Eishi | Его слабость

[Eishi]

автор: Eishi
название: Его слабость
бета: Grethen
пейринг: Какаши/Итачи
рейтинг: R
жанр: drama
предупреждения: нет
статус: закончен
дисклеймер: мир и персонажи “Naruto” принадлежат Кисимото Масаси, никакой выгоды от них я не получаю.
от автора: в подарок для Grethen

Итачи чувствует аромат свежих лепешек, хотя защитная стена селения еще даже не показалась из-за деревьев. Он до сих пор помнит: если сразу после ворот свернуть направо, там будет маленькая пекарня, куда его в детстве таскал Саске. Похоже, все осталось по-прежнему.
Липкий утренний туман пробирается под плащ, хватает за руки, оседает на коже мерзкой влажной пленкой. Итачи ненавидит чертову сырость. В отличие от него, идущий рядом Кисаме довольно ухмыляется. Ну конечно, он пусть и бывший, но все же туманник. Для них тяжелый, будто разбухший от влаги воздух – родная стихия.
Жадная до чужой чакры Самехада шевелится за спиной Кисаме, чуя знакомую сырость даже сквозь обмотку. Хошигаки успокаивающе хлопает по мечу ладонью.
- Далеко еще, Итачи-сан?
- Уже скоро.
Ворота Конохи всегда открыты для путников. Итачи отстраненно думает: неужели нападения Орочимару оказалось недостаточно? Впрочем, что взять с бывшего Акацки… В последнее время змея может только шипеть. Кусаться, как следует, сил не осталось. Хотя родное селение Орочимару, конечно, потрепал. Впредь конохцы станут осторожней.
Через главные ворота идти слишком рискованно. Однако это не значит, что они не найдут другой дороги.
Охранник послушно засыпает по приказу. Валится безвольным мешком на землю, съезжая вниз по деревянной створке ворот. Алый проблеск Шарингана в тени соломенной шляпы с колокольчиком – последнее, что он видит сегодня.
Запах рисовых лепешек здесь сильнее. Итачи начинает от него тошнить. Он проходит мимо уснувшего охранника, стремясь поскорей оставить позади и эту улицу, и ненавистную пекарню.

- Мама испекла тебе лепешки, брат, - радостно сообщает Саске, протягивая сверток Итачи. Тот специально тренируется вдали от дома, чтобы реже видеться с родными, но мелкий выродок нашел его даже здесь.
- Я занят, Саске. Разве ты не видишь?
Мальчик растеряно замирает со свертком в руках.
- Но лепешки ведь остынут. Я… Я бежал, чтобы отдать их тебе…
Его губы дрожат. Кажется, еще чуть-чуть, и он разревется, как девчонка.
«Уйди,» - думает Итачи, - «Исчезни, испарись, ничтожество».
Неужели этот слабак – его родной брат?
- Съешь их сам, Саске, - произносит он уже смягчившимся голосом. Быть хорошим актером – один из талантов шиноби. - Ты же их любишь.
Саске прижимает сверток к груди. Улыбается счастливо. Старший брат так заботится о нем, он такой добрый.
- Ешь, - повторяет Итачи.
Саске лопает горячие лепешки, усевшись на траву, и улыбается.
«И подавись,» - добавляет Итачи уже про себя.

Они встречают его у магазина с книгами для взрослых.
Какаши прилип к витрине, как муха. В дни без миссий только новый том его любимой порнушки может заставить Копирующего подняться в такую рань. «Сегодня начало продаж» гласит надпись на вывеске над закрытыми дверьми.
Какаши жаждет быть первым.
Он замечает их раньше, чем Кисаме успевает сжать рукоять Самехады. Итачи жестом останавливает напарника.
- Нам ни к чему поднимать лишний шум. Никто не должен знать, что мы здесь.
- Он уже знает, - сплевывает Кисаме, - Черт, надо же было так глупо нарваться.
Итачи не спускает с Какаши глаз. Он не боится его, нет. Он просто думает, что это неудачное время для их встречи. Конечно, рано или поздно им все равно пришлось бы столкнуться с джонинами Конохи, но Итачи не рассчитывал, что это случится так скоро.
- Ты знаешь, кто это, Кисаме?
- А я должен?
Хошигаки приподнимает соломенную шляпу, окидывая Какаши изучающим взглядом. В тумане он видит куда лучше, чем при ярком свете. Разглядеть багряный блеск Шарингана в глазу человека напротив даже сквозь белесую влажную пелену для него раз плюнуть.
- Это же…
- Мы разделимся ненадолго, - роняет Итачи. Он дает понять, что не потерпит возражений, однако Кисаме все же пытается.
- Но, Итачи-сан…
- Я сказал, ненадолго. Займись нашей целью. Здесь я сам разберусь.
Кисаме смотрит на Какаши так, будто кромсает его Самехадой, но спорить с напарником не смеет. Только бросает напоследок «как скажете, Итачи-сан» и сворачивает в соседний проулок, растворяясь в тумане.
- Ты водишься с опасными людьми, Итачи, - неодобрительно качает головой Какаши.
- Это все, что вас сейчас заботит, Какаши-сан?
Хатаке молчит. Его Шаринган следит за каждым движением Итачи. Совсем как в прошлый раз, когда они тренировались вместе, еще в АНБУ.

Какаши возникает у него за спиной, будто из воздуха. Его клон, отвлекший внимание Итачи, тут же исчезает с громким “хлоп”, и огненный шар Учихи пропадает впустую.
Хатаке заламывает Итачи руки, не позволяя даже дернуться. Его кунай прижимается к шее Учихи в опасной близости от сонной артерии. Одно неверное движение, и брызнет кровь, но Итачи, кажется, нисколько не взволнован.
- Замена?
- Именно, Какаши-сан.
Итачи сидит на толстой ветке над головой противника. В его руке качается кунай со взрывной печатью.
- Может быть, вы, наконец, используете свой Шаринган? А то тренировка становится однообразной.
Когда Итачи пришел к нему, Какаши был удивлен. Он слышал о подающем большие надежды пареньке из клана Учиха, но ни разу не встречался с ним лично.
Ни единой ошибки на заданиях, ни одной проваленной миссии, идеальное исполнение стольких техник – и вот он приходит к Какаши с просьбой потренировать его немного. Какаши понятия не имеет, зачем Итачи это нужно, но не отказывает. В конце концов, тренировок не бывает слишком много. Даже для гениев.
Они носятся по лесу, разбрасывая кунаи, скачут по веткам, как две блохи. Непостижимым образом Итачи каждый раз удается уйти от атаки притом, что сам он не нападает. Какаши начинает думать, что мальчишка просто над ним издевается.
- Используйте свой Шаринган, Какаши-сан, - спокойно говорит Итачи. Он лишь немного запыхался, в то время как с Какаши пот ручьями льет. - Я хочу увидеть его.
Он подходит ближе, смотрит в упор. Какаши спохватывается слишком поздно. Миг – и он опутан иллюзиями: связан и обездвижен. Ловушка захлопывается, и теперь уже кунай Итачи прижат к его шее.

Какаши должен выяснить, почему Учиха вернулся в селение, да еще вместе с мечником Тумана. Должен вызвать подмогу – с истинным носителем Шарингана одному ему не справиться, – и пока она не подоспеет, задержать преступника. Хотя бы попытаться. Хотя бы… решить, собирается он все это делать или нет.
Драгоценные секунды уходят безвозвратно, но никто из них не делает ни движения. Только тлеют в тумане багряные угольки глаз, да тихо звенит колокольчик на соломенной шляпе Учихи. Итачи терпеть не может холод и сырость и не собирается торчать здесь вечность.
- Вы живете все там же, Какаши-сан?
Тот хмурится, будто не понимает вопроса. Ищет подвох. Ждет нападения. Напряженный, подобравшийся. Охотничий пес перед лисом. А ведь давно уже мог вызвать подмогу – Итачи не используют иллюзий, так что разум и тело Хатаке пока еще принадлежат своему хозяину. Впрочем… Только разум. Так точнее. Тело его уже предало, причем давным-давно.

Какаши толкает Итачи к дереву, одной рукой сжимает его поднятые над головой запястья, а другую запускает под его форменный жилет. Кровь стучит в висках. Какаши не слышит ничего кроме нее. Он не понимает, что делает, но уже не может остановиться.
Иллюзия? Кто знает.
По крайней мере, Какаши хочет, чтобы так оно и было. Потому что потом ему понадобится объяснение. Желательно логичное и правдоподобное. Не сводящая с ума гладкая кожа Итачи, не его всегда равнодушный, почти надменный голос, а достойное объяснение своей слабости. Оправдание – в первую очередь перед самим собой.
Итачи выворачивается из крепких, едва не душащих объятий как нельзя вовремя, но в его взгляде нет осуждения или презрения. Ничего из того, что Какаши ждет и боится там увидеть. Лишь непроглядная тьма и нерушимое спокойствие. Именно то, что заставило его сорваться.

- Да, - слова даются с трудом. Какаши выдавливает их из горла, будто они мешают дышать. - Там же.
Прежде, чем он задает глупый и ненужный вопрос, Итачи кивает.
- Прекрасно. Тогда продолжим разговор у вас дома. Не возражаете?
Он знает, что Какаши не против. Чтобы понять это, ему не нужен улучшенный геном.
Здесь действительно почти ничего не изменилось. Коноха все так же слаба и в первую очередь одной из своих легенд – Копирующим Ниндзя Хатаке Какаши.
У шиноби не должно быть чувств, Итачи никогда не ставил этот факт под сомнение. Жалость, сожаление, страх – он давно избавился от них и с тех пор ни разу не вспоминал. Только переступив через эмоции можно добиться своей цели. Жизнь шиноби проще, чем кажется. Всегда есть лишь двое: ты и твой враг. Убей того, кто стоит на пути, и иди дальше.
Для Какаши все сложней, и эту головную боль он придумал себе сам.
Когда Итачи приняли в АНБУ, он смог не просто прикоснуться к легендам Конохи, но и увидеть их оборотную сторону. Слабости и пороки. Так называемые “недостойные истинного шиноби желания”. Бред собачий. Только гражданские слепо верят в то, что их герои непобедимы и неутомимы. Все остальные знают, что значит смешанная с грязью кровь и тупая, ноющая в старых ранах боль. И что любому после миссий нужна разрядка, тоже.
В АНБУ нет ни лиц, ни имен. Имена у легенд появляются потом, когда они снимают звериные маски. Если доживают, конечно. А пока ты носишь форму АНБУ, никто не смотрит в лицо, никто не обвиняет. Шиноби спецотряда давно разучились обвинять. И спрашивать имена тоже отвыкли. Зачем лишний раз слышать очередную ложь? Так что на слабости и пороки в АНБУ смотрят сквозь пальцы. Все скрыто звериными мордами.
Какаши мог бы быть как все. Безлунные ночи, безымянные партнеры. Но нет.
Итачи до сих пор не понимает, почему Хатаке тогда первый снял маску и назвал свое настоящее имя. Как будто Итачи это было интересно. Как будто это сближало их как-то по-особому. Глупо.
Какаши сам выбрал это. Ненужные эмоции, абсурдное желание. Выбрал и сопротивляется сам себе. До сих пор.
Драка поднимет шум, и тогда уж точно прибудет подкрепление. И прощай их цель, ради которой Итачи пришлось вернуться в Коноху, где его тошнит от каждого дома и каждого человека.
Им нужно время. И Итачи знает, как его выиграть.
Просто дать абсурдному желанию шанс стать явью.
Когда они оказываются вдвоем в маленькой тесной квартирке Хатаке, Итачи первый расстегивает свой плащ. Какаши смотрит неотрывно. Он уже во власти своих иллюзий; Итачи даже не нужно прибегать к Шарингану. Он знает, Хатаке не откажется. Немногие бы на его месте отказались.
Но Какаши все еще сжимает в руке кунай, будто до сих пор не может решить, метнуть его или бросить на пол. Они уже здесь, вдвоем. Не поздно ли вспоминать о беззаветной преданности селению?
Соломенная шляпа уже на полу, плащ падает вслед за ней.
- Что ты делаешь?
- Раздеваюсь. Разве не видно? - равнодушно пожимает плечами Итачи.
Какаши колеблется, не зная, что лучше – счесть все за иллюзию или поверить в то, что это происходит на самом деле. Сейчас, с ним. Когда звенит брошенный на пол протектор с зачеркнутым знаком Конохи, Хатаке наконец делает выбор.
У Итачи холодная, чуть влажная от тумана кожа и мягкие волосы. Тонкие запястья и узкие ладони, которые ложатся на плечи Какаши, притягивая его ближе. Он не помогает ему раздеться – просто лежит, раскинув руки, пока тот расправляется с одеждой.
Кисаме наверняка сейчас чертыхается на чем свет стоит, сидя в какой-нибудь чайной из тех, что открываются самыми первыми. Пожалуй, позже Итачи позволит ему выпустить пар и поиграть с Копирующим. Почему бы нет, в конце концов?
Ну а теперь… дайте-ка подумать, сколько времени он сможет выиграть? Полчаса, час?
Склонившись над ним, Какаши замирает на миг.
- Зачем тебе это?
- Время вопросов давно прошло, Какаши-сан.
Тот сжимает его плечо, но тут же отпускает, будто боится, что может сломать. Такое хрупкое тело и столько силы, что таится в нем. Опасной, нерастраченной. Наверное, поэтому движения Какаши столь осторожны. С кем-нибудь другим он мог бы позволить себе быть более резким, даже грубым. Но только не с Итачи.
Он может убить его одним лишь взглядом, гений Учиха, преступник S-класса, человек, вырезавший свой клан лишь для того, чтобы узнать, насколько он силен. Он может многое, очень многое. Больше чем Хатаке, это уж точно. Но сейчас он лишь послушно выгибается навстречу ласке, толкается бедрами в руку Какаши и царапает его плечи.
Это так непохоже на того Учиху Итачи, которого все привыкли видеть. И это сводит с ума ничуть не хуже, чем его всегда спокойный взгляд.
Какаши в последний момент убирает руку, и Итачи замирает с приподнятыми бедрами, забывшись на миг. Что он позволяет себе, этот чертов засранец в маске? Итачи срывает ее одним движением. Хатаке не против. Он даже помогает стянуть клочок ткани, чтобы тот не болтался на шее. У него шрам на щеке, под чужим кроваво-красным глазом. Не такой уж и страшный, в общем-то, у некоторых джонинов ожоги на пол-лица, и ничего, не таскают на себе тряпки.
Уже в который раз Итачи думает, что совсем не понимает Какаши. На кой ему маска? Отстраненный интерес мнется на краю сознания, обещая вернуться, когда у Итачи будет на него время. Он ведь уже почти забыл это чувство – простое любопытство. После того, как он заполучил Мангеке Шаринган, это первый раз, когда его снова что-то интересует.
Какаши улыбается ему. Извиняюще, авансом за следующую за улыбкой боль. Итачи закрывает глаза, чтобы не видеть его лица. Он так раздражающе заботлив, что это уже начинает злить.
Внизу живота горит, там влажно и липко, и рука Какаши скользит в чертовски медленном, дразнящем ритме.
- Быстрее, - срывается с губ прежде, чем Итачи успевает затолкать слова поглубже в глотку.
Кто это? Кому принадлежит этот просящий, срывающийся голос? Кто подается бедрами навстречу Какаши? Кто, черт возьми, стонет сейчас под ним, цепляясь за его руки?
Так предает тело. Теперь Итачи знает это по себе.
Хатаке выполняет просьбу, ускоряя толчки. Перед глазами Итачи плывет туман, но в нем совсем не холодно. Наоборот: слишком жарко, слишком душно. Он облепляет его тело, просачиваясь в каждую клетку, и бьется в них горячим бешеным пульсом. Он подчиняет себе, заменяет ритм сердца. Он становится единственным, что Итачи чувствует сейчас.
Когда все заканчивается, Итачи бездумно смотрит в полоток. В голове у него звенит блаженная пустота. Лежать без мыслей тихо и хорошо, и даже рука Какаши поперек его живота не мешает насладиться этим. Только перегибать палку тоже не стоит. Иначе послевкусие сотрется обыденной скукой.
Итачи встает и молча одевается. Какаши не спрашивает его ни о чем, и это лучшее, что он может сейчас сделать.
Когда они встречаются в следующий раз, у реки, кунай Копирующего вновь у шеи Учихи, как в тот день. Итачи глядит на него с превосходством во взгляде. Хатаке для него мелкая сошка, не более. Переступить и забыть. Он может прикончить его прямо сейчас и выкинуть из головы. Но лишь смотрит на Какаши, безвольно повисшего на плече Куренай.
Они встретятся в другой раз. Итачи хочет, чтобы они встретились. И потому приказывает: «уходим».

~конец

@темы: акацуки, Eishi, слеш, лист, авторский, редкие пейринги

---

Luminosus | Возлюбленная

[Luminosus]

Название: Возлюбленная
Автор: Luminosus
Персонажи: Джирайя
Жанр: джен
Рейтинг: G
Дисклеймер: Кишимото забрал всё, что ему причитается.
От автора: фанфик написан в подарок дорогой  Лар аэн и посвящён Джирайе-сама.

Приглушённый мягкий свет ласкал упругие тела красавиц, томно расположившихся в креслах и игриво присевших на подлокотники дивана. Аромат экзотических благовоний смешивался в тёплом воздухе с горчащими запахами специй и горячего сакэ. Шелка с затейливыми узорами, тени на ширмах, бумажные фонари в журавлях, с наигранной скромностью распахиваемые веера, звук перебираемых струн в соседней комнате; тонкие пальцы, алые губы, податливая плоть.
Одной рукой Джирайя подхватил очередную чашечку с сакэ, другой – настойчиво привлёк к себе примостившуюся рядом милую пташку. Быстро сделав глоток, он расслабленно зажмурился и с довольной улыбочкой окунулся в складки девичьего кимоно, выискивая и целуя нежную холёную кожу, пахнувшую дорогим мылом и цветочными духами. Девушка игриво хихикала и пыталась усмирить взъерошенные волосы своего ухажёра, которые при каждом движении щекотали ей шею.

- Джира-тян! Да Вы просто неутомимы! Я уже смела подумать, что отличная ванна слегка поумерила Ваш пыл... но как я ошибалась!

- Девочка моя, кажется, ты забыла, кто перед тобой!

Джирайя на минуту оторвался от своего увлекательного занятия и довольно хохотнул. Потом он слегка повернулся и приник к губам сладострастницы, сидевшей с другой стороны от него, после чего – наклонился к столу, набивая новой порцией табака свою трубочку.

- Вы меня ещё плохо знаете, да-а-а-а, - хвастливо приговаривал Отшельник. – Такого великолепного любовника ещё поискать надо! Девицы, завидев меня, сотнями падают без чувств. И это только от предвкушения! Но не волнуйтесь, не волнуйтесь – ни одну я ещё не оставлял несчастной! Меня всегда на всех хватает! Да-да!

- Джирайя-сан.

Третья девушка расположилась прямо на полу. Она мягко поглаживала колено своего сегодняшнего господина, время от времени подливая сакэ в опустевшие плошечки. Джирайя относился к этой работнице чайного домика с особой нежностью. Возможно, это всё было из-за её юности, или из-за того, что чаровница обладала огромными чёрными глазами, которые иногда застилала паволока задумчивой отстранённости. В тонком и немного строгом голоске всегда присутствовали ноты безграничной почтительности и какого-то, почти детского, любопытства. Но в то же время порой она позволяла себе весьма неожиданные вопросы.
Джирайя наклонился к девушке и с улыбкой потрепал её по волосам, осторожно пропустив сквозь пальцы несколько прямых шелковистых прядей.

- Что, моя крошка?

- Джирайя-сан, - она немного наклонилась к столику, подхватив рукой одну из бутылочек сакэ. – Вы умудрены опытом, в Вашей жизни было огромное количество женщин. Но была ли у Вас та, единственная? Возлюбленная, Джирайя-сан?

Саннин выпустил изо рта несколько синеватых колечек дыма и откинулся на спинку дивана. Его руки расслабленно покоились на плечах голубушек. Он слегка нахмурил брови, а потом снисходительно улыбнулся, перемещая мундштук из одного уголка рта в другой.

- Возлюбленная... Была и есть до сих пор. Единственная и неповторимая.

- Наверно, эта женщина знатная и благородная... скорее всего, аристократических кровей, - хитро улыбнулась девушка, примостившаяся справа.

- О да, благородная... и весьма щедрая, надо заметить. Она познакомила меня с двумя людьми, которые впоследствии стали моими лучшими друзьями. Она же сделала из меня писателя, и один вечером напророчила множество загадок на моём пути.

Отшельник задумчиво хлебнул ещё сакэ и небрежно утёр губы. Вторая его рука запуталась в чужих кудрявых волосах. Он осторожно высвободился из колечек и ловко отправил в рот подхваченную со стола маленькую рыбку. Потом слегка откинул назад белую вихрастую голову и продолжил:

- Только любви она всё-таки предпочитает игру... Одного из друзей я так и не смог удержать. Он ушёл с боем, гложимый великими идеями, возжелавший необъятного и так и не понявший некоторых очень простых вещей, которые всю жизнь были перед его глазами. Он так и не понял, что я хотел ему сказать. Я помню то чувство оскорблённого достоинства и, наверное, обиды на дне его глаз, которые тогда ещё не до конца потеряли свою человеческую природу. Мы никогда не звались друзьями и никогда не говорили об этом между собой – это было бы странно для нас обоих. И я долгие годы пытаюсь себя убедить, что совсем не сожалею о том, что когда-то не сделал. И о том, что когда-то не сказал.
Вторым моим другом была женщина, чей взгляд, плавящийся от неги и желания я так и не смог заполучить. Зато получил сотню затрещин, парочку сломанных рёбер... и ощущение невероятной уверенности, чувствуя порывистое дыхание и крепкую женскую спину, прижавшуюся к моей в позиции оборонительной стойки. Мы всю жизнь немыслимо ругались, но в бою мы грызли друг за друга глотки, не проронив ни слова и не раскидываясь обещаниями. Она всегда пыталась доказать, что на самом деле я ничего для неё не стою. Я отшучивался, как, впрочем, и всегда. Но мне никогда не забыть того единственного раза, когда она плакала... нет, не из-за меня, а ради меня. Я видел сквозь кровавую пелену забытья её дрожащие ресницы, слёзы, стекавшие по грязному измождённому лицу, освещённому голубым пламенем лечащей чакры. Но в её руках не дрогнул ни один мускул – сильная женщина никогда не даёт себе права на ошибку. Теперь мы лишь иногда случайно встречаем друг друга в затхловатых кабачках и за чашечкой сакэ фривольно играем в старую игру «поговорим по душам».

Джирайя задумчиво нахмурил лоб и сосредоточенно покусал мундштук трубочки, после чего втянул ещё немного дыма и выпустил изо рта маленькое сизое колечко.

- А писательство... ну, на самом деле, мой самый шедевральный роман ещё не закончен... Да-да, и не надо удивляться: я надеюсь, что его написание продлиться ещё до-о-олго и принесёт свои плоды. Также, как и роман с моей Единственной.

Подмигнув слушательницам, Саннин принялся осторожно постукивать трубочкой по столику, вытряхивая из неё пепел.

- Ваша Возлюбленная – странна и необычна... Джирайя-сан, – пробормотала себе под нос юная обольстительница.

- Она удивительна. Её невозможно не любить. Но когда-нибудь, к сожалению, мне придётся с ней расстаться.

- Чтобы снова завоевать и вернуть?

- Не-е-ет... с такой женщиной если расстаются, то уже навсегда. По всем традициям жанра. Но моя мечта – это распрощаться с ней достойно. И в то время, которое назначу я.

