаки пришел к выводу, что тот ушел довольно давно - постель успела остыть.
Немного саднила печать на животе, и юноша невольно положил на нее руку. Сейчас из-под оранжевой футболки виднелась черная некрасивая спираль, будто выжженная на коже - еще одно напоминание о собственном уродстве.
Ребенок Солнца поднялся, нашел свою одежду, аккуратно сложенную на одном из низеньких столиков, и стал торопливо одеваться. За стенами было тихо - Неджи по-прежнему спал, а Саске не было в отведенных ему покоях. Наруто оделся и вышел.
Солнце уже клонилось к закату. Выходит, беседа с Лисом заняла у него часов шесть... У сна свои законы: бывает, время там растягивается до бесконечности, или наоборот - тогда вся ночь может пролететь в одно мгновение.
На выходе Наруто встретила одна из служанок - молоденькая румяная девушка плотного телосложения поклонилась и поинтересовалась, не угодно ли чего "господину ниндзя из Конохи". Наруто, было, замотал головой, но... похоже, у желудка "господина ниндзя" имелось на этот счет собственное мнение, о чем он и не замедлил оповестить хозяина (и окружающих) довольно громким урчанием. Девушка сообщила, что ужин подадут через полчаса, и удалилась - судя по запахам - в сторону кухни, благовоспитанно хихикая в рукав темно-синего кимоно. Узумаки только смущенно почесал затылок, еще сильнее взъерошив и так растрепанную со сна белокурую гриву, и махнул рукой: ну и ладно, главное, скоро будут кормить!
Эта жизнеутверждающая мысль (вкупе с непрямым массажем головного мозга) как всегда быстро привела Наруто в отличное расположение духа, и он решил разбудить Неджи. Проспит ведь ужин! Недолго думая, он осторожно (рефлексы внезапно разбуженного синоби - штука непредсказуемая, но однозначно малоприятная) раздвинул фусума и просочился в комнату командира. Помещение мало чем отличалось от комнаты Наруто и Итачи, разве что цветовым оформлением - здесь все было окрашено в лиловые и бледно-сиреневые тона; да цветы в вазе на низеньком столике оказались белыми. Красиво... Как и спящий на футоне хозяин комнаты - распущенные волосы черными змейками расползлись по подушке, оттеняя бледное совершенство лица. Сбившиеся лиловые простыни услужливо приоткрыли взгляду Ребенка Солнца великолепно тренированное тело командира, и диссонанс в картину вносила только выделяющаяся на лбу Неджи ядовито-зеленая печать, обычно скрытая под повязкой и протектором. Наруто, ведомый каким-то необъяснимым любопытством, подошел ближе, желая ее рассмотреть. Он старался не шуметь - у Неджи очень чуткий сон, а Узумаки вовсе не хотелось, чтобы Хьюга поймал его на подсматривании...
Пришлось наклониться почти к самому лицу спящего джонина - разглядеть прихотливый рисунок в полутьме было несколько проблематично. С печати взгляд юноши скользнул по изгибу бровей Неджи, по заостренным скулам, остановился на губах.
«Тонкие, - подумалось Ребенку Солнца. - Как у Саске. Красивые; и мягкие, наверное».
Наруто, было, протянул руку, чтобы коснуться их кончиками пальцев, но тут же замер. Да что с ним такое творится?!
Хотя для самого Узумаки тактильный контакт был естественным, а порой и остро необходимым, он давно уяснил, что не всем нравится, когда до них дотрагиваются. Как относился к этому Хьюга, Наруто не знал, и до сих пор всегда старался вести себя с ним как можно осторожнее.
Светло-сиреневые глаза внезапно распахнулись. Узумаки вздрогнул и попытался отскочить в сторону, но не тут-то было: Неджи молниеносно схватил и подмял его под себя, заламывая руки вверх так, что Узумаки и опомниться не успел, только придушенно вскрикнул. Быстро-быстро забилось сердце в груди - будто он вор, и его только что поймали с поличным. Надо же было так глупо попасться... А нечего было так увлеченно пялиться на спящего командира!
- Неджи? - голос Ребенка Солнца прозвучал испуганно и неуверенно.
Нет, Наруто не осуждал Неджи, ведь от подобных рефлексов часто зависит жизнь. Досадовать оставалось лишь на себя - настолько привык полагаться на свою эмпатию, что пропустил пробуждение Хьюги.
А эмпатия здесь была какой-то непонятной. Она выделывала различные финты: то усилится, то, наоборот, ослабнет. И ему стоило бы это учитывать...
- Что ты здесь делаешь? - спросил Хьюга, слегка прищурившись.
Пойманный на "месте преступления" Наруто нисколько бы не удивился, активируй он в этот момент Бьякуган, но... Хьюга просто смотрел на него, немного прищурив свои невероятные глаза, их лица были очень близко, а сам Неджи после сна был обжигающе-горячим. Или это только казалось Наруто?
- Хотел сказать, что скоро ужин, - растерянно ответил он.
Странное у них было положение: Наруто лежал на спине, сверху удобно устроился Неджи, и его руки обвивали запястья Узумаки, крепко прижимая их к футону. Голову невольно заполонило множество мыслей, и все - не очень приличного содержания. А уж выражение лица Неджи... Хьюга смотрел на юношу так, будто собирался употребить его самого вместо ужина.
Наруто почувствовал, как кровь прилила к щекам. До этого момента он никогда не рассматривал Хьюгу, как возможного сексуального партнера, но почему-то вдруг все изменилось. И мучительно захотелось приподняться и прижаться губами к тонким губам Неджи. От осознания этого желания Узумаки покраснел еще сильнее. Оставалось только надеяться, что в полутьме его румянца не заметят, хотя это маловероятно.
От Неджи исходили волны жара, на уровне эмпатии это ощущалось как мягкое тепло, обволакивающее их обоих мягким пушистым покрывалом. Почти физически ощутимая волна нежности и силы, от которой хотелось закрыть глаза и доверчиво прижаться посильнее к ее источнику. Хьюга слабо усмехнулся, еще ближе склоняясь к лицу юноши, и глаза Наруто удивленно распахнулись, когда мягкие горячие губы коснулись его губ - осторожно, едва ощутимо, очень нежно и... несмело? Наверное, именно эта мимолетная тень робости очень странно подействовала на Наруто, заставив расслабиться и приоткрыть рот. И тут же по телу одна за другой теплым шелком покатились волны удовольствия, смывая последние хрупкие остатки благоразумия. Этот "шелк" буквально опутал Наруто с ног до головы, медленно и настойчиво лаская. Разве мог Наруто не отозваться, когда каждая клеточка его организма требовала лишь одного - отдаться удовольствию, раствориться в его ласковом тепле? И он горячо ответил на поцелуй, прижался к Неджи так тесно, как только мог. Вот только для Хьюги, похоже, это оказалось настолько неожиданно, что он замер и выпустил запястья Ребенка Солнца, не в силах поверить в происходящее.
«Ты ведь первый начал! - немного обиженно подумал Наруто. - Первый!»
В то время как его руки, почувствовав свободу, почти без участия хозяина переместились на Неджи: одна зарылась пальцами в длинные волосы - перебирая мягкие пряди, поглаживая, нетерпеливо дергая; другая собственническим жестом прошлась по напряженным мышцам спины - снизу вверх, еще сильнее задирая и так уже сбившуюся футболку. Хьюга на мгновение отстранился, всматриваясь в раскрасневшееся лицо Наруто, в огромные синие глаза, блестящие от возбуждения, потом улыбнулся - неожиданно грустно и светло, одним завораживающе плавным движением гибкого тела выгнулся, стягивая через голову столь раздражающий сейчас Узумаки предмет туалета, и наклонился ближе, сдаваясь на милость его требовательно-жадных рук, губ…
Резкий звон заставил их обоих испуганно вздрогнуть. Еще не вполне пришедший в себя, Наруто не сразу сообразил, что это за звук, да и волосы все еще склонившегося над ним Неджи мешали разглядеть, в чем дело. Но тут Хьюга чуть повернул голову, и в освободившийся сектор обзора попала часть комнаты и столик с опрокинутой вазой - той самой, с белыми цветами. Теперь цветы упали, бессильно роняя на темный деревянный нежные лепестки, и вода тонкими струйками стекала с лакированной столешницы. Фусума были раздвинуты, неяркий вечерний свет тонкой белой полосой забежал в комнату, а на пороге, сложив руки на груди, стояла темная фигура. Глаза Наруто привыкли к полумраку, свет слепил глаза, но эмпатия послушно взметнулась, с тихим змеиным шелестом подползла к ногам нежданного гостя и замерла, узнавая.
Наруто бессильно уронил руки с плеч Неджи на пол. Хьюга пошевелился - мягкие кончики волос щекотно мазнули Узумаки по лицу, оставляя после себя легкую терпкость шампуня на травах - встал и, как ни в чем не бывало, принялся одеваться.
- Ужин скоро подадут, - тон Итачи был привычно спокоен, безэмоционален, только алым сверкал Шаринган. С непривычки подобное сочетание может здорово напугать...
Наруто сел. Наваждение, испытанное от близости с Неджи, почти схлынуло, но по телу до сих пор шустрыми стайками бегали мурашки. Передернув плечами и проведя рукой по волосам, Узумаки поднялся на ноги. Он понятия не имел, как теперь вести себя с Итачи. Старший Учиха никогда прежде не заставал Наруто в столь компрометирующей ситуации, и хотя между ними ничего не было, и каждый из них волен был выбрать себе кого-нибудь по вкусу - чем черт не шутит? Бывает всякое. А с Итачи надо быть очень осторожным и держать ухо востро. Никогда не знаешь, что ему взбредет в голову.
Надо идти... Зеленая сила уверяла, что все нормально, хрупкое равновесие между безумием и спокойствием в Учихе не нарушено. Это обнадеживало.
- Как спалось? - спросил Итачи, как ни в чем ни бывало.
- Нормально. А ты сбежал от меня, едва продрав глаза! - Наруто попытался улыбнуться, но не вышло. Внутреннее напряжение все еще не покинуло его.
- Да.
Узумаки казалось, что он пьян. Голова кружилась, и он бы не удивился, узнав, что его еще и шатает. Да что с ним такое? Может, в этом как-то виноват поцелуй Неджи?
Итачи шире раздвинул фусума, выпуская его, и синоби молча направились на улицу, в сторону столовой. Наруто шел, не глядя по сторонам, шаркал ногами по желтой земле, поднимая столбы пыли, пинал небольшие камешки, которые попадались у него на пути. Настроение было на нуле - такое чувство, словно на него только что вдруг вылили ведро холодной воды. Мало того, что Итачи видел его в…
- Хочешь его?
Вопрос этот так ошеломил Наруто, что он споткнулся на ровном месте и едва не упал. Он застыл посреди двора и удивленно воззрился на Итачи.
- Я…
Ками-сама, что тут можно ответить?! Наруто даже не представлял, поэтому замолчал и опустил голову.
Но Итачи на подобный ответ лишь слегка дернул уголком рта:
- Просто возьми.
Иногда Учиха пугал Наруто, а иногда вел себя настолько похоже на Лиса, что... Вот уж отличная парочка получится, если их свести вместе! Лис тоже искренне считал, что все на свете решается силой.
"Хочешь - возьми!" Как у них все просто!
Но ответить на слова Учихи ему было нечем. Начинать еще одну тираду о том, что сила - это еще не все, и что так поступать нельзя, Наруто не хотел. Он уже устал повторять это... Обоим - и Лису, и Итачи. Поэтому просто сделал вид, что ничего не слышал, развернулся и пошел вперед.
... а полночно-синяя сила с упорством и въедливостью матерого мастера-экзаменатора продолжала зудеть о том, что Саске где-то неподалеку, и почти наверняка все слышал.
Наруто вздохнул.

