Если спасение от одиночества стоит потоптанной гордости - к черту такое спасение.
автор: Эльверт
название: Расцепить руки
бета: Lido,
пейринг/персонажи: Итачи/Саске, участвуют Какаши, Наруто, Сакура, в этой части - также Кисаме и прочие Акацуки
рейтинг: R
жанр: драма, романс. Яой.
предупреждения: АУ, некоторое ООС Саске и Итачи. Яой, инцест.
статус: в процессе
ссылки на предыдущие главы:
Часть первая
Часть вторая
Часть третья, главы 1-2
Часть третья, главы 3-4
Часть третья, главы 5-6
Часть четвертая, главы 1-2
дисклеймер: Кишимото имеет всех.
примечания: Из-за большого объема продолжение в комментариях.
И, да. Следующая глава будет последней.
Часть 4, главы 3 и 43.
Деревенскую гостиницу, к которой они вышли, трудно было назвать достойной - скорее, на язык просились слова «грязный притон». Но другой поблизости не было, спускалась ночь, а двое Акацуки все еще беспокоились о конспирации.
Ранее днем они миновали небольшой городок, и Итачи сходил туда, оставив спутников ждать его на опушке. Вернулся он с двумя теплыми плащами на меховой подкладке (у Саске был свой) и кое-какой сменной одеждой. Форму Акацуки тут же запечатали в свитки. Итачи с наслаждением кутался в новый плащ, пряча ладони в рукавах.
Перед тем, как выйти из-под прикрытия леса, Кисаме сложил печати для Хенге. Когда белый дымок рассеялся, Саске обнаружил, что мечник принял вполне человеческий облик: кожа его из синеватой стала обычной, чуть смуглой, жаберные щели исчезли со скул, волосы приобрели какой-то мерзопакостный пыльный оттенок, а глаза стали нормальной формы и из желтых превратились в карие.
Саске выразительно приподнял бровь.
- Не стоит стесняться, что естественно – то не безобразно. А девушкам ты и в таком виде вряд ли будешь нравиться.
- Мою морду, братец Итачи-сана, всюду признают, - дружелюбно отозвался Кисаме, ничуть не разозлившийся. – Оно куда приметнее, например, твоей.
Итачи терпеливо дожидался, когда они закончат; впрочем, Саске и самому не хотелось вступать в очередную бессмысленную перебранку, когда отдых в тепле и горячая еда были так близко. Через пару минут они уже подходили к дверям гостиницы.
Внутри было жарко натоплено и душно. Тяжелые запахи кухни и пар смешивались с табачным дымом и дыханием людей, набившихся в обеденный зал под завязку. Сильно несло потом и немытыми телами. Саске наморщил нос – от подобных мест он обычно старался держаться подальше, однако, похоже, беглым ниндзя такие заведения не в новинку.
Кисаме решительно прошел вперед, к более-менее укромному столу в углу. Перед мечником расступались, нехотя уступая дорогу – его рослая фигура и оружие внушали уважение. Итачи безмолвно скользил за ним, пользуясь освободившимся пространством; Саске недовольно шел следом, бросая мрачные взгляды на окружающих.
Оказавшись у стола, Кисаме распихал локтями сидевших за ним, освобождая место. На него ворчали, но особо не возражали. Владелец гостиницы – грузный мужчина в засаленном фартуке – подошел к ним и не слишком приветливо поинтересовался, чего им угодно.
- Ужин на троих и место переночевать. Найдется? – Кисаме привычно оскалился.
- Найдется, отчего ж не найтись, - пробурчал хозяин. – Что пить будете?
- Мне – саке, ему… - туманник вопросительно покосился на Саске.
- Тоже саке, - почему-то ляпнул тот, и тут же пожалел о сказанном. Вдруг вспомнились времена их дурацкого соперничества с Наруто.
- А вам, господин? – хозяин обратился к Итачи. Наметанным глазом он сразу определил, кто в этой компании главный.
- Чай, - тихо ответил старший Учиха и, подумав, добавил: - Все в чистой посуде.
- Как скажете, - пробормотал владелец гостиницы и ушел распоряжаться.
Еда оказалась на удивление приличной, а вот саке – отвратительным. Впрочем, Кисаме, едва отпив глоток, взял принесенную бутылку и аккуратно вылил ее содержимое на пол под возмущенные восклицания хозяина, после чего потребовал принести что-нибудь нормальное, а не «эту муть». Владелец гостиницы пробурчал что-то себе под нос, но исполнил требование – спорить с Кисаме, пусть тот был и в человеческом облике, он не решился.
Сам Саске, тем не менее, от заказанного алкоголя отвернулся, сделав вид, что находит его слишком дурного качества. Итачи тихо пил свой чай.
Когда ужин кончился и заговорили о ночлеге, выяснилось, что им отвели места в общей комнате – большом, пропахшем потом помещении, уставленном кроватями. Кисаме утянул хозяина в сторонку – поговорить – и, ценой еще нескольких монет, им выдали ключ от отдельного номера.
Номер, конечно, не блистал удобством, однако Саске радовался хотя бы тому, что у них наконец-то была крыша над головой. В маленькой комнате с облупившейся штукатуркой на стенах и некрашеным полом не было ничего, кроме трех кроватей и грубого деревянного комода. Единственное окно было засижено мухами, а пыльный подоконник усыпан их же мертвыми телами; через всю комнату была протянута бельевая веревка.
Итачи, едва сложив вещи, сейчас же извлек из свитка смену одежды и, не говоря ни слова, вышел. Саске вопросительно взглянул на Кисаме.
- Мытье организовывать пошел, - пояснил мечник.
- А тут можно вымыться? – Саске недоверчиво приподнял бровь.
- Будет можно, - хмыкнул Кисаме. – У нашей ушлой бестии-хозяина нюх на клиентов, которым не стоит возражать.
Помыться в итоге дали всем троим, пусть и в жестяном корыте, с помощью ведра и ковшика, – Итачи умел убеждать. Кроме того, удалось и постирать одежду. Развесив свои вещи на веревке, Саске устало потянулся, прогнув спину, с удовольствием предвкушая нормальный сон – не в обнимку с членами Акацуки.
Итачи, завернувшись в свое одеяло, стоял рядом со своей кроватью, молча изучая ее напряженным взглядом.
- Чего это он? - Саске, вновь потягиваясь, покосился на Кисаме.
- Клопы, - ухмыльнувшись, объяснил туманник, развалившийся на своей постели. – Меня-то вся эта живность не трогает – то ли шкуру прокусить не может, то ли невкусно им, черт их знает. А вот на нежную беленькую учиховскую кожу они сразу набросятся.
Итачи никак не отреагировал на это обсуждение, только прикрыл глаза и, отойдя к стене, принялся устраиваться на полу. Саске, пару мгновений постояв в раздумьях, последовал примеру брата – еще не хватало кормить собой паразитов; правда, свои покрывала он расстелил у противоположной стены. Довольный Кисаме сдвигал кровати.
Многодневная усталость сделала свое дело – разморенный теплом, чистотой и сытным ужином Саске заснул, едва коснувшись головой импровизированной подушки.
* * *
Проснулся младший Учиха поздно. На самом деле, в первый раз он открыл глаза еще на рассвете, по привычке, - но, оглядевшись вокруг и вспомнив, что сегодня можно отдохнуть, вновь погрузился в ровный, глубокий сон. Тогда тусклый утренний свет еще только пробивался сквозь мутное окно, а сейчас, похоже, солнце стояло уже высоко. Сдвинутые кровати пустовали (Кисаме спал поперек них, с комфортом); как видно, мечник опять ушел куда-то с утра пораньше. Саске зевнул, перевернулся на бок, уютно закутавшись в одеяло, и бросил взгляд на брата.
Итачи лежал напротив него, лицом к Саске, и крепко спал. Подложив руку под щеку, юноша смотрел на него – удивительно спокойно и бесстрастно; почему-то не чувствовалось ни обиды, ни ненависти. Возможно, он просто привык каждый день видеть Итачи.
«Вот спит мой брат, - проносилось в голове Саске. – И ему все равно, что я лежу рядом. Ему вообще, очевидно, нет до меня дела. Такой умиротворенный… Что происходит у него в голове? О чем он думает? О чем он думал, когда убивал родню, когда пытал меня в Цукиеми? Ведь не только я его любил – он любил меня тоже. Я могу говорить себе обратное, но это так. Почему вдруг он отказался от этого? Я никогда не понимал тебя, Итачи; думал, что понимал, но видел лишь часть, очевидное, то, что на поверхности. Наверное, ты прав, и я и впрямь был глупый, глупый и маленький. Брат. Почему именно брат? Почему я, а не мать, не отец, не этот твой друг, Шисуи? Знать бы, кого я любил тогда так сильно… Я ведь не тебя любил, да, Итачи? Тебя я и не видел; ты ведь хорошо скрываешься, умница, гениальный шиноби…»
Итачи открыл глаза.
- Доброе утро, Саске.
Юноша рассеянно кивнул, продолжая смотреть ему в лицо; мысли продолжали течь где-то на втором плане, появляясь и тут же забываясь. Старший Учиха вздохнул и снова опустил веки, чуть ворочаясь под одеялом. На несколько минут установилась тишина.
- Итачи.
- Да? – он взглянул на брата.
- Зачем я тебе? – Саске по-прежнему лежал на боку, подперев щеку ладонью. – Ты мог бы оставить меня преследователям и избавиться от угрозы. Зачем ты тащишь меня с собой?
Итачи помолчал.
- Я не хочу твоей смерти.
- Почему?
- Ты мой брат.
- Ты убивал членов своей семьи.
- Это не одно и то же.
- Почему?
- Слишком много «почему», Саске.
- Ты вынуждаешь задавать вопросы.
- Вовсе нет. Это ты не видишь ответов.
- Ты всех меришь по себе, Итачи, - Саске хрипловато рассмеялся. – Ты сам сказал, я маленький и глупый. Я не могу понять, что творится в твоей гениальной голове. Или мне следовало сказать – сумасшедшей? Знаешь, Итачи, говорят же, что гений и безумие сопутствуют друг другу.
Уголки губ Итачи приподнялись.
- Твой отец никогда не считал меня сумасшедшим. Он не принимал мою логику, да, - но он ее видел. Впрочем, может, он тоже был безумцем – этого я не отрицаю. Целый клан безумцев – как тебе такая идея, а, братец?
- Ты их ненавидел, да? – тихо спросил Саске.
- Нет, не ненавидел.
- Тогда зачем ты убил их? А? Зачем?! – вдруг Саске сорвался на крик. Гнев, внезапно всколыхнувшийся в нем, ударил в голову; сев на постели, он отбросил одеяло и сжал кулаки, прожигая брата враз активировавшимся Шаринганом. – Потому что вам просто было не по пути, да?! Потому что ты смотрел на мир не так, как они, и ты решил уничтожить их?! Из дурацкой застарелой обиды?! Да ты мелочен, Итачи! – он громко захохотал. – Великий мастер Шарингана, гений, нукэнин S-класса, разыскиваемый во всех странах, - всего лишь мальчишка, заигравшийся в песочнице!
Зрачки Итачи сузились; он тоже сел на постели.
- Ты так хочешь знать, почему, да, Саске? – старший Учиха говорил тихо, и голос его был холоден как лед. – Поосторожней со своими желаниями. Незнание помогает спать спокойней.
- Мне надоели твои лживые фразы и полуправды, - взгляд Саске был решительным. – Я просто хочу знать, зачем; что стоило жизней наших родителей и всего клана.
- Зачем, говоришь? – Итачи прикрыл глаза. – Посмотри на себя. Ты прибежал ко мне за тридевять земель, бросив деревню и друзей, да и не подумав о них, не так ли? Прямо как раньше, когда для тебя ничего вокруг не существовало. «Нии-сан, Нии-сан, Нии-сан», - холодно передразнил он. - Не желающий никуда идти, ничего искать, зависимый от своего старшего брата и доводящий эту зависимость до предела. И я, я тоже зависел от тебя! Как и сейчас, впрочем, – я до сих пор радуюсь тому, что ты вцепился в меня, как клещ, лишь бы тебя видеть. Хороши мы с тобой, а, братец? Нравится тебе?
Грудь Саске тяжело вздымалась и опускалась; воздуха не хватало, пульс оглушительно стучал в висках.
- Что ты… Что?.. – слова не складывались, не приходили на ум. Медленно, неотвратимо поднималось понимание, и в этом было самое жуткое.
- Я должен, должен был что-то сделать! – в голосе Итачи прорезались эмоции, словно вдруг не выдержали какие-то внутренние барьеры. – Любой ценой разбить, разорвать этот круг!
- Нет… - Саске отодвинулся к стене, сжимая в кулаках одеяло. – Нет!