Трубка ещё раз звякнула о поверхность стола и словно вывернулась из рук её владельца. Коснувшись пола, она с хрустом сломалась пополам, осыпав всё вокруг серым пеплом. Он казался слегка перламутровым, освещаемый мутноватым жёлтым светом бумажных фонарей чайного домика. В Стране Огня властвовала ночь.

@темы: саннины, Luminosus, джен, авторский

---

Eishi | Be there by BHS42

[Eishi]

автор: BHS42
переводчик: Eishi
название: Be there
переведенное название: Будь там
бета переводчика: Grethen
пейринг: Генма/Хаяте
рейтинг: PG-13
жанр: romance
предупреждения: нет
статус: закончен
дисклеймер: мир и персонажи “Naruto” принадлежат Кисимото Масаси, никакой выгоды от них я не получаю.
разрешение автора на перевод: запрос отправлен
ссылка на оригинал: here

Хаяте еще так молод. Генма не помнит точно, сколько ему, но знает, что тот примерно на десять лет младше. Генма мог бы догадаться о его возрасте по одному виду: Хаяте выглядит совсем мальчишкой – невысокого роста, худой и болезненный. Первая мысль, которая приходит в голову Генме: над ним, должно быть, много смеялись. Несмотря на длинные волосы и узкие плечи, Хаяте не похож на девушку. Генма помнит его симпатичным мальчуганом.
Теперь, когда Хаяте стал старше, этот несчастный взгляд ему не идет. Сейчас ему одиннадцать или двенадцать – Генма от всей души надеется, что это так, ведь ни один подросток не должен быть таким маленьким. Хотя, может, Хаяте уже тринадцать или даже четырнадцать. Но вместо того, чтобы выглядеть милым, он кажется просто больным. Похоже, ему суждено вырасти некрасивым. Генма не может не думать о том, как это несправедливо.
Впрочем, Хаяте привык к несправедливости.
Генма притягивает его ближе, скользит пальцами по спутанным волосам. Ему всегда было трудно в таких ситуациях: чужие слезы заставляли его чувствовать себя не в своей тарелке. Ему становится совсем не по себе, когда Хаяте забирается к нему на колени, обнимает за талию и утыкается носом ему в грудь; когда Генма растирает его дрожащую спину и пытается придумать, что же сказать. Он понятия не имеет, почему Хаяте плачет. Только видит, как тот всхлипывает так, что трясется все тело.
Сам не зная, хочет ли услышать ответ, Генма нерешительно спрашивает, что случилось. Спустя бесконечно долгую минуту Хаяте притягивает его голову к себе дрожащими руками и шепчет ему в ухо.
В этот миг Генма думает лишь об одном: я не хочу знать ответ.

***
Генма сел и зевнул, потом тряхнул головой, пытаясь выкинуть из нее беспокойные мысли. Прошел уже не один год, и с тех пор он не вспоминал о том разговоре.
Бледные пальцы коснулись его плеча. Генма перевел взгляд на Хаяте. Тот обеспокоено смотрел на него.
- Что-то случилось?
Улыбнувшись, Генма покачал головой. Хаяте всегда придавал слишком большое значение мелочам, но Генма в общем-то не возражал. В любом случае знать, что он беспокоится о нем, было приятно.
- Почему ты спрашиваешь?
Генма лег обратно, обхватив Хаяте за талию и притянув к себе. Тот был горячим, будто бушующее пламя пробивалось сквозь его бледную кожу.
- Обычно ты посреди ночи не вскакиваешь.
Повозившись немного, чтобы не задевать Генму коленями, Хаяте устроился рядом. Очертил пальцем шрамы на его груди и только сейчас заметил разницу в цвете кожи.
Генма пожал плечами.
- Ммм. Я в порядке.
Он пробежал пальцами по волосам Хаяте, как делал много лет назад. Сейчас Хаяте не плакал, и Генме больше не надо было задавать вопросы, на которые он не хотел знать ответа. Он лениво подумал о том, как все обернулось бы, не спроси он тогда. Хаяте, наверное, до сих пор бы мучался. Он был бы…
Хаяте, возможно, был бы сейчас мертв.
Эта мысль обожгла Генму, и он крепче прижал к его себе. Так и было: Хаяте пытался покончить с собой, и не окажись там Генмы, не знай он, что происходит и как мальчишка растерян…
Тряхнув головой, чтобы выбросить непрошенные мысли, Генма закрыл глаза и поудобнее устроился рядом с Хаяте. Ему не нужно думать о том, что могло случиться, не окажись его тогда рядом. Ведь он был там. Ради Хаяте. Они оба знали это.

@темы: перевод, Eishi, слеш, romance, лист, редкие пейринги

---

Varda Ni | Зимой

[Goodgirl Bindle]

автор: Varda Ni
название: Зимой
персонажи: Суйгецу, Забуза, Кисаме
рейтинг: G
жанр: джен
дисклеймер: что не мое, то Кишимото.

- Холоднохолоднохолодно…
Чайник пляшет в замерзших руках, разбрызгивая ледяную воду. Еще несколько па, и наконец-то удастся водрузить его на плиту, если только Суйгецу окончательно не запутается в своем одеяле, в которое закутался в попытке сохранить тепло. В Скрытом Тумане зима, и из-за жуткого холода и приближающихся праздников в академии отменили занятия. Впрочем, как показалось ученикам, зря. Делать совершенно нечего, а в классах хотя бы было тепло, не в пример этому каменному мешку – общежитию, где температура едва ли выше уличной.
Конфликтная ситуация – вот как это называют. Но конфликтовать-то особо и не с кем, все скрытые деревни готовятся к праздникам, и даже угрюмые интриганы-песочники на время отложили свои козни. Скорее всего, начальство опять не ладит с дайме, миссий, ко всему прочему, мало, вот и нет денег, а значит, нет отопления, общая нехватка горячей воды и прочие прелести жизни. А потом будут бунтующие шиноби, покушения на мизукаге, события станут развиваться сродни снежному кому, может, вплоть до гражданской войны. Но мысли Суйгецу дальше отопления не шли. Плевать, кто на верхушке, лишь бы не приходилось прыгать по кухне в одеяле и отказываться от тренировок с семпаем, жалобно поскуливая: «Вода замерзает».
Суйгецу слишком хорошо, для своего возраста, знает анатомию и соотношение тканей и веществ в теле. В нем немного больше воды, чем в обычном человеке, но этого немного вполне достаточно, чтобы постоянно бояться замерзнуть насмерть.
Чайник закипает медленно, носик выплевывает тоненькие струйки пара с жалобным свистом. Тихо, все остальные попрятались по своим комнатам, забившись под одеяла по двое, а то и по трое. Суйгецу недовольно ругается себе под нос, искоса поглядывая в окно. Там только белый, белый, белый, он режет глаза, колется, неуютный. И черная точка…
Забуза старается вышагивать ровно, но то и дело сбивается, однако побежать – ниже достоинства самого юного мечника в истории Тумана. Последние метры он преодолевает единым слитным прыжком и сразу же барабанит дверь:
- А ну открывайте! Знаю же, что вы, мелкие, видите!
Прежде чем впустить семпая Суйгецу украдкой еще раз выглядывает в окно. Забуза подпрыгивает, пританцовывает, хлопая в ладоши – презабавнейшее зрелище.
- Семпай, чаю хотите? – Мальчишка заискивающе улыбается, но треугольные зубы делают эту улыбку жутковатой. На Забузу это не производит ни малейшего впечатления, у кого в деревне нет такой улыбки? Он втискивается в помещение, не обращая внимания, что стряхивает снег мимо коврика-тряпки, и спокойно сообщает:
- Уши оторву.
Момочи Забуза – удивительный человек. Над его шутками смеются все, даже если они не смешны. Но дети не боятся Дьявола Скрытого Тумана, несмотря на угрозы и печально знаменитый экзамен-бойню. Возможно, дело в том, что мечник ничего не скрывает от них, рассказывая даже о самых темных страницах своей насыщенной биографии. А еще относится к ним как к взрослым, всерьез. Суйгецу же просто считает, что Забузе нравится возиться с детьми.
- К черту чай. Одевайся и пошли.
Мальчик вздрагивает и сверлит семпая недовольным взглядом:
- Но…
- Знаю, знаю, вода замерзает. Мы в гости идем, там тепло.
Суйгецу недовольно рычит – спорить с Забузой совершенно бесполезно – и нарочито медленно натягивает куртку и ботинки.

На улице настолько холодно, что все приготовленные язвительные реплики, упреки и возмущения застывают, кристаллизуются вместе первым облачком пара, вырвавшегося изо рта. Шаги семпая широкие и быстрые, поспевать за ним сложно, особенно если мелко дрожишь и постоянно спотыкаешься.
- И это будущее нашей деревни? – Забузе-то хорошо с его бинтами на лице, губы, чай, не мерзнут. – Чего ты там плетешься? Двигайся быстрее, тогда не замерзнешь.
Суйгецу даже рта не раскрыть, да и не ему объяснять, что казенная куртка свое уже отслужила. Он гордо вскидывает голову и обгоняет остановившегося мечника, тихо пофыркивая, как тут же в его спину что-то врезается, едва не сбив с ног. Мальчик удивленно разглядывает открытые плечи семпая, снова вышедшего вперед, неуверенно ощупывая свалившуюся ему на плечи дзенинскую жилетку. От нее пахнет потом, кровью, грубой тканью и металлом, разнообразное оружие в потайных карманах оттягивает ее вниз. Но жаловаться грех, Суйгецу быстро вскакивает и догоняет Забузу, беззаботно насвистывающего какой-то известный праздничный мотив.
Очередная улочка заканчивается тупиком, точнее средних размеров домиком. Какой-то дзенин развешивает над дверью праздничные фонарики, его пальцы замерзли до посинения. То есть, так думал Суйгецу, пока незнакомец не обернулся.
Еще давно мальчишка получил в академии обидное прозвище: Рыба, ведь даже Забуза казался смуглым по сравнению с его голубоватой кожей. Правда, через несколько недель, после двух крупных драк, об этом забыли и предпочитают не вспоминать до сих пор.
Но никто не заслуживал этого прозвища так, как этот незнакомец. Суйгецу нервно сглатывает, когда маленькие белесые глаза, резко выделяющиеся на синем лице, с подозрением оглядывают мальчика с головы до ног.
- Кисаме-сан, я смотрю, вы подготовились, - заметно, что Забуза улыбается, искренне забавляясь ситуацией. Жабры Кисаме угрожающе подергиваются, и когда Суйгецу уже готов позорно ретироваться за спину семпая, мужчина оглушительно чихает и смеется, его голос скрипучий, неприятный:
- Хех, малыш Забуза. А что это за килька с тобой?
- Сами вы селедка, - мальчик дергает Забузу за край кофты.– Семпай, зачем вы меня сюда привели?
- Затем. Кисаме-сан, мальчонка неплохо кусается, а я не собираюсь носиться между вами, поддерживая разговор, и что еще там может быть.
- А, забей. Не важно все это, смотри лучше, - рыбоподобный дзенин исчезает в дверях, и тут же слышится возня, грохот и бормотания. Забуза мелко трясется, едва сдерживая хохот, когда Кисаме спиной пытается протиснуться в узкий проем, - ты посмотри, какой я гений!
Суйгецу слышал об обычае наряжать на праздник деревья. Если точнее, ели. Вокруг деревни росло немало хвойных, но, как правило, это были либо вековые деревья, либо хилые, полуживые деревца. В общем, ничего подходящего.
Однако, то, что держит в руках Кисаме, - не дерево. Это скорее похоже на склеенную крупную чешую, обмотанную украшениями. Суйгецу снова дергает семпая за кофту, недоверчиво насупившись.
- Это меч такой. Самехада, - Забуза говорит тихо, почтительность в его голосе смешивается с еле уловимой досадой и смешливыми искрами в глазах. - Самый известный из семи великих мечей.
Кисаме с гордостью встряхивает оружие, украшения печально звенят, сталкиваясь друг с другом и чешуйками. Мечник скалится, и не понять, что означает эта улыбка:
- Все то ты знаешь, малыш. Да, а чего стоим? Все в дом, праздновать, выпивать, можно и закусывать!

Суйгецу смотрит на стол и не может отвести взгляд - для живущего на пособие ученика академии это настоящее пиршество. Еды много, больше, чем он мог себе представить. И потихоньку отступает преследующий с самого утра холод, движения из дерганных становятся медленными, ленивыми. Сытый и довольный, Суйгецу развалившись лежит на тахте, вылавливая из банки с компотом сморщенные яблоки, краем уха слушая разговоры старших. Дзенины пьют саке стопка за стопкой, бинты на лице Забузы размотаны и полуспущены, болтаются петлями на шее, он что-то нетерпеливо объясняет, тыча пальцами в какие-то точки на столешнице. Кисаме слушает молча, давит один за другим орехи, ссыпает получившееся крошево себе в рот, смахивает шелуху прямо на пол. Суйгецу морщится, глядя на них, как вдруг его взгляд останавливается на импровизированной елке. Сквозь спутанную мишуру матово блестят иссиня-черные чешуйки, их цвет завораживает. Мальчик аккуратно спускает банку с остатками компота на пол и подходит к прислоненному к стене мечу. Наклоняется к рукоятке, рассматривает маленький череп на самом конце. Он матово-белый, чуть желтоватый, как настоящая кость. Суйгецу не хочется думать, что кость, и правда, может быть настоящей, и уж тем более, чья это может быть кость. Он почти не дышит, когда расстояние между его пальцем и чешуйкой становится меньше сантиметра. И в тот же момент Кисаме отставляет в сторону кувшинчик с саке и резко поворачивается:
- Не трожь, - дзенин не сводит своих рыбьих глазок с мальчика, пока тот не садится обратно на тахту в обнимку с банкой, и добавляет уже мягче, - меч чакру высасывает.
На пару минут в комнате воцаряется неловкая тишина, нарушаемая только хрипящим пьяным дыханием Забузы. А затем Кисаме начинает говорить.
Суйгецу знает почти все эти легенды про семь великих мечей: и про хранителей стихий, и про озерную принцессу, и про древних королей. Но скрипучий голос старшего дзенина придает им какую-то особую магию и жизнь, то, что раньше считалось всего лишь сказкой, теперь кажется реальным. И становится как-то тоскливо, когда видишь, во что превратились легенды: в ютящихся в кособоких домиках убийц. От преданий остались только гордость и непоколебимая воля, нежелание подчиняться. Суйгецу смотрит на Самехаду и вспоминает, как пытался поднять тяжеленный тесак Забузы – Отрубающий головы. Меч Кисаме привлекает мальчика своими возможностями, да, он пугающе уродлив, он создан ужасать, но именно в этом скрывается неуловимая красота. Понимая, насколько это невозможно – ведь он не принадлежит к семьям мечников, Суйгецу все же думает, что для праздника это неплохое желание. Желание стать частью этих легенд.

Утром вместо душа Кисаме полуголым выпрыгивает из домика прямо в сугроб и яростно растирает себя снегом, что-то выкрикивает, смеется. Забуза щурится из-за обилия бликов и понемногу отпивает из отобранной у Суйгецу банки.
- Хороший компот.
- И вам доброе утро.
Суйгецу осторожно касается снега голой пяткой и тут же отдергивает ногу, холодно, слишком. Семпай кидает на пол пустую банку и кивком указывает на Кисаме:
- Присоединишься?
- Но вода,- мальчик осекается, заметив усталый взгляд Забузы, как бы говорящий: «Опять? Сколько еще будешь жаловаться?», и окончательно принимает абсурдное, необратимое решение. Показав семпаю язык, он с разбега ныряет в сугроб.
Потому что за тонкой стеной находится самая желанная и самая недосягаемая игрушка. Мечники-герои… кому-то придется потесниться, ведь Забуза прав: Суйгецу кусается более чем неплохо.

@темы: акацуки, Varda Ni, джен, звук, авторский

---

medb | Времена года

[medb.]

автор: medb
название: Времена года
персонажи: саннины
жанр: джен, angst
рейтинг: G
саммари: В сердце у каждого – свое собственное время года.
статус: закончен
количество слов: 843
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.
от автора: Написано в октябре, по мотивам впечатлений от пересмотра 80-100-ых серий.
посвящение: дорогой любимой жабке Несметане

читать

…Взгляд, молчаливо жаждущий встретить,
И шепот часов, говорящих: «Поздно»…
Зимовье Зверей

1.

Тсунаде часто думает о том, что все могло быть иначе. Она постоянно винит себя за ошибки прошлого и каждый день видит за окном призраков. Воспоминания не отпускают даже во сне, тихим страшным зверем крадутся за спиной – из города в город, из страны в страну, куда бы она ни пошла. Временами Тсунаде кажется, что ее действительно преследует какой-то Хвостатый Зверь – опасный, смертоносный, неотступный. Вот только Шизуне его почему-то не видит и не чувствует. Тсунаде молчит и топит воспоминания в саке, прячет за азартом в игорных клубах, запечатывает в новенькие денежные купюры, которые потом с радостью проигрывает.
Когда ей вдруг начинает везти, Тсунаде ждет неприятностей. Потому что это значит, что невидимый Хвостатый Зверь подобрался ближе и готовится ударить – новой бедой.
Иногда Тсунаде кажется, что этот Зверь – ее личное проклятье. С детства.
Когда он подкрался первый раз, ушел Орочимару.
Когда он подкрался второй раз, ушел Наваки.
Когда он подкрался третий раз, ушел Дан.
Когда он подкрался четвертый раз, Орочимару вернулся.
А четыре – это проклятое число смерти. Поэтому четвертый раз был самым страшным и самым… неправильным.
Тсунаде не любит число четыре. Именно по этой причине для нее всегда существовали только три времени года.
Зима, весна и сразу – осень.

Орочимару не тратит времени на бесполезные воспоминания. Он существует в своем мире, по своим законам, и мир всех остальных его волнует мало.
Разве что иногда, остановившись на мгновение, Орочимару думает, что его бывшие товарищи по команде – полные идиоты, неспособные даже увидеть выгоду в собственной силе. Неспособные правильно применить эту силу. Но Орочимару не собирается никого учить и направлять по верному пути.
Он просто идет вперед – своей дорогой.
И улыбается. Неприятной и пугающей змеиной улыбкой.
Эта улыбка пропадает только в дождливые дни. Когда все в селении Звука, даже верный Кабуто, стараются оказаться как можно дальше и затаиться как можно тише. А сам Орочимару неподвижно сидит у окна и смотрит на бесформенные потеки воды на стекле.
Он прекрасно осознает, что ведет себя, как капризный ребенок. Будучи не в силах получить давно желанную игрушку с таким холодно-округлым, похожим на последний выдох названием – «Ко-но-ха» - он без малейших сожалений решает ее сломать. И это желание разрушения становится его новой страстью.
Орочимару осознает все это… но не считает нужным что-либо менять. Его действительно не волнует мнение всех остальных. Да и не факт, что волновало когда-либо.
Учиха Саске для него – тоже игрушка. Великолепная новая игрушка, красивая, полезная, хрупко-сильная. Ее пока не хочется ломать. Пока.
…Себя самого Орочимару сломал уже очень давно. Так давно, что даже и не помнит, каким был раньше.
Единственное, что осталось в памяти из прошлой жизни – это дождь.

Джирайя думает о том, что Тсунаде умеет бить больно и что цвет ее глаз по-прежнему напоминает гречишный мед.
Джирайя никогда не считал себя особенно умным, поэтому не ставил перед собой глобальных недостижимых целей и предпочитал жить сегодняшним днем. В мире вокруг всегда находилась куча самых разных дел, требовавших его безотлагательного внимания: выпивка, которую нужно уничтожить, красивые женщины, которых нужно обнять, книжки, которые нужно написать… его ученики, которых нужно научить. Его ученики, о которых можно заботиться. Джирайя никогда не был жадным и с удовольствием делился своими знаниями с детьми. Разумеется, он требовал в ответ уважения. Ведь он – великий и неподражаемый жабьий отшельник, один из Легендарных Саннинов!
…Джирайя самым последним заметил, что их команда перестала существовать еще задолго до того, как ушел Орочимару.
Кажется, была осень, и шел дождь, и в лесу с глухим шелестом опадали листья…
Джирайя давно оставил прошлое прошлому. Он не любит вспоминать свои ошибки и считает сослагательное наклонение уделом слабаков и трусов.
Но каждое утро он просыпается ровно на рассвете и бездумно смотрит в потолок, либо прямо в небо, когда ночевать приходится на природе. А потом снова засыпает – без снов.
Он единственный из их троицы, кто не прячет свой настоящий возраст и не пытается обмануть время.
Джирайя не боится умереть.

2.

Время года Тсунаде – сентябрьский листопад. Листья срываются с веток и опадают один за другим, как опадали когда-то ее надежды и мечты. Медленно и так неудержимо… Иногда Тсунаде сама себе напоминает дерево без ветвей.
Время года Орочимару – дождь по стеклу. Орочимару не помнит, плакал ли он хоть когда-нибудь в своей жизни. Его даже почти интересует ответ на этот вопрос… Но не до такой степени, чтобы ради поисков ответа отвлекаться от экспериментов и призрака бессмертия.
Время года Джирайи – туман на рассвете. Туман, который предвещает яркий и солнечный день. Туман, который прячет грусть и одиночество Джирайи, оставляя на виду только чрезмерную страсть к выпивке и красивым женщинам.

3.

Тсунаде думала, что сломалась – давно, после смерти Дана. Но оказалось, что только согнулась. Поэтому теперь она спешит заново прожить бесполезно прошедшие годы и наконец-то найти саму себя. Тсунаде считает, что ей пока еще рано умирать.
Орочимару таится в тенях и плетет смертоносную ажурную паутину своих замыслов. Паутину, в которой рано или поздно суждено запутаться всем остальным. Потому что Орочимару знает, что все равно добьется своего. В мире осталось еще слишком много неугаданных тайн и нераскрытых техник – поэтому Орочимару обретет бессмертие.
А Джирайя не думает ни о какой высшей цели и не строит планов на будущее. Он для этого просто слишком любит жизнь.
И порой Тсунаде кажется, что этот бездарный извращенец и неудачник в итоге оказался умнее их всех.

17. 10. 07.

@темы: саннины, angst, джен, medb., лист, авторский

---

Lido | Драбблы

[Айтор]

Автор: Lido
Рейтинг: G
Жанр: цикл драбблов
Статус: завершен
Дисклеймер: всем владеет Кишимото
Предупреждение:
Драбблы были написаны в разное время, и потому отличаются по стилю. Названий у них изначально нет, столь малый размер их не предусматривает - так что я сократила шапку до персонажей. ))

Персонажи: Сакура, Наруто
Сакура долгое время считала, что Наруто не умеет ненавидеть. Это темное, иссушающее сердце чувство просто не сочеталось с его экспрессивной натурой. Злиться? Да. Быть в ярости? Определенно. Но ненависть принадлежала Саске по праву наследования, она ела у него с руки, смотря в черные безрадостные глаза – пока проклятая печать не перевернула все с ног на голову, превратив хозяина в слугу и покрыв кожу черным ядовитым кружевом.
В команде должен соблюдаться баланс: на долю Наруто приходилось прощение.
Когда когтистая лапа вырывает из глазниц Пейна риннеган, Сакура чувствует себя обманутой.

Персонажи: Сай, Наруто
Возможно, Сай понял.
С его талантом запечатывать реальность в тонкие черные нити, струящиеся по бумаге, возможно, он понял, что они неизлечимо больны – и приветствуют свою болезнь.
Сай не приучен к эмоциям и словам, но это не значит, что он их не ощущает. Смерть, настороженность, усталость, радость…Жизнь в АНБУ разучила его давать ярлыки, но инстинктивно он чует связи между людьми. Не знакомый с отношениями иными, чем охотник-жертва, теперь, когда миссия заставила его искать контакта с людьми, он особо восприимчив к чувствам, что связывают их друг с другом.
Поэтому, когда Сай видит своего напарника по команде, приветствующего его лисьей ухмылкой, он чувствует в груди сосущую пустоту, и рука сама собой тянется за кистью.