***

Наруто стоял на арочном мосту, облокотившись на красные резные перила, и рассматривал лилии. В сгущающихся сумерках синие цветы казались почти черными. Дневная жара отступила, прохладный ветер льнул к босым ногам, игриво путался в полах легкой юкаты персикового цвета, которую дала Наруто одна из служанок.
Завтрашнюю «игру» они с Канегурой успели обговорить «от» и «до». И, хотя Наруто по-прежнему считал эту затею глупой и нелогичной (о чем не замедлил оповестить всех и каждого), никто ничего менять не собирался. Ну и ладно! Один день можно и потерпеть.
Итачи остался с господином Канегурой. Наруто представления не имел, о чем они могли говорить - обычно из старшего Учихи и слова лишнего не вытянешь. Может, просто пьют вместе чай и молчат. Итачи это любит. Саске же почти сразу по окончании обсуждения ушел в неизвестном направлении. И у Наруто не было ни малейшего желания знать, куда тот сбежал.
Этот Саске, которого Наруто встретил после двух лет намеренной разлуки, был чужаком. Не тем другом, которого Узумаки знал с детства, и за которым гонялся по всему свету, чтобы вернуть. И не тем человеком, который - когда-то давно, наверное, целую вечность назад - признавался ему в любви в старом парке, и глаза его горели болью и мукой... Не настоящей. Поддельной.
Теперь эти глаза холодны и равнодушны к Наруто - все произошло именно так, как он и предполагал. Любовь Саске была миражом, обманкой, и развеялась, как только желтая сила перестала навязывать ему волю Ребенка Солнца - кровь Учиха не обманешь так просто. И Узумаки смирился, что теперь в глазах Саске может увидеть лишь насмешливую снисходительность, да временами что-то вроде мимолетного сожаления. Но жалость - это не любовь.
Руки - нет, не сжали, просто плавно скользнули по гладкой поверхности перил, обманчиво лениво и расслабленно. Как будто Наруто ничего не волновало. Будто он просто стоит и любуется цветами, и не думает ни о чем.
Где-то внутри хрипло засмеялся Лис. И Узумаки подхватил. Смех получился невеселым, хриплым и надрывным, и вскоре перешел в кашель. Наруто был в растерянности, он чувствовал в себе какие-то перемены, но никак не мог определить, что действительно произошло. Пытался анализировать - не получалось. Точно он знал одно: сегодня в комнате Неджи внутри него словно лопнула невидимая струна, которая давно была натянута до предела. И это было чревато проблемами. Скорее всего.
Самый большой страх - потерять контроль.
Если это произойдет, может случиться непоправимое. Нельзя ни на минуту забывать о том, кем он, Наруто, является. Он засыпает с мыслью о том, что все силы, которыми наградила его природа и люди, должны оставаться под жестким контролем. И первая мысль Наруто, когда он открывает глаза: «Удержать. Во что бы то ни стало!» Он так привык к этому, что уже не представляет себе другой жизни.
Легкий ветер подул в лицо, неся с собой запахи цветов и кухни, и Наруто выпрямился, расправил плечи. Минута слабости миновала.
- Наруто-кун, - зеленая сила испуганно взметнулась и, разлетевшись тысячами изумрудных брызг над головой Наруто, медленно и неторопливо, точно снег в безветренную ночь, спланировала вниз. Жаль, что эту красоту почти никто не видит. Итачи бы наверняка понравилось, хотя он бы вряд ли сказал об этом.
Юноша обернулся к стоящему неподалеку господину Канегуре, облаченному в красивое лиловое кимоно, вышитое серебряными павлинами, очередной раз мысленно подивившись не столько собственной невнимательности (ее причины он знал), сколько поразительной для непрофессионала легкости, даже - ловкости, с которой вышеозначенный господин носил свое поистине огромное тело. С таким-то весом суметь незаметно подойти к синоби, пусть даже глубоко задумавшемуся... что-то это... Но мысль мелькнула и пропала, напоследок лениво взблеснув хвостом, как жирная "золотая рыбка" из пруда под мостом.
- Канегура-сан, извините, - Наруто смущенно улыбнулся и почесал затылок. - Я так засмотрелся, что не заметил, как Вы подошли. Эти лилии, они такие красивые!
- Ничего, - Канегура повел рукой, принимая извинения, а потом двинулся в сторону Наруто. - Лилии нравятся, говоришь?
- Да… Они…
- Кого-то тебе напоминают?
Узумаки замялся. Он не знал, что ответить. Хотя... Канегура эмпат, наверное, он все и так прекрасно понял, и лишних слов не нужно.
- Ладно, - махнул рукой хозяин особняка. - Неважно. Хорошо, что я нашел тебя здесь, нам надо поговорить.
Не то, что бы Наруто был удивлен таким поворотом... Нет, он был изумлен до глубины души, и его брови сами по себе поползли вверх. Канегура только рассмеялся, заметив выражение его лица, но Наруто молчал. Он ждал, что последует дальше.
- Тебе хорошо в моем доме, Наруто-кун?
Странный какой-то вопрос. Узумаки никак не мог понять, к чему он.
- Да, здесь все очень добры, выполняют любую просьбу, и вежливые…
- Я не об этом, - перебил господин Канегура.
Под его пристальным взглядом Наруто поначалу почувствовал себя неуютно, но потом, сам не понимая зачем, он поднял голову и посмотрел в глаза своему собеседнику, и улыбнулся - слабо, немного несмело, почувствовав намерения господина Канегуры. Узумаки хотели помочь разобраться в себе.
- Здесь странно, - ответил Наруто. - Утром я никак заснуть не мог. Слышал каждый шорох, кажется, а потом… Не знаю, эмпатия... Она какая-то не такая здесь. То усилится так, что зубами скрипеть хочется от напряжения, то наоборот - ослабнет настолько, что совсем ничего не чувствуешь.
Узумаки и сам не ожидал от себя такого красноречия.
- Понятно, - Канегура распахнул шелковый веер и стал им обмахиваться. - По-моему, Наруто-кун, ты слишком много требуешь от себя.
- Я…
Собеседник прищелкнул языком.
- Тебе нужно расслабиться. Ты слишком напряжен. Могу предложить онсэн и девочек. Хочешь?
Наруто закусил губу, потупился и покачал головой.
- Не нравятся девочки?
- Не в этом дело! - поспешно отозвался Наруто. - Я не хочу, просто... Не надо, правда...
Но господин Канегура, похоже, без боя сдаваться не собирался. Он лукаво улыбнулся и сказал:
- Тогда сходи в онсэн один. Просто полежи в горячей воде, расслабься, - Наруто хотел было возразить, но собеседник был к этому готов. - Не отказывайся. А то я чувствую себя негостеприимным хозяином.
В онсэн идти не хотелось, но, с другой стороны - этими словами господин Канегура загнал его угол, и теперь отказаться - значит, оскорбить хозяина дома...
- Ладно.
Ведь не обязательно сидеть там долго, можно немного полежать в воде и уйти. От онсэна еще никто не умирал, верно?
- Пойдем, я провожу тебя, - мужчина с треском захлопнул веер.
Это для того, чтобы Наруто по пути не свернул, э... куда-нибудь?
- Гм.
У самого входа в онсэн их встретила служанка, которая выдала Наруто чистые полотенца и объяснила, где находятся банные принадлежности. Потом девушка лукаво улыбнулась и спросила, не надо ли молодому господину потереть спинку. Наруто от такого предложения покраснел и уперся взглядом в чисто выскобленный пол, с трудом выдавив из себя пару-тройку слов в качестве отказа. Хозяин поместья только посмеивался.
- Ты красив, Наруто-кун, и ты нравишься девушкам. Но по твоему поведению я вижу, что у тебя еще никого не было.
«Да какое ему дело?» - насупился Ребенок Солнца. Конечно, господин Канегура - человек хороший, но разве это дает ему право лезть в личную жизнь своих гостей?! Узумаки даже засопел от возмущения.
- Да не кипятись ты, - мягко произнес хозяин. - Не хочешь, заставлять не буду. Но лучше это сделать сейчас, чем потом разбираться с последствиями твоего глупого воздержания.
Теперь Наруто нахмурился:
- О чем вы?
Канегура вздохнул и возвел глаза к потолку.
- Об огне в твоих жилах. Твоего избранника здесь нет, так? Уж не знаю, что между вами произошло, но вы зря не вместе. Сейчас от этого страдает только он, но скоро и ты это почувствуешь.
Наруто хотелось возразить, сказать, что Саске здесь, просто… Решимости не хватило, наверное. А еще он был искренне удивлен тем, как много о нем знает господин Канегура. Кто же он такой? Знатный вельможа страны Травы... Или?...
- Откуда вы-то все это знаете? - Узумаки попытался было заглянуть в хитро прищуренные глаза собеседника, но тот мгновенно раскрыл веер, прикрыв лицо. Наруто успел заметить только мелькнувшую на его губах усмешку.
- Мы с Четвертым Хокаге были хорошими друзьями, - донеслось из-за веера. - Он часто приезжал сюда. Иногда со свом змеем - бледным таким, длинноволосым. Тот, помнится, как кимоно одевал - так от женщины не отличишь. А иногда с блондинкой приезжал. Грудастая такая, и жутко буйная. Любого мужика перепить могла. Да, были времена…
Наруто растерянно прижимал к груди пушистые полотенца. Он пребывал в смятении. Йондайме бывал здесь? И, судя по описаниям, с Орочимару. Нет, Наруто, конечно, слышал ту старую историю - что Змей был избранником Йондайме, но до сих пор как-то не осознавал ее. Это казалось какой-то непонятной, особо изощренной ложью. Такой изощренной, что даже эмпатия ее не различала. Наруто привык жить с этой мыслью, а теперь вдруг осознал, что все это правда. Что Орочимару - этот ненавистный змей, который однажды забрал у него Саске - действительно был избранником Йондайме, человека, которого Узумаки глубоко уважал.
- Ты иди, купайся, - произнес господин Канегура. - Я совсем тебя заболтал! Если вдруг передумаешь и захочешь девочек, просто позвони в колокольчик, ты найдешь его в купальне.
Хозяин особняка подмигнул и удалился. Наруто вздохнул. Еще немного, и его голова попросту расколется, уж очень сегодня денек сумасшедший выдался. Сперва Неджи, теперь вот…
Наруто скинул юкату, взял полотенце и раздвинул седзи. Прошлепал босыми ногами по выскобленному до янтарного сияния деревянному настилу, присел на корточки и коснулся воды.
Это... происшествие с Неджи все еще беспокоило Наруто. То странное ощущение, которое испытал Узумаки с Хьюгой, не поддавалось ни описанию, ни названию, и потому пугало. Нежность шелка, скользящего по разгоряченной коже... Воспоминания были настолько свежи, что юноша снова почувствовал, как мурашки побежали вдоль позвоночника. А еще - то самое напряжение внизу живота, которое на этот раз вдруг показалось ему неправильным и постыдным, противоестественным.
«Хочешь его? Просто возьми», - вспомнились слова Итачи.
- Итачи - дурак, - буркнул Наруто-ребенок и плюхнулся в воду.
Вода была горячей. Кожу пощипывало, и хотелось побыстрее выпрыгнуть прочь, но Наруто терпел. Вскоре тело смирилось с высокой температурой, и можно было, наконец, расслабиться, устроиться поудобнее и прикрыть глаза. И ни о чем не думать - совсем.
"Ага, как же, разбежался!"- на губах Наруто появилась невеселая усмешка:
«Мне бы холодный душ! Ксо… нас же с Итачи в одной комнате поселили. Додумались, блин».
Это было досадно. Наруто не хотелось, чтобы Итачи застал его в таком виде. Еще не так поймет - и кто знает, как отреагирует.
Ребенок Солнца не собирался больше ни с кем сближаться. Он решил, что будет один. История с Саске его многому научила, и он не хотел ее повторения. Потому что это больно. Для обоих. Уже два года прошло, но Наруто до сих пор казалось, что на месте сердца у него дыра. Вырвал он его тогда, в старом парке. Самому себе, и Саске заодно. Но у того наваждение быстро прошло, а Наруто… Иногда ему хотелось завыть от собственного бессилия, проклиная все на свете. Просто потому, что больно - до сих пор.
Два года, а глухая звериная тоска по Саске по-прежнему выжигала его изнутри…
Глубокий вдох. Наруто с головой погрузился в воду и сидел там, пока не начал задыхаться. Потом резко выпрямился, встал во весь рост и отряхнулся, точно мокрый пес.
- Не брызгайся, усуратонкачи! - кажется, недовольство в голосе Саске можно было увидеть - словно клубы пара, висящие в перенасыщенном влагой воздухе онсэна.
Узумаки дернулся. Появление Учихи было неожиданным, Наруто так задумался, что не почувствовал его приближения.
- Видок у тебя, будто привидение увидел, - чуть мягче произнес избранник Наруто.
Саске стоял у распахнутых седзи, в нескольких шагах от Ребенка Солнца. И он был обнажен, если не считать обмотанного вокруг бедер полотенца. В тусклом свете фонариков из рисовой бумаги его кожа казалась еще бледнее, чем обычно. Непослушные пряди упали на лицо, и Саске привычно сдул их с глаз, а потом сверкнул своей белозубой улыбкой.
Только этого Наруто не хватало для полного "счастья"! Он и так растерян, не знает, что делать, а тут еще!
- Саске?... - невольно сорвалось с губ.
Учиха покачал головой.
- Наруто, у тебя проблемы? - его брови насмешливо дрогнули, взгляд скользнул по телу Узумаки.
- Нет у меня проблем! - сжал кулаки Наруто.
- Нет? - тихо переспросил Саске, отвернувшись, чтобы задвинуть седзи. Наруто вдруг почувствовал себя в ловушке. Ему захотелось сбежать.
Это... Да, это - "нечто", очень похожее на его Саске - вело себя так, будто собиралось, по меньшей мере, отыметь его - прямо здесь и сейчас. Даже обычный жест с закрытием седзи показался Наруто полным… чувственности. Эротизма, причем целиком и полностью направленного только на него, Узумаки Наруто.
- У тебя есть проблемы! - промурлыкал Учиха, который был более чем доволен собой. Его взгляд остановился на одном очень интересном месте на теле Узумаки.
Наруто нахмурился, посмотрел вниз и мгновенно вспыхнул до корней волос - поняв, что именно привлекло столь пристальное внимание Саске.
Единственное, что пришло Наруто в голову в этой ситуации, это вновь прыгнуть в воду, суетливо устроиться там и сделать вид, что ничего не происходит. У Саске больное воображение, и вообще он страдает галлюцинациями! Да-да, именно так!
Учиха в ответ лишь усмехнулся, покачал головой и скинул полотенце. Наруто, увидев, что делает его избранник, зажмурился и сжался в комочек. Не станет он глазеть на Саске, ни за что не станет!
Плеск, потом слабые колебания - Учиха вошел в воду. Наруто с замиранием сердца ждал, что случится дальше, но ничего не происходило. Похоже, Саске ничего не собирался предпринимать. Минуточку, а с чего это Наруто вдруг решил, что Учиха хочет с ним что-то сделать? С чего он вообще взял, что Саске хочет его?
Правильно, нечего опасаться. То, что было - прошло. Подумаешь, вместе в источниках купаются. Так они и раньше это делали, когда детьми были. Так какие проблемы сейчас?
Наруто осторожно приоткрыл один глаз. Никакие голые Саске с неизвестными намерениями на него нападать не собирались. Узумаки осмелел и отрыл второй глаз. Потом расправил напряженные плечи. Учиха засмеялся за его спиной. Наруто неожиданно захотелось ему врезать, но вместо этого он резко повернулся и окатил Саске водой. Тот охнул от неожиданности, а потом перешел в контратаку.
И началась война.
Наруто отчаянно брызгался, пытаясь как можно сильнее окатить противника водой, и смеялся. Он ловил себя на мысли, что так весело ему не было очень давно. Саске не смеялся, но даже на его вечно угрюмом лице сейчас сияла улыбка.
Та самая улыбка, которую очень хорошо помнил Наруто - мягкая, почти нежная, в меру обольстительная и чувственная. Похоже, Саске настолько сроднился, сросся с этой чувственностью, что она невольно проскальзывает в каждом его движении, в каждом жесте - будь то шаг или простой наклон головы... Учиха был соблазнителен настолько, что Наруто испугался - если он вдруг остановится, перестанет брызгаться, то не выдержит и сам попросит его о поцелуе. Поэтому лучше не думать, а просто играть и получать от этого удовольствие. Ведь… Ками-сама, как же он соскучился по Саске!
Хохоча во все горло, Наруто ловко увернулся от очередной учиховской атаки, нырнул под воду, подобрался к противнику и схватил его за ногу. Саске не удержался, тоже плюхнувшись в воду. Невозможно описать, какая борьба проходила под водой, но, вынырнув наконец и жадно глотая воздух, они оказались тесно прижаты друг к другу. Саске полулежал на спине, опираясь на деревянный настил онсэна, а на нем, оседлав его бедра, восседал Наруто.
Узумаки затих, растерявшись от нечаянной и такой... продолжительной близости их тел, улыбка сползла с его лица, и он молча уставился в бездонные провалы черных глаз Саске, где искорки смеха медленно сменялись чем-то другим - давно забытым. И так же медленно руки Учихи переместились на место пониже спины Наруто, чуть сжали - совсем легко, будто боялись.
Мокрый Саске. Капельки воды на его голой груди в тусклом желтоватом свете. Серебряное кольцо, продетое в розовый сосок, выглядело… вызывающе. Настолько, что рот Наруто наполнился слюной, и бедняге пришлось сглотнуть, чтобы хоть как-то справиться с этим наваждением и перевести взгляд немного выше. Ох-х! Лучше бы он этого не делал... Сияющие глаза, в которых так легко утонуть, пропасть навсегда, в раме из облепивших скулы и шею тяжелых от влаги иссиня-черных прядей, и улыбка - полная нежности, искренняя, живая.
«Я буду улыбаться только для тебя!» - пришло непрошенное воспоминание.
Саске… Здесь, рядом. Тот самый?
Тем временем одна из рук Учихи, покинув облюбованное место, мельком пробежалась по его спине и остановилась на затылке, ласково перебирая мокрые белокурые пряди. Улыбка на лице Саске погасла, последние искорки смеха в глазах заволокло тяжелой поволокой желания. Теперь он смотрел на Наруто с такой искренней жаждой, что тот невольно облизнул губы. Саске под ним напрягся, и рука на затылке сжалась - чувствительно, почти до боли.
Тот самый Саске?
Учиха приподнялся так, что их лица оказались совсем близко. Сердце замерло в ожидании. Наруто очень хотелось закрыть глаза и потянуться губами к Саске. Он так мечтал, чтобы Саске снова поцеловал его! Тот Саске, который любил его. Тот, которого никогда не существовало…
- Наруто? - тихий вопрос.
Дыхание возлюбленного было горячим и свежим. И, несмотря на то, что они сидели по пояс в горячей воде, Узумаки вдруг пробила дрожь - словно сотни мурашек, не слишком удачно маскируясь под "шум крови в ушах" и "перенапряжение нервной системы", начали свое шествие от основания шеи и устремились вниз, оглушительно топая сотнями ледяных лапок по позвоночнику. Наруто тихонько застонал - расстояние между их телами было так мало, что, казалось, ничего не стоило его сократить, потянуться… Это ведь так просто… Ведь он так скучал по Саске, столько времени пытался забыть, выбросить его из головы, а потом смирился…
Друг. Лучший, самый близкий.
Возлюбленный.
«Я люблю тебя, Наруто»…
Саске потянулся первым. Легко поцеловал Наруто в уголок губ и отстранился, взглядом спрашивая разрешения на продолжение. Но Ребенок Солнца молчал. Он застыл, оцепенел. Не знал, что делать. Разрешить? Сделать то, чего так хотело все его существо? Просто нырнуть в поток страсти, забыть обо всем и… обмануться? Обмануться снова?
«Это пройдет».
Если сейчас перед Наруто его Саске, то где он был так долго? Почему проводил столько времени в сомнительных заведениях? Скольких успел затащить в свою постель? И можно ли это вообще сосчитать?
Лицо. Посмотреть в лицо этому Саске. Немного отстраниться, отодвинуться и посмотреть. Нет, в этих глазах нет любви. Наруто слишком хорошо помнил те глаза, чтобы ошибиться. И эмпатия молчала о ней. Она говорила только о желании, о нежности - трогательной и щемящей, и - смятении, когда Наруто окончательно отодвинулся.
- Что с тобой? - ласковым голосом спросил Саске. - Что-то не так?
Все не так! Наруто вдруг показалось, что его хотят обмануть. Что его просто хотят сделать очередной подстилкой. Саске, небось, не нашел себе никого на ночь, вот и решил по старой памяти использовать для этой цели Наруто. Ну конечно - придти к нему в онсэн, соблазнить. Ведь это так легко, потому что он сам хочет обмануться! Обида обожгла Узумаки, больно сдавила горло, перекрывая кислород. Чтобы промолчать, ему пришлось до боли закусить губу - ну же, Наруто, держись! Проглоти рвущийся наружу крик, будущему Шестому Хокаге не пристало биться в истерике от сердечных ран. Давай, цепляйся за остатки гордости! Ведь она - все, что у тебя осталось...
«Это пройдет», - слова, которые два года назад были справедливы для обоих сторон. Что же, сейчас больно только Наруто.
«Пройдет, пройдет, пройдет, - как молитву, повторял про себя Узумаки. - Нужно только потерпеть, осталось совсем немного. Чуть-чуть…»
Он слез с Саске, выбрался из источника. Подобрал свое полотенце. Было так плохо, что впору повеситься. Сосредоточив все внимание на нелегком деле передвижения внезапно ставших тяжелыми, как тренировочные гетры толстобровика, ног - сначала одной, потом другой, потихонечку, шаг за шагом - Наруто совершенно упустил из виду еще один фактор в лице Саске, преградившего ему путь к выходу.
- Почему? - спросил Учиха.
Ну, конечно, жертва убегала, и Саске не мог ее так просто упустить, ведь так? Так, черт возьми?! Наруто ссутулился и вздохнул, глядя на мокрый пол, на распаренные пальцы ног. К горлу вновь подкатила истерика, и справиться с ней - снова - оказалось неимоверно трудно, но Узумаки сделал и это.
- Я не твоя шлюха, - глухо ответил он.
А Учиха вдруг зарычал, схватил Наруто за плечи и встряхнул. Ребенок Солнца обмяк в его руках, болтаясь, как тряпичная кукла…
- Не моя шлюха, да?! - в его голосе было столько обиды, что Наруто едва не задохнулся. - Конечно, не моя! Ведь ты - шлюха Итачи! С Неджи он разрешил тебе переспать, да? А со мной нет, и потому ты себя так и ведешь!!
Значит, слышал. И сделал неправильные выводы. Хотя, если подумать, какие еще выводы можно сделать из их разговора с Итачи? Только такие.
- Отпусти, - попросил Наруто.
Но Саске не пошевелился, а его пальцы еще сильнее сжали плечи Узумаки. Он молчал и смотрел на Наруто, и в его глазах плескалась боль. Думать, чем она вызвана, не хотелось. Вообще не хотелось думать. Хотелось сбежать от него подальше, свернуться в тугой клубок, как Наруто это делал сто раз до этого, и тихо заскулить - от обиды, от собственной доверчивости и неистребимого желания поверить в то, чего не существует на самом деле.
- Отпусти, - по-прежнему тихо повторил Узумаки, но на этот раз в его голосе прозвучали властные нотки. - Или ты хочешь, чтобы я приказал?
Учиха не был мазохистом - он по себе знал, что такое приказ Ребенка Солнца, и вовсе не испытывал желания повторить это. Наруто и самому не хотелось приказывать Саске, но если тот продолжит упрямиться, придется.
Но нет, сжимающие его плечи руки разжались, и Учиха сделал шаг в сторону, пропуская Наруто. Узумаки едва сдержал вздох облегчения и быстро покинул купальню.
Его персиковая юката лежала на полу там же, где он ее и оставил, только рядом было брошено темно-синее шелковое кимоно. Кимоно Саске.

@темы: команда №7, Shayan, drama, слеш, romance, лист, редкие пейринги

---

Maranta | «Белая комната» by Ravenspear

[Maranta]

Название: «Белая комната».
Автор: Ravenspear.
Переводчик: Maranta.
Персонажи: Джирайя, Орочимару.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: angst, AU.
Саммари: тогда, в лесу, Джирайя не мог позволить Орочимару уйти. Но, может быть, это было бы лучше.
Дисклеймер: все уже украдено до нас.
Оригинал: ravenspear-fics.livejournal.com/1636.html.
Разрешение на перевод получено.

Глубоко под горой таится белая комната, куда заходят только два человека.
Первый – джоунин Асада Горо. Трижды в течение каждого дня он проходит через замаскированную дверь в скале, спускается по винтовой лестнице и минует пять из шести дверей, ведущих в белую комнату. Шестую дверь, самую надежную, насколько Асада знает, можно открыть только специальным ключом, вставив его в электронный замок на стене рядом с первой дверью, и только при условии, что все пять дверей заперты. Когда шестая дверь открывается, Асада наблюдает монитор, на который поступают записи с восьми камер, установленных в переходнике между пятой и шестой дверями. Заключенному дается десять минут, чтобы забрать принесенную пищу, после чего Асада снова запирает дверь и уходит. Раз в неделю он приносит мешок со сменой постельного белья и одежды, туалетные принадлежности, чернила, кисточки, карандаши, чистые тетради и свитки, и тому подобное. Он обменивает его на такой же от предыдущей недели, и обыскивает полученный мешок – нет ли чего подозрительного.
Асада Горо не знает, кто узник белой комнаты, и не хочет знать.
Другой из посетителей – Джирайя, легендарный Саннин. Его визиты нерегулярны и случаются только по ночам, когда нет риска столкнуться с Асадой. Он открывает шестую дверь ключом, для которого не нужно, чтобы пять дверей были заперты, и проходит прямиком в белую комнату. Он всегда приносит пакет с бутылками саке, книгами, свитками и самыми разнообразными сладостями, купленными во время его странствий.
Джирайя отлично знает, кто заточен в белой комнате, хотя иногда ему хочется не знать.

***
Кожа Орочимару сплошь покрыта печатями, фиолетовыми, как кровоподтеки. Они похожи на множество паучьих сетей, в центре которых таятся тенкецу. Джирайе метки кажутся уродливыми, но он не может отвести взгляд – в конце концов, это его рук дело, и он ни на миг не может переложить ответственность на чужие плечи. Но в любом случае, смотреть больше некуда, разве что на белые стены и белую же мебель, которые он ненавидит так же сильно, как печати, потому что в принципе это то же самое. Клетка, в которую он давным-давно запер своего лучшего друга.
- Расскажи-ка, Джирайя, что нового наверху? Тебя здесь давненько не было, - произносит Орочимару, аккуратно прихлебывая саке. Ему не удается до конца скрыть слабое дрожание рук. Джирайя знает, что это из-за нехватки чакры; печати были сработаны слишком грубо, они высасывают слишком много чакры. Он поторопился, создавая дзюцу, и теперь Орочимару страдает из-за его ошибок. Понимание этого сжигает его изнутри.
А может, жжение это от саке, а вина – эта тяжесть в груди? Джирайя точно не уверен. Они уже много успели выпить – в этаком почти дружелюбном молчании, воцарившемся после привычного приветствия Орочимару (заключавшемся в угрозах смерти).
- Время было хлопотное, - со вздохом произносит Джирайя. – На Коноху напали во время экзаменов на звание чунина.
Орочимару приподнимает бровь и чуть заметно усмехается. – О? Какой ужас. Могу я спросить, кто стоял за нападением?
- Цунаде, – тихо отвечает Джирайя, подливая себе саке. – Она хотела отомстить.
Орочимару долго молчит, глядя в свою чашку. – Она всегда была сентиментальна, нэ? – его улыбка напоминает Джирайе о детстве и о том Орочимару, что еще не спятил от жажды власти и страха смерти. – Мы все были сентиментальны, - добавляет он, запрокинув голову, проглатывает саке, и тот Орочимару, которого Джирайя вспоминает с нежностью, но без сожалений, вновь исчезает бесследно. – Что именно произошло?
- Она тайно основала Скрытую деревню. За несколько недель до последнего экзамена убила Казекаге и притворилась им, что контролировать Песок, а когда подошло время экзамена, она прибыла в Коноху в одеждах Казекаге.
Орочимару смеется, и на лице его написана чистая радость, но от темных отблесков в его глазах что-то сжимается у Джирайи в груди. - О, просто чудно! Великолепно! Пожалуй, даже гениально. Я именно так бы и поступил, - с ухмылкой произносит Орочимару. – Но, полагаю, она слажала? В противном случае, сомневаюсь, что я по-прежнему получал бы трехразовое питание, не говоря уж о сомнительном удовольствии твоих визитов.
Джирайя кивает, пытаясь не думать о том, что если бы Коноха пала и Джирайе не удалось пробраться сюда, Орочимару умер бы здесь от голода. – Она проиграла. Хотя Коноха понесла немалые потери, многое придется восстанавливать… К тому же, она чуть не убила Сарутоби.
Орочимару презрительно морщится. – Она даже не смогла убить старика? Фе. Какое разочарование. Я бы преуспел больше, - он подливает себе саке, а Джирайя пытается вычислить, сколько саке Орочимару сегодня выпил и насколько уже пьян.
Может быть, ему стоило задать этим вопрос по отношению к себе, потому что прежде, чем он успевает обдумать свои слова, с его языка слетает: – Ты правда так сильно ненавидишь Коноху и Сарутоби, Орочимару?
И на Орочимару словно что-то находит; его суженные глаза загораются, и Джирайя так очарован этим зрелищем, что не замечает, что тот раздавил чашку, судорожно стиснув руки. Когда он начинает говорить, голос его холоден и тверд, как сталь. – Конечно, я их ненавижу, Джирайя, - произносит он, выплюнув имя, словно яд. – Посмотри, что они со мной сделали. Во что они меня превратили. И почему? Потому что боялись! Потому что я пытался стать чем-то большим, а они не хотели позволить! – он перешел на истеричный крик. – Они наложили на меня печати и заперли в этой проклятой комнате, и я живу здесь, как медуза; ничего не делая, ничего не зная и ни с кем не разговаривая – разве только ты решишь прийти и посмотреть, как я медленно умираю! – он делает глубокий прерывистый вдох и отводит взгляд от Джирайи. Гипноз проходит, и Джирайя тоже может отвести глаза, но не делает этого. Ответственность.
- Это я вернул тебя в деревню, Орочимару. Я создал печати. Я тебя запер.
- А почему? – со вздохом произносит Орочимару, отказываясь на него смотреть. – Почему ты притащил меня назад?
Джирайя отвечает лишь после длинной паузы. – Потому что я не мог потерять и тебя.
Орочимару слабо смеется. – Потому что ты меня любишь? Если бы это было правдой, Джирайя, ты бы убил меня, или отпустил в тот день. А это? – он обводит здоровой рукой комнату. Голос его мягок, но слова жалят. – Это не любовь. Это твой жестокий эгоизм, мой старый друг.
Больше они этой ночью не разговаривают. Джирайя осторожно вынимает осколки из ладони Орочимару и бинтует оторванной от простыни полоской ткани. Саке они допивают молча, и Джирайя перекладывает остальное содержимое пакета в белый шкаф – на дальнейшее усмотрение Орочимару.
Джирайя уходит где-то за час до первого обхода Асады, и, запирая за собой шесть дверей, обещает себе, что в следующий раз он убьет Орочимару и наконец освободит его из этого ада.
Он почти верит, когда говорит себе, что сможет это сделать.