«Я сделал все, чтобы ты перестал любить меня».
- Неужели ты не понимаешь? Я сделал это…
- Не говори этого! Замолчи!
- …Для тебя.
Саске издал глухой, придавленный звук и зажмурился, опуская голову. Когда через несколько мгновений он открыл глаза, взгляд его был злым и уверенным.
- Ты никогда не заставишь меня признать вину за смерть клана за собой, - он сдвинул брови. - Что бы ты там не думал в своем безумном мозгу, убийца – ты. И всегда им останешься. И я ненавижу тебя за это, слышишь? Ненавижу.
- Это твоя воля, - Итачи снова успокоился и говорил бесстрастно. – Но ты не убьешь меня, Саске. Уходи.
- Ты не хочешь, чтобы я ушел, - младший Учиха чуть расслабил плечи, облокачиваясь на стену, и скрестил руки на груди.
- Верно, - согласился Итачи, закрывая глаза и опускаясь на постель. – Но мы не всегда получаем то, что хотим.
На некоторое время воцарилась тишина.
- Итачи, - Саске рассеянно сверлил взглядом случайную точку на облупленной стене.
- М-м?
- Я не уйду.
Тихий вздох.
- Все возвращается на круги своя, да?
- Не совсем, - Саске помолчал. – Помнишь, ты сам говорил? Мы необычные братья. И мы всегда будем идти вперед бок о бок…
- …Даже если ты возненавидишь меня.
- Это – то, что значит быть старшим братом, - младший Учиха затих, а потом негромко спросил: - Значит, я все еще дорог тебе?
Итачи пошевелился.
- Саске…
- Я хочу услышать это, - юноша дождался, пока Итачи откроет глаза; взгляд его был пытливым, жестким. – Из твоих уст.
Еще несколько мгновений тишины.
- Да.
- Мне нужно подумать, - Саске устало потер лоб и, откинув одеяло, поднялся на ноги. На брата он больше не смотрел.
- Как скажешь. Ты стал взрослее, - сделав паузу, заметил Итачи, тоже вставая.
- Ты вынудил меня повзрослеть, дорогой аники, - с сарказмом бросил Саске, одеваясь.
- Это пошло тебе на пользу.
- Давай не будем сейчас говорить на эту тему, хорошо? – раздраженно процедил младший Учиха, старательно изучая доски пола.
- Как скажешь, - повторил Итачи почти мирно.
* * *
Кисаме встретил их в общем зале.
- А, вот и вы, - туманник оскалил зубы в улыбке. – А я тут уже заждался.
- Так чего не позвал? – буркнул Саске, находившийся в далеко не радужном настроении.
- Да я подошел к двери комнаты, а вы там скандалите. Что я, больной, в ссоры двух на голову стукнутых Учиха вмешиваться? Мне, братец Итачи-сана, жить хочется.
Итачи выслушал эту тираду с безразличным выражением, а вот щеки Саске пошли красными пятнами. Впрочем, он сдержался. Ему было не до перепалок с Кисаме.
- Да, Итачи-сан, - туманник стал серьезным, - я тут поспрашивал, говорят, в соседнем городке есть очень приличный медик. Наполовину знахарь, понятное дело, но вы-то знаете, что вам там нужно.
Учиха-старший медленно кивнул.
- Потребуется время.
- Значит, там и заночуем, - бодро объявил Кисаме. – Гостиница у них тоже должна быть подостойней.
* * *
Прошли они в этот день мало – упомянутый городок оказался всего в нескольких часах пути. Дом знахаря тоже нашелся быстро – на него указал первый же встреченный прохожий.
- Встретимся в гостинице, - Итачи откинул капюшон плаща и поднялся на крыльцо.
- Помощь точно не нужна? – обеспокоенно спросил Кисаме, снова маскирующийся с помощью Хенге.
Учиха покачал головой и взялся за дверной молоточек.
- Пошли, парень, - мечник взял Саске за плечо и уволок вниз по улице; тот тревожно оглядывался на брата, но послушно шел за Кисаме.
Город был небольшой и находился в стороне от основных дорог, так что проходили через него в основном крестьяне да случайные путешественники. Жили здесь, видимо, небогато, однако улицы и дома выглядели более-менее аккуратно. Саске определил это место для себя как тихое захолустье.
Единственная гостиница располагалась на главной площади и была под стать самому городку – недорогая, простенькая, но чистая и приятная. Сейчас она стояла полупустая, а местные жители ходили проводить вечера в отдельные питейные заведения, так что в общем зале Саске с Кисаме оказались практически одни. Распорядившись о ночлеге, заказали обед.
За чаем (от саке он на этот раз благоразумно воздержался) Саске решился наконец задать вопрос, поднимать который при брате из осторожности не стал.
- А зачем Итачи пошел к врачу? – как бы между делом поинтересовался он, вертя в руках чашку.
- А то ты не знаешь, - Кисаме смаковал свое саке.
- Не знаю.
- Ты ж его брат! – мечник недоуменно воззрился на него.
- И что?
- Итачи-сан пошел добывать себе лекарство. Он болен, с рождения, - Кисаме внимательно смотрел на юношу, следя за его реакцией.
Саске в шоке приоткрыл рот.
- Болен… с рождения? Но он никогда не говорил мне! Чем?!
Кисаме нахмурился и отставил чашку.
- Так, парень. Я-то думал, ты такие вещи знаешь, но раз такое дело... – он вздохнул и потер висок. – Болезнь системы чакры, название не помню, научное какое-то. Вызвана редкой мутацией в генах. Это все ваши межродственные браки, между прочим, - заметил он осуждающе. – Что такое Восемь Небесных врат знаешь? – Саске кивнул. – Так вот у Итачи-сана они все время приоткрыты, и стенки сосудов, по которым чакра бежит, слишком слабые. Чуть более-менее сильную технику используешь – и энергия начинает из них вырываться, бить по внутренним органам, по мышцам. Хуже всего с теми сосудами, что к голове идут, - Шаринган, все дела, а чакры эта штука жрет немеряно, ну да что я тебе рассказываю. Плюс у Итачи-сана еще и Мангекьо. А идут эти сосуды в основном мимо легких и сердца, в горле соединяются.
- Кровавый кашель, - догадался Саске.
- Угу, именно. Плюс нагрузка на мозг – там не только сосуды с чакрой, но еще и Шаринган этот проклятый.
- И… это лечится? – Саске напряженно наклонился к мечнику.
- Нет, парень, не лечится, - Кисаме провел пальцем по ободку чашки. – Симптомы облегчить можно, а вот как лечить систему чакры, еще не придумали. Так что, в общем-то, ты можешь не заморачиваться с местью, - он невесело усмехнулся, - твой братец и так долго не проживет. Либо кровоизлияние в мозг произойдет, либо сердце остановится, либо сосуды в горле не выдержат - и захлебнется кровью. Такая вот перспективочка.
Саске молчал, не в силах поверить. Итачи? Болен? Как он мог не заметить? Конечно, у Итачи часто болела голова, и здоровье было не из лучших, но Саске всегда списывал это на Шаринган… Он никогда не видел брата на поле боя. Это связано с чакрой, так что и проявлялось, наверное, на миссиях… Подчиненные Итачи, они, должно быть, знали. И вряд ли брат так уж часто мог использовать Мангекьо на службе Конохи – техники-то весьма приметные.
А родители? Родители должны были знать! Почему ему не сказали? Когда Итачи изгнали из клана, Саске было всего восемь лет – видимо, его жалели, не хотели пугать, а потом не было смысла.
И что теперь делать? Как встроить эти сведения в привычную систему мира, как действовать? Саске был в растерянности; сначала утренний разговор, теперь это… Все так перепуталось.
«Может, потому он и позволяет тебе быть рядом, - шепнул внутренний голос, - знает, что ему недолго осталось».
- Я пройдусь, - пробормотал Саске, вставая из-за стола и накидывая плащ.
Холодный воздух несколько взбодрил его; юноша откинул капюшон, позволяя легкому морозцу освежить лоб. Обрывочные мысли, связанные с их с Итачи разговором, крутились в голове на протяжении всего пути сюда, но ни к чему конкретному Саске не пришел. И вот теперь это… «Можешь не заморачиваться с местью». А хочет он еще ее, мести? Разум кричал, что да, хочет, что это его долг, что он не может простить… Да, простить он не мог. И никогда не простит. Но чувства были – другие.
Усталость. Безразличие. Три года Саске бешено несся вперед, одержимый жаждой стать сильнее, чтобы однажды найти, повергнуть, убить… Гонка за вечно ускользающей целью. Которая ускользает тем больше, чем ближе Саске к ней подходит. Младший Учиха усмехнулся; уже много дней он находится рядом с Итачи и вот – размышляет о том, как ему все это надоело. Хорош мститель.
Наверное, он и вправду слишком слаб.
«Ну и пускай!» - выпалил внутренний голос с отчаянным лихим задором.
«Я сделал это для тебя», - шепнул голос Итачи.
Нет, Саске не был виновен в смерти своих родителей. Он был виновен только в том, что слишком любил своего брата. Любил настолько, что готов предать память членов своего клана – из-за него. Итачи прав: то, как они с Саске жили раньше, было… отвратительно. Они извратили само понятие братской любви, улегшись друг с другом в постель.
Как бы то ни было, через пару лет он Итачи все равно уже не увидит.
Вспыхнувшую было при этой мысли панику Саске умело подавил.
Он так привык жить в одном мире со своим братом… Любимым ли, ненавистным ли – но всегда бывшим рядом, как цель, как опора, как нечто главное и нерушимое. Сколько Саске себя помнил, его мир всегда крутился вокруг Итачи.
Что он будет делать, когда ось его мира исчезнет?
* * *
Саске гулял по присыпанным легким снежком улицам допоздна и, случайно выйдя в итоге к дому врача, столкнулся с выходившим из него братом.
- Привет, - неуверенно произнес Саске, пряча руки в карманах. Облачко пара, вылетевшее из рта, тут же растворилось в сиреневом сумеречном воздухе.
Итачи кивнул ему и чуть улыбнулся – мягко и вполне приветливо.
- Искал меня? – спросил он, спускаясь с крыльца.
- Нет, гулял, - младший Учиха слегка улыбнулся в ответ, и они пошли рядом. – Тут хорошо, тихо.
Начал падать снег, оседая на волосах.
- Удалось найти лекарство? – тихо поинтересовался Саске.
- Да, - Итачи удивленно взглянул на него. – Ты знаешь, для чего?
- Я смотрел твои досье из АНБУ, - легко соврал юноша.
- Ясно.
- Почему ты мне не говорил?
- Не хотел тревожить. Нам и так хватало беспокойства.
- Родители знали?
- Да.
Они снова замолчали и до гостиницы дошли в тишине. Почему-то Саске чувствовал удивительный покой и безмятежность – как будто не с ненавистным братом они неспешно брели по вечерним улицам. Так было… правильно. Так должно было быть. Всегда.
Когда ни вошли в номер, Кисаме, сидевший на своей кровати и полировавший меч, приветственно взмахнул рукой.
- Ну как, успешно? – он вопросительно взглянул на Итачи.
- Угу, - пробормотал тот, аккуратно вешая плащ на крючок.
- Знахарь знаком с медициной ниндзя?
- Я зачаровал его с помощью Шарингана, - Итачи стянул с себя обувь и опустился на постель. – Помнить ничего не будет. Все нужные ингредиенты у него были, и лекарство он приготовил. Правда, капсул у него не нашлось, так что вышел просто порошок.
- Ты ему хоть деньги оставил? – встрял Саске. Обычно он не мешал Акацуки разговаривать, но в последнее время свыкся с ними и начал позволять себе некоторые вольности.
- Оставил, - наклонил голову Итачи.
- Охота была средства переводить, - пробормотал Кисаме, убирая баночку с мазью для полировки и тряпку. – Молись, чтобы Какузу не узнал.
Итачи оставил этот комментарий без ответа.
* * *
Заснуть Саске никак не удавалось; он лежал на спине, сверля взглядом темный потолок. Возможно, сказывалось то, что он отвык спать на мягком, - по крайней мере, эта причина выглядела наиболее удобной.
Очень некстати на ум приходили воспоминания из последних недель жизни вместе с Итачи – там, в Конохе. Юдзу, родители, неодобрительные взгляды Сакуры, плохой, неровный сон брата. Были ли они счастливы тогда? Теперь Саске не был в этом уверен. В своем упоении он мало что видел вокруг, кроме своей вседозволенности и вседоступности Итачи. Он мог касаться его, обнимать, отдаваться ему, соединяясь с ним в одно целое, и это кружило голову.
Сейчас воспоминания о той зависимости казались… странными. Саске три года прожил, питаясь одной мыслью о мести – мести человеку, отнявшему у него то счастье. Которое все, даже сам Итачи, называли неправильным.