Персонажи: Саске, Итачи
На черных плащах Акацуки кровь не видна.
Когда Саске поднимает тело, его руки по локоть в красном. Цвет влажно липнет к коже, собирается в сгибах запястий, ржавым пятном расползается по прежде белоснежному ги… отвратительный цвет сбывшейся мечты.
Завершающие мазки на монохромном полотне, повествующем о клане Учиха.
Но, глядя в стекленеющие черные глаза, Саске не думает о клане.
Он вспоминает последовательность печатей эдо тенсей.

Персонажи: Наруто
Иногда Наруто теряет ориентиры. Он растворяется в плавности доведенных до автоматизма движений, забывая, кому и чем он клялся, забывая грань между другом и врагом. Пальцы следуют череде знаков, губы раз за разом произносят название дзюцу – но Наруто здесь нет. Ни один человек не в силах тренироваться несколько суток кряду без перерыва на пищу и сон – и то, что в нем запечатан всесильный демон, не снимает естественных пределов.
И когда Наруто нет, широко открытые синие глаза не видят. Он исторгнут из мира звуков, запахов и картин. Для него существует лишь гложущее чувство одиночества и пульсирующее вокруг нечто. Череда знакомых имен сливает в странный гул в голове, и только сила имеет смысл.
Потребность в силе для Наруто столь же естественна, как его стиль боя, как ритм, в котором бьется его сердце. Сила для шиноби есть жизнь. Наруто жаден до жизни.
И потому он продолжает наносить удар за ударом. У него кончаются запасы чакры – но он продолжает пытаться. Его дзюцу становятся разрушительней, точнее, совершенней. И когда Наруто падает на искромсанную землю, покрытую остатками деревьев – на его лице счастливая улыбка.

Персонажи: Сай, Наруто, Саске
Улыбка трепыхалась, пришпиленная к губам, но еще живая.
Ей было так же больно, как и ему самому.
Оставалось надеяться, что Сай понял правильно. Все же, несмотря на полное отсутствие навыков общения, тот чутко воспринимал эмоции в их чистой форме. Впрочем, если и нет, Наруто все объяснит. Только позже...
Когда мир перестанет походить на размытый фотоснимок, где видишь призраков вместо людей. Когда он перестанет слышать эхо, повторяющее те же слова - но другим голосом. Когда он забудет, что не только у Сая глаза цвета рисовальной туши и пепла.
..Ты стал мне лучшим другом...
Тогда он объяснит, что свернет ради дорогих ему людей горы, перекроит политическую карту мира и перечеркнет вековые традиции - и что воспитанник АНБУ давно вошел в этот круг. Просто не тот термин. Другой оттенок смысла.
Сай не виноват в том, что Наруто слышит в его словах рев водопада и щебетание тысячи птиц. Наруто не виноват, что заклеймен печатью, имя которой "лучший друг Саске".

Автор: Hey-Diddle-Diddle
Переводчик: Lido
Название: Feast of flesh
Переведенное название: Пир плоти
Персонажи: Шино
Рейтинг: G
Жанр: драббл
Статус: завершен
Дисклеймер: всем владеет Кишимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Ссылка на оригинал: здесь

Когда один из Абураме умирает, его провожают без похорон. Еще прежде, чем тело остынет, жуки начинают свое пиршество. Они едят, пока тело не исчезнет, пока все не исчезнет - и тогда тихо ждут. Когда младенец появляется на свет, жуки находят себе новое пристанище, и вновь, они ждут и кормятся чакрой, пока не умирает и этот носитель.
В Шино живет рой его деда. Еще раньше это был рой дяди его деда и рой его прапрабабушки. Его жуки пришли от истоков, от самого первого Абураме, кто разговаривал с жуками, и каким-то образом это делает Шино особенным. Его жуки были первыми, и потому они тяжелее, чем у остальных. Шино значим, Шино велик, Шино - воплощение надежд, мечты и всего, что ни увидит в нем клан. Жуки ползут под его кожей, скользят по венам и отравляют его, медленно, изнутри, точно так же, как похвала разъедает его извне. И пока он, отравленный, медленно умирает, жуки живут в ожидании очередного пира.

@темы: драбблы, перевод, Lido, лист, авторский

---

Lido| Переводные драбблы

[Айтор]

Автор: Hey-Diddle-Diddle
Переводчик: Lido
Название: Stubborn
Переведенное название: Упрямый
Персонажи: Итачи, Кисаме
Рейтинг: G
Жанр: зарисовка
Статус: завершен
Дисклеймер: всем владеет Кишимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Ссылка на оригинал: здесь

Иногда Кисаме забывает, что Итачи еще только ребенок. Мальчик столь силен, столь независим, столь итачи, что трудно воспринимать его как нечто иное, чем воплощенную идею Акацки. Итачи может заткнуть за пояс их всех, а ему едва исполнилось семнадцать.

Правда, иногда он делает что-то поистине глупое или смотрит на Кисаме пустым, непонимающим взглядом - и Кисаме почувствует эту вспышку, красный, обжигающий жар, и внезапно поймет, что же такое Акацки делают. Тогда он ощущает нечто вроде вины, и что-то внутри него каждый раз умирает. Но это случается нечасто.

Как сейчас. Итачи по-детски заупрямился и теперь безвольно лежит в руках Кисаме, не вполне в мире живых. Шаринган в его глазах замедляется, выцветает до кроваво-красного, до артериальной крови, до алого, алого красного, и Кисаме перекидывает подростка через плечо.

Видите ли, иногда Итачи доказывает, насколько он еще юн, своими глупыми выходками и своей глупой гордостью, и своей глупой верой в собственное бессмертие, и Кисаме должен спасать его задницу, поскольку Кисаме еще не настолько опустился, чтобы позволить ребенку умереть. Как сейчас.

Поэтому он входит в мутную воду, сперва по колено, по пояс, потом по плечи - его накрывает с головой, и он сбрасывает Итачи в ту же воду, рядом с собой, и прижимает к груди. Кисаме ненавидит скрываться в воде, в ожидании, пока нинхантеры пройдут мимо, но он не может одновременно участвовать в драке и приглядывать за пацаном, и иногда, как сейчас, Кисаме просто хотел бы сменить партнера. Предпочтительно, на кого-нибудь взрослого.

Кисаме дышит жабрами, стараясь заглушить привычную тошноту, и притягивает лицо Итачи к своему, поворачивая голову подростка так, чтобы накрыть бледный рот своим, и дышит в него, делясь воздухом. Снова. И снова. И снова. И Касаме говорит себе, что не хочет задушить этого упрямого ребенка, который не слушает и не думает, и только что снова втянул их в неприятности, и они вынуждены сидеть на дне этого богами проклятого грязного озера. Озера, вода в котором, надо добавить, холодна.

Самоубеждение плохо работает на Кисаме.

К тому времени, как Кисаме вытаскивает их обоих из озера, и с одежды каплет на примятую траву, Итачи почти в сознании. Его глаза чуть прояснились, в них меньше тумана, и он вопрошающе, удивленно вглядывается в Кисаме. Он дотрагивается до щеки Кисаме своими мягкими ладонями с мозолями в неподходящих местах, и дарит Кисаме странную улыбку.

"Русалка," говорит он, и его шепот уносит ветер, и Кисаме вспоминает, насколько Итачи еще ребенок. И прямо сейчас, когда у Итачи в глазах этот взгляд, который честно говорит, что он не совсем здесь и не совсем там, и, по правде, он сам не знает где, Кисаме на самом деле не хочет придушить напарника.

По крайней мере, не сильно.


Автор: Hey-Diddle-Diddle
Переводчик: Lido
Название: Loving Myself
Персонажи: Саске, Итачи
Рейтинг: G
Жанр: зарисовка
Статус: завершен
Дисклеймер: всем владеет Кишимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Ссылка на оригинал: здесь

Саске не выбирал того, что ему досталось.

Он никогда не хотел ненавидеть своего брата.

Итачи был для него всем, и, будучи ребенком, да и сейчас, на пороге совершеннолетия, он по-прежнему не мог его ненавидеть. Он был сбит с толку, испуган, зол, но в глубине души все еще любил Итачи. Можно ли однажды утром проснуться и ненавидеть того самого человека, которого любил больше жизни?

Он все еще помнит, как Итачи улыбался – и те редкие мгновения, когда это случалось. Он помнит, как оплетал худыми детскими руками бледную шею брата и прижимался щекой к жесткой рубашке, чувствуя, как движутся под тканью мышцы. Он любил, чтобы его носили, а у отца никогда не находилось времени. А Итачи поднимал и нес его каждый раз, когда Саске был слишком измотан, чтобы идти самостоятельно.

Саске помнит, как однажды они играли. Его выбранили тогда за что-то ребячливое и глупое, и у него уже осипло от плача горло, когда Итачи зашел в комнату. Брат улыбнулся ему, печальной улыбкой, а затем сидел рядом, рассказывая истории, пока не засмеялся и Саске, а затем вытащил его из-за кровати и вон из комнаты.

Они сбежали вниз, к реке, и Итачи показал ему, как ловить лягушек. Еще что-то, что было глупым и ребячливым, и когда они вернулись домой, грязные и мокрые, и поздно вечером, отец был недоволен Итачи. Играть с младшим братом? Бесполезно. Увиливать от обязанностей? Постыдно. После той ночи Итачи никогда больше не играл с Саске.

Саске до сих пор не может ненавидеть своего брата. Как ненавидеть того, кто был для него всем?
И потому он стоит над телом Итачи, на грани между жизнью взрослого и жизнью ребенка, на грани между ненавистью и любовью, и Орочимару смеется, сводя с ума, в темном углу его сознания.
Глаза Итачи закрыты, алые глаза, что в детстве так пугали, и Саске может вообразить, что они все того же темного цвета, который теплел, когда Итачи улыбался. Он делает шаг назад, зачарованно наблюдая, как кровь и пыль, и земля становятся темно-красной грязью, и он вспоминает лягушек и реку, и возвращение домой поздней ночью, и свою щеку напротив спины брата.

"Как ты можешь не ненавидеть его?"- любопытствует Орочимару, его длинный язык ласкает каждое слово, - "Как можешь ты его любить даже сейчас, после всего, что он сделал?"

Саске не ненавидит Итачи, не ненавидит его и не любит, и он растерян, он сломлен и сбит с толку. Он смотрит на эти закрытые глаза, на четкие линии под ними и вспоминает, как мать журила Итачи за то, что он плохо ест. Он вспоминает палочки данго и звезды ночью, рассказанные шепотом истории и редкие объятия, злые крики и вымученный смех. Он помнит…

"Потому что он - мой брат."


Автор: Cephied Variable
Переводчик: Lido
Название: The Things We Do For Love
Переведенное название: На что толкает любовь
Персонажи: коноховцы
Рейтинг: G
Жанр: цикл драбблов по 100 слов
Статус: завершен
Дисклеймер: всем владеет Кишимото
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Ссылка на оригинал: здесь

Он сразился бы за нее. Он бы за нее убил. Прошел бы сквозь ад – карабкаясь по скалам, дрожа под дождем и выхаркивая легкие на камни. Он бы утопил руки в крови, продал бы душу, изувечил бы себя, продолжал искать – продолжал бы идти, падать и вставать, не заботясь о том, чего это будет ему стоить в конце – черт возьми, за нее он бы умер.
Чего Узумаки Наруто не сделает ради любви?
И, если понадобится, ради Саске.
* * *
Ино наблюдает, как они ходят вокруг да около друг друга.
Он говорит: «Сакура-чан стала сегодня тюнином! Я должен найти букет, достойный ее удивительной красоты!» - он осекается, и на лице его расцветает румянец. – «Только..», - он шепчет, - «Я..не хочу, чтобы она решила, что я.. даже если правда..»
Oна говорит: «Ли-сан так хорошо ко мне относится..и, раз он стал тюнином, мне хочется найти для нечто особенное. Только я не хочу, чтобы он неправильно понял. О, Ино, ты ведь поможешь?».
Он боится неизбежного нет, она – случайного да.
***
Он не заходит к ней по возвращении.
Ей стоило бы знать, что так случится, – по правде, она этого ждала – и странно, что ей сейчас так больно. Она наблюдает за ним со стороны, прячась в тенях, она провожает его взглядом – живое, дышащее воплощение света, которое идет по городу с таким видом, будто владеет всем, что видит. Когда Наруто говорит, что в один прекрасный день станет Хокаге, Хината ему верит. И она первая склонит перед ним голову.
Но все чаще её посещает мысль, действительно ли она любит Наруто, или, скорее, восхищается тем, что он олицетворяет (непреклонный дух, побеждающий наперекор всему).
* * *
"Конечно же, это будет брак по расчету."
Прежние выражения. Прежнее отношение. Больше, чем когда-либо, Хинату душит ее родовое имя. Невозможно не заметить, как ее отец относится к Неджи. Если ежедневные тренировки у главы клана – не показатель, то Хината не знает, как ее отец может намекнуть прозрачнее на то, что видит в Неджи все, что желал бы видеть в своем сыне.
Хината предполагает, что могла бы полюбить Неджи. Вполне. Ей нужно только попытаться. Конечно, не так, как она любит Наруто, но, тем не менее, это будет любовь. Однако она боится, что Неджи никогда не сможет полюбить ее.
* * *
Наруто сощуривает глаза и насмешливо цокает: «У тебя всегда, когда мы работаем вместе, таа-кой вид.»
На лице Неджи не отражается эмоций: «Что за вид?»
"Как будто у тебя запор или ты чем-то давишься. Не говори, что ты еще с того случая имеешь на меня зуб!"
Неджи думает «Какой зуб?» и лицо Наруто оказывается слишком близко, и на этом лице недоверчиво приподнята левая бровь. Внезапно Наруто превращается в головокружительный калейдоскоп красок и звуков. Геометрически выверенный мир Неджи захлестнут чувствами и желаниями такой силы, что у него начинает болеть голова.
«Даже для тебя такая мстительность будет перебором».
Неджи закрывает глаза, кусает губы и отчаянно пытается не думать ни о чем.
* * *
С тем же успехом она могла бы быть парнем. В деревне Песка куноичи не учились составлению букетов – ударение делалось на убийстве, ведь нинзя не перестает быть таковым, если у него выросла грудь.
Темари похожа на пустыню, что взрастила ее – множество шероховатостей и яркий ум, terra incognitа.
Зачастую у них вспыхивают ссоры, но, в отличии от большинства известных ему женщин, она в совершенстве владеет искусством тактического отступления.
Темари не та девушка, которую он взял бы в жены. Но, возможно, именно поэтому Шикамару так тянет к ней.
* * *
Любовь нельзя увидеть, нельзя потрогать, нельзя услышать. У Гаары трудности с абстрактными понятиями, и оттого ему не удается понять концепт любви. Он прикасается к татуировке на лбу и проклинает иронию.
Когда заканчивается его второе путешествие в Коноху, Гаара, вернувшись, набирает в грудь пыльного, песочного воздуха. Он долго смотрит на пузырчатые здания и узкие улочки. Он вглядывается в глаза людей Песка, отвечающих ему взглядами, полными любопытства и, самую малость, восхищением.
Гаара понимает, что он влюблен.
* * *
У Сакуры ушли годы на то, чтобы разлюбить Саске. Ей понадобились годы, чтобы развеять иллюзии и признать, что он стал чудовищем. Ей понадобилось еще больше времени, чтобы признать, что Саске бы никогда ее не полюбил.
Еще дольше у нее ушло на осознание того, что Наруто и Саске любят друг друга – какой-то извращенной любовью, о которой пишут в книгах, говоря, что «их свела судьба» - и Сакура задумывается над тем, что будет делать Наруто, если все же когда-нибудь вернет Саске домой.
И хотя она знает, что эти двое не выживут порознь, она сомневается, что для них возможна жизнь вместе.
* * *
Цунаде никогда не воспринимала Джирайю всерьез. Точнее, не самого жабьего саннина, а его знаки внимания. Она краснела, бледнела, награждала его тумаком и относила случай к разряду «извращенцы в нашей жизни». Хотя правда лежала на поверхности.
Цунаде утверждает, что с ней все в порядке. Она стоит, скрестив руки на груди и обратив взгляд к небу – величественный в своем спокойствии образ. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что до сих пор она видит на руках кровь любимых.
Орочимару считает, что его напарники слишком поддаются эмоциям, и гордится, что никогда не ходил с разбитым сердцем. Это было правдой до того дня, когда Сарутоби передал титул Хокаге другому человеку.
* * *
Возврата нет. Впрочем, его и не было. Саске не хочет убивать Наруто – не больше, чем три года назад. Он не хочет даже биться с ним. Кто кого победит – уже неважно, потому что они убьют друг друга. Они убивали друг друга годами.
От вида Наруто в его груди начинает что-то тлеть, и Саске чувствует, как встают из пепла позабытые воспоминания. Для человека, которому предначертано спасать, Наруто причиняет удивительно сильную боль.
Саске не знает, как объяснить Наруто, насколько тот ему нужен.

@темы: акацуки, драбблы, перевод, Lido, drama, слеш, romance, лист

---

illegal goddess| Хокаге

[illegal_goddess]

название: Хокаге
автор: illegal goddess
пейринг\персонажи: Саске/Наруто, Кьюби/Саске, Кьюби/Итачи
рейтинг: R
жанр: флаффохоррор
предупреждения: фанонный!Кьюби, яой, нон-кон, пафос, жестокое обращение с Итачи. Тентакли. Спойлеры. Наверняка уже АУ относительно манги.
статус: закончен
дисклеймер: "Наруто" мне не принадлежит, и никакой выгоды от него не получаю тоже.
саммари: ни одна сделка с демоном не обходится без последствий




Хокаге больше не снимает шляпу на людях.

У Хокаге слишком красные глаза, слишком узкие зрачки. У Хокаге слишком острые зубы.

Хокаге бросил мне вызов и проиграл, и теперь мы все делим на двоих. И сны, и наслаждения, и его возлюбленный муравейник, окруженный защитным кольцом наших пылающих хвостов.

Хокаге ни о чем не жалеет. Я слышу, как он об этом думает. Я помню, за что он заплатил. Я знаю, почему он никогда не посчитает цену слишком высокой.

Я тоже был в стране волн десять лет назад.

Не поймите меня неправильно - если любимый ученик покойного Орочимару решил умереть за нас еще разок, я вовсе не собирался отказывать ему в этом удовольствии. Мне не особенно хотелось становиться подопытным экземпляром в руках коллекционеров. Но у меня были связаны не только руки. Мой невольный компаньон был решительно против. От его страха и ярости тряслось все внутри. Меня почти укачало.

Он сделал мне предложение, и я его принял. Вот так просто. Жизнь вообще простая штука. Сегодня ты радостно жжёшь и пепелишь, а завтра тебя уже запечатали в младенца, который умеет только гадить на подстилку без единой забавной мысли. Вчера ты сидишь за решеткой, где и хвосты толком не развернуть, а сегодня ты уже свободен сеять хаос и разрушение.

Ну ладно. Почти свободен.

И мы перешли в наступление. Камень плавился и тек, как вода, а песок застывал стеклом. Молнии плясали над черной пустыней, в которую превратился лес. Странные создания из других миров падали в агонии рядом с вызвавшими их. Пахло кровью и горелым мясом.

Я чувствовал себя как дома.

Никто не отравлял мою чистую радость бытия своим человеколюбивым нытьем. Нет, он не приобрел внезапно здравый смысл — даже надеяться на это было бы чересчур оптимистично с моей стороны — но противник покусился на драгоценное, и судьба его была решена.

Они сошлись над телами поверженных врагов, возле горы камней, перегородившей реку. Вода уже сочилась сквозь импровизированную дамбу, угрожая превратиться в поток. Нужно было уходить, но они глаз не могли отвести друг от друга, и в перекрестье их взглядов можно было рассыпаться пеплом.

Я никогда не испытывал ничего подобного. Я даже не знал, что так бывает. Но теперь его сознание было и моим тоже.

Я содрогнулся в тот миг, рождаясь заново внутри тела, которое больше не было тюрьмой. Если бы я умел испытывать страх, я бы испугался.

Но я не боялся ничего в этом лучшем из миров. Поэтому я перехватил управление.

Тот, другой, словно бы и не удивился. Черные его глаза вспыхнули алым, и мне показалось, что он понял. Выглядел он так, словно видел меня насквозь, и усмехался так же. Самоуверенный щенок. И неблагодарный. В былые времена я таких на завтрак ел, когда они уже и подняться не могли после долгой ночи. Но времена изменились, я был не в своей тарелке, если не сказать большего, и жидкое золото любви Хокаге - нет, тогда он был Наруто, всего лишь Наруто - текло по моим венам.

Я хотел впечатать его в стену спиной, Наруто хотел его обнять - и мы сжали его в объятиях так, что затрещали ребра. Я хотел обладать им, Наруто хотел его целовать - а он вдруг поцеловал нас сам.

Дыхание его было словно ветер с пожарища. Земля под нами остывала медленнее тел. Живые канаты змей, сочащиеся чакрой, скользили по нашей коже. Река прорвала дамбу, когда я излился в него в первый раз, но нас это не остановило.

Плоть его была словно раскаленная тюрьма, словно смертельная хватка, а змеи его проникали внутрь, меняясь, лаская, пронзая, пока мы не потеряли им счет. Свобода кружила голову. Его горячее семя на нашей ладони, привкус пепла на его языке – точно прекраснейшее из воспоминаний о тысяче сожженных деревень.

Ни одна женщина не делала меня таким красноречивым, даже прекрасная Аюми, в чьих сплетенных из волос сетях умерло сладкой смертью немало демонов и еще больше людей. Ни один мужчина не разжигал во мне такой костер, даже неистовый Сентаро, который соблазнял богов и низвергал их.

Я помню его имя, но к чему оно мне? Я буду звать его по имени, когда вновь заговорю с ним голосом Хокаге. Я узнал бы его и в молчащей темноте — воспоминание горит во мне точно проклятая печать. Он пахнет неутолимым гневом и занимающейся грозой, а на ладонях его поют молнии, жгучие, точно поцелуи.



Под скалой с видами героев Конохи тайные коридоры, отвоеванные у камня запретными дзюцу, ведут в хранилище ее секретов. Тех, которые нельзя показывать веселящимся на площади людям, которые навеки испортят репутацию гордым защитникам скрытого селения. Мрачные секреты, позорные секреты, порочные секреты — эти всегда самые вкусные.

Печать Хокаге на двери - только алые нити нашей слитой воедино чакры заставят ее распахнуть створки. Не очень-то забавно, когда тайна известна только двоим, но я знаю кое-кого еще, кто счастлив был бы о ней услышать. Скоро, уже очень скоро.

Вот и наш секрет - сидит в углу своей невидимой клетки, завернувшись в черный плащ, испачканный алыми облаками. Несовершенный двойник с неправильным голосом, притягивающий меня неодолимо. Нанизанная на крючок связывающего дзюцу приманка в самом сердце скрытого капкана Конохи.

Мы ждем, Хокаге и я. Агенты разосланы, слухи пущены, информация просочилась. Кто явится сюда первым: Акацуки или наш своевольный любовник, который покинул нас утром, даже не поцеловав на прощание?

Мы ему еще это припомним. Хотя, прежде чем насладиться им, я позволю ему насладиться моим подарком. Что бы там ни говорили, я не жесток.

