...ну а что – вот представь – что б если вдруг лазурными стали травы, а зелёными стали – песни?
Название: На полпути между прошлым и будущим
Автор: Mokushiroku
Бета: Essy Ergana
Жанр: angst, drama, yaoi.
Рейтинг: R/NС-17 (для всего фика)
Персонажи/Пейринг: Наруто/Саске (в дальнейшем)
Дисклэймер: Вся трава — Кишимото, мой только новый способ приготовления.
Состояние: в процессе.
Предупреждения: страшное слово OC. То бишь, оригинальные персонажи. Да, они будут. И будут они много. Одному из них фик посвящён как минимум на треть, если не на всю половину.
От автора: Этот фик является прямым продолжением «Жизни после жизни».
"Жизнь" должна была закончиться совершенно по-другому. Но, промаявшись год и так и не сумев воспроизвести 4-ю часть, которую похоронил Ворд, я решила, что не судьба, и полностью изменила окончание, превратив его в сиквел. Поэтому возможны некоторые логические несостыковки. Мелкие. А ещё у вас может появиться ощущение, что вы читаете совсем другой фик
Но... с этим ничего не поделаешь. Аффтар мог оставить «Жизнь» незавершённой, и, возможно, кому-то покажется, что это было бы лучшим решением. Но он решил воспользоваться уже созданными условиями и впихнуть в них сюжет, который возбуждает его писательские способности сильнее, чем все НаруСасу, вместе взятые.
Глава 1
День 27-го августа был знойным и солнечным, как и все дни этого небывало жаркого лета, и занятия в младших классах Академии опять проводились на улице. Новый учитель был скучным и произносил стандартные, заученные фразы, поэтому дети почти его не слушали и занимались своими делами — кто чем.
— Первое правило, которое вам необходимо запомнить, гласит о том, что…
Девочка с золотистыми глазами повернулась в сторону, чтобы сорвать цветок и воткнуть себе в волосы, и внезапно замерла, почувствовав на себе тяжёлый, немигающий взгляд.
— Кто это? — испуганно спросила она, потянув за рукав другую девочку и показывая ей на человека, сидевшего на лужайке наискосок от них.
— Ааа, это… Учиха Саске, — небрежно отозвалась её соседка и взмахнула рукой, когда подруга начала нервно приглаживать волосы. — Не обращай внимания, Аюми, он всё равно ничего не видит.
— Но он на меня смотрит! Именно на меня, я это чувствую! — возразила Аюми, паникуя.
— Ну… он видит что-то своё, никто не знает, что именно, — неохотно признала её подруга. — Да успокойся ты, он не опасный.
—…и поэтому долг каждого шиноби — ставить интересы своих товарищей по команде выше собственных.
Порыв ветра донёс эти слова до противоположной стороны улицы, и Саске вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Потом раздражённо поморщился.
Он давно научился подавлять излишнюю чувствительность организма по отношению ко всем посторонним звукам и ощущениям, однако часто случалось, что барьер, выстроенный им вокруг себя для защиты от внешних раздражителей, пробивало что-то совсем малозначительное. Хуже всего было, если это происходило во время его экспериментов с шаринганом, потому что тогда он моментально терял с немалым трудом достигнутую концентрацию.
Саске попробовал было снова напрячься, заставляя прорезавшие воздух энергетические потоки искривляться послушно его воле, однако глаза тут же заслезились, и он понял, что вряд ли будет способен на серьёзные упражнения в течение ближайших нескольких часов.
«Ладно, — подумал он с неудовольствием. — Займусь чем-нибудь попроще».
Попроще было — снова скользить взглядом по средоточию разноцветных нитей чакры метрах в стах от него, на этот раз расслабленно, и определять возраст, пол и прочие характеристики её обладателей.
«Мальчик, 10 лет, тип чакры — огонь, рыжие волосы, зелёные глаза».
«Девочка, 9 лет, тип чакры — молния, светлые волосы, золотистые глаза».
Совсем рядом темноту пронзила ярко-синяя вспышка, и прежде, чем Саске успел сообразить, кто это, мозг привычно констатировал: «мальчик, 12 лет, тип чакры...»
— Привет, — раздался над ухом знакомый голос. — Что ты тут делаешь?
Саске провёл ладонью по глазам.
— Хороший вопрос, — он усмехнулся. — Могу переадресовать его тебе.
— Я… — голос его собеседника внезапно дрогнул. — Ну…я гулял.
— С каких это пор ты любишь гулять по главной улице в солнечные дни? — поинтересовался Учиха с иронией.
— А ты?
— Мне было необходимо многолюдное место.
— Аа… хм.
— Тебе тоже?
— Я…
Синяя чакра внезапно как-то неестественно замерцала, и Саске мгновенно понял, что собирался сделать её обладатель. Не особенно задумываясь, он резко схватил мальчика за запястье и заставил его разжать пальцы. Послышался сдавленный вскрик, и что-то упало на землю. Учиха свободной рукой пошарил по траве.
— Что это? — спросил он, нащупывая бумагу.
— Ничего.
Саске собрал разлетевшиеся листки и протянул их владельцу.
— Как хочешь. Мне, в общем-то, всё равно. Однако реакция у тебя по-прежнему никудышная. Я уж не говорю про бессмысленность такого действия, как попытка спрятать что-то за спину от человека, который ничего не видит и только предугадывает движения по изменениям чакры. Если ты при этом всё равно считаешься лучшим в Академии, то я не представляю, что можно сказать про уровень остальных.
Ему не ответили.
Саске пожал плечами и отвернулся, казалось бы, напрочь забыв о том, что он не один.
— Ты правда знаешь наперёд всё, что я собираюсь сделать? — услышал он через несколько минут.
Учиха хмыкнул и снова повернулся в сторону голоса.
— Это возможно и при помощи обычного шарингана.
— А что тогда можешь ты?
— Много чего.
— Прочитать мои мысли?
— Например.
Синие сполохи, окружавшие невидимую для Саске фигуру, задрожали и заметались, словно языки пламени, потревоженного ветром.
— Ну и… о чём я сейчас думаю? — в голосе, произнёсшем эти слова, не чувствовалось ничего, кроме обычного любопытства, и Учиха едва заметно приподнял уголки губ: всё-таки мальчишка научился скрывать свои эмоции. Иногда. И не от него, разумеется.
— Ты правда хочешь, чтобы я это выяснил? — спросил он, вглядываясь в переливающиеся потоки энергии.
Синяя чакра стремительно меняла оттенки, свидетельствуя о крайней степени неуверенности её обладателя. Однако вслед за очередной вспышкой искристо-бирюзового послышалось упрямое:
— Да.
Саске прикрыл глаза и сложил руки на груди.
— Нет.
— Почему?!
— Мне это не интересно.
Синий цвет моментально потускнел и сделался едва отличимым от тёмно-серого.
— Кроме того, это требует довольно больших усилий. Сейчас я не в лучшем состоянии, — добавил Саске менее жёстко. — Если тебе так хочется, чтобы я что-то узнал, то почему бы просто не сказать об этом вслух?
Снова последовало несколько минут молчания, завершившихся не слишком уверенным:
— Это… вопрос.
— Ну спрашивай.
В очередной раз подул ветер, порывистый, слишком холодный для августовского дня. Он приносил облегчение на солнцепёке и в то же время казался чуждым и даже враждебным летней природе, словно вестник из далёких северных стран, появившийся в разгар праздника жизни и неумолимо напоминавший о том, что скоро придёт время для неизбежной смены времён года. Листва на деревьях зашуршала, заглушая звук дыхания мальчика, которое Саске всё время слышал у себя над ухом. А, может, тот просто перестал дышать.
— Кто такой Наруто и почему ты назвал меня его именем?
Саске застыл на месте. Он знал, что рано или поздно это должно было произойти, и всё-таки не ожидал. В голове промелькнуло, что лучше было и в самом деле прочитать мысли мальчишки. Тогда бы он, по крайней мере, имел несколько минут для того, чтобы сообразить, как действовать дальше.
— Кто тебе рассказал? — произнёс он резко, отказываясь от соблазна сделать вид, что ничего не понимает.
— Неважно.
— В таком случае обращайся за подробностями к тому же человеку, от которого ты получил эту информацию.
— Ты мне не ответишь?
— Ты же не отвечаешь мне.
В третий раз между ними повисла тишина.
Саске подождал несколько минут, гадая, что победит в его сыне: желание выяснить правду или упрямство. Потом, так и не дождавшись реакции, сказал с лёгкой усмешкой:
— Ты же понимаешь, что я в любом случае узнаю всё, если захочу. В отличие от тебя… Нару.
Он так и не сумел заставить себя называть его полным именем. Просто не мог выговорить. Произносить было нелегко даже этот сокращённый вариант, и каждый раз внутри всё противилось.
— Ты не захочешь, — пробормотал мальчик.