Старший Учиха не объяснил ему многое, но теперь Саске мог и сам продолжить его мысль. Итачи мечтал о чем-то высшем, об идеальном состоянии вне всех границ. Саске помнил, помнил его речь перед разбитым гербом. Сам он всегда стоял в стороне от этого, никогда не пытался спросить, понять мысли брата; да ему и не было до них дела – ведь Нии-сан рядом, Нии-сан его любит, так что еще надо? А он любил Нии-сана, ничего о нем не зная.
Быть идеальным – значит быть одному. Итачи тогда поступился этим ради брата. А он, Саске, довел все до абсурда. Но разве сам Итачи был против?
Юноша вздохнул и перевернулся на бок, путаясь в простынях. Как хорошо все было в детстве… Так просто и понятно. Почему все не могло остаться так же?
Убить Итачи, вспыхнуло вдруг в воспаленном от бессонницы мозгу, избавиться от этого постоянного искушения, напоминания о том, что было… Убить, убить, убить!
Словно механически, Саске встал с постели и прошел мимо сопящего во сне Кисаме к кровати брата. Она находилась прямо под окном, и лунный свет падал на шерстяное одеяло, слабо освещая и лицо Итачи. Саске стоял, молча глядя на него; все тело звенело в напряжении, но в голове было пусто – мысли словно исчезли куда-то.
Ресницы Итачи дрогнули, и он приоткрыл глаза – черные, как тогда, - и его распущенные волосы разметались по подушке – все как раньше, как в детстве, как...
- Саске?.. – сонно спросил он. – Не можешь заснуть?
Вдруг комок подкатил к горлу, взгляд затуманился.
- Да, - сдавленно прохрипел юноша.
И тут Итачи сделал то, что младший Учиха меньше всего ожидал от него – откинул край одеяла и слегка подвинулся.
- Тогда ложись, - побормотал он.
Дыхание перехватило, губы приоткрылись – и внезапно с плеч Саске словно свалилась огромная тяжесть; мышцы с наслаждением расслабились, кулаки разжались, и он, благодарно кивнув, улегся в теплую, уютную постель рядом с братом. Руки Итачи обвились вокруг его талии, притягивая ближе, и Саске зажмурился, удерживая неожиданные, непрошеные слезы, и уткнулся лицом ему в рубашку.
Было тихо, и хорошо, восхитительно хорошо! Итачи уже вновь засыпал, не слишком и проснувшись-то, в общем. Верит. Доверяет. Не забыл. Вся боль, вся грязь и нетерпение словно смывались ласковыми волнами, уходили прочь. Как Саске мог три года жить без этого?
- Ты спишь? – еле слышно спросил он пару минут спустя, открыв глаза.
- М-м, - Итачи слегка качнул головой в знак отрицания.
- Я устал, Нии-сан, - младший Учиха опустил голову, прислонив лоб к горячему плечу брата. – Я так устал…
Пальцы Итачи на мгновение дернулись, не больно, но достаточно заметно впиваясь в тело Саске, однако тут же медленно разжались, и движение плавно перешло в ласку. Ладони скользнули вверх, осторожно поглаживая спину, распространяя томное тепло. Юноша судорожно вздохнул и закрыл глаза, обняв руками шею брата. Стало вдруг удивительно легко, а сердце трепетало в неясном предчувствии… чего-то.
Они так и заснули, прильнув друг к другу, - как засыпали много лет назад.
* * *
День прошел как обычно: расплатившись за гостиницу, они покинули городок и двинулись дальше. Кисаме никак не прокомментировал то, в каком положении застал братьев утром, хоть и поглядывал на них с любопытством.
Сам Саске чувствовал себя так, как если бы после долгого стояния у незнакомой развилки выбрал наконец дорогу – широкую, ясную, хоть и непонятно, куда ведущую. Он испытывал удивительное облегчение, пусть и не мог внятно облечь в слова мысли и ожидания. Главное – присутствие Итачи рядом больше не вызывало у него глухого и ядовитого раздражения. Была рана – страшная, никогда не способная залечиться; Саске не мог простить, и этот осколок всегда будет отравлять их с Итачи отношения. Но Саске – пожалуй – мог понять, а знание о приближающемся конце давало силы смотреть поверх всего, что их разделяло.
- Эй, пацан, хватит витать в облаках, помогай давай! – Кисаме вырвал его из размышлений, сунув в руки бумажный пакет с только что купленными на лотке продуктами.
- Тебе не кажется, что я уже староват для пацана? – Саске, вздохнув, покладисто прижал пакет к груди.
- Не, не кажется, - мечник забрал у продавца сдачу и, подхватив свой пакет, направился вниз по улице. – Мне тридцать семь лет, и половину из них я был нукэнином. Для меня все вы, детки из уютных деревень, только юнцы желторотые.
- Хн, - Саске не стал спорить.
- Подожди-ка меня здесь, - Кисаме остановился возле магазина, откуда доносился запах выпечки и теплого хлеба, и нырнул внутрь. Учиха закатил глаза и остался на улице подпирать стену. Ветра не было, и оттого воздух казался менее холодным; капюшон плаща Саске был откинут, и легкий морозец приятно пощипывал кожу.
Город этот был более крупным и шумным, чем предыдущий. По улицам сновали люди, спеша по своим делам, из маленьких забегаловок доносился непривычный для жителя Конохи аромат горячего вина и каких-то специй. Снег под ногами смешался с грязью и превратился в месиво, липнущее к ногам и затрудняющее ходьбу.
- Все, можно идти в номер, - Кисаме, появившийся из магазина, хлопнул Саске по плечу. Тот чуть скривил уголок рта (рука у туманника была тяжелая) и, перехватив пакет, последовал за ним.
Они остановились в приличной, удобной гостинице на окраине городка. Она была забита под завязку, и им едва нашлось место, так что ужин здесь решили не заказывать, чтобы сэкономить время и нервы.
Итачи, ожидавший их в номере, сидел на кровати, разбирая оружие.
- Привет, - Кисаме бухнул покупки на стол. – Еда пришла.
Саске тут же сунул руку в пакет с овощами, выхватив себе помидор.
- Да, кстати, - туманник взял небольшой бумажный кулек и бросил его напарнику, - Помните, вам нравились?
- А что это? – подал голос Саске.
- Местное традиционное блюдо, - объяснил Кисаме. – Маленькие пирожки с ягодами. Мы с Итачи-саном как-то уже были в этих краях, вот и пробовали.
Это и вправду оказались пирожки: круглые, крошечные – с петлю в кунае. Саске поморщился: сладкие, наверное… Итачи, чуть улыбаясь, принялся аккуратно их есть.
Кисаме выглядел довольным. От предложенного взглядом пирожка он отказался.
После ужина старший Учиха, сложив пустой кулек и вытерев руки, поднялся с кровати и, подхватив плащ, направился к двери.
- Ты куда? – окликнул его Саске.
Итачи, не ответив, бросил на него короткий взгляд через плечо и вышел. Саске вопросительно посмотрел на Кисаме.
- Я в его дела не вмешиваюсь, - покачал головой мечник. – Надо ему – пусть идет, - он сладко потянулся и тоже встал на ноги. – У него свои дела, у нас свои. Ты как хочешь, а я в бар.
Саске поколебался пару секунд.
- Я с тобой, - неожиданно решил он. И сразу появилось множество запоздавших мыслей: вроде того, что Кисаме может и послать его куда подальше, и какого черта нукэнин захочет болтать с ним за чашечкой саке, и какого черта ему вообще делать в баре с нукэнинами… Но Кисаме вполне дружелюбно ухмыльнулся и ответил:
- Вот и отлично.
* * *
- А у меня хорошие новости, Итачи, - на этот раз голос Мадары взлетал в конце каждой фразы, словно он не мог побороть нетерпеливую радость. – Наша работа близится к концу. Запечатаем Четыреххвостого, и нам останется только поймать последних двух Зверей. «Восьмерку» и «Девятку», ага. За Восьмихвостым сразу после ритуала отправятся Хидан с Какузу, а потом… Вот тут-то и начинаются хорошие новости! – голос просто лучился счастьем.
Итачи вежливо молчал.
- Ну же, Итачи, неужели ты не хочешь спросить, какие? – теперь Мадара звучал нарочито обиженно.
- Вы скажете, когда сочтете нужным, Мадара-сама, - бесстрастно отозвался тот.
- Тьфу на тебя, совсем с тобой неинтересно! Вот уйду от тебя к Дейдаре, буду работать с ним. Так ты готов услышать, что я узнал? Настоящая «бомба», хе-хе. Что-то сегодня день Дейдары, не находишь?
Итачи продолжал безмолвствовать, холодно глядя на старшего Учиху.
- Ладно, ну тебя. Помнишь заварушку, которую вы с Кисаме и Джинчуурики устроили на границе? Туда еще Коноха ввязалась, ага? Так вот, знаешь, кого они туда послали? Нет? – Мадара выдержал драматическую паузу. – Девятихвостого! Узумаки Наруто-кун собственной персоной, ага, ага, – он сел на скрытый в темноте стул и закинул ногу на ногу. – Так что все складывается как нельзя лучше, Итачи, - деловым тоном продолжил он. – Выполняйте свое задание, Хидан с Какузу к тому времени притащат Восьмихвостого, а там – вам как раз недалеко идти. А я уж позабочусь, чтобы конфликт между Землей и Водопадом продлился как можно дольше.
- Как прикажете, Мадара-сама, - Итачи слегка поклонился.
- И, Итачи, - глаз Мадары блеснул в прорези маски. – Береги свой Шаринган. Девятихвостый – трудный противник.
* * *
- Знаешь, это даже хорошо, что ты за нами увязался, - выпив саке, Кисаме подобрел и разговорился. – Я люблю поболтать вечерком за стаканчиком чего-нибудь горячительного. А с братцем твоим не очень-то поговоришь, не говоря уже о саке. Он, это… необщительный.
- О, это точно... – Саске рассеянно смотрел в свою чашку. – Слушай, - с внезапной серьезностью сказал он, - у меня к тебе вопрос. Вот ты… Итачи хорошо знаешь, да?
- Ну… Не знаю, - Кисаме озадаченно почесал в затылке. – Он, конечно, сокровенными мыслями не делится… А с чего ты взял?
- Да я смотрю вот… - Саске вдруг стало очень-очень обидно. Он не был уверен, на кого обижается, но то, что он был обижен – это точно. – Ты и про болезнь знаешь… И про местные блюда любимые… Шутки у вас свои… И все такое. Я вот этого всего не знаю.
- Так мы с братом твоим сколько времени вместе провели! – Кисаме осушил чашку и взмахнул ею. – Три года – не шутка. Все время рядом, вот и…
- В смы-ысле, вместе? – Саске угрожающе нахмурил брови.
- Так… мы ж напарники, - туманник недоуменно взглянул на Учиху. – Ты не думай, мы ничего… Итачи-сан, он такой. Знаешь, возвышенный! – для пущей выразительности он взмахнул чашкой. – Он это, ни-ни…
- Этт хорошо, - удовлетворенно произнес Саске, опрокинул в себя саке и потянулся за новой порцией. – Вот и ни-ни, - подумав, добавил он себе под нос.
- Чего?
- Да так. Слушай, так про Итачи-то… Вот ты… знаешь его хорошо, да? По-напарничьи… Напарницки… Тьфу, не важно. Да?
- Ну да, наверное.
- Я… - Саске опустил глаза. В голове шумело, но нахлынувшие чувства немного разогнали туман в мыслях. – Я с ним рядом куда больше был, а то, что его знаю… Сказать не могу. И три года эти… Вот скажи, - он поднял взгляд на Кисаме, - какой у него цвет любимый, а?
Кисаме на секунду задумался.
- У него не цвет, у него сочетание. Красный с черным.
- Угу, - Саске кивнул и покрутил бутылочку из-под саке в руках. – Я так и думал. Хм. А вот когда вы в гостиницах останавливаетесь, он где спать больше любит, у стены или у окна?
- У окна, - уверенно ответил мечник. – Точно у окна.
- А волосы ему чем завязывать больше нравится? Шнурком или резинкой?
- Резинки он считает практичнее, и потому носит их, но любит шнурки. Он ими вечером иногда хвост завязывает, или на отдыхе.
Еще одна порция саке.
- Какая у него техника любимая?
- Гендзюцу он любит. Самые разные. И еще эту вашу, Гокакью но дзюцу.
- Он больше использует кунаи или сюрикены? Или нет, подожди, это я знаю: сюрикены, да?
- Угадал.
- За угадывание! – они чокнулись. – Он ими… это… с детс-тва хорошо кидался.
- Что здесь происходит?