Подарок молчит, повернувшись в сторону двери. Он ошибается: мы опираемся о стену градусов на сорок восточнее.

Я обрезал ему волосы кунаем в тот же день, когда вырвал ему глаза. Риск – это весело, но наше тело все еще слишком хрупкое, слишком человеческое. Я собираюсь дождаться прибытия нашей прелести в тишине и покое.

Глаза, впрочем, я сохранил. Контейнер обложен льдом в девять слоев. Нельзя же позволить таким хорошеньким глазкам испортиться раньше времени. Может, они еще кому-нибудь пригодятся. Сакура-тян – такой умелый медик. Если мы расскажем ей о них, она придумает, куда их приспособить.

- Как дела, Итачи-кун? - говорю я. - Погода стоит превосходная. Небо ясное, а солнце такое, что на памятниках яйца можно жарить.

Он молчит, словно язык у него вырван тоже, хотя я знаю, что это не так. В углу притаилась миска. На дне – нечто вроде белых червей в собственном соку. Я втягиваю ноздрями воздух. Так и есть – рамен. Мисо-рамен.

- А ты популярен, - говорю.

Надо же. Я и не заметил. Силен Хокаге, не отнять. Маленькая оранжевая сволочь. Моя школа.

Впрочем, это и к лучшему. Что-то мне подсказывает, что дохлому подарку наша прелесть совсем не обрадуется. А характер у нашей прелести таков, что это опасно для местных строений. Клал я на местные строения, честно говоря, вместе со всеми их обитателями, но маленькая оранжевая сволочь расстроится.

- Наруто, - говорит он. Это почти вопрос, но все же не совсем.

Я захожу ему за спину. Я почти слышу, как он думает. Но какие бы коварные планы ни роились в его черноволосой голове, они рассчитаны не на меня. Я честен. Я признаюсь – и никакого драматического шепота на ушко.

- Хокаге нет дома, - говорю я.

Он замирает, и это единственная реакция, которой меня удостаивают.
Никто не смеется над моими шутками. Никакого чувства юмора у этих людей.

Короткий взмах когтей – воротник распадается на черные ленты. Шея у него такая же белая и гладкая, но ей не хватает одного украшения. Три запятых по кругу – хотя в красном исполнении они не столь эффектны.

Он вздрагивает, когда я завершаю рисунок. Узнал. Пусть подумает над этим, все равно ему нечем заняться. Запах страха делает приманку еще вкуснее, и я научу его бояться.

Хокаге возражает против моих методов. Пусть Хокаге вспомнит узкий безымянный коридор, треск ломающихся костей, ужас, и боль, и бессилие. Я был там. Я предлагал вмешаться. Пусть Хокаге вспомнит, как отказал мне.

Хокаге уже не возражает? Превосходно. Не то что бы его возмущение меня особенно тревожило, но мы ведь не враги, правда? Мы видим одни и же сны.

Он не согласен. Он упрям — в те моменты, когда еще помнит, что не один.

Я не хочу его уничтожить. Я даже не хочу его ломать. Я всего лишь хочу возглавлять наше совместное путешествие. Разве я так много хочу?

Воистину, двадцать лет за решеткой кого угодно сделают сентиментальным.

- Ну же, Итачи-кун, - говорю я. – Я знаю, что ты можешь это сделать. Я хочу это увидеть. Начинай.

Он молчит, неподвижный, как вырезанное из камня украшение. А ведь ему известно это проклятое дзюцу. Он видел его своими глазами – когда они у него еще были. Последовательность печатей и потоков чакры должна была запечатлеться в его сознании навсегда.

Я соскучился по песне молний.

А он не хочет петь для меня.

Если бы мне не приходилось быть осторожным, я бы вырвал из него воспоминания. Но сломать подарок должен тот, для кого он предназначается. Тот, для кого разложена приманка. Тот, кого ждем мы все. Даже Итачи-кун.

Все, что мне остается – холодная кожа, пустое молчание. Кровь едва течет из ран, и семя его горькое. Стоячая вода после молодого вина – Хокаге все еще возражает против моих методов, но жажда иссушила нас обоих.

И я не могу больше ждать. Я не хочу.

Даже если мне придется пробраться под его кожу, сорвать обертку с подарка. Может быть, тогда, где-то в его обманчиво похожей плоти, в потоке родовой крови, несущей секреты улучшенного генома, я снова почувствую занимающуюся грозу.

Кажется, я влюбился.

@темы: команда №7, illegal_goddess, drama, лист, авторский

---

WebKitten | Five and one times Naruto fulfilled his promise to Sakura by Penelope_Z

[WebKitten]

название: Пять и один способ выполнить обещание, данное Сакуре
автор: Penelope_Z
переводчик:  WebKitten
бета:  Sei
пейринг/персонажи: Саске/Наруто (основной), Саске/Сакура, Итачи
рейтинг: PG-13
жанр: стеб, яой, гет
статус: закончен
дисклеймер: от прав на Наруто и на авторство фика отказываюсь, но перевод мой
разрешение автора на перевод: получено
ссылка на оригинал: вот
примечание переводчика: Третий и последний на данный момент фик Penelope_Z по фэндому Наруто. Пять и один вариант хэппи-энда – на любой вкус и цвет. Выбирайте!
С Новым годом!!


*
- Та-дам! – Пропел сияющий Наруто. – Я вернул Саске! Я же говорил, Сакура, я всегда выполняю свои обещания!

- Ну не знаю, Наруто, - Сакура задумчиво почесала подбородок и прищурилась. – Что-то он староват.

- Привет, - сказал Итачи. – А почему я в шортах?

- Жизнь у него была сложная! Огуречную маску под глаза, капельку тонального крема – и будет как новенький! Сейчас позову Ино, пусть сделает ему макияж.

- В очень коротких шортах. Я как-то не очень уютно себя в них чувствую, к тому же они мне жмут…

- И волосы у него больше не торчат.

- Тяготы жизни шиноби в розыске сгубили его прическу! А может, он разучился пользоваться лаком. Ничего, это поправимо - дай-ка мне ножницы!

- Понимаете, уже давным-давно никто не видел моих голых ног…

- А почему у него ногти накрашены?

- За исключением Кисаме, конечно…

- После всех пережитых невзгод он решил обратиться к своему женскому началу!

- Если б меня предупредили заранее, я бы хоть депиляцию сделал…

- Ну вот видишь?

*

- Проснись и пой, Ромео!

Саске и похмелье проснулись одновременно. Семнадцатая рюмка текилы явно была лишней – у Саске хватило мужества это признать.

Розовые слоны в балетных пачках наконец перестали отплясывать джигу в его голове и перешли к фокстроту – и тут он понял, что лежащая рядом грудастая блондинка выглядит подозрительно знакомо. Особенно теперь, когда ее макияж остался на подушке, и на смуглых щеках зловеще проступили тонкие полоски. Саске сложил два и два - и застонал.

- Наруто?!

- Он самый, мой сладкий пончик, - Наруто жизнерадостно потряс грудью. – Точнее, она самая.

- Ты напоил и совратил меня!

- Можно подумать! – Грудь обиженно колыхнулась. – Ты уже был в дымину пьян, мой герой-любовник, и глаз не сводил с моих прелестей.

- Я не знал, что это ты! Ты и твое дурацкое дзюцу! И перестань называть меня всякими идиотскими кличками!

- Ну разве так говорят с будущей женой, мой дикий мустанг?

- Я не собираюсь на тебе жениться!

- Ах, милый, неужели мы будем жить во грехе? Ты хочешь, чтобы в меня тыкали пальцами, а наше дитя было незаконнорожденным - вместо того чтоб поступить как мужчина, вернуться в Коноху и вместе воспитывать новую надежду клана Учиха? Хватит этих мстительских глупостей. Тебе надо остепениться, найти приличную работу и кормить будущую маму своего ребенка корнишонами.

- У тебя не будет ребенка! – Саске в отчаянии вцепился в собственные волосы.

- Ну, может это будет двойня. Или тройня, кто знает. Могучее семя Учихи упало на благодатную почву!

- Как ты можешь быть беременным?!

- Котик, слышишь этот звук? Это бьют мои биологические часы!

- Это дзюцу! У тебя нет яичников! – Закричал Саске. Всю логику внезапно вымело из этого мира - и веник в руках держал Наруто.

- Ты насмехаешься над моими яичниками? Ну все, пупсик, медовый месяц окончен!

- Не было никакого медового месяца! И никогда не будет! Потому что я не собираюсь становиться отцом!

- Ну, если это для тебя так важно, мы будем называть тебя матерью.

*
- Если ты вернешься, - сказал Наруто с многообещающей улыбкой. - Я выполню все твои тайные желания.

С грацией профессионального стриптизера он скинул куртку с плеч. Лучи заходящего солнца любовно скользнули по мускулистому животу, розовым соскам и торсу греческого бога. Вечерний ветерок ласково пригладил растрепанные волосы цвета потемневшего золота. Вся экосистема Страны огня издала коллективный вздох восхищения.

Будто невинность и опыт смешались в один божественный коктейль. Как «Секс на пляже», только еще эротичнее. И без пляжа. Привлеченные видением неземной красоты, птицы опускались на плечи Наруто и воспевали результаты его трудов в тренажерном зале. Олень вышел из леса и склонил голову к ногам Наруто, восхищаясь его лодыжками и пальцами ног.

Челюсть Саске упала на землю, слюна залила сандалии.

Наруто соблазнительно улыбнулся и поиграл мускулами.

- Не смотри на меня так, я смущаюсь.

Саске продолжал смотреть. Наруто закатил глаза.

- Если б я знал, что это будет так просто… Что ж, так называемый гений, понимаю, что потряс тебя до глубины души - но собери, пожалуйста, остатки мозгов, и пошли в Коноху. Или тебя для начала холодной водой окатить?

Саске продолжал смотреть.

Наруто поманил его пальцем.

- Ко мне, малыш!

Саске тупо кивнул и сделал шаг вперед.

*
- Если ты вернешься, - сказал Наруто с многообещающей улыбкой. - Я выполню все твои тайные желания.

Он скинул с плеч куртку, торс греческого бога, волосы цвета потемневшего золота, бла-бла-бла. Птички и олень исправно дополнили картину.

- Мое тайное желание – твоя дурацкая оранжевая куртка? – Оскорбился Саске.

Наруто слегка растерялся.

- Я что-то не так делаю? Ведь это прекрасно сработало на Неджи, Гааре и Какаши. На Шикамару вроде тоже сработало - хотя, наверное, он рухнул наземь просто потому, что ему было слишком лениво держаться на ногах.

Он качнул бедрами.

Саске слегка заинтересовался.

- Это новое дзюцу от поноса?

- Но ты никак не можешь быть натуралом! Максимум твоей реакции на внезапно обнаженные сиськи – это эпилептический припадок. Наверное, ты просто еще не понял. Смотри, вот оно, твое самое глубокое тайное желание!

Он выскользнул из брюк, демонстрируя мускулистые бедра Адониса и ядовито-зеленые боксеры «кошмар модельера».

- Мое самое глубокое тайное желание – твои штаны? Ты случайно головой не ударился? И еще - мне, конечно, плевать, но будешь так стоять голым - простудишься.

- Да что ж такое! Ты что, хранишь свое либидо в глубокой заморозке на радость будущим ученым? – Взвыл Наруто и сбил Саске с ног.

*
- Я выполнил свое обещание, Сакура, – уставший и покрытый синяками Наруто радостно тащил за собой лучшего из клана Учиха - так осторожно, как обычно таскают мешки с картошкой.

- Наруто, мой герой!

- А, ерунда, - Наруто гордо выпятил грудь, охнул и плюнул кровью. – Он сам безумно хотел вернуться - ты бы видела, как он меня встретил. – Он прицельно пнул вялую тушку Саске в ребра. – Добро пожаловать домой, сволочь!

- Оргх, - простонала тушка.

- Что он сказал?

- Говорит, соскучился очень! Давай сразу же начнем подготовку к свадьбе! Подопрем жениха табуретками, я буду шафером – повеселимся на славу, - Наруто снова пнул стенающего гения – на сей раз в челюсть.

- Гарх, - откликнулась тушка.

- А вот это, Сакура, залог твоего семейного счастья, - Наруто протянул ей увесистую дубинку. – Твой будущий муж - хитрец еще тот. Как только начнет собирать глаза в кучку, сразу бей по голове. Это для его же блага. Мы же не хотим, чтоб он снова сбежал. Правда, скотина?

- Где я? – Простонал Саске.

Сакура треснула его по затылку. И жили они долго и счастливо.

*

- Все равно не сбежишь, красавчик, и можешь не клацать на меня вставной челюстью! – Прошамкал Наруто, прыгая – ладно, хромая, - вдогонку за Саске, и метнул свою трость в медленно удаляющую спину. – Ага, попался! На восьмом десятке сильно не побегаешь, а, теме?

- Опять чертов ревматизм. Перед дождем это колено меня просто убивает, - простонал лежащий на земле Саске и принялся быстро складывать печати.

- О да, я просто до колик боюсь твоего старпер-но-дзюцу! – Усмехнулся Наруто и поднял с земли свою палку. – Или ты собрался заразить меня диабетом?

- У меня нет диабета! – Рявкнул Саске.

- Саске, ну в самом деле, - скривился Наруто. – Пора, наконец, сменить стиль одежды. Открытые рубашки и пурпурные банты - не лучший выбор для бисенена семидесяти с лишним лет. Думаешь, почему твои враги каждый раз разбегаются с воплями ужаса? Даю подсказку – дело давно уже не в твоих Шаринганах.

Саске смущенно покраснел.

- Ладно, ты поймал меня наконец. Узумаки Наруто, я люблю тебя.

Наруто моргнул и постучал по слуховому аппарату.

- Похоже, эта фиговина опять сломалась.

- Я бы признался, если б ты хоть раз сумел меня поймать.

- Ах ты окаменелость вонючая!

- А что, разве я виноват, что ты столько лет не мог меня догнать, старый импотент! – Саске сделал паузу и посмотрел на Наруто выжидающе. – Ну?

- Что ну? Думал, после твоего признания мы сразу перейдем к постельной акробатике? Поздновато, дорогой. Моя спина мне этого не простит.

Саске надулся.

- Пойдем домой, моя беззубая любовь. Я сделаю тебе чашечку чая с ромашкой.

- Не хочу чая!

- Ну-ну, не будь ребенком. У меня и печенье есть. Диабетическое.

Остатки волос Саске встали дыбом.



КОНЕЦ

@темы: команда №7, перевод, WebKitten, humour, гет, слеш, лист

---

medb | Нити

[medb.]

автор: medb
название: Нити
пейринг: Саске/Наруто
жанр: angst, сюрр
рейтинг: PG-13
саммари: «Я все равно тебя найду».
статус: закончен
количество слов: 2 295
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.
предупреждение: скачки во времени (грамматическом): с настоящего на прошедшее и обратно.
от автора I: Вообще на самом деле эту же идею можно было расписать в полноценный длинный фанфик… но – не в такой форме.
от автора II: С Новым Годом! =^__^= Возможно все.

читать

Лед на дороге - зеркало снов...
Ты далеко, ты не со мной...
Через сотни веков
Я иду за тобой...
4етыре 4етверти

Черная гулкая пустота. Беспросветная, глухая, безграничная. Пустота и темнота.
И сквозь нее – красные нити. Пульсирующие живым огнем красные нити.
Пожалуй, он бы сказал, что эти нити похожи на кровь… если б только данное сравнение не было таким банальным.
Темнота и вода. Целое черное озеро, разлитое на полу… а может, под ним и нет никакого пола.
Но это не имеет значения.
Наруто лежит на спине на поверхности воды, раскинув руки в стороны, и неподвижно смотрит куда-то вверх.
Саске ловит себя на мысли, что это так непривычно – видеть его тихим, спокойным… Едва заметно усмехается и подходит ближе. Опускается на колени, нависает над Наруто – точно так же, как когда-то давно, у проклятого водопада… Только теперь глаза Наруто широко раскрыты.
Впрочем, это тоже не имеет значения.
Красные нити. Красные нити оплетают горло, руки, пальцы. Одна красная нить – на двоих.
Красная нить из пережитых мгновений и непроизнесенных слов.
Саске молчит и задумчиво смотрит на лицо Наруто. Потом осторожно поворачивает его голову чуть набок и еще более осторожно, самым кончиком куная проводит по полоскам на левой щеке. Вскрывает старые шрамы.
Темные струйки крови, так похожие на нити, сбегают к уху, теряются в светлых волосах, окрашивают воду в бледно-розовый.
Наруто морщится от несильной боли и изумленно, непонимающе смотрит на Саске, не пытаясь сопротивляться.
Тот усмехается и, отложив кунай, который мгновенно тонет, сжимает чужие пальцы. А потом спокойно заявляет:
- Так мне больше нравится.
Потому что ему действительно больше нравится – так.
Потому что это красиво.
И потому что он может это сделать.
- Ты ненормальный, - выдыхает Наруто, неотрывно глядя на него.
Саске снова усмехается:
- Знаю. Ты тоже.
Где-то капает вода. Мерно, неспешно, обстоятельно. Отсчитывает удары сердца.
Темно-красные струйки продолжают медленно ползти по смуглой щеке.
Это… завораживает.
Наконец Наруто прикрывает глаза и устало говорит:
- Я просто люблю тебя.
Саске сжимает его пальцы сильнее и смотрит куда-то в пустоту.
- Я не верю словам.
Он вообще не привык верить. Его не научили верить.
И вместо этого – слишком часто обманывали.
Голос Наруто ровный и неестественно спокойный:
- Знаю. Поэтому и позволяю тебе делать то, что ты хочешь.
Это правда. Он действительно позволяет. Не сопротивляется, не возражает.
Ведет себя, как послушная марионетка.
Вот только…
Саске переводит взгляд на их спутанные красными нитями руки и добавляет:
- Кроме одного.
Наруто не открывает глаз, но улыбается – слабо, едва заметно, так непохоже на обычную свою широченную улыбку:
- Да. Я больше не позволю тебе уйти. Или – в таком случае уйду вместе с тобой.
Вода по-прежнему капает.
Кунай продолжает тонуть – медленно-медленно, неестественно медленно. Саске видит глубоко внизу его холодную вспышку.
Значит, дна действительно нет.
…Они связаны. Как марионетки с перепутавшимися ниточками.
Саске молчит и просто слизывает кровь с щеки Наруто, пока та не прекращает идти. Целует зажмуренные веки. Потом прижимается сухими губами к горячему лбу. Позволяет себе несколько мгновений неподвижности и наконец хрипло шепчет:
- Ты не можешь не позволить мне уйти – потому что я уже ушел. И ты так и не смог меня вернуть.
Саске отпускает чужие пальцы и медленно поднимается на ноги, чувствуя сопротивление нитей, которые сдавливают горло, впиваются в кожу – до боли, до крови. Но он все равно поднимается на ноги, отряхивает колени от водяных капель, в течение четырех ударов сердца смотрит на неподвижного Наруто, потом разворачивается и уходит в темноту.
И именно в это мгновение ему в спину доносится спокойный уверенный голос:
- Я все равно тебя найду.
И Саске знает, что Наруто улыбается.
На сей раз – по-настоящему.

* * *

Саске рывком сел на постели, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию.
Лунный свет, сочившийся сквозь щели между плотными занавесками, рисовал на полу странные узоры. Словно послания на незнакомом языке.
Темнота. Тишина.
Грудь болела. Учиха недовольно поморщился, потер присохшие к коже бинты, потом решительно откинул одеяло в сторону и немного неуверенно поднялся на ноги. Подошел к окну и отдернул занавески.
Пустая ночная улица. Безразличная, полузнакомая. Безликие тени на грязно-серых стенах домов.
Саске выдохнул и прижался горячим лбом к стеклу.
Темнота и тишина.
И яркая красная нить, которую он видел всякий раз, стоило только чуть прикрыть веки.
…Даже герои не всегда могут сдержать данное слово.

Узумаки Наруто погиб в возрасте двадцати четырех лет, на одной из миссий класса А. Погиб, так и не став Хокаге: Тсунаде собиралась передать ему все свои полномочия в тот день, когда ее бесшабашному любимцу исполнилось бы двадцать пять.
И не то чтобы миссия была особенно сложной и опасной.
Просто Наруто защищал. Он всегда – защищал. Тех, кто был ему дорог, тех, ради кого он готов был отдать самого себя, без остатка, без ответной благодарности. Без лишних сомнений.
Узумаки Наруто улыбнулся весеннему солнцу и вдохнул последний раз, лежа на коленях у беззвучно плакавшей Харуно Сакуры, которая так и не стала его женой. Которая так и не смогла исцелить кошмарную рану в груди друга детства, полученную от удара, изначально предназначавшегося ей.
Если б кто-то в тот момент догадался спросить самого Наруто, если б у него хватило сил разлепить пересохшие губы и ответить… он сказал бы, что это – не худший способ умереть.
Узумаки Наруто погиб, так и не успев вернуть в Коноху Учиху Саске.
Через семь дней на мемориальном камне появилось новое имя.

Саске потер сильно болевшие глаза и вернулся в постель.
Сожаления – удел слабых. И ночные кошмары – тоже.
А он пока все еще не исполнил свою цель. Значит, не имеет права даже на самую ничтожную слабость.
Осталось недолго.
…Ровно через четыре дня ему наконец удалось добраться до того места, где скрывались последние оставшиеся в живых Акацки. Полуразвалившийся, заброшенный пыльный дом на самой окраине какой-то безымянной деревни.
Дом был пуст.
Почти.
То, что Саске поначалу принял за бесформенную груду грязного тряпья, оказалось его собственным старшим братом.
Учиха Итачи. Бывший гениальный шиноби Конохи, преступник класса S, участник почти всемирно известной преступной организации.
Посеревшее от боли лицо, блестящие в лихорадке глаза, полубезумный взгляд. Пальцы, скрюченные, как когти хищной птицы.
Безобразное и жалкое зрелище.
Кто бы мог подумать, что такой человек в итоге будет сражен просто болезнью. Болотной лихорадкой. Будет умирать от дикой боли и иссушающей жажды, покинутый собственными товарищами, не способный даже убить себя, чтобы избавиться от мучений.
Саске очень долго смотрел на него, закусив губу от почти детской обиды и бессознательно стиснув рукоять катаны.
Это было… несправедливо.
Он хотел убить брата в честном бою.
Он хотел убить брата, а не жалкое, беспомощное полубезумное существо.
Самым правильным было бы просто уйти. Совершить свою месть так. Оставить его бесконечно и мучительно умирать в одиночестве.
Саске долго стоял в полной неподвижности, до тех пор, пока сквозь выбитое окно в комнату не скользнул последний закатный луч. И именно в это мгновение одним стремительным движением выхватил катану из ножен и вонзил в сердце брата.
Глаза Итачи расширились, блеснули осознанием и прежним ярким умом, а потом закрылись навсегда. На серых губах застыла слабая улыбка.
И не прозвучавший вслух шепот: «Глупый маленький брат».
Саске медленно наклонился, вытер клинок о лохмотья мертвеца и покинул пустой дом.
Он действительно мог оставить Итачи умирать в одиночестве. Но… ему больше не нужна была такая страшная месть.
Потому что он не помнил, в какой именно момент, но простил брата – за себя.
А за мертвецов – достаточно просто смерти.
А у него… у него оставалось еще одно важное дело.
…Через три дня он сумел пробраться в тщательно охраняемый особняк Йоширо Рё, влиятельного и сказочно богатого торговца, раскинувшего теневые сети своей власти по многим странам.
Тех шиноби, в битве с которыми погиб Наруто, убили Неджи и Сай. Но до заказчика им добраться так и не удалось.
Йоширо даже не успел испугаться, увидев в своем кабинете незнакомого темноволосого ниндзя. Он был непоколебимо уверен в собственной неуязвимости – ведь его защищала целая дюжина элитных шиноби из различных деревень.
…ему неоткуда было знать, что все эти шиноби уже мертвы.
Поэтому Йоширо презрительно бросил, готовясь вызвать верных телохранителей:
- Ты кто такой?
Странный парень чему-то усмехнулся и коротко ответил:
- Мститель.
А потом была красная тьма.
…Нить по-прежнему тянулась перед глазами. Вела куда-то в пустоту, манила за собой.
И Саске наконец позволил себе подчиниться ее зову.
Узумаки Наруто все-таки сдержал обещание. Он сумел вернуть своего друга в деревню… пусть и не увидел этого возвращения сам.
Саске наконец потерял сознание у самых ворот Конохи, крепко сжимая в руке заскорузлый от крови холстяной мешок с головой Йоширо.
Это была… прихоть.
А еще…
Еще убить Наруто имел право только он.
…Саске больше так и не пришел в себя. Умер ровно через семь дней, несмотря на все усилия медиков.
От болотной лихорадки не существовало противоядия.
Вскоре на мемориальный камень было добавлено еще одно имя.