— Откуда такая уверенность? — Учиха приподнял брови.
— Ты же не пойдёшь против собственных слов. А ты сказал, что тебе не интересны мои мысли, — пояснил Нару, вздохнув.
Саске снова усмехнулся.
— Что же, ты прав. Кажется, ты научился иногда делать правильные умозаключения. Поздравляю.
Чакра Нару вяло всколыхнулась в ответ на сомнительную похвалу и сильнее — когда Саске поднялся с травы и вытянул вперёд руку.
— Помоги мне.
Нащупав ладонь сына, он деактивировал шаринган, позволяя отдохнуть давно болевшим от напряжения глазам, и мир вокруг погрузился в кромешную тьму. В такие моменты Саске был совершенно беспомощен, и это напоминало ему дни тринадцатилетней давности, когда он так же, как сейчас, мог нормально передвигаться, только держась за руку Наруто. Другого Наруто.
Иногда это казалось Саске забавным: в мире существовало только два человека, от кого он принимал помощь в таком состоянии, и обоих звали одним и тем же именем.
— Здесь ступенька, — предупредил его Нару.
Саске остановился.
— Имей в виду, что если ты собираешься начать задавать вопросы потом, то ответов не будет, — внезапно сказал он.
Рука, сжимавшая его пальцы, дрогнула.
— Я не знаю этого человека, — проговорил Нару медленно. — Первый раз видел в деревне. Но он, кажется, знает тебя.
— И что он тебе сказал?
— Что человек, чьим именем меня назвали, тоже любил рамен.
— И всё?
— Всё.
«Ладно, — подумал Саске. — Скорее всего, совпадение».
— Наруто был моим другом, — сказал он вслух. — Тебе этого достаточно?
Нару помедлил.
— Он… жив?
Саске нащупал свободной рукой шершавую стену дома и прислонился к ней, пережидая вспышку острой боли в глазах.
— Это не имеет значения, — ответил он глухо. — Пойдём.
***
— Нару.
Голос учителя доносился до него откуда-то издалека, сквозь обволакивающую пелену сна наяву.
— Нару.
Он приоткрыл глаза и посмотрел через ресницы на опустевший класс. Значит, занятия уже закончились, и все ушли, а он даже не заметил.
— Учиха!
Нару обречённо вздохнул и поднял голову с парты, встречая встревоженный взгляд Ируки-сенсея.
— Что? — хмуро спросил он.
— Это я хочу узнать «что», — возразил Ирука. — Что с тобой происходит все последние недели? Ты опаздываешь, спишь на занятиях, не выполняешь задания. Я не хотел отчитывать тебя при остальных, но это уже переходит всякие границы. Ты забываешь о том, что до экзаменов осталось меньше полугода. Такими темпами ты скоро окажешься в числе худших учеников выпуска, хотя всегда был первым.
Нару пожал плечами.
— Мне всё равно.
— С каких пор? Я же знаю, какого труда тебе стоили эти неизменно лучшие результаты. И теперь ты собираешься перечеркнуть четыре года усилий?
Нару подпёр рукой голову, потеребил чёрные пряди, посмотрел скучающе в окно. Потом сказал:
— Я пришёл к выводу, что усилия не имеют значения при отсутствии таланта.
— Не говори глупостей! — сердито отозвался Ирука. — С чего ты взял, что у тебя нет таланта?
Мальчик невесело усмехнулся.
— Скажите ещё, что мои успехи ничуть не хуже, чем у отца в таком же возрасте.
Учитель досадливо поморщился. И почему только все Учихи были одержимы стремлением догнать и перегнать кого-то из своих родственников?
— Саске это Саске, а ты — это ты. Незачем сравнивать.
— Конечно, потому что тут и сравнивать нечего, — согласился Нару с мрачной иронией.
Ирука покачал головой. Перед глазами внезапно встали дни восемнадцатилетней давности, когда он только-только начинал преподавать в Академии; Саске, такой же замкнутый и необщительный, как его сын сейчас, и Наруто, устраивавший из каждого занятия балаган. Нару внешне не отличался от первого и носил имя второго, однако характером не был похож ни на одного из них. Он старался — осознанно или нет — подражать поведению отца, однако любой, кто знал того в детском возрасте, сразу замечал разницу. Глаза Саске всегда были полны мрачной решимости, придававшей его облику какую-то законченность и обречённость, и этого Нару не мог скопировать при всём желании. Он оказался не менее упрям, чем отец, но его упрямство было другого рода — надрывное и саморазрушительное. С первых же дней в Академии он до потери сознания выматывал себя тренировками, стремясь добиться лучших результатов, что было не просто сложно, но и опасно, учитывая его серьёзные проблемы с системой чакры — последствие какой-то тяжёлой болезни в младенчестве, вроде бы. Однако что-то — кровь Учихи, или, чёрт его знает, имя Наруто? — сыграло свою роль, и мальчишка сделал почти невозможное. Вот только теперь он, похоже, поставил перед собой цель уничтожить всё, чего сумел достичь, и собирался добиваться её с не меньшим неистовством.
— У тебя есть все предпосылки для того, чтобы стать хорошим шиноби, — твёрдо сказал Ирука. — А гениальность… поверь, иногда от неё только вред.
«Жаль, что он не знает всей этой истории с Итачи… да и с самим Саске. Может, тогда бы понял меня», — пронеслось у него в голове.
— Для того, чтобы быть лучшим, вовсе не обязательно обладать какими-то особыми талантами. Самое главное — уверенность в своих силах, — продолжил учитель, мысленно добавляя, что Наруто именно так бы и сказал. Впрочем, помогло ли это Наруто?..
Ирука вздохнул.
«Если считать, что главной целью Наруто было вернуть Саске жизнь, то да, помогло», — пришёл сам собой ответ.
Нару поднял на него большие чёрные глаза. На этот раз его взгляд был просто печальным, лишённым привычной колючей неприязни ко всем окружающим.
— А кто вам сказал, что я когда-то хотел быть лучшим?
— Но зачем-то же ты этого добивался.
Нару покатал по парте карандаш, забытый его соседкой. Потом сжал его в пальцах, дождавшись характерного хруста, и скинул обломки на пол.
— Я думал, это поможет.
Чувствительный к беспорядку Ирука болезненно поморщился, глядя на разлетевшиеся по недавно вымытому полу щепки. Спрашивать «поможет в чём?» не было смысла — он и так всё понимал. Какаши однажды предположил, то ли в шутку, то ли всерьёз, что помешанность на ком-то из членов своей семьи была одной из передающихся по наследству особенностей улучшенного генома Учих. А уж в чём именно выражалась эта помешанность — в ненависти или в любви — не имело, если судить по проявлениям, большого значения.
Впрочем, — мелькнуло у Ируки — было бы всё-таки хуже, если бы Нару ненавидел отца и мечтал его убить. По крайней мере, друга, который вытащил бы его после этого из ада, у него не было.
— Нару. У тебя какие-то проблемы с отцом? — решительно спросил Ирука, подумав, что с этого и надо было начинать.
— Нет.
«Ничего такого, чего не было раньше», — мысленно добавил Нару и опустил голову, разглядывая собственные аккуратно обмотанные бинтами руки.
— Тогда что с тобой случилось?
— Ничего. Просто… сентябрь. Скоро будет.
Ирука смотрел на него пару секунд с непониманием, а потом вдруг хлопнул себя по лбу.
— Чёрт, я ведь забыл совсем, что в сентябре… Прости меня.
— Четыре года прошло, — сказал Нару с тоской и посмотрел в окно на залитую солнцем площадь.
— Послушай. Ты можешь, если хочешь, не ходить какое-то время на занятия. Я же всё понимаю. Отдохни дома.
— Я предпочитаю быть здесь. Если вы не возражаете, конечно, — Нару криво усмехнулся и встал из-за парты. — Я могу идти?
Ирука кивнул, чувствуя себя абсолютно измотанным этим не приведшим ни к чему разговору.
— Нару! — позвал он внезапно, когда мальчик уже ступил за порог аудитории.
Тот обернулся, хмуро посмотрел через плечо.
— Скажи Саске, чтобы он зашёл в Академию.
— Он не придёт.
— А ты всё-таки скажи. Хорошо?
Мальчик пожал плечами и зашагал по коридору.
***
Выйдя на улицу, Нару постоял немного возле дверей Академии, позволяя ветру играть с его волосами.
— Скоро осень, — сказал он вслух. Он имел привычку разговаривать сам с собой, когда никого не было рядом.
Откуда-то принесло несколько пожелтевших кленовых листьев и бросило ему под ноги. Нару наклонился, поднял один, провёл пальцем по твёрдым прожилкам.
— А потом зима.
Он вздохнул и оглянулся, чтобы удостовериться, что никто не слышит его монолога. Потом разжал пальцы и выпустил черенок листа, позволяя ему плавно спикировать на нагретую солнцем землю и продолжить свой путь вниз по улице.