Саске, не выпуская чашки из рук, повернулся на звук нового голоса.
- О! Ит-тачи пришел, - он расплылся в улыбке.
- Кисаме, ты напоил моего брата? – выражение лица старшего Учихи можно было расценить как недоверчивое изумление.
- Да какое там, Итачи-сан, - мечник, как казалось, смутился. – Я ему просто предложил в бар сходить, а пить он сам захотел. И с количеством тоже сам определялся.
- Угу, - решительно подтвердил Саске и кивнул так сильно, что чуть не свалился со стула. – Мне уже… можно.
Итачи вздохнул и взял брата под руки.
- Пойдем, - он повернулся к Кисаме. – Это больше не повторится, - с нотой предупреждения произнес он.
- Как скажете, Итачи-сан, - Кисаме с тяжким вздохом поболтал в руке полупустую бутылку. – Опять вы меня без компании оставляете.
Учиха его уже не слушал – помогая Саске опираться на себя, он вел его наверх.
* * *
- Ну и зачем ты это сделал? – голос Итачи звучал укоризненно. Саске даже стало стыдно. Он опустил взгляд (ступеньки тут же начали танцевать перед глазами) и виновато пробормотал:
- Да я… Поболтать хотел. И вообще… Я уже взрослый, мне можно пить, - быстро заговорил он. – Я до двадцати одного года ни капли, чест-тное слово! А тут… Компания. Разговоры… Ты вот.
Итачи только вздохнул. Лестница, слава богам, кончилась; подойдя к своей комнате и осторожно удерживая Саске одной рукой, Итачи отпер дверь и завел брата внутрь. Тут было темно, и все освещение составляла лишь масляная лампа на столике между кроватями.
- Сейчас ляжешь спать, утром я принесу тебе что-нибудь от головной боли.
- Да… Нии-сан, знаешь, я ведь не настолько пьян, - Саске, чуть покачиваясь, стоял посреди комнаты. – То есть я пьян, но не совсем. У меня просто язык… заплетается.
Итачи слегка улыбнулся и покачал головой.
- И все равно. Иди-ка ты лучше в постель. Я ее сейчас разберу.
- В постель, да? – младший Учиха глуповато усмехнулся, а потом вдруг снова посерьезнел. – Знаешь, Итачи, я это… идиотом был. Ну, тогда. Прости меня, что ли? Я так всегда, наверное… Надо было поговорить, а я – в постель. Надо было спросить, а я вот… саке. Но я все равно от тебя не уйду, - он помотал головой, так что челка упала на глаза. – Мне тебе еще мстить. Я не забыл, ты не думай.
- Я и не сомневаюсь.
- Знаешь, я тебя, наверное, все-таки ненавижу, - Саске прислонился к стене, с каким-то странным выражением наблюдая, как его брат заправляет постельное белье. – Я тебя иногда ненавижу, а иногда нет. Или все сразу, что более неприятно.
Итачи на миг замер, перестав возиться с одеялом.
- Тебе лучше уже выбрать что-то одно. Иди сюда, я все приготовил. Ложись.
- Угу…
Саске подбрел к кровати, пытаясь справиться с не желающим стоять на месте полом; но у самой цели пол вдруг совсем закружился, ушел из-под ног, и Саске упал, ухватившись по дороге за брата.
Когда мир немного успокоился, младший Учиха обнаружил, что лежит на разобранной кровати, подмяв под себя Итачи – тот вытянул руки, поймав Саске и смягчив удар. Их лица оказались близко-близко, так что в широких зрачках брата юноша мог различить свое отражение. Волосы Итачи чуть растрепались, резинка, державшая хвост, немного съехала.
- Я куплю тебе шнурок, - неожиданно сказал Саске, протянул руку и вплел пальцы в смоляные пряди, рассыпавшиеся по подушке. – Для волос. Красный. С ним будет красивее.
Итачи не отвечал, только смотрел на него, смотрел… В неровном свете масляной лампы его глаза под веером ресниц казались густо, угольно-черными, и в них мягко мерцал единственный золотой блик. Светлые, по-женски нежные губы были приоткрыты, и, раз взглянув, Саске уже не мог оторвать от них глаз. Дыхание брата легко слетало с них и оседало теплом на губах Саске. Близко, так близко… Так сладко. Юноша склонился ниже, ниже, словно какая-то сила притягивала его; время будто текло где-то в стороне, и казалось, что прошли томительные часы, прежде чем их губы очутились совсем рядом – и, наконец, соприкоснулись.
Саске словно окатило жаром. Жидкий огонь бежал по его венам, опаляющий туман заволок разум, но тело двигалось размеренно, точно отдельно от всего, что творилось внутри него; и поцелуй был медленным, уверенным и почти жестким – и Итачи отвечал на него.
Убийца его клана, предатель, преступник, - Саске помнил это, но сейчас важнее было другое. Он не хотел знать ничего, кроме пламени, охватившего его, кроме невыносимо сладкого поцелуя, жара тела под ним, знакомого запаха, знакомых мягких, податливых губ. Это было похоже на возвращение домой, и Саске, чей дом в Конохе давно превратился в пустой остов, в безжизненное напоминание, жадно цеплялся за это живое, настоящее тепло.
Он гладил кожу Итачи, наслаждаясь ее ощущением под своими пальцами, перебирал его волосы, и целовал, целовал, захлебываясь чувствами, а тело точно вспоминало полузабытые движения. Рука его провела по животу брата, смяла пояс туники, уверенно скользнула ниже. Ноги Итачи послушно разошлись в стороны. Тут у Саске окончательно помутнело в голове; он срывал с себя одежду, лишь на секунды прерывая властные поцелуи, срывал одежду с брата, не заботясь о ее сохранности, желая лишь дотронуться до его обнаженной кожи, прижаться к нему всем телом.
- Ты… больше не сбежишь… от меня, - Саске не узнал собственный голос – низкий, охрипший.
Итачи не ответил, только чуть приподнялись уголки припухших от поцелуев губ. В свете лампы его кожа казалась золотистой, как блик, дрожащий в угольных глазах, как отсветы на волосах, похожих на потеки густой смолы. Черный и янтарно-золотой, черный и золотой – эти цвета наполняли собой все, перемешиваясь перед взглядом Саске, как в калейдоскопе. Он не мог больше сдерживаться, последнее терпение растворилось в мельтешении двух цветов.
Мокрые от слюны пальцы были плохой помощью, но отпустить сейчас брата для Саске было немыслимо. Итачи здесь, рядом с ним, под ним – его, только его! Безумная жажда обладать, взять его, раз и навсегда если не сделать своим, то увериться в том, что он связан с Саске, не дать уйти, как тогда, как тогда… А Итачи не сопротивлялся – лишь шире развел ноги, подаваясь к Саске.
В ушах шумело – то ли от алкоголя, то ли оттого, что сердце колотилось как сумасшедшее, когда Саске врывался в своего брата, то прижимая лоб к его плечу, то вскидывая голову и хватая ртом воздух. Хотелось одновременно осыпать его ласками, заходясь от невыносимой нежности, и бить его – кунаем ли, кулаком ли – разрезать эту золотистую кожу и смотреть, как текут по ней ручейки темной крови; хотелось столько всего сразу…А Итачи не опускал век, глядя на него черными, черными глазами, лишь подернутыми легким туманом.
«Убийца моего клана. Убийца моего клана. Убийца. Убийца. Убийца», - стучало в голове у Саске. Но старая истина: если слово повторять слишком долго, оно теряет свое значение, - и на место незначащего само собой скользнуло другое:
- Итачи, - вдох. – Брат, - вдох. - Я… не хочу быть… без тебя.
Потом взгляд помутился, по мышцам прошел спазм, тело содрогнулось, и Саске упал на грудь старшему Учихе, чувствуя, как перед глазами темнеет. Итачи гладил его по голове.
- М-мой… Итачи… Только мой… - язык заплетался. – Хо-хороший…
Саске попытался сообразить чего-нибудь – он, кажется, должен был что-то сделать? – но тело нежилось в избытке удовольствия, мысли завертелись, теряя буквы и кусочки слов, и, успев счастливо улыбнуться, он отключился.
* * *
- Нет, ребята, в следующий раз мы берем два отдельных номера. Хватит с меня вашей братской любви, - Кисаме выглядел так, как будто съел лимон. – Я, конечно, ничего не имею против, шиноби в таких делах не привередничают, так что делайте что хотите, - только подальше от меня.
- Хорошо, - безмятежно откликнулся Итачи, поправляя сумку на поясе.
Саске хмуро кутался в плащ и смотрел в другую сторону. Итачи с утра отпаивал его каким-то местным средством - младший Учиха проснулся в жутком самочувствии (которое еще немного давало о себе знать). Ему было мучительно стыдно – и за ласковый, ничуть не обвиняющий тон Итачи, и за то, что он позорно напился, но больше всего за то, что, напившись, он отымел своего брата. И забыл даже позаботиться о нем, между прочим, - потрахался и заснул, молодец, Саске. Впрочем, извиняться сейчас он не собирался.
Путь прошел в безмолвии. Саске не отводил взгляда от своих ног, злясь то на брата (чересчур покладистого, будь он проклят!), то на себя, стараясь отгонять постоянно приходившие на ум воспоминания об узких бедрах, хрупких ключицах и разметавшихся волосах.
Вот только вечером, с некоторой неловкостью заходя в двухместный номер (почему Итачи не взял одноместный себе? Он ведь мог уйти туда, и Саске делил бы комнату с Кисаме, и все было бы просто…), он не смог подавить странное ощущение, поселившееся в груди.
Итачи разбирал свою кровать. И, подойдя к нему, Саске положил руки ему на плечи, посмотрел в глаза, а потом притянул к себе. Но, когда Итачи послушно откинулся на постель, разводя колени в стороны, Учиха-младший перехватил его руки и покачал головой.
- Нет… - он прижался губами к плечу брата. – Я хочу… Как прежде.
Итачи встретил его взгляд и легонько кивнул.
* * *
Позже они лежали рядом, тесно прижавшись друг другу плечами, укрывшись одним одеялом. По телу растекалась томная, приятная усталость. Саске смотрел в темный потолок и думал о том, что все это похоже на смутное воспоминание, попытку повторить то, чего уже никогда не будет. Сколько раз они спали вот так же в квартире у Итачи там, в Конохе? Там тоже стояла одноместная кровать, и комната была такой же маленькой, и даже, казалось, вид за окном был таким же – листва на фоне темного неба.
Вот только это все же было лишь ощущением; сейчас было иначе. Не хуже – иначе. Три года спустя. Как в каком-то романе – «прошло столько-то лет».
- Итачи, - Саске не отвел глаз от потолка. – Скажи, ты… не жалеешь?
Ритм дыхания старшего Учихи чуть изменился – наверное, он обдумывал ответ.
- Нет.
- Ты же хотел вырваться? Освободить нас обоих?
Итачи немного помолчал, а потом издал тихий смешок.
- Наверное, я признал поражение, – он внезапно повернулся на бок – лицом к Саске. Тот отвел взгляд от потолка и посмотрел на брата. Глаза старшего Учихи блестели. - Знаешь, Саске, тебе всегда поразительным образом удавалось переворачивать мой мир вверх тормашками.
Уголки губ Саске чуть дрогнули.
- Но ты ведь не злишься на меня за это, а, Нии-сан? – он сделал шутливо-протяжный голос, подражая своим детским интонациям.
Итачи тоже усмехнулся.
- Нет. Так куда… сложнее. И это правильно.
- Хн, - Саске закрыл глаза и, продолжая улыбаться, слегка повернул голову, устраиваясь на подушке.
Наконец-то он был дома.
название: Расцепить руки
бета: Lido,
пейринг/персонажи: Итачи/Саске, участвуют Какаши, Наруто, Сакура, в этой части - также Кисаме и прочие Акацуки
рейтинг: R
жанр: драма, романс. Яой.
предупреждения: АУ, некоторое ООС Саске и Итачи. Яой, инцест.
статус: в процессе
ссылки на предыдущие главы:
Часть первая
Часть вторая
Часть третья, главы 1-2
Часть третья, главы 3-4
Часть третья, главы 5-6
Часть четвертая, главы 1-2
дисклеймер: Кишимото имеет всех.
примечания: Из-за большого объема продолжение в комментариях.
И, да. Следующая глава будет последней.
Часть 4, главы 3 и 43.
Давай убьем любовь свободой воли.
Агата Кристи
Агата Кристи
Деревенскую гостиницу, к которой они вышли, трудно было назвать достойной - скорее, на язык просились слова «грязный притон». Но другой поблизости не было, спускалась ночь, а двое Акацуки все еще беспокоились о конспирации.