* * *

Яркое солнце заливало жидким золотом всю улицу, красило стены домов в желтый цвет. От слепящего света не спасали даже зонтики, поставленные рядом с каждым столиком в летнем кафе.
Мимо с шумом проносились куда-то вечно спешащие машины, на кассе неугомонно бормотало радио. В углу сидела стайка студенток, которые о чем-то весело спорили и громко смеялись, время от времени с интересом поглядывая в его сторону. Особенно часто это делали голубоглазая блондинка и девушка с короткими волосами странного розового цвета.
Сора досадливо поморщился, отставляя в сторону чашку с горьким черным кофе. Как же весь этот шум его раздражал… А еще ведь, как назло, сели батарейки в плеере. И глаза дико болели от проклятого солнца. Да еще и давние кошмары снова вернулись, не давали высыпаться, оставляя после себя липкое ощущение бредовости и неправильности. И соседи по общежитию вздумали устраивать пьяный дебош минимум два раза в неделю – в честь каждого заваленного экзамена.
В подобной обстановке очень сложно было оставаться самым бесстрастным, ответственным, невозмутимым и совершенным студентом на курсе. Хотелось плюнуть на все и уехать из душного пыльного города. Хотя бы на пару дней.
Сора нахмурился. Еще и в семье опять проблемы…
А впрочем, все равно ведь он не позволит себе ни одного безрассудного поступка. Не имеет права позволить себе ни одного безрассудного поступка.
Сора покосился на недопитый кофе, вздохнул и решительно поднялся, подхватывая со спинки стула куртку и разворачиваясь. Надо зайти в магазин, а потом неплохо бы в химчистку, а еще на почту…
…слаженный поток его мыслей прервало внезапное столкновение с кем-то.
Этот кто-то чуть не опрокинул свой поднос, однако каким-то немыслимым пируэтом сумел все же его вовремя подхватить и удержать равновесие. И мрачно уставился на Сору.
Неровно подстриженные, растрепавшиеся светлые волосы, яркие синие глаза, ссадина на лбу. Какая-то бесформенная оранжевая футболка и драные джинсы. Для Соры, привыкшего ходить в строгих аккуратных костюмах, подобный вид был недопустим. Брезгливо поморщившись, он бросил, обходя замершего парня:
- Смотри, куда идешь.
И совсем не удивился, когда ему в спину донеслось возмущенное:
- Сам придурок!
А вот что его удивило – это то, что розововолосая девушка отвлеклась от беседы и приветственно замахала рукой блондину:
- О, Наоки, иди к нам!
В ответ на что тот расплылся в счастливой улыбке:
- Саюри-чааан!!!
…Так, значит, это и есть тот самый новый студент, который перевелся к ним в колледж неделю назад.
Сора презрительно фыркнул, надел куртку и спрятал руки в карманы, выходя на улицу. Что за бред, так недолго дожить до того, что в колледж будут брать всяких беспризорников прямо с помойки.
Так, значит, сначала магазин, потом химчистка…
…темно-синие глаза и солнечные зайчики в светлых волосах…
Сора нахмурился, останавливаясь у дороги в ожидании сигнала светофора.
Какое странное, неприятное чувство. Мутная тяжесть на душе. Как будто он что-то упустил… что-то очень важное…
Впрочем – чего важного может быть в каком-то идиоте, вместе с которым теперь придется учиться? Как будто у них в колледже и без того мало идиотов.
До вечера нужно успеть сделать кучу дел. Некогда задумываться над всякими глупостями… и тем более – над ночными кошмарами, содержания которых он все равно никогда не может вспомнить…
- Эй, тэме!
Успевший перейти дорогу Сора вздрогнул от неожиданности и медленно обернулся, почему-то уверенный, что обращаются именно к нему.
Звонкий мальчишеский голос с нотками торжества…
На тротуаре напротив стоял тот самый блондинистый парень, Наоки, и улыбался. Широко и как-то до неприличия радостно.
А потом медленно поднял вверх правую руку…
…и что-то вдруг стало с реальностью. Потому что Сора неестественно ясно увидел яркую красную нить, прочно оплетавшую мизинец Наоки. Яркую красную нить, тянувшуюся через всю дорогу и… он проследил ее ход…
Красная нить, другой конец которой туго охватывает его собственный мизинец.
Сердце пропускает удар… а горло словно сдавливает – тоже нитями… прочными шелковыми нитями…
Сора вкидывает голову, неверяще, оторопело вглядываясь в фигуру по ту сторону дороги.
Счастливая улыбка Наоки становится еще шире…

А потом между ними стремительно проносится машина и рвет нить.

За одно мгновение – каскадом вихри воспоминаний.
Память прошлой жизни, память прошлых жизней, все когда-то прожитые чувства, все когда-то мелькавшие мысли. Сумасшедший водоворот, который засасывает, затягивает, не отпускает, не дает вдохнуть.
Так не бывает, так не может быть…
…так есть, так было и будет.
Прошлые жизни, прошлые чувства…
Прошлое имя.

Саске прерывисто выдыхает, широко раскрытыми глазами глядя прямо перед собой и ничего толком не видя.
Доля мгновения… доля мгновения, которая меняет столь многое…
Машина наконец проносится мимо. Саске поспешно вскидывает голову, жадно вглядывается вперед, ищет, ищет чужой силуэт по ту сторону дороги…
…но тротуар пуст.
Что…
Как…
Почему?..
Мгновение беспросветного отчаяния, сердце обрывается вместе с порванной красной нитью…
…тишина…
…тишина…
…темнота…
…пустота…
…а потом его запястье вдруг осторожно обхватывают чужие холодные пальцы.
Саске вздрагивает и стремительно оборачивается.
И невольно задерживает дыхание.
Потому что… так… не… бывает…
Наруто.
Наруто стоит рядом и улыбается. Широко, беспечно – и только тот, кто знает его давно, может разглядеть в этой улыбке неуверенность.
- Я все-таки нашел тебя!
Какое-то время Саске очень внимательно смотрит на чужое лицо, на полоски старых шрамов на щеках, на чуть курносый нос, усыпанный веснушками, которых раньше не было – а потом просто бесцеремонно хватает Наруто в охапку и прижимает к себе. И плевать, что могут подумать прохожие.
Хотя бы один раз – можно позволить себе не быть самым бесстрастным, ответственным, невозмутимым и совершенным. Можно попробовать быть просто живым.
Саске судорожно, с силой обнимает Наруто и хрипло шепчет:
- Ты ненормальный.
Тот неуклюже вцепляется в его куртку, тыкается носом в шею и весело, беспечно заявляет:
- Ага. Знаю. Ты тоже.
И Саске остается только улыбнуться в ответ.
Потому что…
Красная нить оплетает горло, путается в пальцах, связывает руки. Соединяет мысли и чувства.
И эту нить…
Не порвать.

24.06.07.

@темы: команда №7, angst, medb., лист, авторский

---

Sei | The World Was All Before Him by SuishouTenshi | Акт I, Акт II Сцена I

[Sei]

Автор: SuishouTenshi
Переводчик: Sei
Название: The World Was All Before Him | Акт I, Акт II Сцена I
Бета:  WebKitten
Пейринг/персонажи: Йондайме/Какаши, Наруто/Саске (в далеееком будущем...)
Рейтинг: PG
Жанр: Серия виньеток
Предупреждения: АУ
Статус: В процессе
Разрешение автора на перевод: Получено
Ссылка на оригинал: The World Was All Before Him
Дисклеймер: I dont own Naruto. The story would be hard Yaoi if I did (с)
Саммари: Как бы сложилась жизнь Наруто, если б Йондайме остался в живых?
Примечание переводчика: Глава была написана до того, как стало известно о Йондайме и Кушине. Поэтому их история полностью придумана автором и не совпадает с каноном.
Примечание переводчика2: Для  colombine-сан
Это засчитается и как подарок к Новому Году?

Акт I: И вот остался только один

Акт I: И вот остался только один

Смерть всегда кажется чем-то нереальным – до того момента, пока вам не доведется посмотреть ей прямо в глаза.

Для него вся жизнь была постоянной игрой в гляделки. И когда-нибудь ему придется моргнуть.

Такова жизнь шиноби. Такова жизнь лидера деревни. Он знал это и принял задолго до того, как надел мантию Четвертого Хокаге Конохи.

Но, помоги ему Первый, что когда-то сказал – учитель и наставник должен спокойно смотреть в лицо Смерти… неужели опять?

Он запретил сердцу болезненно сжиматься при виде своей единственной ученицы, окровавленной и изломанной: губы беспомощно приоткрыты, застывшие зрачки устремлены к небу в надежде увидеть давнего товарища, который, несомненно, пришел забрать дорогую Рин – красивую Рин, добрую Рин, Рин с ее смехом-колокольчиком, с ее безграничной верой в своего учителя – в вечный рай.

Он не ослабил контроль над эмоциями, даже когда Рин осторожно положил возле входа в туннель единственный, кто остался – Какаши без своей маски, Какаши с серебряными волосами, Какаши – мальчик-легенда. Справедливый, упрямый ублюдок, который не подарил Рин поцелуй даже на пороге смерти.

- Сенсей, - вид до боли сжатых губ принес странное облегчение. – Я возвращаюсь.

Какаши без маски был слишком чувствительным к всеобщему вниманию.

Йондайме Хокаге кивнул. Оставшийся Анбу уговаривал его укрыться в туннеле внутри горы. Выжившие жители на пути в укрытие, сообщил дзенин в маске, и все они молятся о безопасности своего лидера, своего светоча надежды, своего молниеносного божества.

Какаши не сдвинулся с места – взгляд черного глаза и алого Шарингана был прикован к Хокаге. Губы Какаши не двигались, но Йондайме слышал голос Обито, умоляющий действовать.

Какаши – единственный, кто остался – ждал.

Оправдывая свое прозвище, он мгновенно оказался за ожидающим Анбу, швырнул его в туннель и с помощью Расенгана завалил вход. Изнутри раздались паникующие голоса, но Йондайме смотрел на огненного монстра, разрушающего Скрытую Деревню Листа. Кажется, пришло время сообщить Смерти – он не боится!

Он подошел к своему пятнадцатилетнему ученику и взъерошил окровавленные серебряные волосы, что никогда не знали порядка.

Во время призыва Гамабунты ему на мгновение показалось, что сквозь рев Кьюби но Йоко он слышит плач младенца.

А затем осталось двое.

***
Вокруг была насмешливая тишина – и бесконечное небо над головой. Интересно, можно ли сделать ангела из грязи точно так же, как из снега?

- Сенсей.

На него сверху вниз смотрел Шаринган, и Йондайме едва не заплакал от радости: Какаши жив. Одна треть не очень впечатляющее число, но в тоже время вечное, никогда не заканчивающееся. Тройки десятичной дроби могут тянуться до бесконечности – так говорят законы математики.

- У вас получилось, сенсей.

Это что – благоговение в голосе Какаши? Что ж, все бывает впервые.

- Но как, сенсей?

Прилежный ученик, он всегда стремился узнать что-то новое. Правда, иногда Какаши не блистал сообразительностью, как для гения. Ну неужели он не видел, как в праведном гневе тысячи храбрых душ поднялись на защиту Конохи даже после смерти и отделили источник почти бесконечной чакры от тела Кьюби? Неужели не заметил, как ликующие духи уносили сопротивляющуюся душу Девятихвостого, чтобы запечатать в ближайшем беззащитном теле?

- Донесение! – Рядом возник знакомый дзенин. – Хокаге-сама, - выдохнул Нара. – У вас сын.

Было так странно слышать это после столь близкой встречи со Смертью, что он едва смог осознать вторую часть отчета – весть о смерти жены во время родов. Так странно, что хотелось безрадостно рассмеяться под потемневшим небом.

- Сенсей?

Теперь в этом голосе слышалась забота. Чудеса все не прекращаются.

- Наруто! – Крикнул он со слезами на глазах, протянув руку к приближающейся туче.

- Что?

- Наруто! Нужно назвать моего сына Наруто! – На животе его сына должна быть печать в виде спирали. Ближайшее и самое уязвимое тело.

- Рыбный пирог?

Идеальное имя для сына легендарной Желтой Молнии Конохи. И чему Какаши так удивлен?

Йондайме пожал плечами:
- Он должен уметь смеяться над собой.

Громовой раскат сотряс землю, и хлынул дождь. Йондайме поежился. После всего пережитого он рассчитывал хотя бы на менее шаблонный способ завершения битвы.

A/N: Название истории заимствовано из «Потерянного Рая» Джона Мильтона. Название главы - «Десять негритят» Агаты Кристи.

Акт II, Сцена I: Иногда можно и просто порадоваться

Акт II, Сцена I: Иногда можно и просто порадоваться

Взгляд огромных, голубых и совершенно бездонных глаз младенца напоминал океанскую волну – такой же сильный, могущественный и бесстрашный. Схожесть между отцом и сыном поражала – присутствие и того, и другого было невозможно игнорировать.

Держа на руках туго запеленатое тельце, Какаши даже не сомневался в том, что Намиказе Наруто – истинный наследник Йондайме Хокаге.

И он, конечно же, совсем Наруто не завидовал.

Пронзительный, режущий ухо ор заполнил небольшую больничную палату. Лицо Наруто недовольно скривилось, маленькая пухлая ручка каким-то непонятным образом выбралась из одеяльца и потянулась к маске Какаши… снова.

Гениальный дзенин пятнадцати лет вздохнул и сдался. Он присматривал за Наруто уже шесть месяцев с самого рождения, после того как Сандайме и старейшины деревни скромно намекнули, что Какаши – самый преданный подчиненный Йондайме. И единственный, кто может проникнуть сквозь барьер вокруг имения Йондайме без угрозы быть поджаренным до румяной корочки.

Но лишь два месяца назад Наруто заинтересовался лицом Какаши, а точнее отсутствием такового. По словам ниндзя-медиков, после того, как глаза младенца окончательно сформируются, он должен видеть лицо своего опекуна.

Поэтому Какаши беспрекословно опустил маску. Слюнявый монстр, как он про себя называл Наруто, радостно захихикал и немедленно ткнул своим крохотным пальчиком в нос Какаши.

Недовольный стон Какаши был заглушен глубоким мелодичным смехом. Пораженый дзенин вскинул голову и встретился взглядом с бездонной синевой глаз своего сенсея

- Вы проснулись, – пробормотал Какаши.

Йондайме кивнул и, слегка скривившись, приподнялся. Улыбка, впрочем, мгновенно вернулась на место.

- Как долго я был без сознания?

- Шесть месяцев. – Ответил Какаши и отвел ручку Наруто от своего лица.

Йондайме застонал.

- Я пропустил празднование Нового Года.

Какаши пожал плечами.

- Ничего интересного. Разве что капитаны Анбу нарядились в ваши мантии Хокаге и устроили охоту на девственниц в соседней деревне.

- Хм… Даже двух лет от роду? – Спокойно спросил Хокаге.

Какаши резко побледнел, чем несказанно повеселил своего учителя.

- Мне нравится, что у тебя прорезалось чувство юмора, Какаши, но тебе не мешало бы попрактиковаться.

Какаши закатил глаза, но возразить не смог. Учитель кивнул на ребенка и спросил:

- Могу я его подержать?

- Нужно позвать медиков, - Какаши осторожно передал ребенка Йондайме. – Деревня едва держится после нападения, и Сандайме Хокаге-сама постоянно намекает, что уже слишком стар для подобной работы. Вы очень нужны деревне.

- Дай мне хоть пару минут, прежде чем бросишь на растерзание волкам. Этому парню я тоже нужен.

Многие жительницы деревни просили Хокаге взять на руки и благословить их младенцев, так что Йондайме держал сына с привычной сноровкой.

Улыбка Наруто исчезла, как только его забрали у Какаши, но хотя бы не разревелся. Взгляды одинаковых глаз пристально изучали друг друга, никто даже не шевелился, пока Йондайме наконец не спросил спокойно:

- Как его зовут?

Шаринган Какаши дернулся.

- Вы что – ничего не помните?

- Последнее воспоминание о том, как Нара-сан сообщил мне о смерти жены и рождении сына.

Какаши усмехнулся.

- Его зовут Наруто. Намиказе Наруто.

- Рыбный пирог?!

- Это была ваша идея, – прошипел Какаши сквозь сжатые зубы. – И уже поздно что-то менять: это имя занесли в реестр и объявили деревне.

Йондайме виновато улыбнулся. Потом посмотрел на заинтригованного сына, приподнял его и вздохнул.

- Наруто, да? А ты можешь сказать «папа»?

- Сенсей, ему всего шесть месяцев.

- Да? Но ребенок Учих в шесть месяцев уже говорил слово «шиноби».

- Учиху Итачи трудно назвать обычным ребенком.

- Кто бы говорил, чудо-мальчик.

Йондайме положил Наруто на колени, развернул одеяльце и уставился на пижамку с пандами.

- Вижу, что ты нашел вещи для ребенка.

- Все было в спальне Кушины-сама.

Йондайме кивнул и влил немного чакры в живот Наруто. Появилась черная спираль, и Наруто засмеялся, словно от щекотки. Йондайме удовлетворенно кивнул: печать была точно там, где нужно. Опасность миновала.

- Жители все еще удивляются, как вы сумели запечатать то существо. – Сказал Какаши.

- Хмм. - Йондайме не отвечал, продолжая проверять элементы печати. - Что случилось с телом Кушины и с ее прислугой?

- Люди ее отца забрали тело и служанок домой. В сообщение для Сандайме-сама он сказал, что не хочет хоронить свою дочь в этой земле. И еще он не признает Наруто своим внуком и никогда больше не хочет вас видеть. Как я слышал, лорд Узумаки с семьей недавно покинул Страну Вихря, – монотонно доложил Какаши.

Вздохнув, Йондайме принялся щекотать Наруто.

- Как хорошо, что я был без сознания.

Какаши уставился на него.

- Пока Наруто не вырастет, я запрещаю говорить ему о Кушине.

- Она была его матерью.

- Его матерью будет Коноха. Ни один ребенок не должен знать, что был рожден в браке без любви. Счастье – единственное, что ждет моего сына. И я лично прослежу за этим.

- Но, сенсей, таковы были обстоятельства, - возразил Какаши. – Вы родились вне деревни, и без связей с лордами вас никогда бы не избрали Хокаге!

- Это было нечестно по отношению к нам обоим.

Какаши замолчал.

Писк и шум аппаратуры вокруг и смех Наруто не спасали от неловкой тишины.

Йондайме прокашлялся и взглянул вверх.

- В последнее время твоя маска частенько опущена. Чем я заслужил такую честь?

Какаши мгновенно повернулся к учителю спиной, чувствуя, как краска заливает щеки. Он надел маску и пробурчал:

- Тогда она порвалась в битве. А сейчас она раздражает Наруто-куна.

- Возможно, он считает твое лицо слишком красивым, чтобы скрывать его.

Увы, Какаши никогда не мог сказать, шутит сенсей или нет. Но не успел он открыть рот, чтобы отчитать учителя за издевательство, как Йондайме застонал от боли. Должно быть что-то серьезное, раз уж Хокаге не смог подавить стон.

Какаши забрал Наруто и вздохнул.

- Вы опять перенапрягаетесь – надо было сказать раньше, сенсей. Я позову медиков.

- Подожди меня дома, Какаши. Я вернусь еще до захода солнца.

Закатив глаза, Какаши открыл дверь и перехватил Наруто поудобнее.

- Солнце еще даже не встало, сенсей.

С мягким щелчком замка Наруто и Какаши исчезли за дверью.

A/N: Название главы заимствовано из «Радости младенца» Вильяма Блейка.

@темы: Sei, перевод, лист, редкие пейринги

---

Эльверт | Не-жизнь замечательных людей

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Не-жизнь замечательных людей
пейринг/персонажи: Все покойные (на момент 380 главы) герои Наруто; намеки на Сасори/Дейдара и Итачи/Саске
рейтинг: PG
жанр: юмор
дисклеймер: Кишимото владеет всем.
примечания: Три ночи на энергетиках и зачетная неделя странно влияют на мое вдохновение, так что может быть немного бредово.


Потусторонний мир, место, где бродят духи всех умерших; загадочный Тот Свет, о на тему которого так любят спекулировать разнообразные служители культов и философы. Кто из живых знает, что ждет его на той стороне? Кто-то трепещет в предчувствии кары за свои грехи, кто-то мечтает о покое…

Покое. Ха-ха.

* * *

- И-и-и дружно!

- Са-ске! Са-ске! Са-ске!

- Громче, энергичнее! Кто там халтурит?!

Асума застонал и опустил голову на сложенные руки. Иногда ему хотелось взять в руки катану и самолично перерезать весь клан Учиха – если бы, конечно, это уже не было сделано до него. В преддверии приближающейся битвы «брат против брата» представители уничтоженного рода считали своим долгом поддержать юного мстителя, а так как никакой материальной поддержки они оказать не могли, все силы были брошены на поддержку моральную. Асума понимал и уважал трагедию клана Учиха, но их ежедневные репетиции начинали действовать на нервы…

- Что, совсем плохо, Асума-сан? – красивый темноволосый мальчик с нежным девичьим голосом сочувственно наклонился к нему. – Сделать вам холодный компресс?

- Нет, Хаку, спасибо, но не стоит, – мужчина улыбнулся ему и перевел взгляд на Забузу, сидевшего за невысоким чайным столиком напротив Асумы. – Может, пойдем отсюда куда-нибудь?

Но до того, как Забуза успел ответить, сзади послышался довольный голос Учихи Фугаку:

- Отлично поработали, молодцы! Всем спасибо, все свободны.

Бывший ниндзя Тумана пожал плечами.

- Уже не имеет смысла.

- Привет, ребята. Как вам наше выступление? – к их столику подошел Учиха Шисуи. – У крошки Саске-чана будет настоящая духовная поддержка! Слышали? Духовная, - Шисуи захихикал.

Забуза закатил глаза.

- Ха-ха, - вежливо сказал Хаку. Он был воспитанным мальчиком и не хотел никого расстраивать.

- А почему бы вам не присоединиться к нам? – Шисуи явно горел желанием общаться. – Вы тут сидите, скучаете…

Асума поперхнулся чаем.

- Нет, спасибо… Нам и тут хорошо…

- Да ладно вам! Кушина-сама, а вы? – энергичный отпрыск мертвого клана повернулся к рыжеволосой женщине, все это время мрачно молчавшей.

- А я болею за Итачи! - отрезала супруга Четвертого Хокаге.