@темы: саннины, angst, Pallor aka Maranta, перевод

---

Ekaterinazoi | Nine Lives by shi-chan

[Асмея]

автор: shi-chan
переводчик: Ekaterinazoi
беты: Hamaji и GrayFess
название: Nine Lives
перевод названия:Девять жизней
пейринг/персонажи: Какаши/Ирука
рейтинг: PG
Жанр:Angst/Drama
Предупреждения: смерть персонажа
дисклеймер: Все герои принадлежат Кишимото, ни автор ни переводчик материальной выгоды из произведения не извлекаем.
разрешение автора на перевод: получено.
ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/2052791/1/Nine_Lives
статус: Закончен.

Девять Жизней

Они говорят, что смерть приходит однажды.

Но я могу поспорить с этим утверждением.

Я умирал много раз.

В первый раз я встретил его, когда он довольно грубо задел меня плечом на улице. Отчасти в этом происшествии была и моя ошибка, но разве можно что-либо разглядеть перед собой, когда у тебя в руках целая гора книг? В то время мне было девятнадцать или двадцать лет, не помню точно. Вместо того чтобы извиниться, а то и просто безмолвно исчезнуть с моего пути, он весьма грубо высказал свое мнение о некоторых шиноби, застрявших в штабе. Я выслушал его спокойно - после того, как вот такие эгоистичные дзёнины позволяют себе нелестные отзывы в адрес более слабых соратников, волей-неволей научишься игнорировать их грубость. Но тогда его слова жгли, словно яд. В тот момент я умер в первый раз…

Формально мы даже не были знакомы, но я всегда уважал его, как профессионала. Он стал для меня примером силы и выдержки настоящего бойца. Наступил очередной сезон, когда дзёнины формировали новые команды, беря под опеку выпускников академии. Тогда нас и представили друг другу, он подарил мне равнодушный, холодный взгляд. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы остаться спокойным и не показать, как сильно ранило меня столь предвзятое отношение. Мгновение - и я понял, что умер снова.

Моим основным источником доходов являлось преподавание в академии, штаб стал очень неплохой возможностью собрать необходимую сумму денег на непредвиденный случай. Я - шиноби, а шиноби не питают иллюзий, какой им отпущен срок жизни. Думаю, многие назвали бы желание собрать деньги на будущие похороны извращением, но никто, кроме меня не знает об этом. Он совершенно не изменился. Мы встречались в штабе, когда он приходил сдавать отчет об очередной выполненной миссии. Не играет роли, будь миссия одиночная, или же для всей команды номер семь. Его улыбка всегда была полна сарказма, а взгляд колюч. Ему нравилось дразнить меня, устраивая шоу перед работниками штаба. Но сколько я ни думал о причинах, такой незамутненной, холодной ненависти к себе, докопаться до истины мне не удалось. Перед глазами настойчиво маячило одно воспоминание, поднявшееся из глубин памяти.

***

Тихий весенний вечер. В офисе тишина, как будто минуту назад тут и не было столпотворения. Все, начиная от работников штаба и заканчивая специальными дзёнинами, с нетерпением ждали, когда можно будет, наконец, разойтись по домам. Я уже закончил работу и неторопливо убирал папки в ящик стола, когда услышал, что в помещение кто-то вошел. Он пришел с отчетом о вчерашней миссии, приближаясь к моему столу с ленивой грацией хищника. Я оторвался от укладывания папок в стол и перевел взгляд на отчет.

- Я позабочусь об этом, - утомленно пробормотал я, кивая на документ, и взял ручку.

- Естественно позаботитесь – это ваша обязанность.

- Ваша правда…

- Похоже,– проверка отчетов – единственное, на что вы способны.

Услышав эти жестокие слова я умер в третий раз.

Но было время, когда вместо горькой обиды в разговорах с Какаши, я чувствовал раздражение. Стоило хотя бы вспомнить наш спор о назначении команды номер семь на чунинские экзамены. Мы повздорили с ним, как мальчишки. Все вышло так нелепо! Его решение было безумством! Чистым самоубийством! Я тоже, хорош… Давно надо было привыкнуть к тому, что мои студенты, словно птенцы, рано или поздно вылетят из гнезда. Но назначать столь неподготовленных детей на чунинские экзамены было верхом недальновидности. Так я думал, когда отчаянно спорил с Хатаке под насмешливым, всё понимающим взором Сандайме. Закончив свою обвинительную речь в адрес гениального дзёнина, мне пришлось встретиться с взглядом его пылающего гневом прищуренного серого глаза.

- Теперь они - мои солдаты, а не ваши ученики. Академия для них уже в прошлом.

Слово не воробей, вылетит - не поймаешь. Ощущение полной беспомощности заполнило разум, осознание собственной слабости и ненужности горьким ядом плеснуло в сердце. Он сумел унизить меня всего одной фразой, так, что захотелось слиться с окружающей средой и никогда не вспоминать об этом позоре. В конце концов, он был прав. Дети выросли и добились определенных успехов, стоять на пути их дальнейшего развития… Не желая еще больше позориться перед Какаши, я постарался пойти на попятную и перевести разговор на другую тему. Моя уловка не осталась незамеченной, что он и показал немедленно самодовольной ухмылкой.

- Вы в этом ничего не понимаете, - улыбаясь, протянул Хатаке. Мне нечего было ему возразить, поэтому я промолчал, глядя в удаляющуюся спину гениального ниндзя. Ветер легонько трепал его вздыбленные серебристые волосы. А когда я собрался уже уходить, он повернулся.

- Вы никогда их не поймёте. Такому, как вы, это недоступно. Не знаю, сколько времени прошло. Я честно пытался понять значение его вскользь брошенных слов. Возможно, прошла вечность, а может быть, всего одно мгновение… Не знаю. Не представляю, что именно он хотел этим сказать. Зато прекрасно помню, как умер, глядя ему вслед.

Время не стояло на месте. Пролетали дни, заполненные работой и домашними проблемами. Мне пришлось признать, что дальше дурачить себя не имеет смысла. А в данном конкретном случае - и вовсе вредно. После очередной стычки с ним, я понял, что влюбился. Безнадёжно, глупо – влюбился. Глубоко внутри, я знал это с самого начала. Мои чувства вспыхнули не случайно, они прошли долгий путь с нашей первой встречи с Какаши. Вспышки неконтролируемой ярости в общении с ним - не что иное, как страх. Я боялся его силы и восхищался ей одновременно. Боже, до чего же нелепая ситуация. Глупость с моей стороны? Да. Море патетики? Да. Грустно? В полной мере! У меня вся кровь отхлынула от лица, когда я увидел Куренай, тащившую полумертвого Какаши в госпиталь. Видеть его в таком состоянии было так больно, словно кто-то вогнал в сердце острый нож. И я в очередной раз умер, неподвижно просидев у его постели целую ночь.
***
В деревню вернулась Тсунаде. Проверка внеплановых контрольных, реорганизация работы в штабе, наверное, самое утомительное дело, которое мне приходилось выполнять. Пришлось работать сверхурочно, успевать обрабатывать документы в несколько раз быстрее, чем обычно. К концу той недели я чувствовал себя, как выжатый лимон. Всё изменилось, как только Наруто, слопав очередную порцию рамена сообщил, что Какаши пришел в сознание. Не в силах сдержать сорвавшееся в безумной гонке сердце, махнув рукой на проверку тетрадей, я помчался в госпиталь. И чуть ли не сразу пожалел об этом порыве…

- Прошу, избавьте меня от вашего присутствия. Мне хватило головной боли от Наруто.

Я не знал, как реагировать. Чтобы в очередной раз не выставить себя дураком, вежливо поклонился, и, пожелав ему скорейшего выздоровления, ушел домой. Той ночью меня прорвало. Выпуская на волю отчаяние вместе со слезами, я искал причину его ненависти… В очередной раз задавал себе вопрос - могло ли быть иначе? Сжавшись под одеялом в пустой, холодной постели я мучительно умирал….

Всем известно, как Какаши обожает игнорировать моё присутствие в радиусе действий его шарингана. Он никогда не смотрит на меня, если в этом нет острой необходимости, такой, например, как сдача отчета. Наши глаза встречались не больше, чем на несколько секунд. Но и за это короткие мгновения мне удалось разглядеть в них вихрь бушующих эмоций… Жажда, голод, отчаяние, интерес… И – восхищение? Я тонул в этом море и ни капли не жалел. Но однажды я поймал его пристальный взгляд, длившийся чуть больше секунды. Взгляд, длинною в вечность. Растерявшись, под пристальным взором серого глаза, я умер.

А сейчас меня, раненого на миссии, несут в госпиталь. И я, чтобы не провалиться в темную бездну беспамятства, вспоминаю те дни…

Задание наша команда выполнила, но в середине сражения все пошло кувырком, в результате чего меня и ранили. В Коноху меня внесли на носилках и сразу же отправили в госпиталь. Где, как я надеялся, меня обязательно спасут. Чувствую, как Тсунаде-сама прижала ладонь к моей развороченной груди, блокируя кровотечение.

Но даже Тсунаде-сама не бог…

Яд, попавший в кровь, медленно разъедал её, она перестала свертываться. Никакое медицинское джутсу, или переливание спасти не могло. В общей сложности, по прогнозам Хокаге, жить мне осталось не больше недели. Четверо суток из отведенного срока я провел в больнице под неусыпным надзором медперсонала. На пятый день врачи успокоились и перестали мелькать перед глазами.

Я лежу на больничной койке, чувствуя себя до ужаса слабым и смертельно уставшим. А за окном разыгралась настоящая буря, дождь хлещет, как из ведра.

Дверь со скрипом открывается, повернув голову, я вижу Какаши. Он в два шага оказывается у постели аккуратно придвигает, стоящую у кровати табуретку и, как будто неуверенный в том, что делает, медленно садится. Не вижу его лица, все вокруг размыто, только глаза.… Один темный, как вечернее небо, другой алый, как кровь. Я впервые думаю о том, что желание умереть - не такая плохая идея…

- Я услышал о том, что случилось, - хрипло сказал он, уставившись на меня.

- Несчастный случай. Такое случается каждый день.

- Вы были небрежны.

- Зато спас две жизни.

- Этого не должно было случиться.

- Я не хотел чувствовать себя бесполезным.

- Кто вам сказал, что вы бесполезны?

- Вы, - спокойно ответил я, – вы всегда унижали меня, говоря, что от меня нет никакого проку.

- Я не виноват, что вы попадались мне под руку в не самые лучшие периоды моей жизни.

- Зачем оправдания? Вы просто ненавидите меня.

- Ты умираешь!

- Я знаю, - тихий шёпот в ответ.

Всё. Нет больше сил держать глаза открытыми, предметы в палате стали нестерпимо яркими. Я закрываю глаза и радуюсь тому, что не вижу, как кружится потолок.

- Ирука! – его голос дрожит, я чувствую, как он порывисто берет мою руку в свою. Хорошо… Так хорошо мне не было уже очень давно, я расслабляюсь и больше не прячу улыбки.

- Всё нормально… Я счастлив.

- П-почему?! – открываю глаза и ловлю его испуганный взгляд.

- Потому, что я сам выбрал, как умереть, - слова сами срываются с губ, – на этот раз причина моей смерти - не ты…

В последний раз закрываю глаз, но ни о чем не жалею. Я знаю, что больше никогда не увижу плывущие по небу белые облака. Не услышу топот детских ног в коридорах родной академии. Не узнаю, как сложилась судьба прошедших чунинские экзамены. Не узнаю, влюбится ли в будущем Саске в Сакуру. Не увижу, как Наруто станет Хокаге… Но сейчас я уверен… Как и раньше…

Я люблю Какаши.

И, как бы ни было больно, теперь я знаю… Он любит меня.

Они говорят, что смерть приходит однажды.

Но для меня это - ложь.

Потому, что я умер все девять раз.
Конец.

@темы: angst, перевод, drama, слеш, лист

---

Несметана|Lessons by Gigabomb

[Несметана]

автор: Gigabomb
переводчик: Несметана
бета: maurice_l
название: Lessons
пейринг/персонажи: Джирайя/Орочимару
рейтинг: R
дисклеймер: стандартно.
разрешение автора на перевод: получено.
ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/2727409/1/Lessons
статус: в процессе.

Первый поцелуй Джирайю разочаровал, особенно если принять во внимание, как тщательно Джирайя к нему подготовился.

Джирайя прочел, сколько, двадцать, тридцать любовных романов? Разве это не достаточная подготовка? Он был уверен, что семнадцать разных специалистов в науке любви не могут заблуждаться насчет легендарного Первого Поцелуя. Первый Поцелуй должен быть грандиозным, великолепным и совершенным во всех отношениях. Джирайе положено было, ни много, ни мало, увидеть звезды. Но по какой-то им одним известной причине никто из семнадцати специалистов ни слова не сказал о возможных трудностях. О носах, которые сталкиваются (между прочим, больно), и о том, что в первый раз лучше обойтись без языка. Удовольствия не было никакого, а пощечина, которую Аяме ему влепила за то, что он обслюнявил ей рот, чуть не заставила Джирайю вообще отказаться от идеи любовных похождений.

Однако позже, прижимая к щеке пакет со льдом, чтобы избавиться от отека, Джирайя подумал: причина, пожалуй, таилась в том, что все герои его любимых романов были, как минимум, на три-четыре года старше его. Легендарный Первый Поцелуй с Девушкой Мечты был первым поцелуем со вполне определенной подругой сердца, а так все герои, без исключения, уже имели опыт общения с прекрасным полом. В смысле, они уже целовались с девушками. В смысле, они уже усовершенствовали свое мастерство, и собственно, именно поэтому Первый Поцелуй с Девушкой Мечты у них получался таким великолепным. С любовью и языком, и без всяких пощечин впоследствии.

В связи с этим открытием возникала только одна проблема. Книжные-то герои с девушками целовались, а вот количество девушек, желающих попрактиковаться с Джирайей, было прискорбно мало. Оно равнялось нулю.

Виноват в этом был не совсем он (и почему девчонки так чертовски нервничают из-за того, что он подглядывает за ними в банях?), но проблема существовала и исчезать не собиралась до тех пор, пока Джирайя не станет гением поцелуев, и девчонки не будут против, если он иногда за ними понаблюдает, а потом в награду поцелует. Но он не сможет научиться целоваться, пока не найдутся желающие с ним попрактиковаться, а таковых не будет, пока он не научится целоваться.

Всегда, конечно, можно попросить Цунадэ. Но она откажется, да вдруг еще и челюсть сломает. Так что это тоже не решение, и, по всей видимости, Джирайя в тупике.

Примерно так он и изложил суть проблемы Орочимару, пока тот, прислонившись к сво-ему любимому дубу, читал взятый у Сарутоби-сенсея свиток и безуспешно пытался не обращать на Джирайю внимания. Наблюдая за тем, как Орочимару разворачивает свиток еще на три дюйма, и поймав на себе очередной его недовольный взгляд, Джирайя обиженно подумал, что для него этот разговор тоже не палец о палец ударить. Будь у него выбор, он бы предпочел кого-нибудь другого вместо Орочимару, который был мало того, что упорствующий ботаник (в самом деле, какой нормальный пацан в свободное время будет ходить в библиотеку, вместо того, чтоб попытаться прокрасться во взрослую секцию видеомагазина?), так еще и сноб. Но Сарутоби-сенсей стал бы читать нотации о том, что Джирайя мол не на то силы тратит, а Цунадэ, скорее всего, сломала бы ему челюсть за то, что ей кажется шовинизмом (несправедливо, между прочим. Прекрасный пол действительно прекрасен, и Джирайя никогда не мог понять, чего такого плохого в том, что он воспевает главные женские прелести). А больше почти никого и не оставалось. По крайней мере, из тех, кому Джирайя доверял. И вообще, глядя, как Орочимару рассеянно смахивает упавшую на глаза длинную черную прядку, Джирайя объяснял свой выбор еще и тем, что его друг похож на девчонку так сильно, как это только возможно при условии отсутствия груди; плюс еще его тоненькая фигурка и взгляд, высокомерней, чем у Цунадэ. Впрочем, хорошеньким бы Джирайя Орочимару не назвал. Во всяком случае, не в лицо.

- Короче, у меня нет никаких идей, как добиться успеха у женщин… А ведь я добьюсь, мне это суждено, но, черт, у девчонок нет никакого вкуса, они не видят потенциала, так что я вынужден томиться в этом болоте в гордом одиночестве до самого конца времен… - у Джирайи уже в тринадцать лет была страсть к «высокому штилю», и он знал, что высокопарность ему удавалась вполне неплохо, хотя Сарутоби-сенсей неоднократно советовал по возможности избегать цветистых речей во время битвы. К сожалению, в условиях ежедневных убийств и сражений Сарутоби-сенсей не слишком много внимания уделял приятным сторонам жизни.

Орочимару от талантов Джирайи был в еще меньшем восторге, чем Сарутоби-сенсей, но Джирайя ничего другого и не ожидал от парня, который считал, что фантастические романы – это пустая трата бумаги, и у которого словно какое-то устройство в глаза было вмонтировано, не позволявшее ему читать ничего, кроме скучных научных трудов. Орочимару, в свою очередь, даже не пытался скрывать своего мнения о том, что читает Джирайя, но, по крайней мере, когда будущий писатель начал изъясняться особо метафорично, ему удалось отвлечь внимание своего товарища от чертова свитка.

- Не будь у тебя проблем с женщинами, Джирайя, ты бы не называл Коноху «болотом». Романтическая чушь, которую ты читаешь, дала тебе неправильное представление о том, как должны развиваться отношения между людьми.