— Куда мне идти?
Вариантов было немного. Он мог либо вернуться домой, либо забраться на какую-нибудь крышу и заняться рисованием. Нару склонялся ко второму варианту. Было часа три дня и довольно немноголюдно на улицах, так что вряд ли его мог кто-то заметить. И это было лучше, чем дожидаться дома полночи, пока отец пойдёт спать.
Отец…
«Я должен передать ему, что его просили зайти в Академию», — пронеслось в голове. Внутри всё сжалось от невольной надежды и тут же оборвалось — от осознания её фальшивости. Саске, скорее всего, вообще пропустит его слова мимо ушей. В последние дни он был занят исключительно своими тренировками и приходил домой с настолько мрачным выражением на лице, что Нару почти не решался с ним заговаривать, тем более что ни одного достойного повода не находилось.
Теперь повод был.
Более того, можно было сказать, что его попросили позвать отца немедленно. Тот, конечно, не пойдёт, но зато ему будет чем оправдать нарушение негласного запрета прерывать его тренировки.
Нару развернулся и решительно направился к полигонам.
Саске был там. Просто сидел, прислонившись спиной к одному из врытых в землю деревянных столбов — наверное, отдыхал. Нару постоял немного, наблюдая за ним и не понимая, почему отец не чувствует его присутствия. Или чувствует, но слишком разозлён? В любом случае, сейчас он не был ничем занят, и не поворачивать же назад, так что…
Нару сделал несколько шагов по направлению к столбам.
— Привет, я… — начал он.
И не успел договорить.
Саске повернул в сторону голоса мертвенно-бледное лицо. Жуткие узоры шарингана проступили в его глазах алыми волнообразными линиями, словно кровавая лава, растёкшаяся по выжженным дочерна склонам вулкана, и Нару внезапно ощутил вокруг себя пустоту. А дальше в голове что-то взорвалось отчаянной болью, и он увидел перед собой странное существо, которое так часто ему снилось: лисицу с девятью огненными хвостами. Потом Нару обнаружил себя бредущим через бескрайнее золотистое поле, и тут же — склонившимся над чьим-то бездыханным телом. Последним, что он запомнил, был собственный исступлённый шёпот: «Ты убьёшь меня?..»
Впрочем, может быть, он просто произнёс это вслух.
Когда он очнулся, Саске стоял рядом, и глаза его были пустыми и чёрными. Нару с трудом приподнял голову и обнаружил себя лежащим на груде искорёженных сучьев. Судя по всему, его отшвырнуло на несколько сотен метров, и он врезался в дерево, которое не выдержало чудовищной силы удара и просто-напросто треснуло пополам.
— Сломал что-нибудь? — осведомился Саске будничным тоном.
Нару встал, упираясь руками в колени и еле удерживая равновесие. Тело болело адски, но кости, вроде бы, были целы.
— Кажется, нет, — выговорил он с некоторым усилием.
— Жаль. Был бы тебе урок.
По шее текло что-то тёплое. Нару поднял руку, ощупывая пораненный затылок, а потом долго смотрел на окровавленные пальцы сквозь до сих пор не рассеявшуюся перед глазами мутную пелену.
— А то, что я остался жив… тоже жаль? — прошептал он, не глядя на отца.
— Будешь строить из себя несправедливо обиженного? — поинтересовался Саске ледяным голосом.
Нару оглянулся на поваленное дерево. Удивительно было ещё, что его не пришибло рухнувшим на землю стволом. Он молча достал из прикреплённой к поясу сумки бинт, обмотал им голову и вытер с шеи кровь.
«Он же не знал, что это я. То есть, знал, но не успел остановиться…Чёрт».
Нару любил врать самому себе, но, увы, совершенно не умел этого делать.
— А ты бы смог… убить меня? — внезапно спросил он севшим голосом.
Губы Саске сжались в тонкую полоску.
— Я никого не убиваю, — отрезал он и тут же переменил тему: — Что тебе здесь понадобилось?
Нару отошёл на пару метров и прислонился к непострадавшему дереву. У него до сих пор дрожали колени, и он боялся, что его в любую минуту может стошнить.
— Пришёл сказать, что тебя зовут в Академию.
— Зачем?
— Сделать тебе выволочку по поводу моей отвратительной учёбы.
— Вот как? Мне казалось, что ты хорошо учился.
— Всё изменилось, — сказал Нару с некоторым вызовом.
Саске пожал плечами.
— Меня не волнуют твои успехи или неуспехи в Академии.
— Зато их волнуют. Впрочем, я сказал, что ты вряд ли придёшь.
Саске попятился, пошарил рукой вокруг себя и, нащупав ствол дерева, прислонился к нему, неосознанно повторяя действие сына. Теперь они стояли друг напротив друга в одной и той же позе, и Нару заворожено смотрел на отца. Саске практически всегда ходил с активированным шаринганом, который в какой-то степени заменял ему зрение, и поэтому за столько лет он так и не научился, подобно большинству слепых, более-менее ориентироваться в условиях полной безвидимости. Однако иногда ему всё же приходилось давать глазам отдых, и в такие моменты он выглядел жалко. Когда Нару видел его неуклюжие движения, неловкие жесты, вытянутые вперёд руки, внутри у него всё разрывалось от странной, мучительной боли, и в то же время волнами накатывал восторг от сравнения этой беспомощности отца с чудовищной, невообразимой силой, скрытой в его невидящих глазах.
Мальчишки, которые терпеть не могли Нару за неприветливость и нежелание участвовать в играх, любили дразнить его отцом-калекой, и каждый раз он содрогался от бессильной ненависти, не понимая, почему Саске не ходил на миссии, не показывал никому этой своей силы, позволял так к себе относиться.
— Хорошо, я схожу, — неожиданно сказал Учиха.
— В Академию?.. — растерянно уточнил никак не ожидавший подобного ответа Нару.
— В Академию — подтвердил Саске. — Всё равно благодаря тебе, — подчеркнул он, — сегодня я тренироваться уже не смогу.
Нару опустил голову. Извиняться он не умел, да и, кроме того, был абсолютно уверен в том, что отцу его извинения нужны не были.
— Сейчас?
— Сейчас.
Нару подождал несколько минут, вглядываясь в красивое, утомлённое лицо отца. Когда его шаринган был деактивирован, чёрные глаза казались пустыми, однако Нару любил их именно такими — расфокусированный, ничего не выражающий взгляд, со стороны казавшийся взглядом безумца.
«Он же сказал, что не сможет больше тренироваться. Тренироваться… или вообще использовать шаринган?»
Его снова затошнило, но на этот раз не от боли, а от мучительного ожидания, вызвавшего дрожь во всём теле. Ведь если отец не станет активировать шаринган, то…
— Чего ты ждёшь? — тихо спросил Саске, и Нару проклял себя за то, что не решился протянуть ему руку раньше. Впрочем, точно так же он проклял бы себя, если бы сделал это, а оказалось, что отец собирался идти сам.
Обратно они шли молча; Саске, сосредоточенный на каких-то своих мыслях, и Нару, сжимавший его пальцы, оглушённый этой внезапно случившейся близостью, не замечавший за своей спиной насмешек. Саске редко позволял себе деактивировать шаринган прямо на улице, и вот уже — второй раз за последнюю неделю. Значит, что-то было неладно, не так? Нару никогда всерьёз не думал о том, что отец мог тоже умереть, однако…
— Подожди меня где-нибудь здесь, — голос Саске оторвал его от мрачных размышлений. — Дальше я пойду сам.
Нару кивнул, отпустил его руку и тут же отвернулся, не желая видеть, как отец медленно идёт вдоль здания Академии, ощупывая рукой стену.
Рядом нарисовалась стайка ребятни, оккупировала с визгом поляну и принялась оспаривать друг у друга права на качели. Нару поморщился, совсем не желая находиться в центре этой шумной возни. Он посмотрел на солнце, ощутимо склонившееся к горизонту, потом на часы, которые никогда не надевал, но неизменно таскал с собой в рюкзаке вместе с бумагой и карандашами, и попытался прикинуть, сколько времени у отца займёт разговор. По его представлению, выходило никак не меньше получаса, а, значит, у него была возможность закончить начатый утром рисунок. Да и освещение сейчас было самое подходящее.
Он свернул на центральную улицу и продолжил свой путь уже бегом. Когда сверху показалась знакомая крыша, неровно покрытая серо-голубой краской, он легко запрыгнул на неё, скинул с плеча рюкзак и растянулся на животе, рискуя съехать вниз по наклонной поверхности. С этого места открывался прекрасный вид на деревню; несколько минут Нару просто лежал, впитывая тепло нагретой солнцем черепицы, и скользил взглядом по разноцветным домам, утопавшим в ещё по-летнему беззаботной, зелёной листве. Потом он пересел на конёк крыши, разложил вокруг себя карандаши и вытащил из рюкзака пачку незаконченных рисунков.