Над столом повисло ошеломленное молчание. Асума вздохнул, спиной чуя взгляды всех прочих Учиха.

- Но… почему?! – огласил всеобщий невысказанный вопрос Шисуи.

- Потому что после того, как ваш Саске обращался с моим сыном, после всего, что он ему наговорил, после того, как он ДВАЖДЫ ЧУТЬ НЕ УБИЛ МОЕГО НАРУТО, - на этих словах Кушина вскочила на ноги, - я надеюсь, что его братец хорошенько его отпинает!!!

- Правильно-правильно, - донесся откуда-то голос Орочимару. Так как Кабуто утащил добрую треть его души, плюс еще некая ее часть болталась в брюхе у Шинигами, на том свете он присутствовал… скажем так, не полностью. – За руку оторванную мне, конечно, обидно, но помереть все же куда более неприятно.

Учиха неловко мялись на месте, пряча глаза. Даже Шисуи как-то опал с лица.

- Э-э-э, ну мы это… пойдем, - пробормотал Фугаку, с опаской косясь на разъяренную Кушину, после чего мертвые носители Шарингана как-то незаметно разбежались.

Супруга Четвертого Хокаге шумно вздохнула и опустилась на свое место.

- Вот так! – гордо объявила она, для надежности стукнув кулаком по столу.

Все присутствующие благоразумно воздержались от комментариев.

- Что за шум, а драки нет, ммм?

- О нет, только не они, - пробормотал Асума, сжимая виски. Вот кого он точно не хотел видеть, так это Акацки. Бывший сенсей уже предчувствовал, что сейчас здесь-таки станет шумно. Опять.

- Драка есть, - тут же поддержал разговор неугомонный Шисуи, который, в отличие от своих родичей, так никуда и не ушел. – Мы тут решаем, кто за кого болеет в битве Саске против Итачи.

- Саске против Итачи? – голубой глаз Дейдары вспыхнул маньячным огнем. – О, это сложно… С одной стороны, Итачи козел. С другой – Саске меня убил. А Итачи умел творить истинное искусство… Но он шаринганистый мухлевщик. И Саске шаринганистый мухлевщик… И он меня убил. Но Итачи меня бесит. Но Саске…

- Кажись, его заклинило, - высокий Акацука в закрывающей пол-лица маске обреченно покосился на продолжающего бормотать себе под нос блондина. – Теперь это надолго.

- Садись, выпьем, - дружелюбно предложил Забуза. На его сугубо личный взгляд Какузу был самым нормальным парнем среди покойных членов грозной организации.

- Ну да, как занять идиота на весь день: дать бумажку, на которой с обеих сторон написано «Смотри на другой стороне», - ядовито заметил голос Орочимару. Дейдару он не любил – возможно, сказывалась профессиональная ревность; в конце концов, именно Дейдара занял его место в Акацуки.

- О, что это тут у вас? Посиделки? – раздался рядом мелодичный женский голосок.

Асума поднял взгляд на говорившую, и из его рта выпала сигарета. Маленькая кареглазая куноичи с роскошными пламенно-рыжими волосами была одета только в ОЧЕНЬ короткую юбку, кожаный топик и пару сетчатых аксессуаров, не столько скрывавших, сколько открывавших пышные формы.

Куноичи тряхнула головой, отбрасывая за спину густые огненные пряди, и ослепительно улыбнулась.

- О, у нас тут дружеская беседа, - Шисуи тут же подскочил к молодой женщине и галантно поцеловал ей ручку. – Надеюсь, вы к нам присоединитесь?

В свое время знаменитый Мираж Шисуи был также известен как Ловелас Шисуи, Дамский Угодник Шисуи и Ни-юбки-не-пропустит-Шисуи.

Куноичи взмахнула ресницами.

- О, мальчик с Шаринганом… Как мило. За мной никогда не ухаживали члены клана Учиха…

Шисуи весь буквально светился.

- Я сочту за честь быть первым, очаровательная…

- Бабушка, хватит дурить людям головы, - к столику подошел хрупкий рыжий подросток с мрачным лицом и такими же, как у женщины, карими глазами.

- Ой, да ладно тебе, Сасори-чан, - куноичи хихикнула. – Раз уж мы выглядим здесь так, как выглядели в расцвете сил, почему бы этим не воспользоваться?

- Бабушка?! – сказать, что Шисуи был в шоке, значило не сказать ничего.

- В самом деле, Чие, - подошедший следом высокий мужчина с буйной копной черных волос укоризненно взглянул на нее. – Флиртовать с мальчиком настолько младше тебя!

- Ой, да ладно вам, Казекаге-сама! Неужели я вам не нравлюсь? - Чие звонко хлопнула себя по бедру и ухмыльнулась. - За мной в свое время полдеревни бегало; вот его, - она ткнула пальцем в Сасори, - дед на меня в свое время знаешь как вешался? А тут - такая радость: молодое, живое тело! Не так ли, внучек? – она подмигнула Сасори и пихнула его локтем под ребра.

- Так, так! – радостно подтвердил Дейдара, на секунду отвлекаясь от своего бормотания. – Сасори но Данна теперь такой мягкий и теплый, и он все чувствует! Я наконец-то могу сделать ему…

- Заткнись! – резко оборвал его красный как рак Сасори.

В воздухе послышался злорадный смех Орочимару.

- Да-а, бывший напарничек, не повезло тебе с новым напарничком.

- Чья бы корова мычала, о великий умелец подбирать себе соратников, - огрызнулся Сасори.

- По крайней мере, меня не победили старуха и девчонка с розовыми волосами.

- Да, тебя победил мелкий дурной мальчишка с нездоровыми фантазиями о собственном брате.

- Какими фантазиями? – встрял любопытный Дейдара.

- Фрейдистскими, - отрезал Сасори. - Этот его удлинняющийся до невообразимых размеров меч из чакры - явный фаллический символ, говорящий о глубоком комплексе неполноценности и агрессии, а навязчивое желание пронзить им тело своего брата является выражением подавляемых сексуальных стремлений. Налицо изменивший направление неразрешенный Эдипов комплекс, проявляющийся в желании убить брата-соперника и одновременно походить на него, как на более сильного и взрослого индивида.

На несколько минут воцарилось молчание.

- О, - наконец, глубокомысленно изрек Третий Казекаге.

Забуза от души понадеялся, что никому не придет в голову припоминать его собственный меч.

- Откуда такие познания? - поинтересовался Какузу, которому и вправду было интересно. Во времена его молодости о подобных вещах вслух не говорили.

- Книжки надо читать, - буркнул Сасори, отворачиваясь.

- Кстати о птичках, - оживилась Чие, - Сасори-чан, твои мама с папой уже давно жаждут познакомиться с молодым человеком своего сына.

Сасори явственно побледнел.

- Через мой труп.

- Да вы и так уже мертвый, Данна, да, - оптимистично объявил Дейдара. - Так что я с удовольствием! Семья - это хорошо, ага.

- Вот и славно, - умиленно зажмурилась Чие, профессионально ловя собиравшегося было удрать внука за руку. - И не трепыхайся, Сасори-чан! Личную жизнь нельзя держать в тайне от родителей.

И, жизнерадостно переговариваясь с Дейдарой и таща упирающегося Сасори на буксире, Чие удалилась. Шисуи проводил ее печальным взглядом.

- Эх, ну что за жизнь? Такая девушка, и на тебе - бабулька.

- Что-то мне это напоминает, - пробормотал себе под нос Асума, вспоминая шикарные формы Пятой.

- Ну хоть не парень, - философски заметил Какузу. - А то нашего Дейдару в свое время кто только за девушку не принимал.

Хаку неодобрительно покосился на высокого Акацки. Юного спутника Забузы тоже часто принимали за девушку.

- Говоря о семейных ценностях, - голос Орочимару раздался, как и всегда, неожиданно. - Мне кажется, или наши шаринганистые братцы наконец-то собрались выяснить отношения?

* * *

- Что ты видишь своим Шаринганом?

- Я вижу... - Саске собирался было сказать "тебя мертвым", но запнулся. - Эй, ты ничего не слышишь?

Старший Учиха задумчиво оглядел пустой зал, чуть хмуря брови.

- Если подумать... Что-то похожее на голоса. Или скорее...

- Крики болельщиков, - закончил Саске и поежился.

Ему показалось, или кто-то только что поставил на него пятьдесят рё?

@темы: акацуки, песок, Эльверт, humour, лист, авторский

---

Grethen | Bad Luck Charm by Tangeriner

[Lamilla]

Приносящий несчастье (Bad Luck Charm)

Автор: Tangeriner.
Переводчик: Grethen.
Название: Bad Luck Charm.
Переведенное название: Приносящий несчастье.
Бета переводчика: Дарада.
Пейринг: Киба/Шикамару.
Рейтинг: PG-15.
Жанр: зарисовка, АУ.
Статус: завершен.
Дисклеймер: автор ни на что не претендует, переводчик тем более.
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Ссылка на оригинал: here.

Перевод посвящается  colombine, которая показала мне эту чудную историю.


Шикамару приносил несчастье – такой вывод напрашивался сам собой. Оказаться в команде под предводительством Шикамару Киба имел несчастье второй раз, и их первая миссия вряд ли когда-нибудь изгладится из его памяти. После того раза ему удавалось избегать совместных заданий, но, похоже, его везение подошло к концу. До него добрались – скорее всего Хокаге, которая почему-то считала Шикамару лучшим выбором на роль лидера группы. А может, Ирука-сенсей, все еще не простивший выходку Акамару – когда тот накинулся на его ногу и испортил любимые штаны. Но до тех пор, пока эта миссия не закончилась так же плачевно, как предыдущая, Киба не собирался жаловаться. Хотя казалось, что именно к этому все и идет. Под ними расположилась чертова дюжина шиноби Звука, и не будь они настолько пьяными, Кибы и Шикамару уже не было бы в живых. Обставленные Звуком, в который раз. Ему никогда не нравился Звук.
Они с Шикамару были достаточно высоко в ветвях, чтобы оставался шанс выбраться живыми - при условии, что они не будут даже дышать. Не привлекай внимания – и выживешь. Легко сказать! Похоже, у судьбы были счеты с Шикамару, а Киба попался под руку. Хотя могло быть и хуже - если бы Шикамару не схватил его до того, как Киба успел перепрыгнуть на следующую ветку, шиноби Звука наверняка бы увидели его и он был бы уже мертв или смертельно ранен.
С того момента прошло два часа – два часа полной неподвижности. Акамару быстро заснул, свернувшись у него за пазухой клубочком меха и мышц. Шикамару тоже свернулся, только не внутри, а вокруг Кибы. Судьба действительно взъелась на них.
«Я – шиноби», - напомнил себе Киба. Шикамару придавливал его ноги, и они совсем затекли. К тому же Киба был зверски голодный и хотел отлить. Но шиноби, особенно чунины, полностью контролируют свое тело. Он еще не был джонином, это объясняло эрекцию.
Шикамару ничего не сказал об этом. В сложившейся ситуации это было бы затруднительно, но Киба не думал, что Шикамару когда-нибудь вообще заведет об этом речь – так же как он сам никогда не упоминал, что они с Акамару чуть не погибли по его вине. И то, что в такой неподходящий момент у него встал, почти стоило той истории. Почти.
Шиноби Звука, оказывается, умели пить! Конечно, им было далеко до матери Кибы или его сестры, но перепить тех не смог бы ни один из нынешних шиноби деревни. Один из источников семейной гордости. И все-таки – пьянка Звука длилась не первый час, а веселье все не утихало, хоть и стало хоть и стало спокойнее. Киба даже думать не хотел, по какому поводу пирушка. Наверняка какое-нибудь зверское убийство или ритуальное жертвоприношение младенцев.
Или они догадались об их присутствии.
Нет ничего лучше простого убийства, чтобы поднять настроение, особенно для злодеев.
Дыхание Кибы сбилось, и Шикамару наградил его сердитым взглядом – то есть более сердитым, чем обычно. Киба попытался мимикой передать пришедшую в голову, но Шикамару продолжал смотреть на него, как на болвана. Совсем как обычно. Шикамару считали гением, но Киба не был в этом уверен. Правда, если бы пару лет назад ему сказали, что Шино вовсе не помешанный на жуках фрик, он бы тоже не согласился.
Дурак Шино, заболеть за несколько дней до миссии! И Хината хороша, свалилась в то же утро. Дурак Ирука-сенсей, решивший, что Шикамару станет прекрасной заменой им обоим. Идиотские все остальные, которые ему нравились, но в тот момент были на миссиях.
Идиотский Звук, попавшийся на их пути. Слишком сильный и слишком опасный.
И, главное, тупица Шикамару! Неужели так трудно понять, о чем Киба думает?! Разве не ясно, что вражеские шиноби уже давно их заметили, и им не выйти из этой истории живыми. После всех этих бесполезных часов ожидания в ветвях деревьев и стыда за не вовремя вставший член, который сейчас упирался прямо в бедро Шикамару. Такая психологическая пытка наверняка пришлась бы по вкусу Орочимару, эдаким развлечение для его приспешников.
И хуже всего было то, что Кибе придется умереть девственником. Может быть, несчастье привлекал он, а не Шикамару.
К счастью, ему расхотелось писать. К несчастью, Шикамару очень приятно пах – на таком расстоянии, почти уткнувшись носом в его щеку, Киба не мог не вдыхать его запах. На самом деле Киба никогда раньше не находился так близко к другому человеку. И чем больше он думал о том, насколько, оказывается, приятно быть так близко к Шикамару, тем тверже становился его член, и тем сильнее у него горели щеки, пока наконец ему не стало казаться, что он сам пылает.
Шикамару внимательно смотрел на него, не поворачивая головы. У него, как можно было догадаться, гораздо лучше получалось оставаться неподвижным. Лень и неспешность Шикамару были у всех на устах. С ним бы, пожалуй, ничего не случилось, даже если бы пирушка Звука затянулась на несколько дней. Киба в таком случае умер бы со скуки.
Киба чуть пошевелился, и Шикамару предостерегающе посмотрел на него. Киба не знал, что именно его обеспокоило: то, что движение Кибы могло вызвать шум и привлечь внимание тринадцати подвыпивших шиноби, или то, что при этом член Кибы еще сильнее прижался к бедру Шикамару. И если раньше Киба мог сказать, что у него в кармане кунай, то теперь ошибиться было невозможно. У него стояло сильно, как никогда в жизни, и тонкий костюм (который он надевал только летом и только когда знал, что в привычной теплой куртке точно получит солнечный удар) не мог этого скрыть.
Желание наброситься на Шикамару было настолько сильным, что Киба невольно посочувствовал Акамару, которого всегда считал испорченным щенком. Не оставалось сомнений, кто из них повзрослел раньше, и если бы Киба знал, какое это охрененное ощущение, он бы сам испортил штаны Ируки-сенсея.
А может быть, кого-то другого.
С определенной долей вероятности этим «кем-то» мог бы быть Шикамару.
Киба прикусил губу и прикрыл глаза, пытаясь взять под контроль свои инстинкты. Он не животное. Он не станет бесстыже прижиматься к крепкому, мускулистому бедру Шикамару только потому, что до этого момента им везло. Под предводительством Шикамару легче вляпаться в неприятности, чем избежать их, так что Киба не собирался шевелиться – даже несмотря на чудный запах Шикамару, и на то, что неподвижность требовала от Кибы больше выдержки, чем что-либо другое в его жизни до этого.
Киба подумал и добавил еще пару доводов: Шикамару был парнем, а он вовсе не был уверен в своих предпочтениях (хотя чем больше он думал об этом, тем яснее становилось, какие они на самом деле). Шикамару был скучным парнем, который любил играть в стариковские игры и разглядывать облака. Он был серьезным и часто хмурился, и стал чунином гораздо раньше Кибы, что было совсем нечестно – ведь он ничего особо не делал, только много думал. И его специальные техники были бесполезны в темноте, и...
- Давай, - скомандовал Шикамару. Они понеслись, перемещаясь большими прыжками с ветки на ветку, Акамару крепко вцепился в его бок. Ноги Кибы затекли, член болезненно терся о ширинку, но он собирался это выдержать, и прожить достаточно долго для того, чтобы заняться сексом. Единственный стимул, который мог сработать.
Постепенно тело вернулось в норму. Когда начало светать, Шикамару решил, что они в достаточной безопасности и могут остановиться. Киба тотчас же рухнул на спину в траву. Акамару выбрался из его куртки и помчался по полянке за бабочкой.
«Хорошо ему», - думал Киба, восстанавливая дыхание. Хотел бы он провести последние несколько часов, уютно свернувшись у кого-нибудь за пазухой и посапывая.
- Напряг, - вдруг произнес Шикамару. Он стоял в высокой траве рядом с головой Кибы.
- Чего? – спросил Киба, поднимая взгляд. Под этим углом член Шикамару отчетливо выделялся, казалось, что он набух, затвердел и стал просто огромным. Киба почувствовал, что пришедшее было блаженное расслабление от отдыха снова сменяется возбуждением, еще более сильным, чем раньше. И правда напряг.
Он бы набросился сейчас на Шикамару, жаль, что тот не поймет его.
А может и поймет, если судить по выпуклости на штанах.
Может быть, не один Киба страдал на том клятом дереве.
- Чего? - снова спросил он, когда Шикамару не ответил. Казалось почти невозможным поверить, что Шикамару вообще открывал рот. Сосредоточиться на чем-то было нереально, когда вокруг плыл запах Шикамару - приятный, мускусный, волнующий.
Киба закрыл глаза.
Еще минута, и ему придется надеяться, что появится Акамару и устроит переполох (да хоть пристроившись к ноге Шикамару, которая по праву должна бы принадлежать Кибе!), чтобы он смог отойти в сторонку и заняться своей проблемой непосредственно. Немного заботы и ласки для его члена после этой ужасной ночи. Звук не зря считается самой страшной из деревень!
- Напряг, - повторил Шикамару, его голос казался ближе.
Киба открыл глаза и увидел, что Шикамару сел на корточки рядом с ним. Его волосы, собранные в привычный хвост, закрывали начавшее всходить солнце. Шикамару смотрел на него сердито, но к этому Киба уже привык. А его запах...
Киба зажал себе нос.
- Что ты делаешь? - спросил Шикамару с непритворным недоумением. Умник.
Киба перевел взгляд на облака.
- Благодарю судьбу, - ответил он через нос, - Я чуть было не умер девственником.
- Незадача. Миссия еще не закончена, - по губам Шикамару скользнула кривая улыбка. – Ты все еще можешь умереть.
Это было строго логично – и в то же время неверно. Еще одна причина не приставать к Шикамару – в этом он напоминал Шино. Только без жучков.
- Ну... – Киба скосил глаза. Проплывавшее облако поразительно напоминало Акамару. – Такой идиот, как я, решил бы, что исправить это ничего не стоит. - Он пристально посмотрел на Шикамару, надеясь, что тот окажется достаточно сообразительным, чтобы понять его.
- Я и говорю – напряг.
Киба усмехнулся. – Можно подумать, у тебя сейчас не стоит. Знаешь, у меня очень тонкое обоняние.
В подтверждение своих слов он убрал руки от носа и принюхался.
Шикамару пожал плечами, как будто его это не волновало. Жизнь, смерть – ничего не имеет значения. Киба подозревал, что это просто поза. Когда ты такой умный, каким предположительно был Шикамару, ты знаешь, какие вещи стоит скрывать.
- Ты сам начал.
- Ничего подобного. Ты первый ко мне прижался.
- Иначе ты бы не остановился, - продолжил Шикамару. – И у тебя уже стоял.
– Это был кунай, извращенец! – довольно ответил Киба и расплылся в улыбке. Он потер живот, при этом край куртки задрался, открывая узкую полоску кожи. Благодаря своим обостренным чувствам он знал, что Шикамару не остался к этому равнодушным.
- Придурок, - ответил Шикамару примиряюще.
- Счастливчик, - поправил Киба, и потянулся к нему с поцелуем, чтобы закрепить эту мысль.

@темы: перевод, humour, слеш, лист, редкие пейринги, Grethen

---

Varda Ni | Драбблы

[Goodgirl Bindle]

автор: Varda Ni
дисклеймер:как обычно, не мое.
рейтинг: G-PG

название: Шаг назад
персонажи: Саске и Наруто. POV Саске.
жанр:джен, ангст.
предупреждения: OOC, вероятно.

Мне еще ни разу не доводилось видеть шиноби-кукловода в действии. Но сейчас, когда ты сидишь передо мной на коленях, совершенно измотанный, глядя на меня со страхом, непониманием и безумной надеждой, я догадываюсь, что они чувствуют, управляя безропотной куклой. Я ощущаю то же самое, когда невесомо касаюсь пальцами твоего подбородка и делаю шаг назад, маня за собой. Ты тянешься за этим прикосновением, рывками переставляя руки, и неосознанно беззвучно плачешь, стиснув зубы и проклиная свою беспомощность. Ты ненавидишь себя за привязанность ко мне, которая переросла в болезненную необходимость, настолько сильную, что ты, превозмогая усталость и боль, продолжаешь упрямо подтягиваться, судорожно сжимая в кулаке повязки: твою и мою. Я знаю, ты отчаянно желаешь возненавидеть меня и не можешь. Ты останавливаешься, только вновь почувствовав касание моих пальцев и, догадавшись, чего я потребую, дотрагиваешься до моей ладони сначала губами, а затем теплым, почти сухим языком, едва заметно поморщившись. Кому понравится вкус перемешанной с грязью запекшейся крови? Но ты вытерпишь эту маленькую неприятность, выполнив даже самый мелочный из моих возможных капризов. Наблюдая за тобой, вылизывающим мои руки, подобно побитой собачонке, я вспоминаю слова змеиного санина, с которыми не мог согласиться ранее. Он говорил, что желание силы неизбежно порождает желание власти. Но мне мало одного только желания, я делаю шаг назад, и ты, подавшись вперед, с трудом удерживаешься от падения. Ты напряжен, словно ожидаешь приказа, и я приказываю:
- Встань.
Раз за разом ты пытаешься подняться, оторвать непослушное тело от земли, опираешься на руки, падаешь, снова и снова, пока, наконец, не затихаешь, как-то по-детски сжавшись, спрятав лицо. Уже не плачешь и не дрожишь, я жду продолжения этого спектакля. Но, вместо того, чтобы продолжить попытки встать, ты резко распрямляешься и цедишь сквозь зубы:
- Уходи.
Стараясь не выдать своего недоумения, нарочито лениво растягиваю слова:
- Я, может быть, уйду. Но, что насчет твоих обещаний?
- Не хочу видеть тебя больше.
Мне хочется назвать тебя слабаком, неудачником, идиотом, но я буду не прав. Тебе хватило сил отказаться от меня, от своей цели, навязчивой идеи, насколько же я недооценивал тебя, если сам когда-то не смог этого сделать? Делаю шаг вперед и грубо, одним движением, ставлю тебя на ноги:
- Я, кажется, сказал тебе встать.
- А я сказал тебе катиться отсюда.
- И не надейся. Теперь твоя очередь убегать.
Наверное, будь у тебя чуть больше сил, ты бы рассмеялся, но каким был бы этот смех? Мне остается лишь гадать, я внезапно потерял уверенность в твоих и моих поступках.
Не знаю, каков будет мой следующий шаг, знаю только, что ты от меня не сбежишь. Я не дам тебе ни единого шанса, потому что не хочу узнать, что не я был кукловодом.


название: Первопричина
пейринг:Саске/Наруто/Сакура
жанр:джен, флафф.