Ранее днем они миновали небольшой городок, и Итачи сходил туда, оставив спутников ждать его на опушке. Вернулся он с двумя теплыми плащами на меховой подкладке (у Саске был свой) и кое-какой сменной одеждой. Форму Акацуки тут же запечатали в свитки. Итачи с наслаждением кутался в новый плащ, пряча ладони в рукавах.
Перед тем, как выйти из-под прикрытия леса, Кисаме сложил печати для Хенге. Когда белый дымок рассеялся, Саске обнаружил, что мечник принял вполне человеческий облик: кожа его из синеватой стала обычной, чуть смуглой, жаберные щели исчезли со скул, волосы приобрели какой-то мерзопакостный пыльный оттенок, а глаза стали нормальной формы и из желтых превратились в карие.
Саске выразительно приподнял бровь.
- Не стоит стесняться, что естественно – то не безобразно. А девушкам ты и в таком виде вряд ли будешь нравиться.
- Мою морду, братец Итачи-сана, всюду признают, - дружелюбно отозвался Кисаме, ничуть не разозлившийся. – Оно куда приметнее, например, твоей.
Итачи терпеливо дожидался, когда они закончат; впрочем, Саске и самому не хотелось вступать в очередную бессмысленную перебранку, когда отдых в тепле и горячая еда были так близко. Через пару минут они уже подходили к дверям гостиницы.
Внутри было жарко натоплено и душно. Тяжелые запахи кухни и пар смешивались с табачным дымом и дыханием людей, набившихся в обеденный зал под завязку. Сильно несло потом и немытыми телами. Саске наморщил нос – от подобных мест он обычно старался держаться подальше, однако, похоже, беглым ниндзя такие заведения не в новинку.
Кисаме решительно прошел вперед, к более-менее укромному столу в углу. Перед мечником расступались, нехотя уступая дорогу – его рослая фигура и оружие внушали уважение. Итачи безмолвно скользил за ним, пользуясь освободившимся пространством; Саске недовольно шел следом, бросая мрачные взгляды на окружающих.
Оказавшись у стола, Кисаме распихал локтями сидевших за ним, освобождая место. На него ворчали, но особо не возражали. Владелец гостиницы – грузный мужчина в засаленном фартуке – подошел к ним и не слишком приветливо поинтересовался, чего им угодно.
- Ужин на троих и место переночевать. Найдется? – Кисаме привычно оскалился.
- Найдется, отчего ж не найтись, - пробурчал хозяин. – Что пить будете?
- Мне – саке, ему… - туманник вопросительно покосился на Саске.
- Тоже саке, - почему-то ляпнул тот, и тут же пожалел о сказанном. Вдруг вспомнились времена их дурацкого соперничества с Наруто.
- А вам, господин? – хозяин обратился к Итачи. Наметанным глазом он сразу определил, кто в этой компании главный.
- Чай, - тихо ответил старший Учиха и, подумав, добавил: - Все в чистой посуде.
- Как скажете, - пробормотал владелец гостиницы и ушел распоряжаться.
Еда оказалась на удивление приличной, а вот саке – отвратительным. Впрочем, Кисаме, едва отпив глоток, взял принесенную бутылку и аккуратно вылил ее содержимое на пол под возмущенные восклицания хозяина, после чего потребовал принести что-нибудь нормальное, а не «эту муть». Владелец гостиницы пробурчал что-то себе под нос, но исполнил требование – спорить с Кисаме, пусть тот был и в человеческом облике, он не решился.
Сам Саске, тем не менее, от заказанного алкоголя отвернулся, сделав вид, что находит его слишком дурного качества. Итачи тихо пил свой чай.
Когда ужин кончился и заговорили о ночлеге, выяснилось, что им отвели места в общей комнате – большом, пропахшем потом помещении, уставленном кроватями. Кисаме утянул хозяина в сторонку – поговорить – и, ценой еще нескольких монет, им выдали ключ от отдельного номера.
Номер, конечно, не блистал удобством, однако Саске радовался хотя бы тому, что у них наконец-то была крыша над головой. В маленькой комнате с облупившейся штукатуркой на стенах и некрашеным полом не было ничего, кроме трех кроватей и грубого деревянного комода. Единственное окно было засижено мухами, а пыльный подоконник усыпан их же мертвыми телами; через всю комнату была протянута бельевая веревка.
Итачи, едва сложив вещи, сейчас же извлек из свитка смену одежды и, не говоря ни слова, вышел. Саске вопросительно взглянул на Кисаме.
- Мытье организовывать пошел, - пояснил мечник.
- А тут можно вымыться? – Саске недоверчиво приподнял бровь.
- Будет можно, - хмыкнул Кисаме. – У нашей ушлой бестии-хозяина нюх на клиентов, которым не стоит возражать.
Помыться в итоге дали всем троим, пусть и в жестяном корыте, с помощью ведра и ковшика, – Итачи умел убеждать. Кроме того, удалось и постирать одежду. Развесив свои вещи на веревке, Саске устало потянулся, прогнув спину, с удовольствием предвкушая нормальный сон – не в обнимку с членами Акацуки.
Итачи, завернувшись в свое одеяло, стоял рядом со своей кроватью, молча изучая ее напряженным взглядом.
- Чего это он? - Саске, вновь потягиваясь, покосился на Кисаме.
- Клопы, - ухмыльнувшись, объяснил туманник, развалившийся на своей постели. – Меня-то вся эта живность не трогает – то ли шкуру прокусить не может, то ли невкусно им, черт их знает. А вот на нежную беленькую учиховскую кожу они сразу набросятся.
Итачи никак не отреагировал на это обсуждение, только прикрыл глаза и, отойдя к стене, принялся устраиваться на полу. Саске, пару мгновений постояв в раздумьях, последовал примеру брата – еще не хватало кормить собой паразитов; правда, свои покрывала он расстелил у противоположной стены. Довольный Кисаме сдвигал кровати.
Многодневная усталость сделала свое дело – разморенный теплом, чистотой и сытным ужином Саске заснул, едва коснувшись головой импровизированной подушки.
* * *
Проснулся младший Учиха поздно. На самом деле, в первый раз он открыл глаза еще на рассвете, по привычке, - но, оглядевшись вокруг и вспомнив, что сегодня можно отдохнуть, вновь погрузился в ровный, глубокий сон. Тогда тусклый утренний свет еще только пробивался сквозь мутное окно, а сейчас, похоже, солнце стояло уже высоко. Сдвинутые кровати пустовали (Кисаме спал поперек них, с комфортом); как видно, мечник опять ушел куда-то с утра пораньше. Саске зевнул, перевернулся на бок, уютно закутавшись в одеяло, и бросил взгляд на брата.
Итачи лежал напротив него, лицом к Саске, и крепко спал. Подложив руку под щеку, юноша смотрел на него – удивительно спокойно и бесстрастно; почему-то не чувствовалось ни обиды, ни ненависти. Возможно, он просто привык каждый день видеть Итачи.
«Вот спит мой брат, - проносилось в голове Саске. – И ему все равно, что я лежу рядом. Ему вообще, очевидно, нет до меня дела. Такой умиротворенный… Что происходит у него в голове? О чем он думает? О чем он думал, когда убивал родню, когда пытал меня в Цукиеми? Ведь не только я его любил – он любил меня тоже. Я могу говорить себе обратное, но это так. Почему вдруг он отказался от этого? Я никогда не понимал тебя, Итачи; думал, что понимал, но видел лишь часть, очевидное, то, что на поверхности. Наверное, ты прав, и я и впрямь был глупый, глупый и маленький. Брат. Почему именно брат? Почему я, а не мать, не отец, не этот твой друг, Шисуи? Знать бы, кого я любил тогда так сильно… Я ведь не тебя любил, да, Итачи? Тебя я и не видел; ты ведь хорошо скрываешься, умница, гениальный шиноби…»
Итачи открыл глаза.
- Доброе утро, Саске.
Юноша рассеянно кивнул, продолжая смотреть ему в лицо; мысли продолжали течь где-то на втором плане, появляясь и тут же забываясь. Старший Учиха вздохнул и снова опустил веки, чуть ворочаясь под одеялом. На несколько минут установилась тишина.
- Итачи.
- Да? – он взглянул на брата.
- Зачем я тебе? – Саске по-прежнему лежал на боку, подперев щеку ладонью. – Ты мог бы оставить меня преследователям и избавиться от угрозы. Зачем ты тащишь меня с собой?
Итачи помолчал.
- Я не хочу твоей смерти.
- Почему?
- Ты мой брат.
- Ты убивал членов своей семьи.
- Это не одно и то же.
- Почему?
- Слишком много «почему», Саске.
- Ты вынуждаешь задавать вопросы.
- Вовсе нет. Это ты не видишь ответов.
- Ты всех меришь по себе, Итачи, - Саске хрипловато рассмеялся. – Ты сам сказал, я маленький и глупый. Я не могу понять, что творится в твоей гениальной голове. Или мне следовало сказать – сумасшедшей? Знаешь, Итачи, говорят же, что гений и безумие сопутствуют друг другу.
Уголки губ Итачи приподнялись.
- Твой отец никогда не считал меня сумасшедшим. Он не принимал мою логику, да, - но он ее видел. Впрочем, может, он тоже был безумцем – этого я не отрицаю. Целый клан безумцев – как тебе такая идея, а, братец?
- Ты их ненавидел, да? – тихо спросил Саске.
- Нет, не ненавидел.
- Тогда зачем ты убил их? А? Зачем?! – вдруг Саске сорвался на крик. Гнев, внезапно всколыхнувшийся в нем, ударил в голову; сев на постели, он отбросил одеяло и сжал кулаки, прожигая брата враз активировавшимся Шаринганом. – Потому что вам просто было не по пути, да?! Потому что ты смотрел на мир не так, как они, и ты решил уничтожить их?! Из дурацкой застарелой обиды?! Да ты мелочен, Итачи! – он громко захохотал. – Великий мастер Шарингана, гений, нукэнин S-класса, разыскиваемый во всех странах, - всего лишь мальчишка, заигравшийся в песочнице!
Зрачки Итачи сузились; он тоже сел на постели.
- Ты так хочешь знать, почему, да, Саске? – старший Учиха говорил тихо, и голос его был холоден как лед. – Поосторожней со своими желаниями. Незнание помогает спать спокойней.
- Мне надоели твои лживые фразы и полуправды, - взгляд Саске был решительным. – Я просто хочу знать, зачем; что стоило жизней наших родителей и всего клана.
- Зачем, говоришь? – Итачи прикрыл глаза. – Посмотри на себя. Ты прибежал ко мне за тридевять земель, бросив деревню и друзей, да и не подумав о них, не так ли? Прямо как раньше, когда для тебя ничего вокруг не существовало. «Нии-сан, Нии-сан, Нии-сан», - холодно передразнил он. - Не желающий никуда идти, ничего искать, зависимый от своего старшего брата и доводящий эту зависимость до предела. И я, я тоже зависел от тебя! Как и сейчас, впрочем, – я до сих пор радуюсь тому, что ты вцепился в меня, как клещ, лишь бы тебя видеть. Хороши мы с тобой, а, братец? Нравится тебе?
Грудь Саске тяжело вздымалась и опускалась; воздуха не хватало, пульс оглушительно стучал в висках.
- Что ты… Что?.. – слова не складывались, не приходили на ум. Медленно, неотвратимо поднималось понимание, и в этом было самое жуткое.
- Я должен, должен был что-то сделать! – в голосе Итачи прорезались эмоции, словно вдруг не выдержали какие-то внутренние барьеры. – Любой ценой разбить, разорвать этот круг!
- Нет… - Саске отодвинулся к стене, сжимая в кулаках одеяло. – Нет!
«Я сделал все, чтобы ты перестал любить меня».
- Неужели ты не понимаешь? Я сделал это…
- Не говори этого! Замолчи!
- …Для тебя.
Саске издал глухой, придавленный звук и зажмурился, опуская голову. Когда через несколько мгновений он открыл глаза, взгляд его был злым и уверенным.
- Ты никогда не заставишь меня признать вину за смерть клана за собой, - он сдвинул брови. - Что бы ты там не думал в своем безумном мозгу, убийца – ты. И всегда им останешься. И я ненавижу тебя за это, слышишь? Ненавижу.
- Это твоя воля, - Итачи снова успокоился и говорил бесстрастно. – Но ты не убьешь меня, Саске. Уходи.
- Ты не хочешь, чтобы я ушел, - младший Учиха чуть расслабил плечи, облокачиваясь на стену, и скрестил руки на груди.
- Верно, - согласился Итачи, закрывая глаза и опускаясь на постель. – Но мы не всегда получаем то, что хотим.
На некоторое время воцарилась тишина.
- Итачи, - Саске рассеянно сверлил взглядом случайную точку на облупленной стене.
- М-м?