Погрузившись в своё занятие, он и не заметил, как по голубой черепице растеклась длинной чернильной кляксой чья-то тень.
А когда заметил, было уже поздно.
— Привет, Наруто-кун, — раздался позади него весёлый голос. — Я же говорил, что мы ещё увидимся.
***
Академия оглушила Саске ворохом неожиданных, давно забытых ощущений. Сколько лет он уже тут не появлялся? Семнадцать, восемнадцать? Кажется, ни разу с тех пор, как сам здесь учился. Знакомые звуки — хлопанье дверей, топот ног, чей-то далёкий смех, запахи — свежевыкрашенные стены, обструганное дерево, подействовали сильнее, чем мог бы подействовать вид знакомых мест, и в сознании моментально воскресли картины двадцатилетней давности, точно ожил призрачный, многократно повторяющийся, но каждое утро ускользающий из памяти сон. Саске остановился, опустил голову, позволяя себе на пару минут погрузиться в давно исчезнувший мир собственного недолгого детства и скомканной юности — мир, скорбной, светло-печальной тенью скользнувший перед глазами, чтобы через несколько мгновений вновь погрузиться, теперь уже навсегда, в мрачные глубины небытия.
Задумавшись, Саске споткнулся обо что-то, и это окончательно вернуло его в реальность. Он встряхнул волосами, и последние отголоски минувшего рассеялись, словно пар от дыхания, исчезающий в морозном воздухе.
Мимо ходили люди, и Саске поморщился, досадуя, что не может позволить себе активировать шаринган. Он не любил, когда его видели в таком состоянии, а в последнее время приходилось допускать это довольно часто. Глаза нельзя было перенапрягать — особенно сейчас, когда приближался срок, и уже тем более после произошедшего на полигоне. Еще непонятно, чем это всё отзовётся, какие будут последствия. По идее, всё должно было быть в порядке, ведь он же не делал ничего намеренно, не хотел, но кто его знает… Чёртов мальчишка, понимал же, что нельзя. Сам и поплатился, и хорошо ещё, если на этом всё закончится.
Саске сказал кому-то, что пришёл поговорить по поводу своего сына, Учихи Наруто, попросил позвать его учителя и толкнул дверь в одну из аудиторий — свободную, судя по тому, что из неё не доносилось никаких звуков. Он прошёл вперёд, сел за парту, положил на стол вытянутые руки и опустил на них голову, только в этот момент понимая, насколько же сильно он измотался. Он посидел несколько минут, заставив себя расслабиться и отключиться от мыслей, до тех пор, пока пальцы, бездумно скользившие по нагретой солнцем поверхности стола, не нащупали какие-то странные неровности. Тактильная память сработала первой, и Саске напрягся, ещё сам не понимая, отчего. Потом ещё раз исследовал вырезанные на парте знаки и усмехнулся. Конечно же, фамильный знак клана Учиха, который он выцарапывал кунаем во время особенно скучных лекций. Значит, где-то рядом должно быть и… Саске сместил руку вправо, и, разумеется, они были там — неаккуратно выдолбленные в дереве иероглифы: «Учиха Саске — придурок».
За столько лет эта фраза не истерлась. Наруто хорошо постарался.
— Надо же, кого я вижу, — дверь хлопнула, и позади раздался знакомый голос. — Очень мило с твоей стороны вспомнить, наконец, о существовании сына.
— Какаши? — Саске поднял голову, но не обернулся в его сторону. — С каких это пор ты преподаёшь в Академии?
— Не преподаю и не собираюсь. Однако, видишь ли, Ирука не ждал, что ты появишься так скоро, поэтому не успел отменить все свои встречи и лекции, а также расстелить красную ковровую дорожку.
Саске сделал нетерпеливый жест рукой.
— Может, обойдёмся без этого? — спросил он раздражённо.
Какаши прислонился к стене и скрестил на груди руки.
— А, может, ты всё-таки повернёшься ко мне лицом?
— Я сейчас всё равно ничего не вижу, к чему это?
— Зато я вижу. Не спорю, твой затылок выглядит очень… живописно, но я как-то привык к другому стилю общения. Когда видишь лицо собеседника.
— И это говорит человек, всю жизнь проходивший в маске? — съязвил Саске, но всё-таки повернул голову и демонстративно откинул с лица волосы. — Так что ты здесь делаешь?
— А я тебе уже сказал. Ирука занят и попросил меня поговорить с тобой.
— Занят, вот как? — губы Саске саркастически искривились. Он не стал озвучивать своей уверенности в том, что учитель просто-напросто не смог заставить себя говорить с тем, кого считал повинным в случившемся с Узумаки Наруто.
— Да, — подтвердил Какаши холодно. — Кроме того, мне и самому всё это небезразлично. Всё-таки Нару сын твой и Сакуры, а вы оба что-то для меня значили.
— О, да. Ведь он мог быть твоим сыном, не так ли?
— Я смотрю, ты как был сволочью, так и остался, — сказал Какаши спокойно.
— Спасибо, но это я уже слышал, — Саске слабо усмехнулся. — Всё ещё не можешь простить мне, что я увёл её у тебя тогда?
— Хватит, Саске. Ты прекрасно знаешь, что это не так. Я всегда желал ей… вам обоим только счастья. К сожалению, не сложилось. Но давай вернёмся к нашей теме.
— Ну я тебя слушаю.
Какаши подошёл к Саске вплотную, наклонился над ним, посмотрел в подёрнутые мутной пеленой невидящие глаза.
— Чего ты добиваешься?
Саске отстранился от него и провёл рукой по лбу.
— Чего я добиваюсь? — повторил он с какой-то безграничной усталостью, словно слышал этот вопрос каждый день по десятку раз.
— Саске, я ведь тебя знаю. Я помню, что было с тобой четырнадцать лет назад, после смерти Итачи. Ты можешь нормально жить… нет, не жить, хотя бы просто функционировать, только когда у тебя есть цель. Во имя которой можно принести в жертву всех окружающих с их чувствами и себя самого. Ты по-другому не можешь.
Саске дёрнулся и недовольно, почти зло — хотя теперь он почти никогда не позволял себе резких выпадов — произнёс:
— Это что, имеет какое-то отношение к моему сыну?
— Да. Я не знаю, какая у тебя цель все последние двенадцать лет, но Нару, по всей видимости, к ней не относится и попадает в число тех, кому предстоит быть сметёнными на твоём пути непонятно к чему, — Какаши помолчал. — Я только одного не понимаю, Саске. Какого чёрта ты всё это затеял? Ведь это было твоё желание, не Сакуры — иметь детей.
— Возрождение клана не является, по-твоему, достаточным основанием? — спросил Саске, помедлив, словно он собирался произнести нечто совсем другое и передумал только в последний момент.
— Учиха, тебе не десять лет, чтобы считать, что возрождение клана заключается в том, чтобы нарожать побольше детей. К чему было заводить ребёнка и целенаправленно губить его спустя двенадцать лет? Или ты проникся философией Итачи и считаешь, что таким образом делаешь его сильнее?
Саске всего передёрнуло, как будто в лицо к нему прыгнула крыса. Он до крови закусил губу, явно стараясь взять себя в руки и не допустить вспышки бешенства.
— Хватит. Хватит, — повторил он, тяжело дыша. — Я не пытаюсь сделать его сильнее. Я вообще ничего с ним не делаю.
Какаши кивнул.
— И именно этим ты его и губишь. Саске, он совершенно на тебе помешан, и это только прогрессирует. Он не видит ничего и никого, кроме тебя. — Какаши невесело усмехнулся. — Иногда мне кажется, что он просто в тебя влюблён.
— Не говори глупостей. — Учиха поморщился. — Дети не влюбляются в собственных родителей.
Какаши посмотрел на него каким-то странным взглядом.
— А младшие братья — в старших, не правда ли?
— Мне было пять лет, — не стал отрицать Саске. — А ему уже двенадцать.
— Всего двенадцать, — поправил Какаши. — Кроме того, существует такая вещь, как психологический возраст, и он не всегда совпадает с реальным.
— Хочешь сказать, что реальный возраст моего сына — пять лет?
Какаши вздохнул.
— Нет. Но психологические травмы, полученные в детстве, всегда в чём-то задерживают развитие и фиксируют его на том возрасте, в котором произошло шокировавшее событие. Заметь, что Нару было восемь, когда умерла Сакура. Столько же, сколько тебе тогда.
Саске прикрыл глаза, успокаиваясь, и сказал уже ровным, бесстрастным тоном:
— Потерять мать — не то же, что потерять абсолютно всех.