Заботиться о Наруто всегда, по меньшей мере, забавно. Готовить еду, кормить с ложки, давать лекарства, перебинтовывать раны, будить по утрам, собирать вещи, и прочие мелкие обязанности. Если выполнять все это ненавязчиво и аккуратно, то Наруто будет широко улыбаться и благодарить за помощь, но стоит хоть немного оступиться и допустить малейший покровительственный жест, он обязательно обидится и сделает какую-нибудь глупость, вплоть до попытки вернуться в свою маленькую, забытую богом, квартирку и снова жить одному. Хотя, конечно же, его остановят на полпути и потащат обедать в Ичираку Рамен. Точнее, Саске и Сакура подстроят все таким образом, что Наруто якобы сам пойдет за раменом, якобы позволив им сопровождать его.
Просто они оба периодически забывают о гордости Удзумаки и всеми силами стараются исправить положение.
Конечно, в чем-то Саске проще. Все эти проявления заботы он преподносит в наиболее приемлемом для Наруто виде, то есть, как само собой разумеющееся. Но при этом оступается гораздо чаще, в силу довольно паршивого характера.
В плане покровительственности Сакура намного тактичнее. И хотя, ее забота несколько более навязчива, как у любой в меру хозяйственной девушки, это принимается, опять-таки, только из-за того, что она девушка. Но Наруто совершенно не терпит, когда с ним начинают нянчиться, так что, иногда и Сакура оказывается в немилости.
Но самое страшное, что они могут сделать, поступок, за который приходится вымаливать прощение не меньше недели, - это поссориться на глазах Удзумаки. А ругаются они, к слову, часто, благо поводов хватает.
Первопричина, вероятно, будет оставаться неизменной всю их жизнь. Саске и Сакура ненавидят делиться, а делить приходилось не просто кого-то, а Наруто. Из этого вытекают ежедневные бытовые, в чем-то даже не свойственные ниндзя, споры, вроде того, какой заваривать чай. Иногда эти стычки бывают и почти профессионального характера: кто пойдет с Наруто на миссию, и сколько дать ему кунаев. Обычно, тот обижается как раз после таких вот разговоров, напоминая о способности решить подобные вопросы самостоятельно. А споры тем временем накапливаются, напряжение растет, пока, наконец, не вырывается наружу, сопровождаясь битьем посуды и порчей прочего имущества Учихи. Да, живут они у Саске, как у владельца наиболее большой незанятой жилплощади. Тот во время разборок спокойно сидит, облокотившись на стол, ожидая, когда Сакуре надоест это бессмысленное разрушение окружающей ее среды, а затем приступает к вышеозначенным разрушениям сам. Но, в последнее время, Наруто просыпается, возвращается с миссии, прогулки, встречи ровно в тот момент, когда Харуно уже готова разбить одним ударом Учихе голову, а Саске проверить какой-нибудь из жизненно-важных органов девушки на сопротивление Чидори. Сам Удзумаки на вопросы о своей небывалой интуиции отвечает, что видеть двух серьезных шиноби, судорожно распихивающими по углам предметы, способные нанести противнику тяжелый урон, слишком уж весело.
В конце концов, ради Наруто можно и забыть об этих разногласиях. И, какой бы ни была причина: соринка в глазу, разбитая коленка или серьезное ранение, и Сакура, и Саске тут же объединяют свои усилия, в первых случаях мягко пожурив недотепу, в последнем, действуя слаженно и быстро, лишь бы дотянуть до госпиталя.
А потом вернуться домой, к спорам, кто заваривает чай и моет пол, к полуденным посиделкам на балконе, к тренировкам до темноты.
Сакура, как обычно, поцелует Наруто в нос и свернется клубочком у него под боком.
Саске, как обычно, легонько подует в светлые волосы и притянет напарника к себе.
Наруто, как обычно, умиротворенно засопит и зажмурится от невнятной детской радости.
Он никогда не станет задумываться ни о первопричинах, ни о разногласиях. Просто, один – грустно, двое – чудесно, трое - прекрасно.
Хотя, позволять этим двоим заботиться о себе, по меньшей мере, забавно.

название:Последствие
персонажи:Неджи
жанр:ангст
саммари: говорите, шаринган вредно использовать?..

О последствиях слишком частого использования шарингана ходили легенды. Еще бы, едва не вымерший клан, трагические судьбы, опасный геном, на фоне всей этой мишуры способности бьякугана просто-напросто затерялись, стали чем-то обыденным, естественным. Конечно, Хьюг много, и если что, один всегда заменит другого, а Учиха единственный, бесценный.
Неджи лежал, прикрыв ладонью глаза, вглядываясь в темноту, стараясь побороть желание активировать бьякуган. Нет, не желание, скорее стремление, необдуманный порыв, слабость. Темнота искажалась.
Учиха может ослепнуть. Иной раз глаза откажут на пару дней, но хороший медик с легкостью восстановит зрение, ведь если вовремя не успеть, чудесные способности будут утеряны. Хьюга ослепнуть не может. Удивительный факт, только дети иногда рождались уже слепыми из-за неправильной перетасовки генов. Раньше Неджи считал это благословением своему клану, теперь – проклятием.
Поговаривают, шаринган иногда причиняет глазам нестерпимую боль, но это все-таки не так похоже на ад.
Неджи редко выходил на улицу, страшась потерять равновесие, врезаться в столб, промахнуться, пытаясь ухватиться за дверную ручку. Линия крови не использовалась, а пространство все равно искажалось. Здания, деревья, предметы растягивались, сужались, перетекали. Двигались. Это было похоже на многократно замедленное действие бьякугана, когда проникаешь взглядом все дальше и дальше, заставляя расступаться окружающее. Неджи в панике зажмурился, ему показалось, что близлежащий дом еще чуть-чуть и окончательно растечется жирными, маслянистыми каплями. Через два дня он узнал, что то здание снесли. Предчувствие.
Все чувства заменились предчувствиями. Во всем виноват был цвет, насмешливо мелькающий, как помехи на старой пленке. Во время активации бьякугана взгляд передвигается настолько быстро, что вся палитра смазывается. В «замедленном действии» черный, белый и серый тягуче заполняли пространство, превращая яркие краски в обман зрения. Неджи чудились всполохи голубого на небе, красного на крышах, зеленого в листве. Предчувствие цвета сводило с ума, как и кошмарно искаженные здания.
Только люди оставались нормальными: нерастянутыми, но черно-белыми. Однако Неджи не мог больше видеть знакомые лица на фоне фантасмагорического пейзажа. Люди улыбались, болтали о чем-то своем, спешили куда-то, мир вокруг них не менялся. Для Хьюги даже солнце стекало с неба отвратительным белым пятном.
Казалось бы, было бы куда хуже, если бы лица превращались в искаженные маски. Если бы они перетекали в предметы, терялись, плавились. Но зеркало тоже искажалось, а бьякуганом не увидеть собственного лица. Неджи смотрел на себя и видел уродливую маску. Кляксу среди обычных людей.
Эта пытка длилась не больше трех дней, затем наступало затишье до следующего использования генома. И снова противостояние слабости, попытке использовать свои способности, чтобы ускорить этот процесс растекания, а на самом деле, продлить черно-белый ад.
Неджи сорвется, если будет видеть свое искаженное отражение. В зеркале, на витрине, в луже. Тогда Хьюга попадет в замкнутый круг и не найдет выхода, ведь он не может ослепнуть, но очень хочет жить.

название:Искусство
персонажи: Саске, Итачи, Наруто. Упоминаются Дейдара, Орочимару, Сасори.
жанр:джен, ангст.
предупредение: странные цветовые ассоциации, я не люблю гуашь.

Итачи никогда особенно не любил младшего брата. По его мнению, Саске был неправильным, нелогичным существом. Учиха-старший, может быть, и хотел бы изменить его, но понимал – рано. Этот портрет был написан другим художником, и этот художник еще жил. Клан, ничтожный, сковывающий, обременяющий, в той или иной форме влиял на семилетнего мальчика своими порядками и устоями. И, уничтожив творца, Итачи принялся за его творение. Наконец-то, теперь можно стереть эти несовершенные карандашные наброски, написав портрет заново темной и вязкой гуашью. Пусть будет багряный, тяжелый удушающий цвет ненависти. Пусть будет серый, пустой холодный цвет равнодушия к жизни. Пусть будет иссиня-черный, затягивающий липкий цвет желания мести. Не важно, что цвета не очень сочетаются, не важно, что картина однажды сгорит в багряном, замерзнет в сером, утонет в черном, но зато от нее веет силой.
Главное, никаких ярких красок: Саске не должен смеяться.
Главное, никаких чистых красок: Саске не должен плакать.

Единственное, что раздражало Итачи – споры Сасори и Дейдары об искусстве. Марионетки и взрывы - разве это то, чем стоит гордиться? Искусство Учихи неоспоримо выше, но это вовсе не гендзюцу. Он умеет переделывать чужие души на свой лад. И наивный подрывник даже не заметил, как Итачи добавил в него болотно-зеленую зависть и пронзительно-белое бессилие. Конечно, ему не нравились эти цвета, но Дейдара большего не заслуживал.
Единственным, кто смог оценить это искусство, был Орочимару. Но он попытался присвоить себе творения Итачи. Учиху совершенно не озаботила смерть змеиного санина, ведь он успел добавить свои оттенки и в его душу. Он даже слышал, что глупый маленький брат также сумел оставить пару линий и мазков. Может, растет еще один великий художник, подобный Итачи?

Саске не плакал, убив человека, ставшего ему лучшим другом. Он лег рядом и шепотом просил прощения, рассказывал о старшем брате, о менгеке, говорил о том, что хотел бы иметь еще какие-то чувства, кроме вложенных Итачи, делился воспоминаниями, снова просил прощения, обещал помнить и скучать. Саске не плакал, когда ему показалось, что Наруто вот-вот улыбнется, и только призрачная надежда отозвалась тупой ноющей болью, и едва заметно треснул плотный слой засохшей гуаши. Стало немного легче дышать, Учиха ушел. А Наруто улыбался, его сердце билось медленно и глухо, но все же билось.

Итачи прислонился к еще теплому камню, чувствуя, как из глубокой раны толчками выплескивается кровь. Все верно, он достиг вершины своего мастерства, теперь осталось только красиво уйти. Например, позволив младшему брату поиграть в справедливость, увидев, как трескается темная краска, как вместе с мастером уходит в небытие его лучшее творение:
- Саске. Ты мог бы стать похожим на меня, но не захотел. И уничтожил свое сердце впустую. Жаль. Ты, наверное, думаешь о свободе после моей смерти, но ты ошибаешься. Под этими красками пустой белый лист, и нет больше художника, способного его расписать.

Гуашь рассыпалась в пыль, осталась на холсте цветным порошком. Пустота, и хотел бы вдохнуть полной грудью, но незачем. Саске даже не надеялся, что чувств нет только из-за усталости. Неужели старший брат прав, и чернильных клякс, нанесенных детской рукой в самой первой попытке стать самостоятельным, недостаточно? Неужели в его случае пустота и небытие одно и то же?
Но кто-то оказался рядом. Кто-то шептал, что не умер, что все кончилось, что его, Саске, отнесут домой, что все будет как прежде, нет, намного лучше, чьи-то руки стирали с его лица кровь, осторожно укачивали, стряхивали хлопья сухой краски, неуверенно обводили оставшиеся карандашные и чернильные линии цветными мелками.
Небесно-голубой, с небольшим оттенком серого, чистый, прозрачный.
Желтый, чуть рыжеватый, яркий, с золотистым отблеском.
Наверное, Наруто любит эти цвета, живые и искренние.
А Итачи не любил никогда, ведь вместе они истерика.
Саске плакал и смеялся.

UPD:
название:Царевна и лягушка.
пейринг:Джи/Цунаде
жанр:флафф, юмор
от автора:режиму сеннина посвящается

Цунаде сконцентрировала чакру в ногах и ступила на смесь воды, масла и еще нескольких разнородных субстанций. Осторожно сделала несколько пробных шажков - с каблуками всегда надо быть начеку - и направилась к пятнистому существу нечеловеческих размеров, плавающему в импровизированном болоте. Лягушачьи лапы, зубастая ухмылка и огромный бородавчатый нос могли бы напугать обыкновенную женщину или вызвать у нее отвращение, к тому же, две жабьи головы на плечах этого, в недавнем времени, человека не добавляли ему красоты. Но Цунаде даже не поморщилась, посчитав, что с перепоя Джирайя выглядит куда хуже. Она легонько толкнула краешком сандалии блаженно булькающее тело.
- Цунадечка… - Джирайя приоткрыл глаза и расплылся в ужасающей воображение ухмылке. Две беспрестанно трещавшие до этого жабы заинтересованно замолкли.
- Вставай. Мы идем обратно.
- Но, Цунадечка, - сенин беспомощно зашлепал лапами по воде, - я не могу превратиться!
Женщина тяжело вздохнула и присела на корточки:
- И что мне с тобой делать? Не буду же я тащить до Конохи человека-лягушку таких размеров? Особенно, если учесть, что ты, как мне кажется, повредился рассудком.
- Как это "что делать"? Принцесса, ты не читала сказок?
Джирайя выглядел растерянным, но смеющиеся глаза выдавали его с головой. Решив, что хуже уже не будет, Цунаде шикнула жабам:
- Отвернитесь.
Помаду с носа величайший извращенец Конохи не стирал больше двух дней – боевой трофей, как-никак.

название:без названия
персонажи:Гаспод, Паккун
жанр:кроссовер(Плоский мир+Наруто)

Где-то между Анк-Морпорком и Конохагакуре два металлических кругляша описали дугу и жалобно звякнули о мостовую. Чудо-пес Гаспод оторвался от губной гармошки, чтобы с презрением обнюхать упавшие перед ним монетки:
- Два пенса. Всего. Я корячился здесь ради двух клятых пенсов! – и покосился на соседа. Паккун не издавал никаких звуков. Вообще. Не то спал с открытыми глазами, не то, на самом деле, не умел разговаривать. Значит, Гаспод сошел с ума. Печально.
- Парень, что делаем со следующим клиентом? Пытка губной гармошкой? Жонглирование? – Паккун методично втягивал шершавым носом воздух, - там дети, убирай инструмент.
Гаспод мрачно кивнул и уставился на два ярко раскрашенных шара. Этот клятый мир катится ко всем чертям. Ох, не стоило пробовать то импортное пойло вместе с этим чудиком. Саке, да? Не стоило.
Чудо-пес хотел домой, скучал по Лэдди, и, глядя на неторопливо почесывающегося Паккуна, даже немного сочувствовал тем людям, что живут бок о бок с ним, Гасподом.
А еще он, впервые в жизни, не получал, а платил свои излюбленные «агентские комиссионные». Ужас.
Радовало одно: Паккун был в полтора раза меньше, чем Гаспод.

название:Вопрос веры
персонажи:Наруто, Кьюби

…получается, что демоны – существа, по сути, нематериальные. Они являются уплотненной энергией, взятой в огромных количествах, и питаются человеческими эмоциями и верой, из которых берут свое начало…
… с одной стороны, вселив многохвостого демона в человека, мы получаем контроль над колоссальным количеством энергии, тем самым, увеличивая ее мощь. С другой, доступ зверя к «пище» ограничен. Конечно, его энергия не иссякнет полностью, но, теоретически…
Наруто оторвался от свитка и удивленно присвистнул. Кто же знал, что в библиотеке среди почти детских сказок и легенд о богах и демонах найдется такое сокровище. А он всего-то хотел разнообразить скучный выходной и заодно узнать что-нибудь интересное и забавное про Кьюби. И вот оно как вышло. Наруто откинулся на пол и почесал щеку. Не факт, что он сделал правильный вывод, но проверить-то никто не мешает?

- Ты снова пришел. Ты снова пришел за силой? - глаза демона блестели от возбуждения, опять появилась возможность почуять запах еще непролитой крови, человеческий страх, пусть даже всего лишь ничтожное мгновение, когда мальчишка открывает свое сознание для лиса, чтобы получить вожделенную чакру.
Наруто судорожно вдохнул и выдохнул, качнул головой:
- Нет.
- А зачем? – огненные хвосты бешено молотили по прутьям, демон разгневанно шипел, - что еще ты мог забыть здесь?
- Я хочу задать вопрос, - юноша медленно подошел вплотную к клетке, повернулся к ней спиной, как будто забыв об огромных когтистых лапах, желающих разорвать его на части, и спросил в пустоту, - что будет, если я перестану верить в твое существование?
И тут же крепко зажмурился, усиленно думая обо всех немногочисленных сторонах своей жизни, не связанных с многохвостыми.
Пространство на секунду дрогнуло, стены исчезли и появились вновь. По воде прошла мелкая рябь.
Лис обреченно взвыл.

название:Константы
персонажи:Шикамару, Наруто

Если подумать, то Шикамару никогда не чувствовал страха. Это вовсе не значит, что он вообще не боялся, бояться свойственно любому человеку, но если говорить о панике, когда тело сводит судорогой, а мысли не желают выстраиваться в логическую цепочку, то - нет. Умея мыслить здраво в любой ситуации, спокойно принимая даже самые безнадежные факты, Шикамару умудрялся избегать этого чувства. Нервничать – конечно, переживать – да сколько угодно, паниковать – ни за что.
Но рыжий поганец из Песка сумел основательно потрепать ему нервы. И дело не в безвыходности ситуации и даже не в неминуемой, как тогда показалось, смерти. Просто есть незыблемые истины. Константы. Шикамару – лентяй, Чоджи – неуверенный в себе толстяк. А Наруто никогда не был трусом. Нет, опять-таки, совсем без страхов нельзя. Но чего может бояться Наруто? Что Ичираку закроется пораньше, миссия провалится, снова побьет Сакура, но никак не хмурого мальчишку, который что-то мямлит про чудовищ и несчастное детство.
Шикамару так и не спросил, что это было, он догадается сам немного позже. Но с того момента где-то в сознании поселилась тревога, мелко дребезжащая: « С Наруто что-то не так, не так - не так – не так – не так…».
Нельзя сказать, что это что-то изменило. Но Шикамару теперь боится, и этот страх, ровно между банальными переживаниями и паникой, преследует его постоянно, страх не за себя. А Наруто... с Наруто всегда что-то не так, неверно, неправильно.
Константы?

название:без названия
персонажи:Конохомару, Наруто

Конохомару бежит по больничным коридорам сломя голову, спотыкаясь, не замечая хорошенькую медсестру, безуспешно пытающуюся его догнать. Наруто притащили в Коноху несколько дней назад, полуживого, после очередной попытки найти Саске. Естественно, провал. Конохомару бессменно дежурил на первом этаже больницы и, услышав, наконец, заветное «можно», сразу же понесся на нужный этаж. Еще один поворот, и мальчик с разбега врезается в плечо своего «ни-тяна» и тихо всхлипывает:
- Босс…
Наруто весь перебинтован, его ослепительная улыбка никак не вяжется с внешним видом. Он щелкает по потрескавшемуся протектору на лбу Конохомару и довольно тянет:
- Ты чего?
Мальчик трясет головой и, все так же всхлипывая, прижимается к Наруто, уже не задумываясь, что тот наверняка будет смеяться над девчачьим поведением - шиноби не полагается плакать по пустякам. Конечно, для босса это сущий пустяк: раз за разом балансировать на грани, выкарабкиваться почти с того света.
- Конохомару, объясни хоть, чего ревешь?
- Ни-тян…- мальчик сжимает ткань больничной футболки и приподнимает заплаканное лицо, – ни-тян ведь не умрет, правда?
У Наруто перехватывает дыхание, он начинает говорить что-то и тут же замолкает, ничего не понимая, беспомощно оглядываясь на Сакуру, прижавшую ладони к приоткрытым в испуге губам, осторожно придерживает младшего за плечи и, упираясь подбородком в его макушку, пустыми глазами смотрит куда-то в глубину коридора.
Конохомару в этот момент отчаянно хочется быть старше и сильнее, и титул Хокаге тут не при чем.

запись создана: 21.09.2007 в 15:38

@темы: команда №7, акацуки, angst, Varda Ni, драбблы, humour, гет, джен, лист, авторский

---

Дарада | Цикл драбблов

[Дарада]

Автор: Дарада
Бета:  Moonticore
Жанр: POV Джирайи
Рейтинг: G
Персонажи: Джирайя/Орочимару
Дисклеймер: мои только слова, мир и персонажы принадлежат их законному владельцу
от автора: написано на заявку Несметаны

Я смотрю на него сейчас и не узнаю - это ведь кто-то другой, только не мой близкий друг, не мой напарник, сейчас вот уже двадцать минут как объясняет собравшемуся совету, что Третий слаб и не способен больше контролировать ситуацию ни за пределами деревни, ни в Конохе, а тяжелое, военное время требует сильного лидера, способного принимать непростые, но необходимые решения - например, несколько дней назад можно было бы заманить большой отряд из деревни Камня в ловушку, если позволить им тогда убить несколько генинов, в то время как основные силы ударили бы с другой стороны, но хокаге запретил это делать, и шанс был упущен. И похожий случай на границе, месячной давности. И еще один. И еще.
Я вижу что многие из тех, от кого зависит будущее решение, уже внутренне согласны с ним, но пока еще опасаются показать это открыто - они хотят быть уверены, что Орочимару найдет полное понимание у Сарутоби и кандидатура четвертого хокаге будет принята - как и положено - единогласно. Но есть и те, кто не допустят, чтобы этот человек, будь он даже одним из самых талантливых шиноби, встал во главе Листа - и сам буду одним из них, потому как слишком хорошо знаю, на что способен тот, кого называют Змеиным Саннином.
- Смеешься? Ты станешь новым Хокаге только через труп Сарутоби, - скажу я ему, когда мы повстречаемся этим же вечером. - И через мой труп, - добавлю я совсем тихо, но он, конечно же, услышит и это.

Автор: Дарада
Бета:  Moonticore
Жанр: драббл
Рейтинг: G
Персонажи: саннины
Дисклеймер: мои только слова, мир и персонажы принадлежат их законному владельцу

Конец месяца обычно проходит для Орочимару незамеченным - исследования, которые он проводит сейчас по просьбе Хокаге, относятся к категории - "бросить все и сделать за ночь", и ничего не способно отвлечь его от поставленной задачи; впрочем порой, дойдя наконец до кровати и рухнув в нее, не раздевшись, он думает, что измерять время столь незначительными отрезками, как тридцать дней, просто глупо - ему бы в запас пару столетий или чуть больше, тогда бы точно успел все то, что уже сейчас задумано, а там посмотрим, как все сложится.
Конец месяца становится для Цунаде настоящим праздником - большинство знакомых, до этого момента обходящие стороной неудачливую в азартных играх, но скорую на расправу девушку, с большим удовольствием соглашаются сыграть партию-другую в надежде значительно поправить собственное пошатнувшееся материальное положение.
Календарный конец месяца для Джирайи наступает куда позже, чем заканчивается последняя из его денежных заначек и на горизонте появляется хоть какая-то работа той категории, которая позволит хотя бы частично расплатиться с долгами; это период горького одиночества, когда один из тройки слишком занят своими проектами, а вторую найти сложнее, чем желтый лист в окрестностях Конохи в самом начале июня.
Джирайе не нравится это больное время.