Джирайя нахмурился. К слову о «болоте», тут Орочимару был просто демоном здравого смысла, восставшим из глубин черных топей, чтобы терзать Джирайю - по крайней мере, именно этим гадкая змеюка занималась, когда не была занята попытками научиться призывать энциклопедии, или что ей там положено делать в свободное от тренировок время.
- Что бы это могло значить?
Орочимару отложил свиток в сторону и посмотрел Джирайе прямо в глаза. Джирайе этого хватило, чтобы насторожиться, отпрянуть назад и присмотреться к своему товарищу, в надежде выяснить, шутит тот, или всерьез преисполнился желания убивать. Подобное случалось в прошлом достаточно часто, чтобы Джирайя забеспокоился.
- Ты не умеешь целоваться, потому что не уделяешь внимания механике процесса.
Джирайя фыркнул и успокоился. Только Орочимару мог применить слово «механика» по отношению к таким вещам, как поцелуи.
- Да ну? А ты-то откуда знаешь? Ты девчонок даже не замечаешь.
Кроме Цунадэ, но она не в счет, у нее рука была тяжелее, чем у большинства взрослых, которые пытались прикончить их на миссиях, так что романтичностью Цунадэ не отличалась, даже если бы ей этого хотелось.
Хотя… Орочимару-то девушек, может, и не замечал, но они-то наверняка замечали его, так что, вполне вероятно, что у змееныша было представление о том, как привлечь прекрасный пол. Но все-таки… механика? Джирайя нахмурился. Такое… неромантичное слово.
- И вообще, какое отношение механика имеет к поцелуям?
Орочимару явно начал уставать от этого разговора:
- Тебе объяснять – пустая трата времени.
Джирайя снова фыркнул:
- И что же ты собираешься делать? Устроить практическую демонстрацию? Как еще ты…
Не стоило ему этого говорить. Орочимару хоть и был гением, но только не по части общения и, кажется, не понял, что предложение Джирайи было шуткой, а вовсе не приглашением. Несмотря на семилетнее знакомство, Джирайя все еще не мог предсказать следующий ход Орочимару, если змеюке того хотелось. Именно поэтому, когда юный ботаник схватил Джирайю за грудки и потянул на себя, тот только взмахнул руками, потерял равновесие, и упал… ну, прямо в объятия своего товарища.
Джирайя, конечно, попадал и в более неловкие ситуации. Как в тот раз, в Стране Облаков, с горностайчиком и Цунадэ. Но легче ему от этого не стало.
Носами они почему-то не стукнулись, и Орочимару даже не попытался использовать язык, за что Джирайя был очень ему благодарен, потому что язык у Орочимару все-таки жутковатый, да и вообще, по мнению Джирайи, языкам совсем не обязательно быть такими длинными и острыми. Но Джирайя не мог не заметить, что губы у Орочимару мягче, чем у Аяме, да и лишней слюны практически не было.
Поцелуй, в конце концов, прервал Орочимару - он оттолкнул Джирайю и снова взялся за свой свиток.
- Когда целуешься, наклоняй голову чуть набок. По возможности, не открывай рот. У тебя склонность к повышенному слюноотделению.
Джирайя моргнул. Без этого знания он бы как-нибудь мог обойтись. Орочимару поднял голову от свитка и метнул в сторону товарища очередной суровый взгляд:
- Почему ты все еще здесь?
Только тогда Джирайя смог взять себя в руки, обозвать Орочимару ублюдком и поднять-ся на ноги. Только на полпути домой он осознал, что у него горят щеки. Так вот каким должен быть поцелуй… Хы. Ну, ладно. Если даже поцелуй с такой скотиной, как Орочимару, вызывал столько чувств, значит, жива еще надежда, что однажды Джирайя найдет ту самую девушку.

@темы: саннины, Несметана, перевод, humour, слеш, romance, лист

---

medb | драбблы I

[medb.]

автор: medb
название: Девятый вал
персонажи: Наруто
жанр: джен, angst, dark
рейтинг: PG
статус: закончен
количество слов: 345
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Девятый вал

Когда у Наруто вырастает первый хвост, Коноха спит. Он молчит, стоит идеально прямо и пристально смотрит на врагов. Его тело медленно покрывается сиянием ядовито-рыжей чакры, зрачки вытягиваются, становясь звериными. Радужка горит алым.
Когда появляется второй хвост, Наруто низко рычит и делает шаг вперед. Поднимается ветер, с силой и безжалостностью рвет листья с ветвей. Ночная тишина осыпается осколками мозаики.
Когда по траве начинает бить, выжигая землю, третий хвост, Наруто бросается в атаку, находясь одновременно везде – сверху, снизу, сбоку.
Листья мешаются с каплями крови, такой же яркой и красной, как его глаза.
С четвертым хвостом Наруто полностью теряет контроль – как и много раз до этого. Зверь выгрызает сердца и скалит зубы в улыбке.
Враги начинают отступать.
Когда вырастает пятый хвост, враги уже бегут. Зверь с азартом загоняет их в ловушку и наслаждается бойней.
Армия рассыпается. Ветер воет вместо зверя.
Шестой хвост не приносит никаких перемен. Разве что кровь теперь пригорает прежде, чем успевает пролиться.
Когда появляется седьмой хвост, враги наконец выпускают своего зверя.
Ветер усиливается и натужно хрипит, ломая деревья.
Звери рвут друг другу глотки и жгут землю.
Когда восьмой хвост начинает душить второго зверя, тот вырывается из последних сил - но этих сил уже не хватает. Враги делают свой последний вдох.
Когда вырастает девятый хвост, все вокруг в радиусе ста метров превращается в сухую пыль и пепел… но для Наруто это уже не имеет ровным счетом никакого значения – потому что его самого больше нет. Он теряет связь со своим телом еще на пятой ступени и полностью исчезает, растворившись в беспомощном отчаянии, на седьмой.
Даже для героев существуют границы реальности, хотя они и размыты.
Лис не может в одиночку удержать власть над не подчиняющимся ему, слишком слабым человеческим телом и с диким, рвущим барабанные перепонки воем, переходящим в надрывный визг, разлетается на мириады огненных искр.
Искры уносит ветер, ни одна не достигает деревни.

Шестой Хокаге так и не успевает отпраздновать свой сорок четвертый день рождения.
Ровно за год до этого умирает от неизлечимой, неизвестной болезни Харуно Сакура, лучший медик деревни.
Двадцать лет назад, день в день, погибает на миссии класса S дзенин Учиха Саске.

Коноха продолжает спать.



название: По-дружески
персонажи: Сай, Сакура, Наруто
жанр: джен, humor
рейтинг: PG
саммари: Сай – очень непростой зверек.)
ключевые слова: секс, Дейдара, поляна, мышь
посвящение: Къянти
статус: закончен
количество слов: 496
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

По-дружески

На первый взгляд ничто не нарушало идиллии мирной лесной поляны. Зеленела травка, покачивали своими синими венчиками васильки, настороженно шебуршились крошечные мышки-полевки, негромко что-то напевал ветер… Словом – самая обыкновенная, ничем не примечательная картина.
Если б посреди поляны к дереву не были крепко привязаны двое – блондинистый парень и девушка с волосами странного светло-розового оттенка – а перед ними не стоял еще один парень, темноволосый и очень широко улыбавшийся.
- Сай, ты, ты, ты… - не подобрав подходящего, достаточно экспрессивного эпитета, Наруто просто глухо зарычал.
Сай в ответ только развел руками с негромким вздохом:
- Ну я.
- Как ты только мог?! – возмущенно воскликнула Сакура, яростно сверкая глазами. – Как ты только мог предать нас снова?!!! Я знала, я точно знала, что это когда-нибудь опять повториться!.. Это все ты виноват, Наруто! – она раздраженно пнула напарника ногой.
Тот обиженно ойкнул:
- Эй, почему я?!
- А кто говорил: «Нет-нет, Ямато-тайчо, оставайтесь в Конохе, задание простое, мы сами справимся!»?! Гр-р-р-р!!! – снова от души пнув Наруто, девушка опять перевела взгляд на Сая, повторив. – Как ты мог?!
- Как мог, как мог… Да очень просто, вы слишком доверчивые.
Ответом было дружное хоровое рычание – такое, что васильки испуганно пригнулись к земле, еще не успевшие спрятаться полевки прыскнули по сторонам, а с ветвей начали облетать листья.
Сай только улыбнулся шире, продолжив:
- И потом, я ведь все-таки подчиняюсь Данзо-сама. Я что, виноват, что ли, что он захотел на сей раз заключить союз с Акацками и отправил меня к ним в качестве шпиона? Приходится слушаться, - он вновь демонстративно развел руками.
Наруто зарычал громче, Сакура же, напротив, как-то вдруг сразу резко успокоилась. Подозрительно прищурилась и негромко протянула:
- Какой ты послушный и правильный, прямо-таки даже удивительно…
Сай внимательно посмотрел на нее, на всякий случай отступил на пару шагов назад и опять улыбнулся:
- Нет, ну конечно у меня есть и свои собственные цели, иначе неинтересно!
- Это какие же, датте бае?!! – Наруто снова с силой дернулся… но укрепленные чакрой веревки порвать было не так-то просто.
Сай сделал вид, что задумался. Медленно проговорил, потирая подбородок:
- Ну, я вычитал в моей книге, что дружеские отношения зачастую могут перейти в любовные или просто в секс… Но вы ведь не пожелали мне объяснить, что такое этот самый «секс», Мымрочка вот вообще чуть не прибила… Пришлось искать альтернативные источники информации, - заключил он со своей обычной улыбкой.
Сакура медленно, вдумчиво краснела, даже забыв отреагировать на «Мымрочку». Наруто сидел с открытым ртом.
- Эй, ты где там, хмм? – донесся смутно знакомый голос откуда-то из-за деревьев.
- Иду-иду, Дейдара-сан! – мгновенно откликнулся Сай, потом внимательно посмотрел на своих напарников. – Мы вроде как друзья, а выдавать вас Акацкам, особенно тебя, Наруто, думаю, будет не очень по-дружески… Так что счастливо оставаться! Увидимся!
С этими словами он запрыгнул на толстую ветку и уже через пару секунд исчез где-то среди стволов деревьев.
Наруто отмер, дернулся сильнее прежнего и проорал вслед блудному товарищу по команде:
- Сай! УРОД!! В следующий раз – убью!!!
В ответ откуда-то издалека слабым эхом донеслось лаконичное:
- Хай, хай.
…Мирная идиллия лесной поляны была нарушена безвозвратно.



название: Иероглиф
персонажи: Гаара, Наруто
жанр: джен, humor
рейтинг: G
ключевая фраза: «Что такое любовь?»
статус: закончен
количество слов: 535
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Иероглиф

На пороге библиотеки Гаара совершенно неожиданно столкнулся с Саем. Шиноби Листа благоразумно шагнул в сторону, пропуская гостя деревни, однако все-таки не удержался от комментария:
- Казекаге-сама, если Вы решили устроить себе небольшую экскурсию по Конохе, то, поверьте мне, данное место – далеко не самое интересное, что у нас есть.
Гаара царственно проигнорировал эти слова.
В библиотеке было темно и прохладно. И, что самое главное, совершенно пусто. Видимо, в жаркий летний день жители деревни предпочитали отдыхать на свежем воздухе, а не пылиться вместе с ветхими фолиантами и свитками. Гаара хмыкнул, огляделся и, не без труда подавив странное чувство нерешительности, приблизился к огромным стеллажам, тянувшимся вдоль целой стены. И принялся искать знакомый иероглиф.
Слишком знакомый иероглиф, значение которого, как стало понятно совсем недавно, он на самом деле не знал.
Выбрав несколько свитков и по-прежнему чувствуя себя на редкость по-идиотски, Гаара приблизился к столу у окна, сквозь которое в темноту библиотеки проникали косые, ярко-желтые лучи солнца… и только сейчас заметил, что был здесь все-таки не один.
За столом спал, положив голову на скрещенные руки, ни кто иной, как Узумаки Наруто. Гаара, постояв около минуты в раздумьях, уже собрался было отказаться от своей задумки и покинуть библиотеку, как самый непредсказуемый шиноби Листа надумал вдруг проснуться. Звонко чихнул от пыли, сонно потер глаза, отбрасывая со лба растрепавшуюся челку… и заметил Казекаге. Удивленно моргнул – и почти тут же радостно улыбнулся:
- Привет!
И Гаара понял, что теперь уже не сможет так просто уйти. С едва слышным вздохом сгрузил свои свитки на стол и сел напротив Наруто. И почти неожиданно для самого себя спросил:
- Почему ты здесь?
Узумаки, поправляя сползший протектор, беспечно пожал плечами и искренне ответил:
- Это единственное место, где меня точно никто не будет искать! – потом одарил собеседника подозрительным взглядом. – А ты что здесь делаешь?
Казекаге посмотрел на выбранные свитки… и, понятия не имея, зачем, медленно произнес:
- Я хочу найти ответ на вопрос, что такое – любовь.
Вот так вот. До чего же глупо…
Гаара ненавидел глупые вещи. И глупые вопросы. И…
Да он вообще очень много чего ненавидел!
Особенно – не знать и не понимать чего бы то ни было.
Наруто какое-то время смотрел на Казекаге, пристально и с совершенно несвойственной ему серьезностью. Негромко повторил:
- Что такое любовь?..
Гаара вдруг сообразил, что, наверное, Узумаки был последним человеком, у которого имело смысл спрашивать об этом…
Но Наруто, привычно нарушая все связанные со своей персоной ожидания, внезапно потянулся через стол и несильно ткнул пальцем в иероглиф над бровью Гаары, так же негромко ответив:
- Это ты. И я. А еще – целый мир! – и широко улыбнулся. А потом вдруг вскочил на ноги, бесцеремонно схватил собеседника за руку и потащил его в сторону выхода. – И вообще, какие вы все скучные, задаетесь разными дурацкими вопросами… Пойдем лучше на солнце! Хочешь, я покажу тебе место, где продается самый лучший рамен на свете?!
И Гаара, невозмутимый, ответственный, решительный правитель деревни Песка, бывший хранитель Однохвостого демона Шуукаку – просто не нашелся, что можно на это ответить. И покорно позволил вытащить себя из библиотеки.
Потому что на улице действительно светило солнце.
И еще – рядом с Гаарой радостно вышагивало другое солнце, чуть поменьше размером.
А иероглифы остались пылиться вместе со своими тайнами.
И совсем неважно, что так и не прозвучали вслух слова о том, что любовь…
…это просто жизнь.



название: Конечно
персонажи: Итачи, Наруто
жанр: джен, angst
рейтинг: PG
ключевое слово: конечно
статус: закончен
количество слов: 598
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Конечно

Конечно, Саске никогда бы не простил своего брата. Вне зависимости от обстоятельств.
И, конечно же, Наруто тоже не собирался прощать Учиху Итачи. Нет, не за то, что, когда Акацки все-таки захватили его в плен, именно Итачи переломал ему ребра и правую руку за попытку сбежать. А за то, что Итачи сломал Саске.
Конечно, Итачи и не нужно было их прощение. Он всегда делал то, что хотелось ему, а одобрение – или неодобрение – каких-то там жалких неумелых мальчишек не имело ровным счетом никакого значения. И уж тем более никакого значения не имели желания и мечты этих мальчишек. Именно поэтому Итачи только усмехался, когда Наруто кричал, отхаркивая собственную кровь, что все равно спасет своих друзей, что бы ни делали с ним самим.
У Итачи никогда не было мечты. Мечта – это слишком глупо. А идеальный Учиха Итачи не мог позволить себе ни малейшей глупости. У него в жизни были только цели. И одной из них, самой главной, являлась сила. Абсолютная, незамутненная, безграничная. Сила ради силы.
Потому что сила – это тоже искусство.
Конечно, именно из-за своих собственных целей Итачи оставался вместе с Акацки. Как, впрочем, и все остальные члены организации. Конечно, Лидер прекрасно знал об этом – но это его вполне устраивало, пока подчиненные не забывали об их общей цели.
Пока продолжали охоту на Зверей.
Конечно, Итачи был хорошим охотником. Он был хорош во всем, что делал, потому что просто не мог позволить себе иного. Так что ничего удивительного, что им с Кисаме в итоге, несмотря на все трудности, все-таки удалось захватить Девятихвостого. Правда, к демону прилагался крикливый раздражающий мальчишка – но это ненадолго.
Конечно, Итачи никогда не позволял эмоциям взять над собой верх. Он не стал ломать Наруто вторую руку, даже когда тот уже по-настоящему достал обоих Акацки своими постоянными криками: если слишком сильно повредить тело носителя, будет значительно сложнее извлечь Зверя.
Итачи умел почти все. Только две вещи всегда ускользали от его понимания: любовь и доверие. И то, и то другое было для него синонимично глупости. А идеальный Учиха Итачи действительно не мог позволить себе ни малейшей глупости. Поэтому он никого не любил и никому не доверял.
И ему совсем неинтересно было, когда на ночной стоянке у костра пленник, думая, что оба его охранника спят, принялся зачем-то вполголоса беседовать со своими так называемыми друзьями, которых не было рядом. И с глупым маленьким братом самого Итачи.
Носитель Девятихвостого тоже был глупым. Глупым наивным мальчишкой со слишком чистыми синими глазами. Итачи совсем неинтересны были его слова… и, разумеется, у него даже и мысли не мелькнуло о том, что было бы – если б на месте маленького глупого брата был он сам. Если б его Узумаки Наруто называл своим другом.
Конечно, Итачи было совсем не жаль, когда они наконец добрались до логова. Совсем не жаль, что уже этим вечером носитель Девятихвостого превратится в пустую мертвую оболочку, а Зверь окажется заключенным в камень.
Идеальный Учиха Итачи не мог себе позволить ни малейшей глупости. И никаких сожалений.
Конечно, Наруто, которого уводили в камеру Тоби и Дейдара, не мог смотреть на Итачи с непонятной, неизвестно откуда и почему взявшейся жалостью.
У Итачи хватало других важных дел, именно поэтому он покинул логово до вечера и отправился в лес, чтобы заняться медитацией на берегу холодного ручья.
Конечно, у него никогда не было причин сомневаться в самом себе.
И, конечно же, на его губах не было улыбки, когда ближе к ночи вдруг явился запыхавшийся Кисаме и сообщил, что друзья Наруто все-таки явились за ним и, совершенно непонятно каким образом, все-таки сумели спасти, забрать своего непутевого будущего Хокаге.
Итачи поднялся на ноги, выпрямился, поправляя плащ, и просто предложил напарнику снова отправиться на охоту.
Конечно, идеальному Учихе Итачи никогда не нужно было ничье прощение.
Конечно?..



название: Стереотипы
персонажи: Ино, Наруто
жанр: джен, humor
рейтинг: G
ключевая фраза: «- Ты дурак? Впрочем, это вопрос риторический».
статус: закончен
количество слов: 799
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.