— Да, — согласился Какаши. — И её не убивал его родной брат. Но, Саске, вы двое были для него всем. Он лишился матери, которую любил безумно, и все свои чувства перенёс на тебя. А ты ведёшь себя с ним совершенно по-свински, наплевательски. Так что считай, отца у него тоже нет. Он абсолютно замкнулся в себе, ни с кем не общается, не дружит.
Саске усмехнулся.
— Предлагаешь мне учить его дружить? — спросил он с горькой издёвкой.
— Предлагаю тебе не повторять историю с Итачи. Ты уж прости, что я сегодня столько раз произношу это имя, но пока то, что я вижу, сильно напоминает мне ваши с ним отношения. Только в ещё более жестоком варианте.
Саске вздрогнул.
— История не повторится. Хотя бы потому, что нет людей, которых он любит, и которых я мог бы убить, — сказал он всё ещё ровным, но уже слегка напряжённым голосом.
— Саске, ты прекрасно понимаешь, что я говорю не об убийствах. Не делай из сына свою копию.
— Он не моя копия. Он вообще на меня не похож.
— Не похож, — подтвердил Какаши. — Но очень старается. И ты этому всячески способствуешь. Иногда мне начинает казаться, что ты сознательно заставляешь его пройти по твоему пути.
На этот раз Саске не выдержал.
Он вскинул голову, вцепившись побелевшими пальцами в край стола, и глаза его вспыхнули яростным алым цветом.
— Прекрати говорить о вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия! — выкрикнул он в бешенстве. И тут же осёкся, согнувшись пополам, точно от сильной боли.
— Что с тобой? — удивился Какаши.
Саске прикрыл глаза ладонью и выставил вперёд другую руку, не позволяя ему подходить слишком близко.
— Ничего, — проговорил он с усилием. — Просто перенапрягся сегодня с шаринганом.
Какаши покачал головой, глядя на его сгорбленную, худую фигуру, мучительно сжатые губы, морщины, прорезавшие вертикально лоб.
— Слушай, — сказал он примирительным тоном. — Я знаю, что тебе тоже нелегко. Но постарайся быть к сыну хоть немного внимательнее. Он же единственный, кто у тебя остался.
Саске убрал руку с глаз и выпрямился, запрокинув голову, будто увидел на потолке что-то необычайно интересное. Потом вздохнул устало и внезапно кивнул, то ли действительно задумавшись о возможности собственной неправоты, то ли просто смиряясь с необходимостью сделать уступку, чтобы от него отвязались.
— Хорошо. Я подумаю над твоими словами, — сказал он невыразительным тоном и встал из-за парты. — Чего-то другого гарантировать не могу.
Какаши усмехнулся.
— Зная тебя, уже и это можно считать достижением. Если ты, конечно, выполнишь своё обещание.
— Я всегда выполняю свои обещания.
Он медленно дошёл до двери и, только перешагнув через порог, понял, чьи слова только что произнёс.
Глава 2
Автор: Mokushiroku
Бета: Essy Ergana
Жанр: angst, drama, yaoi.
Рейтинг: R/NС-17 (для всего фика)
Персонажи/Пейринг: Наруто/Саске (в дальнейшем)
Дисклэймер: Вся трава — Кишимото, мой только новый способ приготовления.
Состояние: в процессе.
Предупреждения: страшное слово OC. То бишь, оригинальные персонажи. Да, они будут. И будут они много. Одному из них фик посвящён как минимум на треть, если не на всю половину.
От автора: Этот фик является прямым продолжением «Жизни после жизни».
"Жизнь" должна была закончиться совершенно по-другому. Но, промаявшись год и так и не сумев воспроизвести 4-ю часть, которую похоронил Ворд, я решила, что не судьба, и полностью изменила окончание, превратив его в сиквел. Поэтому возможны некоторые логические несостыковки. Мелкие. А ещё у вас может появиться ощущение, что вы читаете совсем другой фик
Но... с этим ничего не поделаешь. Аффтар мог оставить «Жизнь» незавершённой, и, возможно, кому-то покажется, что это было бы лучшим решением. Но он решил воспользоваться уже созданными условиями и впихнуть в них сюжет, который возбуждает его писательские способности сильнее, чем все НаруСасу, вместе взятые. Глава 1
День 27-го августа был знойным и солнечным, как и все дни этого небывало жаркого лета, и занятия в младших классах Академии опять проводились на улице. Новый учитель был скучным и произносил стандартные, заученные фразы, поэтому дети почти его не слушали и занимались своими делами — кто чем.
— Первое правило, которое вам необходимо запомнить, гласит о том, что…
Девочка с золотистыми глазами повернулась в сторону, чтобы сорвать цветок и воткнуть себе в волосы, и внезапно замерла, почувствовав на себе тяжёлый, немигающий взгляд.
— Кто это? — испуганно спросила она, потянув за рукав другую девочку и показывая ей на человека, сидевшего на лужайке наискосок от них.
— Ааа, это… Учиха Саске, — небрежно отозвалась её соседка и взмахнула рукой, когда подруга начала нервно приглаживать волосы. — Не обращай внимания, Аюми, он всё равно ничего не видит.
— Но он на меня смотрит! Именно на меня, я это чувствую! — возразила Аюми, паникуя.
— Ну… он видит что-то своё, никто не знает, что именно, — неохотно признала её подруга. — Да успокойся ты, он не опасный.
—…и поэтому долг каждого шиноби — ставить интересы своих товарищей по команде выше собственных.
Порыв ветра донёс эти слова до противоположной стороны улицы, и Саске вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Потом раздражённо поморщился.
Он давно научился подавлять излишнюю чувствительность организма по отношению ко всем посторонним звукам и ощущениям, однако часто случалось, что барьер, выстроенный им вокруг себя для защиты от внешних раздражителей, пробивало что-то совсем малозначительное. Хуже всего было, если это происходило во время его экспериментов с шаринганом, потому что тогда он моментально терял с немалым трудом достигнутую концентрацию.
Саске попробовал было снова напрячься, заставляя прорезавшие воздух энергетические потоки искривляться послушно его воле, однако глаза тут же заслезились, и он понял, что вряд ли будет способен на серьёзные упражнения в течение ближайших нескольких часов.
«Ладно, — подумал он с неудовольствием. — Займусь чем-нибудь попроще».
Попроще было — снова скользить взглядом по средоточию разноцветных нитей чакры метрах в стах от него, на этот раз расслабленно, и определять возраст, пол и прочие характеристики её обладателей.
«Мальчик, 10 лет, тип чакры — огонь, рыжие волосы, зелёные глаза».
«Девочка, 9 лет, тип чакры — молния, светлые волосы, золотистые глаза».
Совсем рядом темноту пронзила ярко-синяя вспышка, и прежде, чем Саске успел сообразить, кто это, мозг привычно констатировал: «мальчик, 12 лет, тип чакры...»
— Привет, — раздался над ухом знакомый голос. — Что ты тут делаешь?
Саске провёл ладонью по глазам.
— Хороший вопрос, — он усмехнулся. — Могу переадресовать его тебе.
— Я… — голос его собеседника внезапно дрогнул. — Ну…я гулял.
— С каких это пор ты любишь гулять по главной улице в солнечные дни? — поинтересовался Учиха с иронией.
— А ты?
— Мне было необходимо многолюдное место.
— Аа… хм.
— Тебе тоже?
— Я…
Синяя чакра внезапно как-то неестественно замерцала, и Саске мгновенно понял, что собирался сделать её обладатель. Не особенно задумываясь, он резко схватил мальчика за запястье и заставил его разжать пальцы. Послышался сдавленный вскрик, и что-то упало на землю. Учиха свободной рукой пошарил по траве.
— Что это? — спросил он, нащупывая бумагу.
— Ничего.
Саске собрал разлетевшиеся листки и протянул их владельцу.
— Как хочешь. Мне, в общем-то, всё равно. Однако реакция у тебя по-прежнему никудышная. Я уж не говорю про бессмысленность такого действия, как попытка спрятать что-то за спину от человека, который ничего не видит и только предугадывает движения по изменениям чакры. Если ты при этом всё равно считаешься лучшим в Академии, то я не представляю, что можно сказать про уровень остальных.
Ему не ответили.
Саске пожал плечами и отвернулся, казалось бы, напрочь забыв о том, что он не один.
— Ты правда знаешь наперёд всё, что я собираюсь сделать? — услышал он через несколько минут.
Учиха хмыкнул и снова повернулся в сторону голоса.
— Это возможно и при помощи обычного шарингана.
— А что тогда можешь ты?
— Много чего.
— Прочитать мои мысли?
— Например.
Синие сполохи, окружавшие невидимую для Саске фигуру, задрожали и заметались, словно языки пламени, потревоженного ветром.
— Ну и… о чём я сейчас думаю? — в голосе, произнёсшем эти слова, не чувствовалось ничего, кроме обычного любопытства, и Учиха едва заметно приподнял уголки губ: всё-таки мальчишка научился скрывать свои эмоции. Иногда. И не от него, разумеется.