Автор: Дарада
Бета:  Moonticore
Жанр: драббл
Рейтинг: G
Персонажи: Йондаймэ Хокаге
Дисклеймер: мои только слова, мир и персонажы принадлежат их законному владельцу
от автора: написано на заявку dark1977

Раньше я знал, что быстрая скорость - это в первую очередь преимуществона поле боя и крайне неприятная вещь для вражеских шиноби, но никогда не предполагал, что это станет обязательным качеством для Хокаге, если он хочет успевать за жизнью Конохи; приходится каждый раз составлять список дел на день - сначала встреча с советом старейшин - надо
обязательно обсудить возможный союзный договор, потом - навестить вернувшихся с миссии разведчиков - хороших новостей они не принесут, зато наконец исчезнет неопределенность, которая сама по себе хуже любого врага, и, возможно, нам удастся перейти в наступление и на этом участке, потом сразу же в госпиталь, находящийся в противоположномконце деревни - проведать раненых. Выкроить бы хоть пару часов для сна - я ведь скоро не выдержу, свалюсь прямо во время одной из встреч, ох и будет потом ругаться на это Сарутоби.
Я заметил их сразу же - трое или четверо ниндзя в банданах деревни Камня в ранге не меньше чем дзёнин, готовые уничтожить каге ненавистной деревни даже ценой своих жизней; мне понадобится чуть меньше десяти минут для того, чтобы убить их всех, но когда последний кунай наконец достигнет горла противника, я точно пойму, что выспаться все же не удастся - выверенный распорядок дня непоправимо нарушен и восстанавливать его придется именно за счет
сна.
Даже самый быстрый ниндзя Конохи не способен обогнать время.

@темы: саннины, драбблы, Дарада, general, джен, лист, авторский

---

[.Ero-Jounin Hatake Kakashi]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Viorteya tor deriul | Верный расчет

[*Oxocanta*]

автор: Viorteya tor Deriul
название: Верный рассчет
персонажи: Ирука, Наруто, Какаши, Цунаде и др.
рейтинг: PG-13
жанр: стеб
предупреждения: смерть персонажа
дисклеймер: все права на аниме Наруто принадлежат правообладателям. Выгоды не извлекаю.

- Ирука-сенсей, вы опоздали! Мы не успели в Ичираку!– удивленно восклицает Наруто.
Умино Ирука мило краснеет и чуть смущенно оправдывается.
- Извини, Наруто, так получилось. И вообще, Какаши-сенсею можно, а мне нет? Это несправедливо!
Чунин шутливо возмущается. Наруто смеется.

- Ирука, ты не доделал вчерашние отчеты. – Вид у Котетсу и Изумо не то чтобы сильно удивленный, скорее, слегка встревоженный.
Учитель пожимает плечами, садится за стол и фыркает.
- Для сохранения равновесия можете побыть сегодня трудоголиками вместо меня.
И вместо того, чтобы зарыться в бумаги, Ирука достает из ящика стола газету, игнорируя удивленные взгляды.

- Ирука-сан, вы заберете у меня этот многострадальный отчет, или мне придется бегать за вами по всей Конохе? – В голосе Копи Ниндзя слышится намек на ленивое раздражение.
Умино ехидно улыбается, стоя в дверях комнаты распределения миссий, и отнюдь не торопится возвращаться.
- Мой рабочий день закончился пятнадцать минут назад, Какаши-сан. Зайдите завтра утром.
Какаши таращится на чунина правым глазом и не знает, что ответить. Ирука уходит, насвистывая под нос легкомысленную песенку.

- Умино Ирука, ты выпил мое сакэ! – как-то растерянно произносит Годайме и непонимающе смотрит на одного из самых дисциплинированных своих работников. – С тобой все нормально?
Тот в ответ достает из-за пазухи бутыль с прозрачной жидкостью и ухмыляется.
- Не беспокойтесь, Хокаге-сама. У меня есть кое-что получше.
Цунаде опознает содержимое бутылки с одного взгляда и хищно улыбается. Ее подчиненный очаровательно краснеет.

- Как ты мог?! Ты! Да ты… Алкоголик безответственный! – Шизуне не просто зла, она в бешенстве. Но при Годайме только орет, не решаясь на большее.
- Не кричи так, Шизуне. Тебе не кажется, что и Хокаге-сама, и я уже совершеннолетние?
Ирука прощается и идет, пошатываясь, к выходу, волоча за собой форменный жилет. Распущенные взлохмаченные волосы, перегар, опухшее лицо и багровый засос под ухом придают ему вполне определенный вид.

Шизуне молча смотрит перед собой. Стоит по струнке, зубы сжала, костяшки пальцев побелели, лицо невозмутимое. В ее глазах злость, даже холодная ярость.

Цунаде просто смотрит на Ируку. Ярость или бешенство – не те слова, корыми можно охарактеризовать ее взгляд. Кажется, взрыв уже должен был случиться, но его нет. И не будет.
Хокаге думает.

Лица Какаши под маской не видно, как всегда. Он стоит в своей обычной расслабленной манере, чуть склонив голову на бок. Открытый глаз нехорошо прищурен, а в руке он сминает так и не сданный отчет.

Котетсу с Изумо одинаково бледны, с переходом в красивый нежно-зеленый оттенок. Не то,чтобы они были злы или чувствовали себя в чем-то виноватыми. Просто… воняет.

Наруто хотели не пустить. Он ворвался силой с громким воплем «Ирука-сенсей!!!».
Сейчас он кричит бессвязные проклятья, бьет кулаками в пол, нос его покраснел и из него течет. Только глаза – сухие.

Расчет был верен. Самый правильный и предсказуемый, самый обычный и даже обыденный чунин Конохи никогда и ни у кого не вызывал подозрений. И даже резкое изменение его поведения вызвало веобщий интерес, волну сплетен и ажиотажа, но не подозрения.
Собственно, неизвестный шиноби был ба-альшим шутником.
Вздумай он просто исчезнуть, в Конохе еще долго не могли бы отойти от внезапного предательства Ируки-сенсея, выкравшего ценные документы из архива Хокаге.
Но шутка не шутка, если о ней никто не знает. Так что профессионализм был принесен в жертву искусству, и недельной давности труп Умино Ируки был обнаружен в комнате миссий, на своем рабочем месте, над стопкой непроверенных тетрадей.

@темы: *Oxocanta*, джен, лист, авторский

---

medb | Edo Tensei

[medb.]

автор: medb
название: Edo Tensei
персонажи: Тоби
жанр: джен, angst
рейтинг: PG
особое: POV
саммари: 370-371 главы: «На что он смотрит так пристально?»
статус: закончен
количество слов: 1585
дисклэймер: Мир и персонажи принадлежат не мне.
от автора: По мотивам активных размышлений над тем, что творится сейчас в манге. Тема "true identity" Тоби становится все более актуальна…

читать

Они разделены Небесною Рекою,
И кажется, что близки берега,
Что камень долетит, вдаль брошенный рукою,
И все же им помочь
Ничем нельзя...
Яманоуэ но Окура

Долина Конца. Я смотрю на лицо твоей статуи и все больше убеждаюсь, что люди слишком склонны к гипертрофии величия прошлого. Лица Хокаге над Конохой, эти две огромные статуи… бесконечные легенды, которые уже почти стали мифами…
Вопрос прост и банален – зачем? Зачем все это нужно тем, кто остался, не говоря уж о тех, кто ушел?
Ветер дует мне прямо в лицо, просачивается под маску. Его дыхание похоже на прикосновения призраков. Холодные и скользящие, неуловимые, неотстранимые.
Я не люблю ветер. Никогда не любил.
Помнишь?
Внизу бурлит водопад. Так же, как и много лет назад. Ледяные зеленоватые струи яростно срываются с обрыва и словно лезвиями вспарывают и без того неровную поверхность реки. Мерный неумолчный гул, который надежно отгораживает от всего остального мира, замыкает отрезок времени и пространства, ограниченный двумя каменными статуями и водопадом.
В одну реку нельзя войти дважды. Но, знаешь, мне вдруг стало любопытно: а можно ли дважды устроить прогулки по воде одной и той же реки?
…Моя смерть была похожа на мир Бога Луны. Бесконечность взаимоперетекающих оттенков черного, красного и белого… эти цвета до сих пор не вызывают у меня никаких приятных ассоциаций. Пространство без времени, без мыслей и без воспоминаний. Мир, в котором кроме луны нет ничего… и меня там не было тоже.
Интересно, в какой смерти оказался ты?
Забавно. Ты убил меня и давным-давно умер сам, я вернулся из смерти спустя много лет, воскрешенный чужой волей. Но несмотря на все это я продолжаю мысленно разговаривать с тобой. Каждую свободную минуту.
Это ведь всегда было так. Я много что мог рассказать тебе, но при встрече ты постоянно говорил только о Конохе, о своих планах, о том, какой великой деревней она станет, о том, что совсем скоро наконец наступит мир… а я молчал и запоминал твои слова. Не потому, что мне так уж интересна была сама Коноха – но мне было интересно слушать тебя. А все то, что хотел рассказать я, обычно так и оставалось невысказанным. И я продолжал вести с тобой мысленные разговоры. Когда ты был рядом, когда ты был далеко – неважно. Мой внутренний монолог иногда мне самому представлялся непрерывным; я достаточно хорошо тебя знал, чтобы предугадать все возможные ответы.
И порой мне казалось, что ты мог меня слышать. Ты и вообще мог много такого, что оставалось за гранью моего понимания.
Скажи, ты слышишь меня сейчас?
А впрочем – не имеет значения.
Ветер усиливается и резко дергает воротник плаща, но такие мелочи не могут заставить меня пошевелиться. Где-то вдалеке, за гранью видимости – восемь точек чакры, одна сильнее другой. Одна интереснее другой. И они постепенно приближаются. Так что, похоже, скоро моей временной неподвижности наступит конец. Не могу сказать, будто расстроен этим.
Я слышал, несколько лет назад Орочимару пытался призвать тебя и твоего младшего брата. И даже преуспел. Для этого ему понадобились всего лишь маленькая жертва – две чужих жизни – и неизвестно как полученное им знание древней запрещенной техники.
Edo Tensei.
Интересно, что ты чувствовал, так внезапно вернувшись к жизни?..
Наверное, то же, что и я.
За тем только исключением, что мне не успели вживить Печать Контроля. Я убил воскресившего меня раньше, без каких-либо сомнений и раздумий, чего бы никогда не смог ты. Я так и не знаю до сих пор, кто это был и зачем ему понадобилось воскрешать меня.
Кто бы мог предположить, что когда-нибудь мы придем к такой расстановке фигур на доске. В подобной ситуации все законы мироздания начинают казаться не более, чем пустыми условностями.
Я видел глазами Зецу битву ребенка, в котором запечатан Девятихвостый, и младшего из моих потомков. И да, в этой схватке я видел нашу. Различие только одно: их битва еще не окончена. И они оба сюда вернутся.
…Ты не хотел меня убивать. И, думаю, до самой своей смерти был уверен, что я тебе поддался. Но на самом деле я просто оступился в последний момент и сам налетел на лезвие твоей катаны. Так глупо и нелепо… Совсем неподходящая смерть для человека, который потом стал легендой.
В отличие от тебя я действительно хотел убить. Нет, не ради Мангеке Шарингана, не ради какой-либо другой силы, не ради первенства… Просто потому, что ты был моим лучшим другом. А значит, убить тебя должен был только я.
Я до сих пор жалею, что это мне не удалось, и, наверное, по возвращении в загробный мир так и не смогу никогда обрести покой. Если, конечно, я вообще когда-нибудь вернусь туда, а не растворюсь без остатка в черно-бело-красном небытии после смерти этого чужого тела.
Тот, кто воскресил меня, использовал нечто среднее между Edo Tensei и техникой переселения душ. Только благодаря этому я смог просуществовать в этом теле вот уже шестнадцать лет – обычно Edo Tensei держится совсем недолго.
Порой я начинаю думать, что тот, кого я убил при воскрешении, был простой пешкой. Истинный виновник, призвавший меня, остался где-то в тени.
И иногда мне кажется, что есть кто-то надо мной. Кто-то сильнейший, кто-то более безжалостный и менее человечный. Ничего удивительного: лестница вверх продолжается так же бесконечно, как и вниз. Где-то над Высшим Злом в легендах всегда оказывается какое-нибудь еще более абсолютное Зло.
Но для меня все это не имеет ни малейшего значения. Я лишний в этом мире живых, и единственное, что у меня есть – это моя цель. То, ради чего я все еще продолжаю полусуществовать вместо того, чтоб вернуться к смерти.
Твой брат никогда мне не верил. Думаю, не последней причиной было то, что я еще почти ребенком убил своего брата. Старшего сына клана Хьюга. Для меня все было просто: из-за моих глаз меня сочли проклятьем семьи, отродьем демона, и пожелали убить; я спас свою жизнь и убил в ответ. Шла война, и в итоге вместо того, чтоб отправиться на казнь за свое преступление, я по решению старейшин кланов, которые в то время заправляли всей страной, стал их оружием.
Из клана Хьюга я был изгнан, и именно тогда мне впервые пришла в голову идея основать свой собственный клан.
За всю свою жизнь мне не удалось совершить большей ошибки.
А ты, тоже бывший всего лишь оружием старейшин, ты, неизвестно почему и как, ставший моим лучшим другом, решил основать свою собственную деревню.
И твоя ошибка оказалась намного больше моей.
Да, я уже говорил тебе, что я безумен? Потому что я понял, что был возвращен из смерти именно для того, чтобы исправить наши ошибки. И я их исправлю, даже если это будет значить только еще более страшную ошибку – но рядом больше нет тебя, а остановить себя сам я не могу и не хочу.
Знаешь, призвать Девятихвостого не составило особого труда. Снова подложить в семейный архив благоразумно уничтоженные моим сыном сведения о Мангеке Шарингане оказалось еще проще.
Время разбрасывать камни.
Ветер резко замирает, подбитой птицей летит вниз, в водопад. Восемь точек чакры становятся все ближе. Осталось подождать еще совсем немного.
Я хочу посмотреть на ребенка, ставшего темницей для Девятихвостого.
А еще я хочу заглянуть в глаза тому человеку, в котором благодаря генетическим экспериментам Орочимару оказалась заключена часть тебя.
Другую часть я уже упустил: слишком поздно узнал, что у Какузу было твое сердце. Я до сих пор поражаюсь, как вышло так, что мы с ним ни разу не встретились – иначе в Акацки стало бы на одного члена организации меньше.
Нет, что ты, это совсем не месть. Просто слишком велико было мое желании самому убить твое сердце, а Какузу вряд ли бы спокойно согласился на подобное.
…Если мы встретимся когда-нибудь потом в загробном мире – ты ведь расскажешь мне подробно о своей смерти?
Два моих последних потомка наконец достигли места своей последней битвы. И от ее исхода зависит, замкнется ли проклятый круг. Но я не стану вмешиваться на сей раз.
Хотя мне интересно, будет ли это в итоге схватка ласки и змеи или же все-таки ласки и сокола.
Я бы предложил тебе спор, но проблема в том, что мы наверняка опять выберем один и тот же вариант. Только сделаем из него разные выводы.
Время проходит. Утекает, мчится прочь быстрее, чем вода в реке.
Моя сила – это сила легендарного Учихи Мадары.
Но сам я только призрак себя самого.
Когда я впервые случайно услышал о технике переселения душ, еще в прошлой жизни, мне стало интересно, что при этом происходит с первоначальным хозяином тела.
Теперь я знаю это на собственном опыте.
Разум того мальчика, которому раньше принадлежало мое теперешнее тело, изломанное, раздавленное безразличной скалой, собранное по кусочкам, - его разум, подавленный, почти уничтоженный пережитыми ужасом, страхом и отчаяньем, забился куда-то далеко, в самую глубь нашего общего сознания. Лишь изредка у меня в голове мелькают фантомные призраки его воспоминаний – тихая девочка с волосами цвета раствора марганцовки, хмурый мальчик с закрытым тканевой маской лицом… Но эти образы настолько легкие и ирреальные, что не стоит никакого труда их прогнать. Порой я даже забываю, что нас двое в этом теле, что я живу в чужом теле – слишком уж его лицо, пусть и изуродованное шрамами, лишенное одного глаза, похоже на мое собственное. Этот мальчик тоже был моим потомком, и именно поэтому для меня оказалось так легко захватить его тело. Хотя в то же время я порой замечаю, что некоторые черты наших характеров перепутались, смешались, сплелись в одно единое целое, и я сам уже не совсем я.
Я бы сказал, что мне жаль его – если б я еще помнил, что такое жалость.
Переход через смерть сохранил мою память, но без остатка уничтожил все чувства и эмоции. Именно поэтому мне так легко изображать их.
Безумец с холодным рациональным разумом… никогда не думал, что стану таким – и это окажется так увлекательно.
Будет весело!
О да, будет очень весело. Совсем скоро.
Время разбрасывать последние камни.
Я медленно поднимаюсь на ноги. Снова очнувшийся ветер отчаянно пытается столкнуть меня вниз, туда, где бурлит и кипит темно-зеленая вода. Солнце садится, окрашивая горизонт жутковатым сочетанием рыжего, красного и фиолетового.
Долина Конца ждет тех, кто еще не окончил свою битву.
Ведь история имеет свойство повторяться.
Не правда ли, Первый?

7.12.7.

@темы: акацуки, angst, джен, medb., лист, авторский

---

Эльверт | Три драббла про Учиха

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Оружейник
пейринг/персонажи: Учиха Фугаку, Итачи
рейтинг: G
жанр: джен
дисклеймер: Не мое.
примечания: Похоже, я окончательно разучилась писать о ком-то, кроме них. -__-

Учиха Фугаку никогда не умел хорошо обращаться с оружием. О нет, его навыков было вполне достаточно для среднего шиноби, но оружие никогда не слушалось его так, как ему хотелось бы. Может быть, у него просто не было к этому таланта.

Когда Фугаку был еще мальчиком, отец отправил его на временное обучение к старому мастеру-оружейнику, чтобы сын познавал основы искусства шиноби из первых рук. Фугаку освоил все приемы оружейного мастерства в совершенстве; он не понимал, почему его седой одноногий учитель качает головой, глядя на сделанные им кунаи и сюрикены.

- В них нет жизни, - говорил старик. – Оружие – это продолжение руки, часть тела и души шиноби. А ты делаешь орудия.

Впрочем, вскоре обучение Фугаку у кузнеца закончилось, и юный Учиха мог посвятить свое время более интересующим его вещам – огненным ниндзюцу и техникам Шарингана.

Глядя в бесстрастные глаза своего сына, заносившего над ним лезвие катаны, Фугаку так и не смог понять, почему величайшее творение его жизни, самое совершенное оружие клана Учиха вышло из-под контроля.


название: Последний
пейринг/персонажи: Итачи, Саске, клан Учиха
рейтинг: PG
жанр: джен
дисклеймер: Не мое.

Саске не помнит, чтобы Итачи когда-либо плакал. Для него брат всегда был образцом сдержанности и хладнокровия; казалось, его не могут коснуться такие земные и несовершенные вещи. А потом… Потом Саске не смел допустить даже мысли о том, что в Итачи может быть что-то человеческое. Он был целью, тем, кого младший Учиха хотел убить. Все прочее должно быть отринуто.

И все же именно он, Саске, был тем, кто видел, как слезы в последний раз текли по щекам его старшего брата.

Итачи было восемь лет, когда он пробудил Шаринган. Это произошло на миссии, во время боя; в том же самом бою Итачи в первый раз убил человека. Он и сам не понял, как это вышло – просто вдруг что-то случилось с его глазами, и он неожиданно отчетливо увидел летящий в него кунай. Натренированное тело среагировало само – он поймал оружие на расстоянии локтя от себя, и вдруг точно увидел – нет – почувствовал, что враг открылся (откроется?). А через пару секунд его противник уже падал на землю, удивленно глядя на собственный кунай, пронзивший его горло.

Когда Итачи вернулся домой, отец в тот же вечер устроил настоящий праздник, собрав у себя в доме половину клана Учиха. Тетушки, дядюшки, кузены, дальние родственники – все они проносились перед глазами Итачи сплошным, вызывающим головную боль мельтешением. И перед каждым ему приходилось активировать новообретенный Шаринган, забывая про усталость, а они ахали и всплескивали руками, а в голове было мутно и глухо, точно ее изнутри набили грязно-зеленой ватой, а пальцы дрожали, все еще ощущая рукоять злосчастного куная…

Был уже поздний вечер, когда Итачи удалось ускользнуть наверх, оставив яркий свет, звон столовых приборов и гул голосов в душном воздухе позади. Он пробрался в темную комнату Саске, которого уже давно уложили спать, и наклонился над кроваткой; его трясло, точно в лихорадке.

Саске, до того мирно спавший, укутавшись одеялом, приоткрыл глаза, сонно улыбнулся и пробормотал:

- Бра-атик… Братик пришел…

- С-саске, - Итачи сам испугался своего хриплого дрожащего голоса. Он протянул руки к ребенку и поставил его на ноги; Саске ухватился за ограду кровати, не очень понимая, чего хочет его брат, но радуясь его появлению.

- Саске… - Итачи прижал его к себе, утыкаясь носом в детское плечико, вдыхая такой теплый и домашний запах. Саске пах молоком, а еще чем-то сладким – наверное, ребенком. В первый раз за вечер пальцы перестало жечь, словно этот горячий, мягкий, тяжелый со сна – Саске – словно он впитывал в себя пыль и грязь и кровь и смерть… Итачи зажмурился, еще сильнее прижимаясь к брату и чувствуя, как по щекам текут слезы.

- Итачи-нии… - Саске наполовину спал, и потому плохо понимал, что происходит, но обнимать своего брата было для него самым естественным движением. А Итачи плакал, давясь рыданиями, сдерживая их даже сейчас, и пижама Саске на плече совсем промокла от слез.

Маленький Саске тогда так и заснул стоя, обвив руками шею Итачи. Он не запомнил этого ночного происшествия – оно затерялось в дебрях детских сновидений, да и он был слишком мал, чтобы что-то осталось в его памяти. Их родители так ничего и не узнали – им не должно было знать такие вещи.

Итачи - единственный, кто помнит.


название: Затмение
пейринг/персонажи: Итачи и Саске
рейтинг: PG
жанр: джен
дисклеймер: Не мое.
примечания: Глючно...

- Бабушка, а что такое затмение?
- Затмение – это когда Богиня Солнца и Бог Луны встречаются в небе, и мы видим их обоих одновременно.
- Но разве такое бывает? Солнце светит днем, а луна – ночью…
- Всякое бывает на свете, Саске-чан. Но не дай боги тебе увидеть затмение. Говорят, оно приносит с собой голод и мор… даже гибель целых народов.
- Ой… Правда?
- Кто знает? Люди говорят – правда.


В мире Цукиеми есть только три цвета – черный, красный и белый. Здесь расстояния смешиваются, а чувства обманывают. Само время здесь склоняет голову и подчиняется тому, кто навел эту иллюзию, соединившую два сознания в одно. Но невысокого юношу с короткими темными волосами это не смущает: в его глазах горит тот же чернильный завиток с тремя зубьями, что и в глазах хозяина этого мира.

- Ты проиграл, Итачи. Мой Шаринган сильнее твоего.

В доказательство своих слов он взмахивает руками – свободно, словно стряхивая с себя путы непобедимого гендзюцу.

- Я наконец-то сделал это, - юноша криво усмехается и на миг прикрывает глаза, готовясь произнести единственное слово.

- Аматэрасу!

Черный огонь вспыхивает, яростно пожирая иллюзорную реальность. Реальность, соединившую два сознания в одно.

Где-то за пределами этого мира девушка с розовыми волосами кричит от ужаса, глядя, как темноволосый юноша роняет меч и падает на землю – вместе со своим братом.


- Нии-сан, что такое затмение?
- Это астрономическое явление, когда Луна, Земля и Солнце выстраиваются в одну линию так, что Луна закрывает собой свет Солнца, проходя между ним и Землей.
- Что?..
- Спи, Саске.

@темы: драбблы, Эльверт, джен, лист

---

Рекомендация

[maurice_l]

Читатели ЖЖ-шного сообщества narutofans, наверное, видели, а вот за остальных не поручусь
Имхо, хороший фик, к тому же с нестандартной для фикшена подачей персонажей. Тык.

@темы: рекомендация, drama, джен, лист