Стереотипы

Ино отложила расческу и с третьей попытки наконец скрепила непослушные волосы заколкой. Придирчиво оглядела свое отражение, поправила челку и удовлетворенно кивнула. Уже собралась было покинуть комнату, но потом снова обернулась к зеркалу и, чуть склонив голову набок, попыталась представить себя с черными волосами. Ну или с рыжими.
Ни тот, ни другой вариант решительно не устраивал.
Ино вздохнула… а потом немного криво улыбнулась.
С самого детства ей регулярно приходилось терпеть всякие гнусные шуточки на тему цвета собственных волос и соответствующего ему скудного интеллекта. Особенно доставалось от драгоценной подруги Сакуры: в их постоянных ссорах в ответ на «большелобую» непременно следовала «тупая блондинка». Впрочем, все остальные, тот же лентяй Шикамару, при случае тоже не упускали возможности отпустить какой-нибудь ехидный комментарий. Возможно, конечно, в чем-то Ино была виновата сама своим легкомысленным поведением, но…
Обидно, да. По-настоящему обидно. Однако мама всегда учила свою дочь во всем видеть положительные стороны.
Во-первых, из того, что тебя не принимают всерьез, при желании можно извлечь очень серьезную пользу.
А во-вторых – Ино была натуральной блондинкой, можно сказать, настоящей редкостью, и своими волосами по праву гордилась. Ну правда ведь, это намного лучше, чем какой-нибудь там розовый!
Девушка подмигнула своему отражению и наконец направилась к выходу.
И почти в то же мгновение тишину дома пронзила громкая и резкая трель дверного звонка.
Кого это еще принесло с утра пораньше?..
На пороге, к немалому удивлению хозяйки, обретался Наруто. Взъерошенный, одетый в какую-то странную бесформенную хламиду, он стоял, упираясь руками в колени и судорожно пытаясь отдышаться. Потом наконец выпрямился и осиял прихожую широченной улыбкой:
- Привет, Ино! Шикамару у тебя?
Девушка буквально поперхнулась от неожиданности, потом нахмурилась, презрительно дернув плечом:
- С чего бы это ему быть у меня?
- Ну… вы ведь в одной команде! – заявил Узумаки с таким видом, будто это все объясняло.
Ино фыркнула:
- И что с того? Вы с Сакурой тоже в одной команде – но ведь не живете же вместе!
Голубые глаза парня тут же мечтательно затуманились, он негромко протянул:
- Было бы здорово… - потом скривился. – Но пока я, к сожалению, живу с Саске. Этому тэме, видите ли, податься некуда, пока в его доме не проведут капитальный ремонт! Гр-р-р… Ну так где Шикамару?
Девушка поняла, что начинает постепенно выходить из себя.
«Успокойся, успокойся, не нервничай, это всего лишь Наруто…»
И как только той же Сакуре удается терпеть это… создание?
- Нет, блин, я его в шкафу у себя прячу! Не знаю я, где Шикамару! Спроси лучше у этой девки из Песка, которая вчера опять к нам с посольством приехала… Зачем он хоть тебе так внезапно понадобился?
Дело ведь наверняка было достаточно серьезным, раз Узумаки, обычно предпочитавший с утра отсыпаться, вскочил так рано и побежал кого-то разыскивать. Ино бы и сама с удовольствием еще поспала, но пора было отправляться на миссию.
Наруто взъерошил волосы - непривычно было видеть его без протектора – и снова радостно заулыбался, простодушно пояснив:
- Да я ночью новую технику, связанную с Ветром, придумал, хочу с ним обсудить! А можно я в шкафу посмотрю? – без перехода, таким же простодушным тоном поинтересовался он.
«Ус-по-кой-ся…»
Ино, не зная уже, оскорбляться ей или же не имеет смысла, резко спросила:
- Ты дурак? – и почти сразу же устало вздохнула. – Впрочем, это вопрос риторический.
И за что ей… за что им всем это?..
Наруто вместо того, чтобы обидеться или возмутиться, озадаченно почесал в затылке и задумчиво выдал:
- А на риторические вопросы могут быть риторические ответы?
Девушка возвела очи к небу… вернее, за неимением оного в помещении – к потолку и мрачно вздохнула:
- Нет, ты точно дурак!
На потолке ничего интересного, кроме пятен сырости и разветвленных трещин, не наблюдалось, так что уже через несколько секунд Ино снова перевела взгляд на собеседника.
Тот глядел в пол, чуть покачиваясь на пятках, потом как-то особенно хитро взглянул на Ино из-под лохматой челки и немного криво усмехнулся:
- Стереотипы про блондинок – порой весьма утомительная вещь, правда, Яманако-сан?
Ино вздрогнула от неожиданности. Потом негромко хмыкнула, поправляя волосы:
- Последнее время Вы слишком часто оказываетесь правы, Хокаге-сама.
Наруто в ответ улыбнулся шире, пожав плечами и просто ответив:
- Это моя работа, – после недолгой паузы он вздохнул, недовольно поморщившись. - Ну ладно, пойду обмениваться риторическими вопросами с Советом. Скукота… - снова ухмыльнулся, махнул рукой на прощание и исчез со словами. – Удачи вам на миссии!
Самый молодой Хокаге за всю историю Конохи, которому только в прошлом месяце исполнилось двадцать лет, совсем недавно освоил технику мгновенного перемещения и теперь с мальчишеской непосредственностью демонстрировал ее при любом удобном – и неудобном – случае.
Девушка хмыкнула, убирая челку с лица.
Стереотипы, значит?..
Третий Хокаге подряд был светловолосым. Это не могло не вызвать среди жителей деревни целую волну разнообразных анекдотов и пародийных историй.
Вот только очень мало кто знал, что большинство этих анекдотов придумывал сам Шестой и потом с интересом следил за реакцией общества на них.
Ино усмехнулась, заперла входную дверь и направилась к месту сбора.
Впереди предстоял долгий день.
И это, пожалуй, было замечательно.

@темы: команда №7, акацуки, angst, драбблы, humour, джен, авторский

---

Lido | Игры разума

[Айтор]

название: Игры разума
автор: Lido
пейринг: ИтаСасу, ибо каждый уважающий себя автор...
рейтинг: PG-13 (первый раз..О.о)
жанр: мини-фик
дисклеймер: Герои не мои, пейринг вообще общественный, но если кто позарится на эту трактовку шарингана... скажу только, что я первая придумала!

Посвящается Эльверт, , отдельное спасибо за терпение! ))

Он очнулся под стук собственного бешено бьющегося сердца, жадно глотая воздух - но вместо воздуха в легкие хлынула темнота, пряная, удушающая, вязкая, как расплавленное стекло. Резкий, судорожный кашель позволил совершить вдох, второй… Вокруг клубилось змеиными кольцами черное марево, и присущий всем живым существам инстинкт советовал бежать от того, что скрывалось в тенях. Бежать, не оглядываясь.
«Беги, беги и цепляйся за жизнь, маленький брат»
Перед глазами замелькали полузабытые картины. Труп девочки с голубыми лентами в волосах, она упала в клумбу хризантем и была усыпана их лепестками… тела родителей.. мама лишь утром гладила платье, в котором была убита…отражение луны, пляшущее на поверхности луж..
В тот раз он бежал, глотая собственные крики – прочь от Итачи, от стен собственного дома, от реальности, похожей на бред больного. Почти успешная попытка. Но ему не дали забыть. Шепот, следующий по пятам, слова сочувствия, покосившиеся ворота с нарисованным на них веером..его собственные, яркие, как у любого ребенка, воспоминания – прошлое вцепилось в него мертвой хваткой, заслоняя собой настоящее и диктуя будущее. Учиха Саске, мститель.
«Как и следовало ожидать от моего сына»
Из закушенной губы выступила кровь.
Со смертью Итачи призраки успокоятся – и за это Саске готов был платить любую цену. Улыбаться, чувствуя, как сокращаются под пальцами чужие мышцы, как рвутся под воздействием чидори ткани и кипит кровь. Улыбаться, зная, что только что ты убил своего лучшего друга. Улыбаться перед лицом темноты, известной людям под именем шарингана.
«Месть для меня все»
Тьма взметнулась десятками щупальцев, оплетая неподвижную фигуру. Кожа словно растворялась под липкими прикосновениями, позволяя проникнуть глубже – в вены, в нервы, позволяя подчинить и слепить личность заново. Но за мгновение до атаки пальцы сплелись в печать – и волна чакры прокатилась по телу, отбрасывая паразита.
Ненадолго.
За первой попыткой последовала вторая. Третья. Четвертая…
Саске в очередной раз упрекнул себя за неосторожность: после схватки с Дейдарой прошли какие-то часы, и он еще недостаточно восстановился, чтобы вступать в подобное противоборство. Но усмирить Джуго без помощи проклятой печати либо гипноза было немыслимо – и, не желая терять с таким трудом собранную команду, он рискнул использовать шаринган, будучи до предела измотанным.
Геном, который превозносили люди Конохи, был назван проклятым по причине.
Он обладал собственной волей, независимой от воли его обладателя.
Система циркуляции чакры Учиха отличалась важной особенностью: каналы, связывающие глазные яблоки с мозгом, намного превосходили в числе и величине те, что имелись у обычного человека и даже шиноби. Однако, чтобы направить чакру в «лишние» каналы, требовались не опыт или знания, а особое состояние психики, напоминающее транс – которое, как правило, провоцировалось угрозой жизни и стрессом. Чем чаще человек использовал шаринган, тем легче приспосабливалась к переходам психика. Можно сказать, разум функционировал одновременно в двух плоскостях – и лишь одну контролировал. С течением времени шаринган открывал своему владельцу все новые возможности, но вызывал все больший отток чакры – который приводил к слепоте и ранней смерти.
Шаринган был ненасытным паразитом, подчиняющим себе рассудок.
Саске лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что чувствовал Наруто, когда хищная лисья морда щерилась на него из-за прутьев решетки – и потому, найдя, что в его напарнике запечатан Куюби, Саске был первым, кто не проявил ни страха, ни отвращения, ни сочувствия. В конце концов, в отличии от девятихвостого лиса, шаринган не был связан ничем, кроме воли его владельца. И сейчас он побеждал.
Ощущения были размыты, как очертания предметов в тумане. Саске словно накрыло волной, и, оглушенный, он тонул, падал, парил в темноте. Не было сил открыть глаза, сил вернуть контроль. Он исчезал, затерявшись на границе реальности и иллюзий, созданных шаринганом.
- Отото… - теплое дыхание на шее, еще одно наваждение…
- Отото… ты глупец.
Голова запрокинулась от удара, щека словно в огне. Мир понемногу возвращался в фокус – но тьма не спешила отпускать захваченную с таким трудом добычу, прояснившиеся на миг глаза вновь потускнели. Саске смутно ощутил рядом всплеск чужого, не принадлежащего этому месту ки. Его привкус лишь немного изменился с того времени, как Саске наблюдал за тренировками старшего брата в лесу – и губы сами прошептали:
- Итачи.
Не иллюзия, не гендзюцу – перед Саске на расстоянии удара стоял человек, которого он поклялся убить: эти руки, что сжимали его плечи, принадлежали Итачи; этот бархатный голос, проникнутый холодом, принадлежал Итачи; эти горячие губы, прижавшиеся к его собственным, они…
.. вернули его.
Темнота отступала, оставляя чернильные разводы на коже. Саске содрогнулся, поняв, как близок был к тому, чтобы потерять себя – а потом перевел взгляд на человека напротив. Итачи не смотрел на него.
- Скажи, отото… кто приглядит за тобой, когда все закончится?
- Об этом стоило подумать раньше.. нии-сан.
У Саске не оставалось сил даже на злость. Даже на удивление тому, что Итачи находится в его сознании, по всей видимости, чувствуя себя столь же комфортно, как и в уличном кафе.
Итачи улыбнулся.
- Ты быстро учишься.
Саске закрыл глаза. Он не был уверен, что Итачи говорил о шарингане.
- Я стал сильнее.
Молчание.
- Ты должен был. Свобода убивает тех, кто к ней не готов.
Но она позволяет жить со сброшенными масками.
Черные глаза Итачи на миг загораются красным.
- До встречи, отото.
Открыв глаза, Саске видит перед собой обеспокоенное лицо Карин.

@темы: drama, слеш, авторский

---

Риджер | Not Today, Maybe Tomorrow by orenjiismile

[Риджер]

Автор: orenjiismile
Переводчик: Риджер
Оригинальное название: Not Today, Maybe Tomorrow
Переводное название: Не сегодня, может, завтра.
Бета: нету
Персонажи/пейринг: Ино-центрировано, Команда 10, Шикамару/Ино
Рейтинг: PG-13 (авторский)
Жанр: Романс/Юмор
Статус: готово
Дисклеймер: не мое.
Разрешение на перевод: получено.
Ссылка на оригинал: Оригинал
Аннотация: Сегодня он украдет твой кунай, а завтра - сердце.

- Одолжи мне кунай на минутку, - Шикамару хмурится; он всегда хмурится, когда говорит с тобой. Это раздражает, но ты редко делаешь ему замечание. Ну, так редко, как только может нервная шестнадцатилетняя девушка.

- Иди возьми свой собственный, бездельник, - отвечаешь ты и, доставая два куная, начинаешь крутить их на пальце прямо перед его носом.

Он недоволен, это точно. Морщина на его лбу становится еще глубже, чем обычно, но ты не обращаешь внимания.

- Серьезно, тебе нужно стать более организованным. Бери пример с Саске-куна, - ты ухмыляешься, игнорируя его утомленный вздох.

- Замолчи, Ино, - говорит он, лениво потягиваясь, прежде чем шагнуть к тебе. Конечно, ты не замечаешь. Ты слишком занята мыслями о Саске и его темных-темных волосах и темных-темных глазах и длинных-длинных ресницах. Иногда тебе хотелось бы иметь более темные волосы, а не этот блондинистый отстой.

Когда ваши лица разделяет два дюйма, ты наконец возвращаешься к реальности. Жар бежит по твоей спине и опаляет лицо.
- Ч-что ты делаешь?

Он не отвечает, разве что поднимает бровь, прежде чем чем провести пальцами по твоей руке и крепко сжать кольцо куная. Твоего куная.

- Я сказал, одолжи мне кунай, - шепчет он тебе на ухо, горячее дыхание щекочет кожу.

Будь это кто-то не так хорошо знакомый, ты, наверное, поднесла бы руку к губам и глупо захихикала, но это Шикамару - поэтому ты просто округляешь глаза и отталкиваешь его:
- Эй, контролируй свои гормоны.

Он громко фыркает. Сегодня он стянул твой кунай. Он кладет его к себе в ножны и уходит.

Ты кричишь ему вслед:
- ЗА ТОБОЙ ДОЛЖОК!

Но знаешь, что на самом деле не против. Ты постоянно берешь у Чоджи сюрикены, а когда допоздна тренируешься со своей командой, Шикамару одалживает тебе куртку. Чоджи все время ест твои завтраки, и однажды ты отдала Шикамару левую сережку, потому он потерял свою во время миссии.

Вы трое как семья, и неважно, сколько раз ты желала, чтобы Саске был в твоей команде - это ничего не значит.

- - -

Ты размышляешь о множестве разных вещей. К примеру, любил бы Шикамару смотреть в небо, будь небо зеленым. Ел бы Чоджи чипсы, если бы они пахли сверчками. Одалживает ли Сакура куртку свом напарникам, если один из них потерял её во время тренировки.

Потому что ты одалживаешь.

Три месяца назад зима еще кружилась в небе и холодные улицы были покрыты снегом. Ты хорошо помнишь день, когда Шикамару забыл, где оставил куртку. Так вышло, что вы трое начали тренировку в лесу, а закончили у замершего пруда. Ты не знала точно, действительно ли Шикамару забыл куртку или просто поленился идти за ней, но все равно отдала ему свою - красивую и новую.

Тебе безумно нравилась эта куртка. Тебе нравился искусственный мех; особенно тебе нравилось, каким мягким он выглядел на воротнике. Ты обожала её белый цвет; особенно то, как белый контрастировал с твоими синими глазами, когда ты расстегивала куртку и отбрасывала падающую на глаза светлую прядь.

Но тебе было не так уж и холодно, а губы Шикамару уже синели, поэтому ты сказала ему одевать куртку - и быстро, не то ты ему врежешь.

Чоджи засмеялся. Шикамару нет. Но ты знала, что ему хотелось.

- - -

Ты помнишь, как однажды весной Шикамару и Чоджи застали тебя врасплох и столкнули в то озеро возле поля с подсолнухами. Ты осыпала своих напарников проклятьями, пока они тыкали пальцами и смеялись (Асума только легкомысленно улыбался). К тому времени, когда ты выбралась из озера, ты продрогла до самых костей.

Ты стучала зубами всю дорогу домой. Чоджи и Шикамару обменивались виноватыми взглядами. У дома Шикамару помедлил и попросил вас двоих немного подождать. Несколькимя минутами спустя Шикамару вернулся с большим серым свитером. Он бросил его тебе и сказал одеть - и быстро, не то он тебе врежет.

В этот раз смеялись все трое.

- - -

Сегодня Шикамару возвращает кунай и твою любимую куртку.

Сегодня ты одета в кроссовки Чоджи и тренировочные штаны Шикамару (если вкратце, ты пыталась отомстить им за то падение в озеро, но почему-то оказалась по уши в грязи, при том, что на Шикамару и Чоджи не было ни пятнышка.)

Сегодня Сакура говорит, что похожа на мужчину. Ты пожимаешь плечами, губы сами собой складываются в улыбку. Ты не против. Прежде чем вступить с Сакурой в соперничество за Саске, ты была тем еще сорванцом. По крайней мере, сейчас тебе не приходится беспокоится о потекшей туши или смазавшейся подводке.

Сегодня Саске в очередной раз отшивает Сакуру, и Наруто, широко улыбаясь, приглашает Сакуру на свидание. Сакура в очередной раз отказывает и идет домой, от расстройства запуская руки в розовые волосы.

Сегодня одна твоя рука лежит на плече Чоджи, другая - на плече Шикамару, и Шикамару обнимает тебя за талию, и Чоджи предлагает тебе чипсы и ты понимаешь, что тебе нет никакого дела до твоей куртки или твоих волос или твоего макияжа, потому что у тебя, черт возьми, самые лучшие в мире друзья.

Сегодня Шикамару провожает тебя домой и насвистывает мелодию, подхваченную у Асумы; ты, как обычно, шутя ударяешь его кулаком в бок. Когда он ловит твою руку и переплетает свои пальцы с твоими, ты понимаешь: вчера он мог украсть твой кунай, но сегодня - украл твое сердце.

- - -

@темы: перевод, humour, гет, romance, лист

---

Лар'аэн|Бессонница

[Лар аэн]

автор: Лар'аэн
название: Бессонница
бета: Loki
пейринг/персонажи: Сакура, Итачи, Неджи, Тайюя, Кимимаро, Орочимару, Кабуто
рейтинг: PG-13
жанр: angst. Drama. Всё в виде серии зарисовок.
дисклеймер: права справедливо поделены между Кишимото и моим малкавианским воображением.
примечания и благодарности: спасибо тем, кто это прочитает, тем, кто это прокомментирует, в общем, всем вам!

Только августовская ночь создана для безумия.
Только одна ночь.

Она бежит по широким ступеням, мокрым от недавнего дождя, вверх, вверх и вверх. Она проходится колесом по просторной площадке и бежит дальше, запутывая след среди подворотен спящего города.
В небе дрожат готовые сорваться звёзды, а луна, как это бывает раз за человеческую жизнь, кажется двойной. Но ей не видно ночного божества из-за высоких стен. Ей не слышно шороха уже начавших желтеть листьев - ей мешает собственное дыхание.
Все звуки бессмысленны. Все тени обманчивы. Ясно лишь то, что ты спишь и не можешь проснуться.
Она смеётся, захлёбываясь кровью, идущей горлом, глотает августовский воздух клокочущей гортанью - и смеётся снова. Этот смех оставляет липкие следы на воротнике и руке, поднесённой ко рту, делает нежно-розовый цвет волос тёмно-алым. И это не тот смех, которым можно заражать других.
Она вновь приходит к каменной лестнице и смеётся, оскальзываясь на верхней ступени. Она катится вниз, оставляя на мокрых плитах красные разводы, и звук её рысьего смеха не поспевает за ней.
Этот смех бессмыслен. Эта боль обманчива. Ясно лишь то, что она спит и не хочет просыпаться - потому что спит одна.

Он встаёт с кровати и подходит к окну. Отдёргивает штору, чтобы увидеть всё то же непроницаемое серое стекло - ни отражения, ни улицы за ним.
Год за годом... все окна казались ему такими.
Он идёт, набирает горсть кубиков льда и медленно ссыпает лёд в высокий стакан. Когда льёшь горячий каркаде, лёд трескается, кубик за кубиком. Ему это нравится.
Полуприкрыв глаза, он слушает это, как музыку. У него красивые сильные руки, он тянется к бокалу, дотрагивается до запотевшего стекла - и всё так же, не открывая глаз, без замаха бросает его в стену.
Бледно-алое пятно выбрасывает влажные щупальца, почему-то все вниз. Он никогда не задумывается о силе притяжения. Он просто любит крепкий каркаде, так позорно бледнеющий от растворяющейся штукатурки.
Весь мир для него выглядит так. С сухим приятным звуком трескается лёд, звенит, разбиваясь, хрупкое стекло и самый насыщенный цвет бледнеет, смешиваясь с грязью.
Он чувствует себя смертельно уставшим и оседает на пол, прямо на тускло посверкивающие осколки. Форменное кимоно, накинутое вместо халата, не спасает его, осколки впиваются ему в плечи и он закрывает глаза. Глаза того же цвета, что и щупальца, тянущиеся к нему сверху. Но этого он не видит.
Год за годом... все ночи казались ему такими - неумолимо бледнеющими со временем. Предательски сереющими. Гаснущими, как год за годом гаснут его глаза.