— Ты правда хочешь, чтобы я это выяснил? — спросил он, вглядываясь в переливающиеся потоки энергии.
Синяя чакра стремительно меняла оттенки, свидетельствуя о крайней степени неуверенности её обладателя. Однако вслед за очередной вспышкой искристо-бирюзового послышалось упрямое:
— Да.
Саске прикрыл глаза и сложил руки на груди.
— Нет.
— Почему?!
— Мне это не интересно.
Синий цвет моментально потускнел и сделался едва отличимым от тёмно-серого.
— Кроме того, это требует довольно больших усилий. Сейчас я не в лучшем состоянии, — добавил Саске менее жёстко. — Если тебе так хочется, чтобы я что-то узнал, то почему бы просто не сказать об этом вслух?
Снова последовало несколько минут молчания, завершившихся не слишком уверенным:
— Это… вопрос.
— Ну спрашивай.
В очередной раз подул ветер, порывистый, слишком холодный для августовского дня. Он приносил облегчение на солнцепёке и в то же время казался чуждым и даже враждебным летней природе, словно вестник из далёких северных стран, появившийся в разгар праздника жизни и неумолимо напоминавший о том, что скоро придёт время для неизбежной смены времён года. Листва на деревьях зашуршала, заглушая звук дыхания мальчика, которое Саске всё время слышал у себя над ухом. А, может, тот просто перестал дышать.
— Кто такой Наруто и почему ты назвал меня его именем?
Саске застыл на месте. Он знал, что рано или поздно это должно было произойти, и всё-таки не ожидал. В голове промелькнуло, что лучше было и в самом деле прочитать мысли мальчишки. Тогда бы он, по крайней мере, имел несколько минут для того, чтобы сообразить, как действовать дальше.
— Кто тебе рассказал? — произнёс он резко, отказываясь от соблазна сделать вид, что ничего не понимает.
— Неважно.
— В таком случае обращайся за подробностями к тому же человеку, от которого ты получил эту информацию.
— Ты мне не ответишь?
— Ты же не отвечаешь мне.
В третий раз между ними повисла тишина.
Саске подождал несколько минут, гадая, что победит в его сыне: желание выяснить правду или упрямство. Потом, так и не дождавшись реакции, сказал с лёгкой усмешкой:
— Ты же понимаешь, что я в любом случае узнаю всё, если захочу. В отличие от тебя… Нару.
Он так и не сумел заставить себя называть его полным именем. Просто не мог выговорить. Произносить было нелегко даже этот сокращённый вариант, и каждый раз внутри всё противилось.
— Ты не захочешь, — пробормотал мальчик.
— Откуда такая уверенность? — Учиха приподнял брови.
— Ты же не пойдёшь против собственных слов. А ты сказал, что тебе не интересны мои мысли, — пояснил Нару, вздохнув.
Саске снова усмехнулся.
— Что же, ты прав. Кажется, ты научился иногда делать правильные умозаключения. Поздравляю.
Чакра Нару вяло всколыхнулась в ответ на сомнительную похвалу и сильнее — когда Саске поднялся с травы и вытянул вперёд руку.
— Помоги мне.
Нащупав ладонь сына, он деактивировал шаринган, позволяя отдохнуть давно болевшим от напряжения глазам, и мир вокруг погрузился в кромешную тьму. В такие моменты Саске был совершенно беспомощен, и это напоминало ему дни тринадцатилетней давности, когда он так же, как сейчас, мог нормально передвигаться, только держась за руку Наруто. Другого Наруто.
Иногда это казалось Саске забавным: в мире существовало только два человека, от кого он принимал помощь в таком состоянии, и обоих звали одним и тем же именем.
— Здесь ступенька, — предупредил его Нару.
Саске остановился.
— Имей в виду, что если ты собираешься начать задавать вопросы потом, то ответов не будет, — внезапно сказал он.
Рука, сжимавшая его пальцы, дрогнула.
— Я не знаю этого человека, — проговорил Нару медленно. — Первый раз видел в деревне. Но он, кажется, знает тебя.
— И что он тебе сказал?
— Что человек, чьим именем меня назвали, тоже любил рамен.
— И всё?
— Всё.
«Ладно, — подумал Саске. — Скорее всего, совпадение».
— Наруто был моим другом, — сказал он вслух. — Тебе этого достаточно?
Нару помедлил.
— Он… жив?
Саске нащупал свободной рукой шершавую стену дома и прислонился к ней, пережидая вспышку острой боли в глазах.
— Это не имеет значения, — ответил он глухо. — Пойдём.
***
— Нару.
Голос учителя доносился до него откуда-то издалека, сквозь обволакивающую пелену сна наяву.
— Нару.
Он приоткрыл глаза и посмотрел через ресницы на опустевший класс. Значит, занятия уже закончились, и все ушли, а он даже не заметил.
— Учиха!
Нару обречённо вздохнул и поднял голову с парты, встречая встревоженный взгляд Ируки-сенсея.
— Что? — хмуро спросил он.
— Это я хочу узнать «что», — возразил Ирука. — Что с тобой происходит все последние недели? Ты опаздываешь, спишь на занятиях, не выполняешь задания. Я не хотел отчитывать тебя при остальных, но это уже переходит всякие границы. Ты забываешь о том, что до экзаменов осталось меньше полугода. Такими темпами ты скоро окажешься в числе худших учеников выпуска, хотя всегда был первым.
Нару пожал плечами.
— Мне всё равно.
— С каких пор? Я же знаю, какого труда тебе стоили эти неизменно лучшие результаты. И теперь ты собираешься перечеркнуть четыре года усилий?
Нару подпёр рукой голову, потеребил чёрные пряди, посмотрел скучающе в окно. Потом сказал:
— Я пришёл к выводу, что усилия не имеют значения при отсутствии таланта.
— Не говори глупостей! — сердито отозвался Ирука. — С чего ты взял, что у тебя нет таланта?
Мальчик невесело усмехнулся.
— Скажите ещё, что мои успехи ничуть не хуже, чем у отца в таком же возрасте.
Учитель досадливо поморщился. И почему только все Учихи были одержимы стремлением догнать и перегнать кого-то из своих родственников?
— Саске это Саске, а ты — это ты. Незачем сравнивать.
— Конечно, потому что тут и сравнивать нечего, — согласился Нару с мрачной иронией.
Ирука покачал головой. Перед глазами внезапно встали дни восемнадцатилетней давности, когда он только-только начинал преподавать в Академии; Саске, такой же замкнутый и необщительный, как его сын сейчас, и Наруто, устраивавший из каждого занятия балаган. Нару внешне не отличался от первого и носил имя второго, однако характером не был похож ни на одного из них. Он старался — осознанно или нет — подражать поведению отца, однако любой, кто знал того в детском возрасте, сразу замечал разницу. Глаза Саске всегда были полны мрачной решимости, придававшей его облику какую-то законченность и обречённость, и этого Нару не мог скопировать при всём желании. Он оказался не менее упрям, чем отец, но его упрямство было другого рода — надрывное и саморазрушительное. С первых же дней в Академии он до потери сознания выматывал себя тренировками, стремясь добиться лучших результатов, что было не просто сложно, но и опасно, учитывая его серьёзные проблемы с системой чакры — последствие какой-то тяжёлой болезни в младенчестве, вроде бы. Однако что-то — кровь Учихи, или, чёрт его знает, имя Наруто? — сыграло свою роль, и мальчишка сделал почти невозможное. Вот только теперь он, похоже, поставил перед собой цель уничтожить всё, чего сумел достичь, и собирался добиваться её с не меньшим неистовством.
— У тебя есть все предпосылки для того, чтобы стать хорошим шиноби, — твёрдо сказал Ирука. — А гениальность… поверь, иногда от неё только вред.
«Жаль, что он не знает всей этой истории с Итачи… да и с самим Саске. Может, тогда бы понял меня», — пронеслось у него в голове.
— Для того, чтобы быть лучшим, вовсе не обязательно обладать какими-то особыми талантами. Самое главное — уверенность в своих силах, — продолжил учитель, мысленно добавляя, что Наруто именно так бы и сказал. Впрочем, помогло ли это Наруто?..
Ирука вздохнул.
«Если считать, что главной целью Наруто было вернуть Саске жизнь, то да, помогло», — пришёл сам собой ответ.
Нару поднял на него большие чёрные глаза. На этот раз его взгляд был просто печальным, лишённым привычной колючей неприязни ко всем окружающим.
— А кто вам сказал, что я когда-то хотел быть лучшим?
— Но зачем-то же ты этого добивался.
Нару покатал по парте карандаш, забытый его соседкой. Потом сжал его в пальцах, дождавшись характерного хруста, и скинул обломки на пол.
— Я думал, это поможет.