- Я не уйду.
Тихий вздох.
- Все возвращается на круги своя, да?
- Не совсем, - Саске помолчал. – Помнишь, ты сам говорил? Мы необычные братья. И мы всегда будем идти вперед бок о бок…
- …Даже если ты возненавидишь меня.
- Это – то, что значит быть старшим братом, - младший Учиха затих, а потом негромко спросил: - Значит, я все еще дорог тебе?
Итачи пошевелился.
- Саске…
- Я хочу услышать это, - юноша дождался, пока Итачи откроет глаза; взгляд его был пытливым, жестким. – Из твоих уст.
Еще несколько мгновений тишины.
- Да.
- Мне нужно подумать, - Саске устало потер лоб и, откинув одеяло, поднялся на ноги. На брата он больше не смотрел.
- Как скажешь. Ты стал взрослее, - сделав паузу, заметил Итачи, тоже вставая.
- Ты вынудил меня повзрослеть, дорогой аники, - с сарказмом бросил Саске, одеваясь.
- Это пошло тебе на пользу.
- Давай не будем сейчас говорить на эту тему, хорошо? – раздраженно процедил младший Учиха, старательно изучая доски пола.
- Как скажешь, - повторил Итачи почти мирно.
* * *
Кисаме встретил их в общем зале.
- А, вот и вы, - туманник оскалил зубы в улыбке. – А я тут уже заждался.
- Так чего не позвал? – буркнул Саске, находившийся в далеко не радужном настроении.
- Да я подошел к двери комнаты, а вы там скандалите. Что я, больной, в ссоры двух на голову стукнутых Учиха вмешиваться? Мне, братец Итачи-сана, жить хочется.
Итачи выслушал эту тираду с безразличным выражением, а вот щеки Саске пошли красными пятнами. Впрочем, он сдержался. Ему было не до перепалок с Кисаме.
- Да, Итачи-сан, - туманник стал серьезным, - я тут поспрашивал, говорят, в соседнем городке есть очень приличный медик. Наполовину знахарь, понятное дело, но вы-то знаете, что вам там нужно.
Учиха-старший медленно кивнул.
- Потребуется время.
- Значит, там и заночуем, - бодро объявил Кисаме. – Гостиница у них тоже должна быть подостойней.
* * *
Прошли они в этот день мало – упомянутый городок оказался всего в нескольких часах пути. Дом знахаря тоже нашелся быстро – на него указал первый же встреченный прохожий.
- Встретимся в гостинице, - Итачи откинул капюшон плаща и поднялся на крыльцо.
- Помощь точно не нужна? – обеспокоенно спросил Кисаме, снова маскирующийся с помощью Хенге.
Учиха покачал головой и взялся за дверной молоточек.
- Пошли, парень, - мечник взял Саске за плечо и уволок вниз по улице; тот тревожно оглядывался на брата, но послушно шел за Кисаме.
Город был небольшой и находился в стороне от основных дорог, так что проходили через него в основном крестьяне да случайные путешественники. Жили здесь, видимо, небогато, однако улицы и дома выглядели более-менее аккуратно. Саске определил это место для себя как тихое захолустье.
Единственная гостиница располагалась на главной площади и была под стать самому городку – недорогая, простенькая, но чистая и приятная. Сейчас она стояла полупустая, а местные жители ходили проводить вечера в отдельные питейные заведения, так что в общем зале Саске с Кисаме оказались практически одни. Распорядившись о ночлеге, заказали обед.
За чаем (от саке он на этот раз благоразумно воздержался) Саске решился наконец задать вопрос, поднимать который при брате из осторожности не стал.
- А зачем Итачи пошел к врачу? – как бы между делом поинтересовался он, вертя в руках чашку.
- А то ты не знаешь, - Кисаме смаковал свое саке.
- Не знаю.
- Ты ж его брат! – мечник недоуменно воззрился на него.
- И что?
- Итачи-сан пошел добывать себе лекарство. Он болен, с рождения, - Кисаме внимательно смотрел на юношу, следя за его реакцией.
Саске в шоке приоткрыл рот.
- Болен… с рождения? Но он никогда не говорил мне! Чем?!
Кисаме нахмурился и отставил чашку.
- Так, парень. Я-то думал, ты такие вещи знаешь, но раз такое дело... – он вздохнул и потер висок. – Болезнь системы чакры, название не помню, научное какое-то. Вызвана редкой мутацией в генах. Это все ваши межродственные браки, между прочим, - заметил он осуждающе. – Что такое Восемь Небесных врат знаешь? – Саске кивнул. – Так вот у Итачи-сана они все время приоткрыты, и стенки сосудов, по которым чакра бежит, слишком слабые. Чуть более-менее сильную технику используешь – и энергия начинает из них вырываться, бить по внутренним органам, по мышцам. Хуже всего с теми сосудами, что к голове идут, - Шаринган, все дела, а чакры эта штука жрет немеряно, ну да что я тебе рассказываю. Плюс у Итачи-сана еще и Мангекьо. А идут эти сосуды в основном мимо легких и сердца, в горле соединяются.
- Кровавый кашель, - догадался Саске.
- Угу, именно. Плюс нагрузка на мозг – там не только сосуды с чакрой, но еще и Шаринган этот проклятый.
- И… это лечится? – Саске напряженно наклонился к мечнику.
- Нет, парень, не лечится, - Кисаме провел пальцем по ободку чашки. – Симптомы облегчить можно, а вот как лечить систему чакры, еще не придумали. Так что, в общем-то, ты можешь не заморачиваться с местью, - он невесело усмехнулся, - твой братец и так долго не проживет. Либо кровоизлияние в мозг произойдет, либо сердце остановится, либо сосуды в горле не выдержат - и захлебнется кровью. Такая вот перспективочка.
Саске молчал, не в силах поверить. Итачи? Болен? Как он мог не заметить? Конечно, у Итачи часто болела голова, и здоровье было не из лучших, но Саске всегда списывал это на Шаринган… Он никогда не видел брата на поле боя. Это связано с чакрой, так что и проявлялось, наверное, на миссиях… Подчиненные Итачи, они, должно быть, знали. И вряд ли брат так уж часто мог использовать Мангекьо на службе Конохи – техники-то весьма приметные.
А родители? Родители должны были знать! Почему ему не сказали? Когда Итачи изгнали из клана, Саске было всего восемь лет – видимо, его жалели, не хотели пугать, а потом не было смысла.
И что теперь делать? Как встроить эти сведения в привычную систему мира, как действовать? Саске был в растерянности; сначала утренний разговор, теперь это… Все так перепуталось.
«Может, потому он и позволяет тебе быть рядом, - шепнул внутренний голос, - знает, что ему недолго осталось».
- Я пройдусь, - пробормотал Саске, вставая из-за стола и накидывая плащ.
Холодный воздух несколько взбодрил его; юноша откинул капюшон, позволяя легкому морозцу освежить лоб. Обрывочные мысли, связанные с их с Итачи разговором, крутились в голове на протяжении всего пути сюда, но ни к чему конкретному Саске не пришел. И вот теперь это… «Можешь не заморачиваться с местью». А хочет он еще ее, мести? Разум кричал, что да, хочет, что это его долг, что он не может простить… Да, простить он не мог. И никогда не простит. Но чувства были – другие.
Усталость. Безразличие. Три года Саске бешено несся вперед, одержимый жаждой стать сильнее, чтобы однажды найти, повергнуть, убить… Гонка за вечно ускользающей целью. Которая ускользает тем больше, чем ближе Саске к ней подходит. Младший Учиха усмехнулся; уже много дней он находится рядом с Итачи и вот – размышляет о том, как ему все это надоело. Хорош мститель.
Наверное, он и вправду слишком слаб.
«Ну и пускай!» - выпалил внутренний голос с отчаянным лихим задором.
«Я сделал это для тебя», - шепнул голос Итачи.
Нет, Саске не был виновен в смерти своих родителей. Он был виновен только в том, что слишком любил своего брата. Любил настолько, что готов предать память членов своего клана – из-за него. Итачи прав: то, как они с Саске жили раньше, было… отвратительно. Они извратили само понятие братской любви, улегшись друг с другом в постель.
Как бы то ни было, через пару лет он Итачи все равно уже не увидит.
Вспыхнувшую было при этой мысли панику Саске умело подавил.
Он так привык жить в одном мире со своим братом… Любимым ли, ненавистным ли – но всегда бывшим рядом, как цель, как опора, как нечто главное и нерушимое. Сколько Саске себя помнил, его мир всегда крутился вокруг Итачи.
Что он будет делать, когда ось его мира исчезнет?
* * *
Саске гулял по присыпанным легким снежком улицам допоздна и, случайно выйдя в итоге к дому врача, столкнулся с выходившим из него братом.
- Привет, - неуверенно произнес Саске, пряча руки в карманах. Облачко пара, вылетевшее из рта, тут же растворилось в сиреневом сумеречном воздухе.
Итачи кивнул ему и чуть улыбнулся – мягко и вполне приветливо.
- Искал меня? – спросил он, спускаясь с крыльца.
- Нет, гулял, - младший Учиха слегка улыбнулся в ответ, и они пошли рядом. – Тут хорошо, тихо.
Начал падать снег, оседая на волосах.
- Удалось найти лекарство? – тихо поинтересовался Саске.
- Да, - Итачи удивленно взглянул на него. – Ты знаешь, для чего?
- Я смотрел твои досье из АНБУ, - легко соврал юноша.
- Ясно.
- Почему ты мне не говорил?
- Не хотел тревожить. Нам и так хватало беспокойства.
- Родители знали?
- Да.
Они снова замолчали и до гостиницы дошли в тишине. Почему-то Саске чувствовал удивительный покой и безмятежность – как будто не с ненавистным братом они неспешно брели по вечерним улицам. Так было… правильно. Так должно было быть. Всегда.
Когда ни вошли в номер, Кисаме, сидевший на своей кровати и полировавший меч, приветственно взмахнул рукой.
- Ну как, успешно? – он вопросительно взглянул на Итачи.
- Угу, - пробормотал тот, аккуратно вешая плащ на крючок.
- Знахарь знаком с медициной ниндзя?
- Я зачаровал его с помощью Шарингана, - Итачи стянул с себя обувь и опустился на постель. – Помнить ничего не будет. Все нужные ингредиенты у него были, и лекарство он приготовил. Правда, капсул у него не нашлось, так что вышел просто порошок.
- Ты ему хоть деньги оставил? – встрял Саске. Обычно он не мешал Акацуки разговаривать, но в последнее время свыкся с ними и начал позволять себе некоторые вольности.
- Оставил, - наклонил голову Итачи.
- Охота была средства переводить, - пробормотал Кисаме, убирая баночку с мазью для полировки и тряпку. – Молись, чтобы Какузу не узнал.
Итачи оставил этот комментарий без ответа.
* * *
Заснуть Саске никак не удавалось; он лежал на спине, сверля взглядом темный потолок. Возможно, сказывалось то, что он отвык спать на мягком, - по крайней мере, эта причина выглядела наиболее удобной.
Очень некстати на ум приходили воспоминания из последних недель жизни вместе с Итачи – там, в Конохе. Юдзу, родители, неодобрительные взгляды Сакуры, плохой, неровный сон брата. Были ли они счастливы тогда? Теперь Саске не был в этом уверен. В своем упоении он мало что видел вокруг, кроме своей вседозволенности и вседоступности Итачи. Он мог касаться его, обнимать, отдаваться ему, соединяясь с ним в одно целое, и это кружило голову.
Сейчас воспоминания о той зависимости казались… странными. Саске три года прожил, питаясь одной мыслью о мести – мести человеку, отнявшему у него то счастье. Которое все, даже сам Итачи, называли неправильным.
Старший Учиха не объяснил ему многое, но теперь Саске мог и сам продолжить его мысль. Итачи мечтал о чем-то высшем, об идеальном состоянии вне всех границ. Саске помнил, помнил его речь перед разбитым гербом. Сам он всегда стоял в стороне от этого, никогда не пытался спросить, понять мысли брата; да ему и не было до них дела – ведь Нии-сан рядом, Нии-сан его любит, так что еще надо? А он любил Нии-сана, ничего о нем не зная.
Быть идеальным – значит быть одному. Итачи тогда поступился этим ради брата. А он, Саске, довел все до абсурда. Но разве сам Итачи был против?
Юноша вздохнул и перевернулся на бок, путаясь в простынях. Как хорошо все было в детстве… Так просто и понятно. Почему все не могло остаться так же?
Убить Итачи, вспыхнуло вдруг в воспаленном от бессонницы мозгу, избавиться от этого постоянного искушения, напоминания о том, что было… Убить, убить, убить!