Он опускает белое кимоно в траву, не заботясь о его чистоте. Он думает, что вернётся ещё до рассвета и его внешний вид вряд ли будет кого-то волновать.
Его задумчивый взгляд прикован к тёмной воде, он подходит к самой кромке и развязывает чёрную ленту, рассыпая по сильным плечам длинные ухоженные волосы. В голову закрадывается мысль, что белая лента куда лучше бы подошла его глазам, что красная подчеркнула бы угольную черноту волос.
Что эта - слишком траурна.
Он не против. Сегодня траур и радость теряют свой смысл, впервые за много лет.
Он входит в воду по грудь и запрокидывает голову, глядя в небо. В то же мгновение маленькая звёздочка срывается с синего бархата и катится вниз, быстро, неудержимо и поэтому как-то бестолково. Он не загадывает желания.
Падает ещё одна звезда, и он думает о том, что эти блеклые искорки не так уж бестолковы. Что это, наверное, спокойно и просто - поддаться силе земного тяготения и падать, падать, падать вниз.
Просто поддаться. И с этой мыслью он делает несколько шагов, чувствует, как вода мягко отрывает его ноги от дна и поднимает на поверхность. Он абсолютно расслаблен, вода держит его, как любимого ребёнка, и оттого ему становится спокойно.
Он смотрит, как одна за другой падают звёзды, и река уносит его, не спрашивая - хочет ли. Не говоря - куда.
Он не против. Сегодня течение будет нести его всю ночь, а звёзды - всю ночь падать. Всё будет просто.
Впервые за много лет.

Осторожно переступая босыми ногами, она бесшумно идёт через лес. Она уходит далеко, она не хочет, чтобы её кто-то видел, и сама никого видеть не хочет.
Она стягивает с себя чёрную шапочку и отбрасывает прочь. У неё очень тонкие, изящные музыкальные пальцы, такие приятные для взгляда, такие нежные для поцелуя. Она прекрасно понимает, что этого никто никогда не видит.
Волосы у неё цвета самого жаркого пламени, что находится в глубине огненного цветка и первым пожирает принесённое в жертву дерево. Она понимает, что и этого никто не замечал.
Никто не видит её. Все только слушают.
Рукава фурисоде такие длинные, что стоит ей опустить руки, как хрупкие запястья накрывает стремительная волна расплавленного золота. По золоту летят краснокрылые птицы.
Она выходит на небольшую поляну, залитую лунным светом. Сегодня его в два раза больше и это дразнит, волнует, сводит с ума.
И вытаскивает на поверхность старые сумасшествия.
Она делает первое па и забывает обо всём, что заботило её раньше. Она танцует только для себя, немая марионетка из чистого золота. Она движется всё быстрее, не нарушая лесной тишины, ведь все звуки ей опостылели.
Никто не слышит её. Только смотрит из-за деревьев, не желая быть увиденным, сереброволосый юноша с красивым и бесстрастным лицом.

Тяжёлая ткань кимоно гладит его запястья, его холёную, белую, как снег, кожу. Холодную - тоже как снег.
Зиму он никогда не любил. Лето тоже. Ещё весну и осень. А особенно - такие вот августовские ночи, когда что-то рвёт его изнутри.
Если бы только его самого... Он тихо шипит сквозь зубы. Все сходят с ума, он сам - не исключение. Это непривычно и неприятно для него - не быть исключением.
Беловолосый медик останавливается в дверях и смотрит на него. Юноша знает, что нужно молчать.
Юноша смотрит, как, шурша подолом кимоно, его господин подходит к столу и долго глядит на горящие свечи. Огоньки испуганно дёргаются, но бежать им - не дальше фитилька, выбор их - остаться или погибнуть, и, подрожав, они остаются.
Змеиные глаза даже не щурятся от жаркого света. Напротив, их будто сильнее затягивает льдом, первым и ломким - но только с виду. Внезапно он чувствует, какие у него холодные руки.
Жёлтый шёлк скользит, открывая предплечья, когда он тянется к огню. Он думает, что всё-таки у него слишком белая кожа, что она слишком похожа цветом на снег.
И что ночь сегодня слишком прохладна.
Беловолосый медик стоит в дверях и смотрит, как его господин жжёт себе руки. Юноша знает, что нужно молчать. И ещё он понимает, что себя его хозяин жалеет не больше, чем других.
Сегодня эта мысль особенно тревожит.

И успокаивает лишь то, что для безумия в году только одна августовская ночь...
Только одна.

@темы: angst, drama, авторский

---

Пенелопочка|О применении вековой мудрости русского народа в условиях Конохи

[Annaig]

Автор: Пенелопочка
Название: О применении вековой мудрости русского народа в условиях Конохи.
Бета: Гай Юлий
Пейринг: нет, только слабые намеки на КакаИру
Рейтинг: PG
Жанр: юмор/стеб
Предупреждение: 1.ООС, 2. см.жанр.
Статус: закончен
Саммари: однажды Наруто подарил Цунаде книгу...
Дисклеймер: все претензии к Кишимото и Далю.

enter

Вот уже вторую неделю Узумаки Наруто не выходил из квартиры, питаясь только тем, что ночью тайно приносили ему сердобольные Сакура и Саске, иногда сменяемые мрачным Ирукой или ехидным Какаши. Наруто, при всей своей бесшабашности, дураком не был, поэтому понимал, что прилюдное появление на улицах Конохи повлечет за собой как минимум физическое внушение, как максимум – суд Линча. Причиной подобной ситуации оказались благие намерения, которые всегда являются прямой дорожкой в жаркое нехорошее место. Наруто искренне хотел сделать приятный и полезный подарок Цунаде, когда приобрел для нее редкую (и дорогую!) иностранную книгу, выпущенную микроскопическим тиражом. Переведенная на японский книга называлась «Пословицы и поговорки русского народа». Наруто действительно хотел, как лучше.
Пятая подарок одобрила и, при наличии свободного времени в связи с отсутствием прямой угрозы для Конохи, углубилась в изучении чужеземной мудрости. Разобравшись, что слово «баба» означает «женщина», «хворь» - «болезнь», а «брюхо» - «живот», и добавившись несколькими литрами саке, в один летний вечер Хокаге достигла состояния внутреннего просвещения и приняла судьбоносное решение улучшить жизнь Конохи с помощью многовековой мудрости великого и загадочного русского народа.
С этого момента Орочимару мог начать отдыхать спокойно, а Сандайме – вертеться в могиле.
Для Наруто наступили дни затворничества.
Цунаде, будучи женщиной решительной и прогрессивной, не стала откладывать дело в долгий ящик, и буквально на следующий день Деревню Скрытого Личта потрясли преобразования. Воодушевленная Хокаге лично наблюдала за реализацией своих указов, не расставаясь с драгоценной книгой, которую в народе уже прозвали Тетрадью смерти, сопровождаемая мрачной Шизуне.
Наруто забаррикадировал двери и окна.
Как принято в любом цивилизованном обществе, первым реорганизации подверглась система образования.
Сытое брюхо – к ученью глухо, - гласила книга.
Постановлением Хокаге ученики Академии обязывались приходить на занятия голодными, также упразднялись завтраки и обеды в перерывах. Поразмыслив, Пятая ввела то же правило и для учителей – на всякий случай. Ирука впервые в жизни принес Наруто намеренно пересоленный рамен. Учитель недоедал третий день.
Без палки нет ученья. Не для сеченья - для ученья.
Скрипя сердцем и будучи в ответе за будущее поколение шиноби, Цунаде разрешила телесные наказания в школе, предварительно успокоив возмущенных учителей тем, что их это не касается. Через два дня Шикамару перестал спать на занятиях, через три – сам стал проситься к доске, через четыре – вообще не пришел. Вызванный к директору Нара-старший срочно отправился на миссию категории Д. В целом, показатели уровня знаний учащихся повысились в три раза, а показатели посещаемости понизились в шесть раз.
И медведя люди учат.
Было введено обязательно образование для животных-ниндзя. Гамабунта едва не задавил Джирайю, мотивируя это тем, что «старый извращенец научил придурковатого Узумаки технике призыва». Свинку Цунаде застукали за употреблением запасов саке владелицы, а собаки Какаши впервые попросились в отпуск. Следом за ними в отпуск попросился Ирука, не поладивший с Паккуном из-за вопросов эстетики. Впрочем, как оказалось, учитель успел завязать дружеские отношения с его хозяином.
Кто к чему родится, тот к тому и пригодится.
Обреченные поговоркой, представители старинных кланов Конохи получили двойную нагрузку. Неджи и Хината, забывшие все старые разногласия и обиды, скооперировались и на пару обследовали близлежащую территорию на предмет шпионов, реальных и потенциальных. Дежурство было круглосуточным, без обеда и выходных. Через четыре дня озверевшие Хьюги, сопровождаемые в буквальном смысле одичавшим Кибой, бессменно патрулировавшим окрестности с Акамару, попытались сбежать к предсказуемым и привычно агрессивным песочникам. Новый Казекаге отказал им в политическом убежище, опасаясь занесения заразы новаторства в родной дом. Гааре хватало проблем с Шуукаку.
Саске обозвал Наруто козлом и с ностальгией вспоминал старшего брата. Рассказывать, что поручила ему Хокаге, он отказался наотрез.

Хокаге и дальше намеревалась заботиться о юных шиноби, когда ее отвлек на радость начавших потихоньку спиваться Эбису, Ируки и Куренай, вопрос о положении женщин в Конохе.
Бабья вранья и на свинье не объедешь.
Цунаде лично опросила не меньше половины куноичи, пытаясь выяснить степень их правдивости. 50% - сознались, что хотели бы изменить мужу с Хатаке Какаши, 15% - подтвердили схожее желание, только с Ширануи Генмой, 13% - признались, что читают «Ича Ича Парадайз», 10% - что мечтают сыграть в киноверсии опусов Джирайи, 8% - что они подвержены приступам шопомании, 5% - что Орочимару – секс-символ их юности, 1% - что любит Майто Гая. Последнее Пятая расценила как клинический случай, лечению не поддающийся. Сама Хокаге вечером призналась верной Шизуне, что это она в свое время подкинула Джирайе идею о карьере порнографа.
Свинка благоразумно спряталась.
Волос долог, да ум короток.
Все куноичи Конохи обязывались подстричься выше уровня плеч. Сакура и Ино торжествовали и хвастались на каждом углу мнимой предусмотрительностью. Сама Цунаде прическу сохранила, прикрывшись сверхзанятостью, не совместимой с посещением парикмахерской.
Бабу не переговоришь.
В Деревне Скрытого Листа загоралась заря эпохи феминизма.

Третьим этапом стал этап повышения моральной устойчивости и патриотизма.
В каком народе живешь, того и обычья держись.
Под этим лозунгом Хокаге пошла в народ. Вечером в зюзю пьяную, проигравшуюся, объевшуюся раменом главу деревни обнаружила в каком-то кабаке сердобольная Шизуне. Вырвав Цунаде из объятий лыка не вяжущих дзенинов (в числе коих был выявлен куривший одновременно три сигареты Асума), Шизуне оттранспортировала начальницу домой.
Глупа та птица, которой гнездо свое немило.
Цунаде всегда подозревала, что Орочимару болен на голову. То есть дурак, хоть и сильный. Она отправила бывшему товарищу посылку с медикаментами, присовокупив письмецо, начинающееся со слов «Давно не виделись, петух недоделанный». Говорят, Орочимару, получив передачку, пришел в бешенство, укусил собственную змею, плюнул во флейту Тайюи и разбил очки Кабуто. Хокаге лучилась самодовольством всю неделю.
Жил-был молодец; в своей деревне не видал веселья, на чужбину вышел - заплакал.
На всякий случай Пятая заставила Какаши прочитать последнему Учихе деревни лекцию о любви к родине-матери. Текст писала ответственная Сакура. Первым во время прочтения уснул Какаши, за ним подслушивающая Цунаде, последним сдался стойкий Саске.
И за рекой люди живут. И за горами люди.
Постановлением Хокаге обитатели территорий, не принадлежащих Конохе, были признаны homo sapiens, даже жители Деревни Скрытого Звука (исключая Орочимару).
Свой быт милее.
Все коноховцы в течение недели посещали курс лекций с иллюстрациями на тему «Как правильно любить свою деревню». Только с помощью Какаши и Ируки Наруто смог отбить атаку возмущенных граждан на свою квартиру. Кое-кто утверждал, что заметил в толпе нападавших чуть ли не самого Орочимару.
Угроз твоих не боюсь, а ласка не нужна.
Как ни странно, но семинар «Шиноби Конохи как объекты сексуального домогательства со стороны противника. Как с этим бороться? И надо ли?» пользовался огромным успехом. Приходили даже ветераны АНБУ.
А когда досуг-то будет? - А когда нас не будет.
Хокаге утвердила закон, освобождающий от обязательной воинской и трудовой повинности только в случае наличия свидетельства о смерти, предъявленного лично соискателем. Конохамару публично назвал деда лентяем и посетовал, что Сандайме получил отпуск по блату.
Добывай всяк своим горбом!
Пятая отменила зарплату шиноби, постановив им самим добывать деньги во время миссий. Только искренняя преданность Хокаге не позволила генинам, чунинам и дзенинам поднять бунт. Один Гай был преисполнен энтузиазма, однако, поскольку это постоянное явление, никто и не заметил.
Ехал бы воевать, да ленив вставать.
Цунаде обязала клан Нара выполнять двойную норму работы. Чоджи и Ино боялись, что не успеют удержать Шикамару от самоубийства, но самый умный чунин Конохи обнаружился целым и невредимым под деревом – ему в напряг завязывать веревку в петлю.

Атмосфера в Деревни скрытого Листа накалялась, запертый Наруто зверел, запертый в Наруто Кьюби зверел вдвойне. Голодные, усталые, излишне просвещенные шиноби подумывали об эмиграции или об объявлении войны загадочной России, откуда все беды.
Последней каплей стало заявление Цунаде «Пьяный не мертвый: когда-нибудь да проспится», после чего она ушла в глубокий запой, оставив за старшего Джирайю. Оторванный от написания очередного романа саннин предпринял решительные меры. С помощью жаждущего публикации нового тома «Ича Ича» Какаши он выкрал драгоценную книгу пословиц и поговорок, бережно запертую в сейфе, код от которого тайно выдала Шизуне. Затем, пока Хокаге спала, книгу с плясками и песнями сожгли на главной площади Конохи.
Проснувшейся Цунаде торжественно и печально объявили, что вражеские агенты выкрали раритетное издание, смутно намекая на Деревню скрытого Звука. Счет Пятой к Орочимару вырос в несколько раз.
Постепенно все нововведения Цунаде сошли на нет, к вящей радости коноховцев. Наруто простили, в наказание лишив рамена на месяц. Жалостливый Ирука убедил сократить срок повинности до недели, поддерживаемый открывшим Шаринган Какаши.
Тишина и спокойствие царили в Конохе, пока благодарный за исцеление Рок Ли не подарил Цунаде «Капитал» Карла Маркса.

@темы: humour, авторский

---

Botan-chan|С кем поведёшься...

[Botan-chan]

автор: Botan-chan
название: С кем поведёшься...
бета: нет
пейринг/персонажи: Какаши/Ирука
рейтинг: PG-13
жанр: юмор
статус: закончен
дисклеймер: не моё, не надо
саммари: с кем поведёшься, от того и наберёшься...
примечания: зарисовка была сделана по картинке, которая прилагается в комменте.

С кем поведёшься...

С кем поведёшься…

Утро. Школа.

-А ну тихо!!! – звонкий голос молодой учительницы вклинился в царящий гам, перекрывая его, как трубный звук военного сигнала – хаос жестокого сражения.
Шум прекратился практически мгновенно, разгулявшиеся детки замерли, смотря на куноичи растерянными-испуганными-сердитыми глазами.
-Что это такое?! – она грозно сдвинула брови, уперев руки в боки, - Вас на противоположном конце Академии слышно! Вы мешаете другим заниматься! И вообще, где ваш учитель?
Несколько секунд было тихо, потом возвышавшаяся перед разгневанной женщиной куча-мала рассыпалась резвыми колобками, выпуская наружу вздыбленную тёмную шевелюру, обмотанную светлым, изрядно изжеванным шарфом.
-Так это… - Конохамару шмыгнул носом, - Ируки-сенсея нету почему-то.
-Ируки? – куноичи нахмурилась.
На её памяти ещё такого не случалось, чтобы Ирука, да опоздал. Невозможно! А вдруг что-нибудь случилось? А вдруг…
-Охайё, мина-сан! Понимаете, сегодня я встретил чёрную кошку… - знакомый голос с незнакомыми, чуть ленивыми и тягучими интонациями заставил женщину резко обернуться и в следующее мгновение замереть соляным столпом, давясь незаконченным вдохом.
На окне, присев на корточки, сидел некий странный господин в стандартной форме, с тёмной, плотной маской на лице, длинными, взъерошенными тёмно-каштановыми волосами, помахивавший в руке всем известной книжкой из серии «Ича-Ича…» и с насквозь знакомой, несомненной аурой чунина Умино Ируки.
Неземное (в том смысле, что на земле просто не может быть ничего подобного) видение в гробовой тишине спрыгнуло с окна, звонко припечатав подошвами ботинок по гладкому, деревянному полу, и уселось за учительский стол.
-Итак, тема сегодняшнего занятия – действия шиноби в нестандартной ситуации…

День. Штаб.

Было тихо. Нет, не так. Было ТИХО. Шизуне опасливо замерла, переминаясь с ноги на ногу перед дверью в комнату распределений. Обычно за ней отчётливо и жизнерадостно царили гул негромких голосов, смех на вечные шуточки Изумо и Котетсу, звон кружек с чаем и прочее, прочее, прочее, но сегодня лишь слабый-слабый шелест стремительно раскладывающейся бумаги доносился из-за неплотно прикрытой створки. Шизуне глубоко вздохнула, готовясь к самым чудным и невероятным вещам, какие только могло создать её воображение, и нажала на ручку двери.
Увы, в своих мыслях она даже отдалённо не приблизилась к истинной причине внезапного всеобщего молчания…
Шизуне увидела его сразу. Вот только не сразу поняла, что же именно предстало перед глазами. Женщина несколько минут тупо пялилась на стоящий под окном, прямо напротив входа стол, за которым сидел, закинув на него ноги, какой-то чунин в маске и упоённо читал одну из первых книг «Ича-Ича Парадайз». Солнце зажигало золотистые искры в тёмно-каштановых волосах, густыми, взлохмаченными прядями падавших поверх сдвинутой на правый глаз банданы.
А ещё у него была родная чакра самого исполнительного работника, какого только знала Шизуне.
-И…И…Ирукааааа… - сипло прохрипела куноичи, хватаясь за чьё-то необычайно вовремя оказавшееся рядом плечо.
Плечо принадлежало Изумо, а рука Котетсу без лишнего звука подсунула к её носу стакан, остро пахнущий валерьянкой. Не раздумывая ни секунды, Шизуне одним глотком опустошила предложенный сосуд, но отлепляться от молодого чунина, ставшего внезапно ставшего единственным островком реальности в распростёршемся океане безумия, не спешила.
-Ирукаааа… - простонала она ещё раз, когда решила, что сможет справиться с собственным языком, - Ирукааа… Что с тобой???!!!
И тишина…
-Ирука???!!!
Распущенные пряди волос чуть дрогнули, когда чунин лениво поднял голову, отрываясь от книги.
-А? Вы что-то сказали, Шизуне-сан?

Вечер. Хокаге.

-Шизуне! – неслабый кулак Годайме обрушился на несчастную, давно смирившуюся со своей участью столешницу, заставив подпрыгнуть пиалу с саке и разлететься несколько документов, - Я спрашиваю, в чём дело?! У меня такое ощущение, что Коноха сошла с ума! Все такие дёрганые, как будто каждого навестил лично Орочимару и всласть покапал на нервы!
Первая помощница Хокаге ничего не ответила, во время гневной тирады сидя в углу с отсутствующим видом и медленно поглощая валерьянку.
-В госпитале закончились все успокоительные, в первую очередь, потому что их выхлебали сами врачи! Ни одного нормального отчёта! Кстати, об отчётах, - уже тише добавила Цунаде, откидываясь на мягкую спинку кресла, - Где Ирука? Он должен был ещё с полчаса назад явиться!
-А может… может, я за ними схожу? – робко подала голос Шизуне, впервые с момента, когда вошла в знакомый кабинет, вздрагивая и оглядываясь.
Ответить Годайме не успела.
-Гомэн, Цунаде-сама, но я слегка заблудился в запутанных коридорах нашего штаба…
Шизуне тихо всхлипнула и сползла со стула на пол. Хокаге повернула голову, сталкиваясь взглядом с карими глазами над тёмной тканью маски…

Спустя 15 минут.