Чувствительный к беспорядку Ирука болезненно поморщился, глядя на разлетевшиеся по недавно вымытому полу щепки. Спрашивать «поможет в чём?» не было смысла — он и так всё понимал. Какаши однажды предположил, то ли в шутку, то ли всерьёз, что помешанность на ком-то из членов своей семьи была одной из передающихся по наследству особенностей улучшенного генома Учих. А уж в чём именно выражалась эта помешанность — в ненависти или в любви — не имело, если судить по проявлениям, большого значения.
Впрочем, — мелькнуло у Ируки — было бы всё-таки хуже, если бы Нару ненавидел отца и мечтал его убить. По крайней мере, друга, который вытащил бы его после этого из ада, у него не было.
— Нару. У тебя какие-то проблемы с отцом? — решительно спросил Ирука, подумав, что с этого и надо было начинать.
— Нет.
«Ничего такого, чего не было раньше», — мысленно добавил Нару и опустил голову, разглядывая собственные аккуратно обмотанные бинтами руки.
— Тогда что с тобой случилось?
— Ничего. Просто… сентябрь. Скоро будет.
Ирука смотрел на него пару секунд с непониманием, а потом вдруг хлопнул себя по лбу.
— Чёрт, я ведь забыл совсем, что в сентябре… Прости меня.
— Четыре года прошло, — сказал Нару с тоской и посмотрел в окно на залитую солнцем площадь.
— Послушай. Ты можешь, если хочешь, не ходить какое-то время на занятия. Я же всё понимаю. Отдохни дома.
— Я предпочитаю быть здесь. Если вы не возражаете, конечно, — Нару криво усмехнулся и встал из-за парты. — Я могу идти?
Ирука кивнул, чувствуя себя абсолютно измотанным этим не приведшим ни к чему разговору.
— Нару! — позвал он внезапно, когда мальчик уже ступил за порог аудитории.
Тот обернулся, хмуро посмотрел через плечо.
— Скажи Саске, чтобы он зашёл в Академию.
— Он не придёт.
— А ты всё-таки скажи. Хорошо?
Мальчик пожал плечами и зашагал по коридору.
***
Выйдя на улицу, Нару постоял немного возле дверей Академии, позволяя ветру играть с его волосами.
— Скоро осень, — сказал он вслух. Он имел привычку разговаривать сам с собой, когда никого не было рядом.
Откуда-то принесло несколько пожелтевших кленовых листьев и бросило ему под ноги. Нару наклонился, поднял один, провёл пальцем по твёрдым прожилкам.
— А потом зима.
Он вздохнул и оглянулся, чтобы удостовериться, что никто не слышит его монолога. Потом разжал пальцы и выпустил черенок листа, позволяя ему плавно спикировать на нагретую солнцем землю и продолжить свой путь вниз по улице.
— Куда мне идти?
Вариантов было немного. Он мог либо вернуться домой, либо забраться на какую-нибудь крышу и заняться рисованием. Нару склонялся ко второму варианту. Было часа три дня и довольно немноголюдно на улицах, так что вряд ли его мог кто-то заметить. И это было лучше, чем дожидаться дома полночи, пока отец пойдёт спать.
Отец…
«Я должен передать ему, что его просили зайти в Академию», — пронеслось в голове. Внутри всё сжалось от невольной надежды и тут же оборвалось — от осознания её фальшивости. Саске, скорее всего, вообще пропустит его слова мимо ушей. В последние дни он был занят исключительно своими тренировками и приходил домой с настолько мрачным выражением на лице, что Нару почти не решался с ним заговаривать, тем более что ни одного достойного повода не находилось.
Теперь повод был.
Более того, можно было сказать, что его попросили позвать отца немедленно. Тот, конечно, не пойдёт, но зато ему будет чем оправдать нарушение негласного запрета прерывать его тренировки.
Нару развернулся и решительно направился к полигонам.
Саске был там. Просто сидел, прислонившись спиной к одному из врытых в землю деревянных столбов — наверное, отдыхал. Нару постоял немного, наблюдая за ним и не понимая, почему отец не чувствует его присутствия. Или чувствует, но слишком разозлён? В любом случае, сейчас он не был ничем занят, и не поворачивать же назад, так что…
Нару сделал несколько шагов по направлению к столбам.
— Привет, я… — начал он.
И не успел договорить.
Саске повернул в сторону голоса мертвенно-бледное лицо. Жуткие узоры шарингана проступили в его глазах алыми волнообразными линиями, словно кровавая лава, растёкшаяся по выжженным дочерна склонам вулкана, и Нару внезапно ощутил вокруг себя пустоту. А дальше в голове что-то взорвалось отчаянной болью, и он увидел перед собой странное существо, которое так часто ему снилось: лисицу с девятью огненными хвостами. Потом Нару обнаружил себя бредущим через бескрайнее золотистое поле, и тут же — склонившимся над чьим-то бездыханным телом. Последним, что он запомнил, был собственный исступлённый шёпот: «Ты убьёшь меня?..»
Впрочем, может быть, он просто произнёс это вслух.
Когда он очнулся, Саске стоял рядом, и глаза его были пустыми и чёрными. Нару с трудом приподнял голову и обнаружил себя лежащим на груде искорёженных сучьев. Судя по всему, его отшвырнуло на несколько сотен метров, и он врезался в дерево, которое не выдержало чудовищной силы удара и просто-напросто треснуло пополам.
— Сломал что-нибудь? — осведомился Саске будничным тоном.
Нару встал, упираясь руками в колени и еле удерживая равновесие. Тело болело адски, но кости, вроде бы, были целы.
— Кажется, нет, — выговорил он с некоторым усилием.
— Жаль. Был бы тебе урок.
По шее текло что-то тёплое. Нару поднял руку, ощупывая пораненный затылок, а потом долго смотрел на окровавленные пальцы сквозь до сих пор не рассеявшуюся перед глазами мутную пелену.
— А то, что я остался жив… тоже жаль? — прошептал он, не глядя на отца.
— Будешь строить из себя несправедливо обиженного? — поинтересовался Саске ледяным голосом.
Нару оглянулся на поваленное дерево. Удивительно было ещё, что его не пришибло рухнувшим на землю стволом. Он молча достал из прикреплённой к поясу сумки бинт, обмотал им голову и вытер с шеи кровь.
«Он же не знал, что это я. То есть, знал, но не успел остановиться…Чёрт».
Нару любил врать самому себе, но, увы, совершенно не умел этого делать.
— А ты бы смог… убить меня? — внезапно спросил он севшим голосом.
Губы Саске сжались в тонкую полоску.
— Я никого не убиваю, — отрезал он и тут же переменил тему: — Что тебе здесь понадобилось?
Нару отошёл на пару метров и прислонился к непострадавшему дереву. У него до сих пор дрожали колени, и он боялся, что его в любую минуту может стошнить.
— Пришёл сказать, что тебя зовут в Академию.
— Зачем?
— Сделать тебе выволочку по поводу моей отвратительной учёбы.
— Вот как? Мне казалось, что ты хорошо учился.
— Всё изменилось, — сказал Нару с некоторым вызовом.
Саске пожал плечами.
— Меня не волнуют твои успехи или неуспехи в Академии.
— Зато их волнуют. Впрочем, я сказал, что ты вряд ли придёшь.
Саске попятился, пошарил рукой вокруг себя и, нащупав ствол дерева, прислонился к нему, неосознанно повторяя действие сына. Теперь они стояли друг напротив друга в одной и той же позе, и Нару заворожено смотрел на отца. Саске практически всегда ходил с активированным шаринганом, который в какой-то степени заменял ему зрение, и поэтому за столько лет он так и не научился, подобно большинству слепых, более-менее ориентироваться в условиях полной безвидимости. Однако иногда ему всё же приходилось давать глазам отдых, и в такие моменты он выглядел жалко. Когда Нару видел его неуклюжие движения, неловкие жесты, вытянутые вперёд руки, внутри у него всё разрывалось от странной, мучительной боли, и в то же время волнами накатывал восторг от сравнения этой беспомощности отца с чудовищной, невообразимой силой, скрытой в его невидящих глазах.
Мальчишки, которые терпеть не могли Нару за неприветливость и нежелание участвовать в играх, любили дразнить его отцом-калекой, и каждый раз он содрогался от бессильной ненависти, не понимая, почему Саске не ходил на миссии, не показывал никому этой своей силы, позволял так к себе относиться.
— Хорошо, я схожу, — неожиданно сказал Учиха.
— В Академию?.. — растерянно уточнил никак не ожидавший подобного ответа Нару.
— В Академию — подтвердил Саске. — Всё равно благодаря тебе, — подчеркнул он, — сегодня я тренироваться уже не смогу.
Нару опустил голову. Извиняться он не умел, да и, кроме того, был абсолютно уверен в том, что отцу его извинения нужны не были.
— Сейчас?
— Сейчас.