Словно механически, Саске встал с постели и прошел мимо сопящего во сне Кисаме к кровати брата. Она находилась прямо под окном, и лунный свет падал на шерстяное одеяло, слабо освещая и лицо Итачи. Саске стоял, молча глядя на него; все тело звенело в напряжении, но в голове было пусто – мысли словно исчезли куда-то.
Ресницы Итачи дрогнули, и он приоткрыл глаза – черные, как тогда, - и его распущенные волосы разметались по подушке – все как раньше, как в детстве, как...
- Саске?.. – сонно спросил он. – Не можешь заснуть?
Вдруг комок подкатил к горлу, взгляд затуманился.
- Да, - сдавленно прохрипел юноша.
И тут Итачи сделал то, что младший Учиха меньше всего ожидал от него – откинул край одеяла и слегка подвинулся.
- Тогда ложись, - побормотал он.
Дыхание перехватило, губы приоткрылись – и внезапно с плеч Саске словно свалилась огромная тяжесть; мышцы с наслаждением расслабились, кулаки разжались, и он, благодарно кивнув, улегся в теплую, уютную постель рядом с братом. Руки Итачи обвились вокруг его талии, притягивая ближе, и Саске зажмурился, удерживая неожиданные, непрошеные слезы, и уткнулся лицом ему в рубашку.
Было тихо, и хорошо, восхитительно хорошо! Итачи уже вновь засыпал, не слишком и проснувшись-то, в общем. Верит. Доверяет. Не забыл. Вся боль, вся грязь и нетерпение словно смывались ласковыми волнами, уходили прочь. Как Саске мог три года жить без этого?
- Ты спишь? – еле слышно спросил он пару минут спустя, открыв глаза.
- М-м, - Итачи слегка качнул головой в знак отрицания.
- Я устал, Нии-сан, - младший Учиха опустил голову, прислонив лоб к горячему плечу брата. – Я так устал…
Пальцы Итачи на мгновение дернулись, не больно, но достаточно заметно впиваясь в тело Саске, однако тут же медленно разжались, и движение плавно перешло в ласку. Ладони скользнули вверх, осторожно поглаживая спину, распространяя томное тепло. Юноша судорожно вздохнул и закрыл глаза, обняв руками шею брата. Стало вдруг удивительно легко, а сердце трепетало в неясном предчувствии… чего-то.
Они так и заснули, прильнув друг к другу, - как засыпали много лет назад.
* * *
День прошел как обычно: расплатившись за гостиницу, они покинули городок и двинулись дальше. Кисаме никак не прокомментировал то, в каком положении застал братьев утром, хоть и поглядывал на них с любопытством.
Сам Саске чувствовал себя так, как если бы после долгого стояния у незнакомой развилки выбрал наконец дорогу – широкую, ясную, хоть и непонятно, куда ведущую. Он испытывал удивительное облегчение, пусть и не мог внятно облечь в слова мысли и ожидания. Главное – присутствие Итачи рядом больше не вызывало у него глухого и ядовитого раздражения. Была рана – страшная, никогда не способная залечиться; Саске не мог простить, и этот осколок всегда будет отравлять их с Итачи отношения. Но Саске – пожалуй – мог понять, а знание о приближающемся конце давало силы смотреть поверх всего, что их разделяло.
- Эй, пацан, хватит витать в облаках, помогай давай! – Кисаме вырвал его из размышлений, сунув в руки бумажный пакет с только что купленными на лотке продуктами.
- Тебе не кажется, что я уже староват для пацана? – Саске, вздохнув, покладисто прижал пакет к груди.
- Не, не кажется, - мечник забрал у продавца сдачу и, подхватив свой пакет, направился вниз по улице. – Мне тридцать семь лет, и половину из них я был нукэнином. Для меня все вы, детки из уютных деревень, только юнцы желторотые.
- Хн, - Саске не стал спорить.
- Подожди-ка меня здесь, - Кисаме остановился возле магазина, откуда доносился запах выпечки и теплого хлеба, и нырнул внутрь. Учиха закатил глаза и остался на улице подпирать стену. Ветра не было, и оттого воздух казался менее холодным; капюшон плаща Саске был откинут, и легкий морозец приятно пощипывал кожу.
Город этот был более крупным и шумным, чем предыдущий. По улицам сновали люди, спеша по своим делам, из маленьких забегаловок доносился непривычный для жителя Конохи аромат горячего вина и каких-то специй. Снег под ногами смешался с грязью и превратился в месиво, липнущее к ногам и затрудняющее ходьбу.
- Все, можно идти в номер, - Кисаме, появившийся из магазина, хлопнул Саске по плечу. Тот чуть скривил уголок рта (рука у туманника была тяжелая) и, перехватив пакет, последовал за ним.
Они остановились в приличной, удобной гостинице на окраине городка. Она была забита под завязку, и им едва нашлось место, так что ужин здесь решили не заказывать, чтобы сэкономить время и нервы.
Итачи, ожидавший их в номере, сидел на кровати, разбирая оружие.
- Привет, - Кисаме бухнул покупки на стол. – Еда пришла.
Саске тут же сунул руку в пакет с овощами, выхватив себе помидор.
- Да, кстати, - туманник взял небольшой бумажный кулек и бросил его напарнику, - Помните, вам нравились?
- А что это? – подал голос Саске.
- Местное традиционное блюдо, - объяснил Кисаме. – Маленькие пирожки с ягодами. Мы с Итачи-саном как-то уже были в этих краях, вот и пробовали.
Это и вправду оказались пирожки: круглые, крошечные – с петлю в кунае. Саске поморщился: сладкие, наверное… Итачи, чуть улыбаясь, принялся аккуратно их есть.
Кисаме выглядел довольным. От предложенного взглядом пирожка он отказался.
После ужина старший Учиха, сложив пустой кулек и вытерев руки, поднялся с кровати и, подхватив плащ, направился к двери.
- Ты куда? – окликнул его Саске.
Итачи, не ответив, бросил на него короткий взгляд через плечо и вышел. Саске вопросительно посмотрел на Кисаме.
- Я в его дела не вмешиваюсь, - покачал головой мечник. – Надо ему – пусть идет, - он сладко потянулся и тоже встал на ноги. – У него свои дела, у нас свои. Ты как хочешь, а я в бар.
Саске поколебался пару секунд.
- Я с тобой, - неожиданно решил он. И сразу появилось множество запоздавших мыслей: вроде того, что Кисаме может и послать его куда подальше, и какого черта нукэнин захочет болтать с ним за чашечкой саке, и какого черта ему вообще делать в баре с нукэнинами… Но Кисаме вполне дружелюбно ухмыльнулся и ответил:
- Вот и отлично.
* * *
- А у меня хорошие новости, Итачи, - на этот раз голос Мадары взлетал в конце каждой фразы, словно он не мог побороть нетерпеливую радость. – Наша работа близится к концу. Запечатаем Четыреххвостого, и нам останется только поймать последних двух Зверей. «Восьмерку» и «Девятку», ага. За Восьмихвостым сразу после ритуала отправятся Хидан с Какузу, а потом… Вот тут-то и начинаются хорошие новости! – голос просто лучился счастьем.
Итачи вежливо молчал.
- Ну же, Итачи, неужели ты не хочешь спросить, какие? – теперь Мадара звучал нарочито обиженно.
- Вы скажете, когда сочтете нужным, Мадара-сама, - бесстрастно отозвался тот.
- Тьфу на тебя, совсем с тобой неинтересно! Вот уйду от тебя к Дейдаре, буду работать с ним. Так ты готов услышать, что я узнал? Настоящая «бомба», хе-хе. Что-то сегодня день Дейдары, не находишь?
Итачи продолжал безмолвствовать, холодно глядя на старшего Учиху.
- Ладно, ну тебя. Помнишь заварушку, которую вы с Кисаме и Джинчуурики устроили на границе? Туда еще Коноха ввязалась, ага? Так вот, знаешь, кого они туда послали? Нет? – Мадара выдержал драматическую паузу. – Девятихвостого! Узумаки Наруто-кун собственной персоной, ага, ага, – он сел на скрытый в темноте стул и закинул ногу на ногу. – Так что все складывается как нельзя лучше, Итачи, - деловым тоном продолжил он. – Выполняйте свое задание, Хидан с Какузу к тому времени притащат Восьмихвостого, а там – вам как раз недалеко идти. А я уж позабочусь, чтобы конфликт между Землей и Водопадом продлился как можно дольше.
- Как прикажете, Мадара-сама, - Итачи слегка поклонился.
- И, Итачи, - глаз Мадары блеснул в прорези маски. – Береги свой Шаринган. Девятихвостый – трудный противник.
* * *
- Знаешь, это даже хорошо, что ты за нами увязался, - выпив саке, Кисаме подобрел и разговорился. – Я люблю поболтать вечерком за стаканчиком чего-нибудь горячительного. А с братцем твоим не очень-то поговоришь, не говоря уже о саке. Он, это… необщительный.
- О, это точно... – Саске рассеянно смотрел в свою чашку. – Слушай, - с внезапной серьезностью сказал он, - у меня к тебе вопрос. Вот ты… Итачи хорошо знаешь, да?
- Ну… Не знаю, - Кисаме озадаченно почесал в затылке. – Он, конечно, сокровенными мыслями не делится… А с чего ты взял?
- Да я смотрю вот… - Саске вдруг стало очень-очень обидно. Он не был уверен, на кого обижается, но то, что он был обижен – это точно. – Ты и про болезнь знаешь… И про местные блюда любимые… Шутки у вас свои… И все такое. Я вот этого всего не знаю.
- Так мы с братом твоим сколько времени вместе провели! – Кисаме осушил чашку и взмахнул ею. – Три года – не шутка. Все время рядом, вот и…
- В смы-ысле, вместе? – Саске угрожающе нахмурил брови.
- Так… мы ж напарники, - туманник недоуменно взглянул на Учиху. – Ты не думай, мы ничего… Итачи-сан, он такой. Знаешь, возвышенный! – для пущей выразительности он взмахнул чашкой. – Он это, ни-ни…
- Этт хорошо, - удовлетворенно произнес Саске, опрокинул в себя саке и потянулся за новой порцией. – Вот и ни-ни, - подумав, добавил он себе под нос.
- Чего?
- Да так. Слушай, так про Итачи-то… Вот ты… знаешь его хорошо, да? По-напарничьи… Напарницки… Тьфу, не важно. Да?
- Ну да, наверное.
- Я… - Саске опустил глаза. В голове шумело, но нахлынувшие чувства немного разогнали туман в мыслях. – Я с ним рядом куда больше был, а то, что его знаю… Сказать не могу. И три года эти… Вот скажи, - он поднял взгляд на Кисаме, - какой у него цвет любимый, а?
Кисаме на секунду задумался.
- У него не цвет, у него сочетание. Красный с черным.
- Угу, - Саске кивнул и покрутил бутылочку из-под саке в руках. – Я так и думал. Хм. А вот когда вы в гостиницах останавливаетесь, он где спать больше любит, у стены или у окна?
- У окна, - уверенно ответил мечник. – Точно у окна.
- А волосы ему чем завязывать больше нравится? Шнурком или резинкой?
- Резинки он считает практичнее, и потому носит их, но любит шнурки. Он ими вечером иногда хвост завязывает, или на отдыхе.
Еще одна порция саке.
- Какая у него техника любимая?
- Гендзюцу он любит. Самые разные. И еще эту вашу, Гокакью но дзюцу.
- Он больше использует кунаи или сюрикены? Или нет, подожди, это я знаю: сюрикены, да?
- Угадал.
- За угадывание! – они чокнулись. – Он ими… это… с детс-тва хорошо кидался.
- Что здесь происходит?
Саске, не выпуская чашки из рук, повернулся на звук нового голоса.
- О! Ит-тачи пришел, - он расплылся в улыбке.
- Кисаме, ты напоил моего брата? – выражение лица старшего Учихи можно было расценить как недоверчивое изумление.
- Да какое там, Итачи-сан, - мечник, как казалось, смутился. – Я ему просто предложил в бар сходить, а пить он сам захотел. И с количеством тоже сам определялся.
- Угу, - решительно подтвердил Саске и кивнул так сильно, что чуть не свалился со стула. – Мне уже… можно.
Итачи вздохнул и взял брата под руки.
- Пойдем, - он повернулся к Кисаме. – Это больше не повторится, - с нотой предупреждения произнес он.
- Как скажете, Итачи-сан, - Кисаме с тяжким вздохом поболтал в руке полупустую бутылку. – Опять вы меня без компании оставляете.
Учиха его уже не слушал – помогая Саске опираться на себя, он вел его наверх.