-И это… и это… и это тоже… - чуть дрожащими руками Годайме судорожно сгребала все многочисленные запасы саке, рассованные по углам кабинета, - Шизуне! Запри всё это в сейф и не отдавай ключ мне до пятницы! Что бы ни случилось!!!
Как опытный медик, Цунаде знала, что алкоголь выводится из организма дня за три. Ещё столько же про запас, просто на всякий случай. И если у неё даже спустя неделю абсолютной трезвости подобные видения возникнут…!!!

Ночь. Дом.

Прохладный ветерок приятно трепал распущенные волосы и касался лица, не закрытого наконец-то снятой маской. В глубокой темноте ночного неба мерцала серебристо-разноцветная россыпь звёзд, по которой плыл яркий, словно выточенный из хрусталя месяц.
Негромкий хлопок, извечный спутник дзютсу перемещения, заставил чунина медленно повернуть голову в сторону прибывшего хозяина дома. Тот выглядел необычайно бодро для человека, только что вернувшегося с миссии ранга А.
«Как ты?» - традиционный вопрос, так же традиционно незаданный. Вслух.
-Знаешь, а в смене имиджа есть свои плюсы, - Какаши задумчиво стянул резинку с волос, собранных в топорщащийся, высокий хвост на затылке, и с явным удовольствием потянулся всем телом, подставляя бледное лицо зыбкому лунному свету, - Пока мои старые недобрые знакомые тупо на меня таращились, я не только у них нужные документы забрал, но и всё оружие, и даже пару свитков с дзютсу.
Ирука неопределённо хмыкнул и отвернулся. Конечно, это очень хорошо, что один известный гений подтвердил свой статус, вернувшись без единой царапины. Но всё-таки немного обидно: когда сам Ирука в первый раз снял с ниндзя-копии маску (без спроса, кстати), то ему пришлось не меньше суток потратить, прячась от очень сердитой жертвы шалости по тёмным углам, а тут какие-то враги, значит, но Хатаке и ухом не ведёт, что его видели! Тёплые руки обняли чунина за талию, в плечо упёрся острый твёрдый подбородок.
-Правда, пришлось на них потратить одну одуряющую смесь. Чтобы думали, что у них глюк был.
-Угу, - Ирука негромко фыркнул, - Который их ещё и ограбил.
-Нуууу, - копирующий тихонько рассмеялся, - Мы, глюки, бываем такими коварными… такими нехорошими…
Словно в подтверждение его слов, узкие ладони мягко скользнули под рубашку чунина, заставив того довольно замурлыкать.
-Уж в твоём коварстве я ничуть не сомневаюсь…

Совсем уже ночь. Смятая, разворошенная постель.

-Знаешь… - Хатаке задумчиво смотрел в потолок, наслаждаясь контрастом прикосновений прохладного воздуха и тёплого тела под боком, - Я только одного не понял. Почему ты загадал именно такое желание? Нет, поменяться на день местами оказалось весело, но я ждал другого…
Чунин приоткрыл один глаз и насмешливо фыркнул.
-Ну, чего ты ждал, было видно ещё до того, как мы достали карты. А что касается желания… Знаешь, просто захотелось немного пошутить, - И Ирука, уже не сдерживаясь, весело засмеялся, глядя на ошарашенную физиономию ниндзя-коипии.
-Дааааа… я с самого начала подумал, что наши отношения будут нескучными… но чтоб настолько…
Сдвоенный задорный смех выплеснулся в окно вместе с порывом ветра и понёсся над Конохой, переполненной волнением, испугом и валерьянкой.

@темы: humour, слеш, лист, авторский

---

Эльверт | Расцепить руки | часть 2

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Расцепить руки
пейринг/персонажи: Итачи/Саске, а также Какаши, Наруто, старшие Учиха...
рейтинг: Пока - PG-13
жанр: романс, немного ангста. Яой.
предупреждения: АУ - мир и герои те же, за одним исключением: резни Учиха не было; вследствие этого - некоторое ООС Саске и Итачи. В последующих главах - яой, инцест.
статус: в процессе
ссылки на предыдущие главы: Часть первая
дисклеймер: Все принадлежит Кишимото. Он тут гений, а не я.
примечания: На главы я это произведение решила не делить (я мазохист, да), разделила на части.

Часть вторая

Часть вторая: Наруто.

1.

День у двенадцатилетнего Узумаки Наруто не заладился с самого утра. Сначала выяснилось, что в доме закончился рамен, и пришлось завтракать бутербродами со старым сыром. Потом Сакура-чан опять назвала его идиотом и весь день любовалась на этого гада Саске (впрочем, как и всегда). Ну и вот теперь его выгнали с урока. Хотя выражение лица Ируки-сенсея, когда Наруто вместо правильного Хенге превратился в карикатурную версию самого Ируки, того стоило.

Урок был последний, так что по идее можно было идти домой, но Наруто не видел в этом смысла. Все равно там нечего делать. Вздохнув, он по привычке направился к своим любимым качелям, подвешенным на раскидистом дубе возле Академии. Можно подождать окончания занятий и встретиться с Кибой, Шикамару и Чоджи, хотя они, скорее всего, сразу же разойдутся. Чоджи никогда не пропустит обед, у Шикамару очень строгая мама, а Киба вряд ли останется, если остальные двое уйдут. Грустно осознавать, что с тобой общаются так, за компанию. Ну да ничего, не время унывать. Люди еще зауважают его… обязательно!

Уже подойдя к качелям, Наруто внезапно заметил черноволосого молодого человека, стоявшего в тени дерева, так что его не было видно со стороны Академии. Мальчик остановился, подозрительно оглядывая незнакомца, но тот остался недвижим и, похоже, даже не обратил внимания на то, что кто-то к нему приблизился. Наруто пожал плечами и уселся на качели. Мало ли какие у человека дела, пусть себе стоит. Может, друга ждет или еще что.

Прозвенел звонок, и из Академии начали выбегать радостные ученики. Как Наруто и предполагал, Киба и Шикамару с Чоджи сразу же отправились по домам. На ходу споря о чем-то с Ино, прошла Сакура-чан и свернула на свою улицу. До Наруто долетело имя Саске – ну да, о чем еще они с Ино могут ругаться! И чего они все в нем находят? А вот и он сам – легок на помине. Как всегда, один и с кислой миной, идет с таким видом, будто он тут самый крутой. Подумаешь, наследник клана Учиха!

Саске уходил одним из последних. Их класс был выпускным, и уроки у них заканчивались позже всех, так что двор Академии скоро опустел. Наруто вздохнул и поднялся с качелей. Глупо тут сидеть. И вообще, надо еще рамена купить, а то дома совсем есть нечего.

Сзади послышались шаги, и, обернувшись, Наруто обнаружил, что черноволосый парень, про которого мальчик уже почти забыл, уходит вниз по улице. Один. Наруто недоуменно приподнял бровь. Он что, вот постоял-постоял просто так и все? Или не дождался кого-то? Пожав плечами, Наруто выбросил странного незнакомца из головы и направился в сторону своего дома.

В последующую пару месяцев Наруто еще несколько раз видел того же молодого человека возле Академии. Он всегда стоял, прислонившись к стволу дерева с затененной стороны, явно не желая, чтобы его можно было заметить со двора. Его и вправду не замечали: Узумаки был единственным, кто после окончания занятий не спешил сразу покинуть Академию, а потому мог обратить на него внимание.

* * *

Наруто сидел на любимых качелях, порой лениво отталкиваясь от земли ногой. Решение прогулять последний урок было принято спонтанно – уж больно осточертели скучные лица одноклассников, да и домашнее задание он не сделал. Ссориться с Ирукой-сенсеем было последним, чем Наруто хотел бы сейчас заниматься. Скучно…

Мальчик вздохнул и покосился на ставшую уже знакомой фигуру, скрытую в тени дуба. Странный все-таки парень… Дожидается, пока все ученики разойдутся по домам, и тогда уходит. И появляется редко - то раз в неделю, то по полмесяца его нет. Внезапно приняв решение, Наруто соскочил с качелей и подошел к своему невольному соседу.

- Привет! – дружелюбно поздоровался мальчик, щурясь в широкой ухмылке.

Незнакомец перевел на него взгляд.

- Здравствуй, - отозвался он.

Наруто закинул руки за голову, с любопытством оглядывая черноволосого. При ближайшем рассмотрении он оказался совсем молодым – вряд ли так уж намного старше самого Наруто. Тем более странно на его юном лице выглядели две глубокие морщины под глазами – то ли от усталости, то ли от недосыпа. Глаза, кстати, у него были совершенно замечательные – черные, под стать волосам, спокойные и серьезные.

Молодой человек слегка наклонил голову, не менее внимательно рассматривая стоявшего перед ним мальчика, а потом спросил:

- Узумаки… Наруто-кун, не так ли?

- Да, - несколько опешил тот, но тут же пришел в себя и живо поинтересовался: – А вы откуда меня знаете?

- Это же ты недавно устроил кавардак в кабинете Хокаге, верно?

- А, вот оно что, - Наруто ухмыльнулся. – Ага, это я! А вас как зовут?

- Итачи.

- Итачи-сан, а вы шиноби, да? – Наруто горящими глазами смотрел на налобную повязку собеседника.

- Да, - согласился юноша. Похоже, разговор начинал его забавлять.

- Класс! Так вы поэтому так редко сюда приходите? Только в промежутки перед миссиями?

- Ты наблюдательный.

Наруто расцвел.

- Хех, конечно! Будущий Хокаге обязан быть наблюдательным!

- Ты собираешься стать Хокаге? – с интересом спросил Итачи, слегка склонив голову набок.

- Ага! – в глазах Наруто появилось серьезное выражение. – Я стану Хокаге, который превзойдет всех предыдущих! И тогда все в деревне признают меня.

- Вот как. Что ж, думаю, ты сможешь добиться того, чего хочешь.

Наруто изумленно посмотрел на Итачи.

- Вы правда так считаете? – обычно те, при ком Наруто упоминал о своей мечте, относились к ней крайне скептически, а то и просто насмешливо.

- Да. Если твоя цель для тебя действительно важна.

- Важна! Конечно, важна! Я обязательно ее достигну! – Наруто мечтательно зажмурился, погружаясь в размышления о своем блестящем будущем.

- Наруто-кун, скажи… А ты случайно не учишься в одном классе с Учихой Саске?

Мальчик тут же открыл глаза и недовольно покосился на Итачи. Ну вот, опять кому-то нужен Саске. Все на нем словно помешались!

- Ну да, - буркнул Наруто, но, взглянув в глаза Итачи, смутился и сменил гнев на милость. Во взгляде юноши скрывалось что-то пронзительно печальное, и злиться на него стало как-то… неловко, что ли?

- Ты... не расскажешь мне о нем?

- О Саске-то? Ну, он… – Наруто опять почесал в затылке, а затем уверено объявил: – Полный придурок! Строит из себя самого умного, вечно сидит с этим своим гордым видом, мол, «не путайтесь под ногами». Не разговаривает ни с кем почти, а все девочки от него без ума, даже Сакура-чан. Он лучший на курсе, вообще-то, - несколько сконфуженно закончил мальчик.

- Вот как…- Итачи слегка улыбнулся. – Спасибо.

- Да не за что, - чуть растерянно пробормотал Наруто. – А вам он зачем?

Но до того, как Итачи успел ответить, в Академии прозвенел звонок.

- Занятия кончились, - заметил молодой человек. – Ты друзей своих ждешь, да?

- Угу, - кивнул Наруто, - Мы погулять собирались. Так что я пойду, наверное. А вы еще спрашивайте, если что.

- Спрошу, - на губах Итачи на мгновение промелькнула тень улыбки. - И, Наруто-кун. Не говори Саске, что я о нем спрашивал, хорошо?

- Хорошо, – энергично кивнул мальчик, – До свиданья!

Юноша слегка поклонился в знак прощания.

Уже выходя из ворот в компании с Кибой, Чоджи и Шикамару, Наруто заметил Саске, как всегда, в одиночестве уходившего домой. Интересно, зачем он Итачи-сану?

* * *

Наруто так и не решил, радуют его результаты распределения по командам или разочаровывают: с одной стороны, он был вместе с Сакурой-чан, а с другой – присутствие Саске портило все удовольствие. А теперь они втроем сидели в опустевшем классе и ждали своего наставника-джонина. Который опаздывал.

Спустя еще полчаса непутевый сенсей, наконец, явился, предварительно получив щеткой по голове. Впечатление довершили маска на пол-лица, ленивое выражение единственного глаза, не менее ленивый голос и взъерошенная серебристая шевелюра. И это – джонин?

Наруто и Сакура скептически разглядывали нового учителя, когда сзади раздался изумленный голос Саске:

- Ка… Какаши-сан?

Новоиспеченные генины синхронно повернулись к третьему члену своей команды. Учиха привстал из-за парты и даже потерял свое обычное скучающее выражение лица.

Единственный черный глаз джонина прищурился.

- А, Саске-кун… Рад тебя видеть.

- Э?! Сенсей, вы его знаете? – возмущенно вскинулся Наруто. – Минуточку, это нечестно!

- Точно, точно! – поддержала его Сакура. Ей, конечно, нравился Саске-кун и все такое, но то, что он на короткой ноге с их учителем, и вправду было несправедливо.

- Спокойно, спокойно! Мы с Саске-куном встречались пару раз, да и то несколько лет назад, - названный Какаши-саном оглядел своих новых учеников. – В любом случае… Не нравитесь вы мне, ребята.

* * *

Расспросив троих генинов об их увлечениях и интересах и сообщив им о завтрашнем испытании, Какаши собирался исчезнуть, когда поймал на себе отчаянный взгляд Саске. Вздохнув, джонин мысленно покачал головой и начал по-простому спускаться пешком по лестнице. Пару минут спустя его нагнал запыхавшийся Учиха.

Наруто, как раз собиравшийся устроиться где-нибудь пообедать, повернул за угол и замер, увидев своего нового учителя, разговаривающего с Саске. «Ну вот, - пронеслось в голове у мальчика, - а сами отнекивались! Вот мерзавец, сразу лезет в любимчики…» Но, внимательнее посмотрев на Учиху, Наруто был поражен: Саске, мрачный и надменный Саске умоляюще заглядывал в лицо Какаши, жадно его о чем-то расспрашивая. Пожалуй, сейчас он был больше похож на человека, чем когда-либо.

Наруто опустил голову и пожал плечами. Ладно, черт с ним. Мало ли какие у Учихи проблемы… Однако, выходит, он не такая уж бесчувственная сволочь, какой кажется.

* * *

Иглы, брошенные рукой Хаку, в очередной раз пронзили их с Саске, и Наруто, вздрогнув, проснулся. Над ним было только спокойное ночное небо, ветер шумел в кронах деревьев, рядом мирно посапывали Учиха (живой и здоровый) и Сакура, слегка потрескивал небольшой костер. Судя по всему, была очередь сенсея сторожить.

Они как раз возвращались из страны Волн со своей первой миссии класса А и уже почти были дома – до Конохи остался всего один дневной переход. Наруто повернул голову, ища глазами Какаши, и увидел его несколько поодаль, на границе освещенного круга и темноты. Джонин был не один – он тихо разговаривал с невысоким человеком в маске, напоминающей маску Хаку. Легкий ночной ветерок донес до мальчика обрывки разговора – слов было не различить, но вот голоса слышались достаточно ясно. Один принадлежал Какаши, второй показался Наруто смутно знакомым. Как, впрочем, и длинные черные волосы сенсеева собеседника, стянутые на затылке в аккуратный хвост.

Обменявшись с человеком в маске последней парой реплик, Какаши коротко кивнул, и тот исчез. Постояв немного на месте, джонин вернулся к костру, подкинул в него пару веточек и взглянул Наруто в лицо.

- Не спится?

- Да так… Сон плохой приснился. А с кем это вы говорили? – мальчик с любопытством воззрился на учителя, одновременно пытаясь вспомнить, где он мог видеть темноволосого шиноби.

- С капитаном одного из отрядов АНБУ. У них тут патрульная миссия; мы же сейчас как раз на границе страны Огня.

- Так он что, нас проверял? А я-то думал, вы знакомы… - разочарованно протянул Наруто.

- А мы и знакомы, - улыбнулся Какаши. – Я же когда-то работал в АНБУ. А этого молодого человека помню чуть ли не с Академии, – он хмыкнул. – Его родители очень любили указывать мне на его достижения.

В голове у Наруто словно что-то щелкнуло.

- Точно! – он сел на постели, тут же понизив голос, чтобы не разбудить Сакуру с Саске. – Это ж Итачи-сан!

- Ооо? – Какаши с любопытством приподнял бровь. – Смотрю я, не у одного меня знакомые в АНБУ.

- Да нет, мы не то чтобы знакомы, - смутился Наруто, - Я и разговаривал-то с ним только однажды. Просто я иногда видел его около Академии, и однажды подошел поговорить, вот, в общем-то, и все.

- Около Академии? – в черном глазу Какаши появилось что-то похожее на грусть. – Я и не знал… Мда.

- Какаши-сенсей? – Наруто вопросительно взглянул на джонина. – Слушайте, а что с ним вообще такое? Он странный какой-то… Всегда будто ждал кого-то, а потом один уходил…

- А он тебе ничего не рассказывал о своей семье? – взгляд Какаши стал внимательным.

- Нет… А что не так с его семьей?

- Да ничего… Раз он не упоминал о ней, то и я не буду. Была там одна неприятная история.

- Любите вы всякие секреты, – нахмурился Наруто, - Что вы, что Итачи-сан. Ну и пожалуйста, секретничайте на здоровье!

- Не обижайся, - улыбнулся Какаши, слегка взъерошивая мальчику волосы. Тот не выдержал и тихо хихикнул. – Ложись-ка ты лучше спать, твоя смена последняя.

- Ммм, ладно, - пробормотал Наруто, заворачиваясь в одеяло. Не прошло и минуты, как он уже погрузился в крепкий сон – на этот раз, без сновидений.

* * *

Когда Учиха Фугаку узнал, что задание ранга С, полученное командой его сына, оказалось А-миссией и было успешно выполнено, а Саске ко всему прочему еще и пробудил Шаринган, радости его не было предела. У главы клана было непостижимое ощущение, как будто он победил кого-то, что-то доказал, и, хотя Фугаку и понимал, что мысли эти глупые и чуть ли не ребяческие, отвязаться от них он никак не мог. Пожалуй, после этого он даже мог бы смириться с тем, что джонином-наставником его сына был Хатаке Какаши – объект тихой ненависти всего клана Учиха, - а товарищем – Девятихвостый мальчишка.

Вообще Фугаку до сих пор не мог понять, как Саске оказался в такой команде. И ладно Девятихвостый – тройки генинов определяются в Академии путем «уравновешивания» силы команд. Но Какаши! Кто, кто додумался поставить его на пост учителя Учихи Саске, гения и наследника клана? Разумеется, Фугаку ни за что не стал бы оспаривать перед Хокаге это решение – это выглядело бы по крайней мере нелепо, и у него попросту не было веских аргументов. Но все в деревне знают о напряженных отношениях между Учиха и Какаши – так почему? Каким образом?

С другой стороны, в этом наставничестве была и польза – Какаши владел Шаринганом и в этом плане казался идеальным учителем для Саске. И все же… Фугаку предпочел бы, чтобы его сына воспитывал кто-то другой, а не главная головная боль клана и чуть ли не друг Итачи.

О да, Какаши и Итачи. Фугаку не был глухим; он прекрасно знал, как злые языки называют за глаза эту парочку. «Две занозы в хваленой гордости клана Учиха». Два гения, два величайших мастера Шарингана… Один – даже не носящий имя Учиха, другой – изгнанный из семьи. Заставляет задуматься, не правда ли?

Но, как бы то ни было, триумфально завершившаяся миссия в стране Волн почти примирила Фугаку с этими унизительными фактами. Какаши так Какаши… Если от этого есть польза – пускай. Девятихвостый? Пусть будет и Девятихвостый. Его сын активировал Шаринган и выполнил миссию ранга А, будучи генином!

А потому, когда в преддверии праздничного дня Микото предложила Саске позвать товарищей по команде погулять с ними, Фугаку не стал возражать. Заодно хоть посмотрит, с кем общается его наследник…

2.

Когда мрачный Саске неохотно сообщил им с Сакурой, что его родители приглашают их вместе провести праздник, Наруто даже обрадовался. Его редко куда-то звали – мало кто в деревне горел желанием почаще общаться с хулиганистым носителем Девятихвостого. Более того, большинство родителей специально настраивали своих детей против него, и сверстники в лучшем случае предпочитали делать вид, что Наруто не существует.

Правда, первая же встреча с семьей Саске разбила все надежды Наруто на теплый прием. Подойдя к воротам квартала Учиха, где они все должны были встретиться, Узумаки сразу же наткнулся на ледяной взгляд высокого черноволосого мужчины, которого он определил как отца Саске. После столкновения с Мизуки, когда Наруто узнал правду о том, как был побежден Девятихвостый, он наконец-то понял, что означают подобные взгляды со стороны жителей деревни: они видят в нем демона-лиса, и только.

В последнее время, проводя большую часть времени со своей командой, Наруто успел немного отвыкнуть от подобного отношения к себе; к тому же, далеко не все взрослые смотрели на него так. Был Ирука-сенсей, и Какаши, и старый Хокаге, и владелец Ичираку рамена… Тем обиднее было получить такой взгляд от отца Саске.

Впечатление несколько сгладилось благодаря его матери – изящной женщине с усталыми, восхитительно теплыми глазами. Правда, было в ней было что-то сдержанно-печальное, и руки ее всегда были сцеплены в крепкий замок, словно ища друг у друга поддержки.

- Здравствуй, Наруто-кун, - ласково улыбнулась она, когда Саске представил их друг другу. Его отец только коротко кивнул.

Последней пришла Сакура-чан; она была в новом платье и с красивой лентой в волосах – очевидно, долго прихорашивалась. Девочка вежливо поздоровалась со старшими Учиха и низко поклонилась, изо всех сил стараясь им понравиться. Микото встретила ее все тем же теплым приветствием. Фугаку же окинул Сакуру быстрым изучающим взглядом; больше он на нее не смотрел.

Наруто покачал головой и рассеянно отбросил ногой камешек, попавшийся на дороге. Невеселая выходит прогулка… А ведь он так надеялся, что хоть сегодня все у него будет прекрасно!

Они шли по залитым солнцем улицам Конохи. Вокруг сновали ярко одетые люди, от ресторанчиков доносились аппетитные ароматы готовящейся еды, играли на ветру разноцветные флажки, но Наруто атмосферу праздника почти не чувствовал. Угораздило же застрять на целый день в компании трех Учиха! И даже присутствие Сакуры-чан не приносило большой радости – она, полная энтузиазма и желания произвести на родителей Саске хорошее впечатление, сейчас увлеченно о чем-то говорила с Микото (кажется, о цветах, или о чем-то столь же девчачьем). Женщина слушала ее с доброй улыбкой на губах, Фугаку же не обращал на Сакуру внимания. Суровый, властный, он вообще мало говорил и смотрел на Саске с заметной гордостью. Когда же он поворачивался к Наруто, в глазах его появлялась холодная неприязнь.

Что касается самого Саске… Наруто вздохнул. Весь вид младшего Учихи внушал уныние. Еще более бледный, чем всегда, с плотно сжатыми губами и вздернутой головой, он, несомненно, казался идеальным примером наследника благородного семейства. Гордый, невозмутимый и холодный. Фугаку временами бросал на него одобрительный взгляд, и от этого Наруто становилось еще тоскливее. Утащить бы Саске отсюда… Со своей командой он словно оживал, становился более человечным, и даже улыбаться начинал иногда. С ними он казался свободнее, естественнее… Хоть и всегда будто упорно пытался загнать себя в какие-то рамки. Теперь Наруто больше понимал, какие.

И ведь не поговоришь с ним… Только не в присутствии отца. Остается только смириться с угрюмым молчанием, лишь подчеркиваемым щебетанием Сакуры на заднем плане. В отчаянии оглядывая улицу в поисках хоть какого-то развлечения, мальчик неожиданно зацепился взглядом за знакомое лицо - им навстречу шел Итачи.

Наруто уже собирался помахать рукой и поздороваться, когда Фугаку, идущий рядом, на мгновение сбился с шага. Наруто недоуменно покосился на него, пытаясь понять, что могло пробить брешь в ледяной невозмутимости главы клана Учиха, и к изумлению своему обнаружил, что Фугаку несколько побледнел, а его челюсти были плотно сжаты. За спиной затих голос Микото, до того что-то рассказывавшей Сакуре. Озадаченный Наруто перевел взгляд на Саске, пытаясь понять, что же, черт побери, с ними творится.

Юный Учиха смотрел прямо перед собой, не отводя глаз от какой-то воображаемой точки и словно механически продолжая передвигать ноги; кожа на его скулах побелела, пальцы судорожно впились в ткань юката. Окончательно растерявшийся и взволнованный Наруто вновь взглянул на Итачи, будто надеясь найти у него ответы на вопросы, крутившиеся в голове, и внезапно был поражен его удивительным сходством с тремя Учиха, не замеченным ранее. Итачи был похож на них; похож так сильно, как если бы они были… одной семьей.

Взгляд Итачи остановился на Наруто, потом скользнул по его спутникам, и на секунду его глаза встретились с глазами Саске. Мальчик чуть приоткрыл рот, точно собираясь что-то сказать, но тут же опустил ресницы, и лицо его вновь приняло безразличное выражение.

Наруто буквально чувствовал, как дрожал воздух вокруг, когда они поравнялись с Итачи. На мгновение ему показалось, что сейчас дрожание оборвется и случится что-то дурное, и он инстинктивно сжал кулаки. На лицо Фугаку было страшно смотреть. Но все обошлось – Итачи просто прошел мимо. Наруто облегченно выдохнул, прикрыв глаза, но успел заметить, как слегка дернулась голова Саске, будто он хотел обернуться, но вовремя себя остановил.

Дождавшись, пока Учиха немного успокоятся, Наруто решил, что с него хватит.

- Эй, Саске! Смотри, какие там штуки продают! – с этими словами он поймал Саске за рукав и, не слушая слабых возражений, потащил его за собой к витрине магазинчика.

- Саске-чан, Наруто-кун, не потеряйтесь! – крикнула им вслед Микото. – Мы будем около кафе.

- Хорошо, мама, - выдавил младший Учиха, стараясь не споткнуться и не оторвать рукав юката.

Оказавшись около витрины и вырвав, наконец, руку, Саске с неудовольствием посмотрел на друга.

- Ну и что это значило? – мрачно поинтересовался он, потирая запястье. Впрочем, он не выглядел особо разозленным – скорее, подавленным и отстраненным.

- Слушай, Саске, - Наруто сунул руки в карманы и внимательно посмотрел на Учиху. – Черноволосый парень, который только что прошел мимо нас… Кто он тебе?

Саске вздрогнул, и поднял взгляд на Наруто. Губы его приоткрылись, пальцы нервно пробежали по стеклу витрины, а потом мальчик едва слышно вздохнул и отвел глаза, словно сдаваясь.

- Он мой… старший брат.

- Старший брат? – Наруто изумленно распахнул глаза. Все внезапно встало на свои места – и внешнее сходство Итачи с Учиха, и его визиты к Академии. Вот только…

- А почему вы с ним не общаетесь? – озвучил свои мысли Узумаки. – Вы прошли мимо, как будто не знаете друг друга. И – погоди-ка – если он твой старший брат, то почему ты – наследник клана?

Саске рассеянно выводил пальцами узоры на стекле, глядя в сторону. Голос его звучал тихо и монотонно, когда он сказал:

- Мой отец отказался от него… около четырех лет назад. Нам с ним запрещено видеться.

- А почему…

- Я не хочу об этом говорить, - резко оборвал его Саске. – Наши семейные проблемы тебя не касаются. Пошли уже, а то родители будут волноваться.

- Хорошо, - покладисто согласился Наруто. Юный Учиха и так плохо выглядел. Однако было еще кое-что, что ему нужно было знать.

- Саске!

Тот обернулся.

- Что?

- А ты - ты любишь своего брата?

Саске помолчал, рассеянно глядя куда-то мимо Наруто.

- Да, - наконец ответил он. – Очень люблю.

* * *

- Эй, Саске-теме, - позвал Наруто, лежа на спине на траве и не отрывая глаз от неба. Их тренировочный спарринг зашел слишком далеко – ни один не хотел проигрывать другому – в результате чего, гоняясь друг за другом, они забрались слишком далеко в лес. Уставшие и запыхавшиеся, они рухнули на землю на небольшой полянке, переводя дыхание и позволяя телу отдохнуть.

- Чего тебе, неудачник? – беззлобно отозвался Саске. Забавно, но тренировочные бои и вечные препирательства удивительным образом сблизили их, хотя вряд ли кто-нибудь из мальчиков согласился бы в этом признаться.

- Слушай, я тут думал насчет тебя и твоего брата… Ну, помнишь, мы его встретили? Так вот, если ты его и вправду любишь, почему не попробовал увидеться с ним? Нет, я помню, вам отец запретил и все такое, но если тайком? Ты же шиноби!

- Никогда не думал, что скажу это тебе, но ты слишком много думаешь. Я уже говорил – это не твое дело.

- Блин, Саске, ну хватит уже строить из себя черт знает что! – Наруто перевернулся на бок и посмотрел на друга. - Я же за тебя волнуюсь!

Учиха устало закрыл глаза и монотонно проговорил:

- Мы пробовали, Наруто. Пробовали встречаться тайком. Но отец все равно узнал об этом; он пообещал его убить, если еще раз увидит нас вместе.

Наруто шокировано уставился на друга.

- Убить? Собственного сына? Это просто дико! Чем ему так не угодил Итачи-сан?

- У отца были причины… Погоди, - Саске открыл глаза и сел, - Откуда ты знаешь имя моего брата?

Наруто замялся.

- Ээээ… - под пронзительным взглядом Саске ему стало неуютно. – Ну виделся я с ним пару раз, подумаешь!

- Где?! Когда?! – почти выкрикнул Саске, подаваясь вперед и вцепляясь пальцами в траву.

- Около Академии, - неохотно пробормотал Наруто, отводя глаза. - Он появлялся там время от времени, между миссиями. Судя по всему, за тобой присматривал, - помедлив, добавил он.

- За мной… - Саске потерянно смотрел в пустоту.

- Я, собственно, к тому и веду, - уже более уверенно продолжил Наруто. – Он, похоже, тоже тебя любит… Ну, то есть, если вы оба скучаете, то, может, попробуете хотя бы поговорить друг с другом? Раз четыре года прошло, то твой отец, наверное, уже не так насторожен. А, Саске?

- Ты не понимаешь, - тихо сказал Учиха, подтягивая колени к груди и опуская взгляд.

- Да, скорее всего, не понимаю, - согласился Наруто. – Знаешь, у меня никогда не было своей семьи. Но если бы она у меня была, я бы ни за что не позволил никому отнять у меня тех, кого я люблю. И не остановился бы ни перед какими препятствиями, – Наруто склонил голову набок. - А ты, выходит, просто трус, Саске.

- Не смей меня так называть! - вспыхнул тот, но тут же постарался взять себя в руки. – Повторяю, ты говоришь о том, чего не понимаешь. Мой отец возлагает на меня большие ожидания, и мой долг – оправдать их. Итачи тоже был наследником… когда-то, - Саске запнулся, словно ему сдавило горло, но быстро справился с собой. – После того, как он… покинул семью, отцу больше не на кого надеяться, кроме меня. Будущее всего клана зависит от меня, и я просто не имею права оступиться и сойти с предназначенного мне пути. Хотя иногда так хочется… - горьким шепотом закончил он.

Наруто вздохнул, снова откидываясь на спину.

- Наверное, ты прав… Мне и вправду тебя не понять. Ты же у нас правильный, старательный, лучший ученик, никогда не нарушаешь правила. Может, это и хорошо, может, так и надо. Я бы так не смог – постоянно строить из себя кого-то другого. Но знаешь что, Учиха? Я видел тебя в образе «благородного наследника клана», и этот Саске мне абсолютно не нравится. Не то, чтобы ты в принципе мне очень нравился, - Наруто слегка покраснел, - Но тот тип был уж совсем неприятным.

- Даже так, - задумчиво пробормотал Саске, а потом усмехнулся. – Возможно, это потому, что ваша компания мне тоже нравится больше. Не то, чтобы я так уж ей наслаждался, конечно, - он встретился взглядом с Наруто, и усмешка переросла в настоящую улыбку. – Ладно, пошли, что ли, - он поднялся с земли и отряхнул одежду, - А то Сакура, наверное, уже бьет тревогу.

- Пошли, - согласился Наруто, тоже вставая на ноги. – Эй, Саске, а откуда ты знаешь Какаши-сенсея? – внезапно спросил он с любопытством.

- Он друг Итачи. Не отставай, неудачник!

* * *

Чем дальше тянулись дни, тем больше Наруто понимал, что ему эта вся история с Учиха страшно надоела. Случайная встреча с Итачи и последующие разговоры сильно выбили Саске из колеи, и юный наследник клана постоянно пребывал в беспокойном состоянии.

Слова Наруто не выходили у него из головы – и известие о том, что Итачи, оказывается, наблюдал за ним, и обвинение в трусости. Тоска по брату, долгое время сдерживаемая и загоняемая в самые далекие уголки сознания, словно вырвалась на свободу и теперь разъедала его, искушая преступными мыслями. Несколько раз Саске ловил себя на том, что ноги сами несли его к дому Итачи. Тогда он останавливался на полпути и несколько минут не двигался с места, мучимый противоречивыми желаниями и сомнениями. Бесконечные убеждения в том, что им не стоит видеться ради их же блага, что это повредит и отцу с матерью, и Итачи, ничуть не помогали. А тут еще Наруто с его молчаливым подстрекательством…

Экзамен на чунина немного отвлек Саске от его внутренних метаний. Письменный тест и испытание в Лесу Смерти команда номер 7 прошла легко, а месяц перед финальными боями мальчик провел в упорных изнуряющих тренировках, в результате которых он освоил Чидори. А потом было нападение на Коноху.

Во второй раз в своей жизни Саске пережил чувство полнейшей, отвратительной беспомощности. Использовав Чидори три доступных ему раза, он лежал на ветке дерева, не в силах подняться, и мог только наблюдать за тем, как его друг сражается с Гаарой. Это было невыносимо – знать, что Наруто, неудачник Наруто сражается, защищая их с Сакурой, а от него самого нет никакой пользы.

Он подвел их. Подвел, потому что был недостаточно силен. И отец, узнав об этой истории, был разочарован. Фугаку ничего не говорил ему, но Саске чувствовал – по выражениям глаз, по жестам, по тому, как глава клана смотрел на Наруто, когда столкнулся с ним в больнице. Его сын, его наследник позволил какому-то бесталанному мальчишке обойти себя. Саске и самому было обидно – случившееся сильно ударило по его гордости, - но когда он замечал очередной хмурый взгляд отца, в нем просыпалась едкая злость. Есть же предел, в конце концов! К тому же, как ни крути, а Наруто спас им с Сакурой жизнь, Наруто победил обезумевшего Гаару – а это достойно уважения и хотя бы элементарной благодарности.

Впрочем, сказать что-либо отцу Саске так и не решился. У него и так хватало проблем с собственным темпераментом – он злился на себя и, невольно, на Наруто, все никак не способный смириться с тем, что произошло во время битвы.

- Глупый ты, Учиха, - хлопнув его по плечу, сказал Наруто, когда Саске в очередной раз с мрачным видом сидел на крыше больницы, погруженный в угрюмые мысли о собственном унижении. – Неужели ты забыл, что Какаши-сенсей говорил? Мы для того и являемся одной командой, чтобы помогать друг другу! Хватит изображать из себя героя-одиночку, привыкай уже, - Узумаки подмигнул ему. Саске нахмурился и отвернулся, но в глубине души, наконец, смирился.

Потом хоронили Третьего Хокаге. Саске был рад, что стоял рядом со своей командой и прочими выпускниками Академии, а не среди членов своего клана – так ему не нужно было сдерживать эмоции. Так уж получилось, что бесчувственный Учиха Саске искренне горевал по старику Сарутоби – доброму и ласковому к нему, как и ко всем детям Конохи.

Дождь, беспросветной пеленой ливший во время церемонии, кончился, и небо прояснилось. Пора было идти домой, но меньше всего сейчас Саске хотелось оказаться в своем квартале – обряженном в преисполненный достоинства траур. А потому он аккуратно избегал столкновения с родными и держался около Наруто, как бы невзначай – в конце концов, они же друзья. Сам Наруто тоже никуда не спешил и, к удивлению, молчал, не делая привычных попыток избавиться от общества Учихи.

Они уходили одними из последних, уже распрощавшись с Сакурой и Какаши-сенсеем. Мальчики медленно подошли к дальней лестнице и стали спускаться вниз. Саске рассеянно скользил рукой по перилам, слушая мерные шаги Наруто за спиной, и отстраненно считал ступеньки. Впереди показалось светлое пятно выхода и неразборчивые голоса. Саске, щурясь, поднял взгляд и замер, не дойдя пары ступенек до конца лестницы. Впереди, прямо напротив дверного проема, стояли и разговаривали Какаши-сенсей и Итачи. Находящихся в полутемном помещении мальчиков они не видели.

В голове Саске в одно мгновение пронеслись десятки мыслей, путаясь и цепляясь друг за друга. Итачи… Родителей нет рядом. Он может… Он не должен. Что делать? Отец…

Наруто, нахмурив брови, смотрел ему в спину, всей кожей ощущая смятение, охватившее друга. Какаши-сенсей и Итачи по-прежнему их не замечали, продолжая спокойно разговаривать. Узумаки вздохнул, слегка ухмыльнулся, а потом сделал самую простую вещь, какую мог: он столкнул Саске с лестницы.

Юный Учиха скатился со ступенек, спотыкаясь и пытаясь сохранить равновесие, вылетел на свет и со всего размаху врезался в кого-то. Чужие руки подхватили его, удерживая от падения, и в итоге Саске обнаружил, что он стоит в позе, напоминающей букву «Г», уткнувшись носом в черную ткань рубашки. Мальчик поднял голову, и его дыхание перехватило, а сердце ухнуло в груди: он смотрел в лицо Итачи.

Если бы они случайно встретились на улице, Саске бы выдержал и прошел мимо. Если бы они вдруг оказались рядом после церемонии, Саске бы выдержал. Но руки Итачи обнимали его, нос заполнил знакомый, такой родной запах его одежды, болезненно напомнивший о ночах в поместье Учиха, о маленькой квартирке и восхитительном чувстве покоя и защищенности, которое всегда его сопровождало. На глаза навернулись слезы, и губы Саске дрогнули в тихом:

- Нии-сан…

А потом он зажмурился и прижался к брату в отчаянном, голодном объятии, вновь спрятав лицо у Итачи на груди и жадно упиваясь каждым своим ощущением. Тепло, запах, дыхание – такие близкие, такие любимые. Саске почувствовал легкое прикосновение губ к своей макушке, и у него вырвался судорожный вздох.

«Не отпущу».

* * *

Какаши осторожно тронул за плечо улыбающегося Наруто, наблюдавшего за воссоединением братьев Учиха.

- Ну что, пойдем? – шепнул ему джонин.

Наруто кивнул и последовал за сенсеем, оставляя Итачи и Саске наедине.

- Любопытные у тебя методы помощи друзьям, - заметил Какаши, когда они отошли достаточно далеко.

- Просто мне надоела его кислая мина, - хмыкнул Наруто.

- Удачно вы выбрали лестницу. Да и со временем угадали…

- А я вас с Итачи-саном видел с крыши.

- Лисеныш.

- А то!

Они еще немного помолчали.

-А ты не думал, - начал Какаши, внимательно глядя на ученика, - Что из этого может получиться что-то нехорошее? Не зря же глава клана Учиха принял такое решение.

- Уж не знаю, что у них там произошло и почему Фугаку-сан так не любит своего старшего сына. Саске прав, мне этого не понять. Но я знаю одно, - Наруто решительно встретил взгляд учителя. - Разлучать двух братьев – это попросту жестоко.

Какаши слегка склонил голову, и в его взгляде появилось уважение.

- Ты и вправду интересный молодой человек, Наруто.

«И из тебя выйдет отличный Хокаге. Думаю, старик Сарутоби бы тобой гордился».

@темы: команда №7, drama, слеш, romance, лист, авторский