* * *
- Ну и зачем ты это сделал? – голос Итачи звучал укоризненно. Саске даже стало стыдно. Он опустил взгляд (ступеньки тут же начали танцевать перед глазами) и виновато пробормотал:
- Да я… Поболтать хотел. И вообще… Я уже взрослый, мне можно пить, - быстро заговорил он. – Я до двадцати одного года ни капли, чест-тное слово! А тут… Компания. Разговоры… Ты вот.
Итачи только вздохнул. Лестница, слава богам, кончилась; подойдя к своей комнате и осторожно удерживая Саске одной рукой, Итачи отпер дверь и завел брата внутрь. Тут было темно, и все освещение составляла лишь масляная лампа на столике между кроватями.
- Сейчас ляжешь спать, утром я принесу тебе что-нибудь от головной боли.
- Да… Нии-сан, знаешь, я ведь не настолько пьян, - Саске, чуть покачиваясь, стоял посреди комнаты. – То есть я пьян, но не совсем. У меня просто язык… заплетается.
Итачи слегка улыбнулся и покачал головой.
- И все равно. Иди-ка ты лучше в постель. Я ее сейчас разберу.
- В постель, да? – младший Учиха глуповато усмехнулся, а потом вдруг снова посерьезнел. – Знаешь, Итачи, я это… идиотом был. Ну, тогда. Прости меня, что ли? Я так всегда, наверное… Надо было поговорить, а я – в постель. Надо было спросить, а я вот… саке. Но я все равно от тебя не уйду, - он помотал головой, так что челка упала на глаза. – Мне тебе еще мстить. Я не забыл, ты не думай.
- Я и не сомневаюсь.
- Знаешь, я тебя, наверное, все-таки ненавижу, - Саске прислонился к стене, с каким-то странным выражением наблюдая, как его брат заправляет постельное белье. – Я тебя иногда ненавижу, а иногда нет. Или все сразу, что более неприятно.
Итачи на миг замер, перестав возиться с одеялом.
- Тебе лучше уже выбрать что-то одно. Иди сюда, я все приготовил. Ложись.
- Угу…
Саске подбрел к кровати, пытаясь справиться с не желающим стоять на месте полом; но у самой цели пол вдруг совсем закружился, ушел из-под ног, и Саске упал, ухватившись по дороге за брата.
Когда мир немного успокоился, младший Учиха обнаружил, что лежит на разобранной кровати, подмяв под себя Итачи – тот вытянул руки, поймав Саске и смягчив удар. Их лица оказались близко-близко, так что в широких зрачках брата юноша мог различить свое отражение. Волосы Итачи чуть растрепались, резинка, державшая хвост, немного съехала.
- Я куплю тебе шнурок, - неожиданно сказал Саске, протянул руку и вплел пальцы в смоляные пряди, рассыпавшиеся по подушке. – Для волос. Красный. С ним будет красивее.
Итачи не отвечал, только смотрел на него, смотрел… В неровном свете масляной лампы его глаза под веером ресниц казались густо, угольно-черными, и в них мягко мерцал единственный золотой блик. Светлые, по-женски нежные губы были приоткрыты, и, раз взглянув, Саске уже не мог оторвать от них глаз. Дыхание брата легко слетало с них и оседало теплом на губах Саске. Близко, так близко… Так сладко. Юноша склонился ниже, ниже, словно какая-то сила притягивала его; время будто текло где-то в стороне, и казалось, что прошли томительные часы, прежде чем их губы очутились совсем рядом – и, наконец, соприкоснулись.
Саске словно окатило жаром. Жидкий огонь бежал по его венам, опаляющий туман заволок разум, но тело двигалось размеренно, точно отдельно от всего, что творилось внутри него; и поцелуй был медленным, уверенным и почти жестким – и Итачи отвечал на него.
Убийца его клана, предатель, преступник, - Саске помнил это, но сейчас важнее было другое. Он не хотел знать ничего, кроме пламени, охватившего его, кроме невыносимо сладкого поцелуя, жара тела под ним, знакомого запаха, знакомых мягких, податливых губ. Это было похоже на возвращение домой, и Саске, чей дом в Конохе давно превратился в пустой остов, в безжизненное напоминание, жадно цеплялся за это живое, настоящее тепло.
Он гладил кожу Итачи, наслаждаясь ее ощущением под своими пальцами, перебирал его волосы, и целовал, целовал, захлебываясь чувствами, а тело точно вспоминало полузабытые движения. Рука его провела по животу брата, смяла пояс туники, уверенно скользнула ниже. Ноги Итачи послушно разошлись в стороны. Тут у Саске окончательно помутнело в голове; он срывал с себя одежду, лишь на секунды прерывая властные поцелуи, срывал одежду с брата, не заботясь о ее сохранности, желая лишь дотронуться до его обнаженной кожи, прижаться к нему всем телом.
- Ты… больше не сбежишь… от меня, - Саске не узнал собственный голос – низкий, охрипший.
Итачи не ответил, только чуть приподнялись уголки припухших от поцелуев губ. В свете лампы его кожа казалась золотистой, как блик, дрожащий в угольных глазах, как отсветы на волосах, похожих на потеки густой смолы. Черный и янтарно-золотой, черный и золотой – эти цвета наполняли собой все, перемешиваясь перед взглядом Саске, как в калейдоскопе. Он не мог больше сдерживаться, последнее терпение растворилось в мельтешении двух цветов.
Мокрые от слюны пальцы были плохой помощью, но отпустить сейчас брата для Саске было немыслимо. Итачи здесь, рядом с ним, под ним – его, только его! Безумная жажда обладать, взять его, раз и навсегда если не сделать своим, то увериться в том, что он связан с Саске, не дать уйти, как тогда, как тогда… А Итачи не сопротивлялся – лишь шире развел ноги, подаваясь к Саске.
В ушах шумело – то ли от алкоголя, то ли оттого, что сердце колотилось как сумасшедшее, когда Саске врывался в своего брата, то прижимая лоб к его плечу, то вскидывая голову и хватая ртом воздух. Хотелось одновременно осыпать его ласками, заходясь от невыносимой нежности, и бить его – кунаем ли, кулаком ли – разрезать эту золотистую кожу и смотреть, как текут по ней ручейки темной крови; хотелось столько всего сразу…А Итачи не опускал век, глядя на него черными, черными глазами, лишь подернутыми легким туманом.
«Убийца моего клана. Убийца моего клана. Убийца. Убийца. Убийца», - стучало в голове у Саске. Но старая истина: если слово повторять слишком долго, оно теряет свое значение, - и на место незначащего само собой скользнуло другое:
- Итачи, - вдох. – Брат, - вдох. - Я… не хочу быть… без тебя.
Потом взгляд помутился, по мышцам прошел спазм, тело содрогнулось, и Саске упал на грудь старшему Учихе, чувствуя, как перед глазами темнеет. Итачи гладил его по голове.
- М-мой… Итачи… Только мой… - язык заплетался. – Хо-хороший…
Саске попытался сообразить чего-нибудь – он, кажется, должен был что-то сделать? – но тело нежилось в избытке удовольствия, мысли завертелись, теряя буквы и кусочки слов, и, успев счастливо улыбнуться, он отключился.
* * *
- Нет, ребята, в следующий раз мы берем два отдельных номера. Хватит с меня вашей братской любви, - Кисаме выглядел так, как будто съел лимон. – Я, конечно, ничего не имею против, шиноби в таких делах не привередничают, так что делайте что хотите, - только подальше от меня.
- Хорошо, - безмятежно откликнулся Итачи, поправляя сумку на поясе.
Саске хмуро кутался в плащ и смотрел в другую сторону. Итачи с утра отпаивал его каким-то местным средством - младший Учиха проснулся в жутком самочувствии (которое еще немного давало о себе знать). Ему было мучительно стыдно – и за ласковый, ничуть не обвиняющий тон Итачи, и за то, что он позорно напился, но больше всего за то, что, напившись, он отымел своего брата. И забыл даже позаботиться о нем, между прочим, - потрахался и заснул, молодец, Саске. Впрочем, извиняться сейчас он не собирался.
Путь прошел в безмолвии. Саске не отводил взгляда от своих ног, злясь то на брата (чересчур покладистого, будь он проклят!), то на себя, стараясь отгонять постоянно приходившие на ум воспоминания об узких бедрах, хрупких ключицах и разметавшихся волосах.
Вот только вечером, с некоторой неловкостью заходя в двухместный номер (почему Итачи не взял одноместный себе? Он ведь мог уйти туда, и Саске делил бы комнату с Кисаме, и все было бы просто…), он не смог подавить странное ощущение, поселившееся в груди.
Итачи разбирал свою кровать. И, подойдя к нему, Саске положил руки ему на плечи, посмотрел в глаза, а потом притянул к себе. Но, когда Итачи послушно откинулся на постель, разводя колени в стороны, Учиха-младший перехватил его руки и покачал головой.
- Нет… - он прижался губами к плечу брата. – Я хочу… Как прежде.
Итачи встретил его взгляд и легонько кивнул.
* * *
Позже они лежали рядом, тесно прижавшись друг другу плечами, укрывшись одним одеялом. По телу растекалась томная, приятная усталость. Саске смотрел в темный потолок и думал о том, что все это похоже на смутное воспоминание, попытку повторить то, чего уже никогда не будет. Сколько раз они спали вот так же в квартире у Итачи там, в Конохе? Там тоже стояла одноместная кровать, и комната была такой же маленькой, и даже, казалось, вид за окном был таким же – листва на фоне темного неба.
Вот только это все же было лишь ощущением; сейчас было иначе. Не хуже – иначе. Три года спустя. Как в каком-то романе – «прошло столько-то лет».
- Итачи, - Саске не отвел глаз от потолка. – Скажи, ты… не жалеешь?
Ритм дыхания старшего Учихи чуть изменился – наверное, он обдумывал ответ.
- Нет.
- Ты же хотел вырваться? Освободить нас обоих?
Итачи немного помолчал, а потом издал тихий смешок.
- Наверное, я признал поражение, – он внезапно повернулся на бок – лицом к Саске. Тот отвел взгляд от потолка и посмотрел на брата. Глаза старшего Учихи блестели. - Знаешь, Саске, тебе всегда поразительным образом удавалось переворачивать мой мир вверх тормашками.
Уголки губ Саске чуть дрогнули.
- Но ты ведь не злишься на меня за это, а, Нии-сан? – он сделал шутливо-протяжный голос, подражая своим детским интонациям.
Итачи тоже усмехнулся.
- Нет. Так куда… сложнее. И это правильно.
- Хн, - Саске закрыл глаза и, продолжая улыбаться, слегка повернул голову, устраиваясь на подушке.
Наконец-то он был дома.
@темы: команда №7, акацуки, Эльверт, drama, слеш, romance, лист, авторский
-
-
09.02.2009 в 15:15-
-
09.02.2009 в 18:49-
-
09.02.2009 в 18:53Но я рада, тем не менее, если Итачи вышел... живым.
И они в итоге все же смогли побыть вместе, нэ?
-
-
09.02.2009 в 22:04-
-
09.02.2009 в 22:11-
-
10.02.2009 в 10:25-
-
11.02.2009 в 03:13-
-
11.02.2009 в 10:48Благодарю. Надеюсь, что все же скоро закончу. -__-
-
-
17.02.2009 в 23:23-
-
22.02.2009 в 11:59-
-
22.02.2009 в 13:36-
-
01.03.2009 в 12:03-
-
01.03.2009 в 14:00вот эта фотка прикольная у тебя даже такой момент был))
-
-
01.03.2009 в 23:12А момент был, помню)) И картинка хорошая.
-
-
08.03.2009 в 21:42-
-
09.03.2009 в 00:55-
-
17.03.2009 в 21:36-
-
17.03.2009 в 22:04Впрочем, надеюсь, оно скоро исправится. Спасибо вам большое за отзыв! Очень-очень приятно, и творческое рвение стимулирует)) Мур!
-
-
19.03.2009 в 18:14-
-
19.03.2009 в 19:02-
-
19.03.2009 в 20:49-
-
22.03.2009 в 16:40минутчасов счастья подарили))-
-
19.04.2009 в 15:09-
-
22.04.2009 в 16:58-
-
26.04.2009 в 23:45-
-
26.04.2009 в 23:46-
-
01.05.2009 в 22:29Не могу не сказать о стиле речи - он бесподобен! Манифик!
-
-
02.05.2009 в 08:28Не могу не сказать о стиле речи - он бесподобен!
О... Благодарю!
-
-
02.02.2010 в 22:05- Тебе не кажется, что я уже староват для пацана? – Саске, вздохнув, покладисто прижал пакет к груди.
- Не, не кажется
- Нет, ребята, в следующий раз мы берем два отдельных номера. Хватит с меня вашей братской любви, - Кисаме выглядел так, как будто съел лимон
Люблю я вашего Кисаме!!!
-
-
03.02.2010 в 18:33Я сама его люблю.