Нару подождал несколько минут, вглядываясь в красивое, утомлённое лицо отца. Когда его шаринган был деактивирован, чёрные глаза казались пустыми, однако Нару любил их именно такими — расфокусированный, ничего не выражающий взгляд, со стороны казавшийся взглядом безумца.
«Он же сказал, что не сможет больше тренироваться. Тренироваться… или вообще использовать шаринган?»
Его снова затошнило, но на этот раз не от боли, а от мучительного ожидания, вызвавшего дрожь во всём теле. Ведь если отец не станет активировать шаринган, то…
— Чего ты ждёшь? — тихо спросил Саске, и Нару проклял себя за то, что не решился протянуть ему руку раньше. Впрочем, точно так же он проклял бы себя, если бы сделал это, а оказалось, что отец собирался идти сам.
Обратно они шли молча; Саске, сосредоточенный на каких-то своих мыслях, и Нару, сжимавший его пальцы, оглушённый этой внезапно случившейся близостью, не замечавший за своей спиной насмешек. Саске редко позволял себе деактивировать шаринган прямо на улице, и вот уже — второй раз за последнюю неделю. Значит, что-то было неладно, не так? Нару никогда всерьёз не думал о том, что отец мог тоже умереть, однако…
— Подожди меня где-нибудь здесь, — голос Саске оторвал его от мрачных размышлений. — Дальше я пойду сам.
Нару кивнул, отпустил его руку и тут же отвернулся, не желая видеть, как отец медленно идёт вдоль здания Академии, ощупывая рукой стену.
Рядом нарисовалась стайка ребятни, оккупировала с визгом поляну и принялась оспаривать друг у друга права на качели. Нару поморщился, совсем не желая находиться в центре этой шумной возни. Он посмотрел на солнце, ощутимо склонившееся к горизонту, потом на часы, которые никогда не надевал, но неизменно таскал с собой в рюкзаке вместе с бумагой и карандашами, и попытался прикинуть, сколько времени у отца займёт разговор. По его представлению, выходило никак не меньше получаса, а, значит, у него была возможность закончить начатый утром рисунок. Да и освещение сейчас было самое подходящее.
Он свернул на центральную улицу и продолжил свой путь уже бегом. Когда сверху показалась знакомая крыша, неровно покрытая серо-голубой краской, он легко запрыгнул на неё, скинул с плеча рюкзак и растянулся на животе, рискуя съехать вниз по наклонной поверхности. С этого места открывался прекрасный вид на деревню; несколько минут Нару просто лежал, впитывая тепло нагретой солнцем черепицы, и скользил взглядом по разноцветным домам, утопавшим в ещё по-летнему беззаботной, зелёной листве. Потом он пересел на конёк крыши, разложил вокруг себя карандаши и вытащил из рюкзака пачку незаконченных рисунков.
Погрузившись в своё занятие, он и не заметил, как по голубой черепице растеклась длинной чернильной кляксой чья-то тень.
А когда заметил, было уже поздно.
— Привет, Наруто-кун, — раздался позади него весёлый голос. — Я же говорил, что мы ещё увидимся.
***
Академия оглушила Саске ворохом неожиданных, давно забытых ощущений. Сколько лет он уже тут не появлялся? Семнадцать, восемнадцать? Кажется, ни разу с тех пор, как сам здесь учился. Знакомые звуки — хлопанье дверей, топот ног, чей-то далёкий смех, запахи — свежевыкрашенные стены, обструганное дерево, подействовали сильнее, чем мог бы подействовать вид знакомых мест, и в сознании моментально воскресли картины двадцатилетней давности, точно ожил призрачный, многократно повторяющийся, но каждое утро ускользающий из памяти сон. Саске остановился, опустил голову, позволяя себе на пару минут погрузиться в давно исчезнувший мир собственного недолгого детства и скомканной юности — мир, скорбной, светло-печальной тенью скользнувший перед глазами, чтобы через несколько мгновений вновь погрузиться, теперь уже навсегда, в мрачные глубины небытия.
Задумавшись, Саске споткнулся обо что-то, и это окончательно вернуло его в реальность. Он встряхнул волосами, и последние отголоски минувшего рассеялись, словно пар от дыхания, исчезающий в морозном воздухе.
Мимо ходили люди, и Саске поморщился, досадуя, что не может позволить себе активировать шаринган. Он не любил, когда его видели в таком состоянии, а в последнее время приходилось допускать это довольно часто. Глаза нельзя было перенапрягать — особенно сейчас, когда приближался срок, и уже тем более после произошедшего на полигоне. Еще непонятно, чем это всё отзовётся, какие будут последствия. По идее, всё должно было быть в порядке, ведь он же не делал ничего намеренно, не хотел, но кто его знает… Чёртов мальчишка, понимал же, что нельзя. Сам и поплатился, и хорошо ещё, если на этом всё закончится.
Саске сказал кому-то, что пришёл поговорить по поводу своего сына, Учихи Наруто, попросил позвать его учителя и толкнул дверь в одну из аудиторий — свободную, судя по тому, что из неё не доносилось никаких звуков. Он прошёл вперёд, сел за парту, положил на стол вытянутые руки и опустил на них голову, только в этот момент понимая, насколько же сильно он измотался. Он посидел несколько минут, заставив себя расслабиться и отключиться от мыслей, до тех пор, пока пальцы, бездумно скользившие по нагретой солнцем поверхности стола, не нащупали какие-то странные неровности. Тактильная память сработала первой, и Саске напрягся, ещё сам не понимая, отчего. Потом ещё раз исследовал вырезанные на парте знаки и усмехнулся. Конечно же, фамильный знак клана Учиха, который он выцарапывал кунаем во время особенно скучных лекций. Значит, где-то рядом должно быть и… Саске сместил руку вправо, и, разумеется, они были там — неаккуратно выдолбленные в дереве иероглифы: «Учиха Саске — придурок».
За столько лет эта фраза не истерлась. Наруто хорошо постарался.
— Надо же, кого я вижу, — дверь хлопнула, и позади раздался знакомый голос. — Очень мило с твоей стороны вспомнить, наконец, о существовании сына.
— Какаши? — Саске поднял голову, но не обернулся в его сторону. — С каких это пор ты преподаёшь в Академии?
— Не преподаю и не собираюсь. Однако, видишь ли, Ирука не ждал, что ты появишься так скоро, поэтому не успел отменить все свои встречи и лекции, а также расстелить красную ковровую дорожку.
Саске сделал нетерпеливый жест рукой.
— Может, обойдёмся без этого? — спросил он раздражённо.
Какаши прислонился к стене и скрестил на груди руки.
— А, может, ты всё-таки повернёшься ко мне лицом?
— Я сейчас всё равно ничего не вижу, к чему это?
— Зато я вижу. Не спорю, твой затылок выглядит очень… живописно, но я как-то привык к другому стилю общения. Когда видишь лицо собеседника.
— И это говорит человек, всю жизнь проходивший в маске? — съязвил Саске, но всё-таки повернул голову и демонстративно откинул с лица волосы. — Так что ты здесь делаешь?
— А я тебе уже сказал. Ирука занят и попросил меня поговорить с тобой.
— Занят, вот как? — губы Саске саркастически искривились. Он не стал озвучивать своей уверенности в том, что учитель просто-напросто не смог заставить себя говорить с тем, кого считал повинным в случившемся с Узумаки Наруто.
— Да, — подтвердил Какаши холодно. — Кроме того, мне и самому всё это небезразлично. Всё-таки Нару сын твой и Сакуры, а вы оба что-то для меня значили.
— О, да. Ведь он мог быть твоим сыном, не так ли?
— Я смотрю, ты как был сволочью, так и остался, — сказал Какаши спокойно.
— Спасибо, но это я уже слышал, — Саске слабо усмехнулся. — Всё ещё не можешь простить мне, что я увёл её у тебя тогда?
— Хватит, Саске. Ты прекрасно знаешь, что это не так. Я всегда желал ей… вам обоим только счастья. К сожалению, не сложилось. Но давай вернёмся к нашей теме.
— Ну я тебя слушаю.
Какаши подошёл к Саске вплотную, наклонился над ним, посмотрел в подёрнутые мутной пеленой невидящие глаза.
— Чего ты добиваешься?
Саске отстранился от него и провёл рукой по лбу.
— Чего я добиваюсь? — повторил он с какой-то безграничной усталостью, словно слышал этот вопрос каждый день по десятку раз.
— Саске, я ведь тебя знаю. Я помню, что было с тобой четырнадцать лет назад, после смерти Итачи. Ты можешь нормально жить… нет, не жить, хотя бы просто функционировать, только когда у тебя есть цель. Во имя которой можно принести в жертву всех окружающих с их чувствами и себя самого. Ты по-другому не можешь.
Саске дёрнулся и недовольно, почти зло — хотя теперь он почти никогда не позволял себе резких выпадов — произнёс:
— Это что, имеет какое-то отношение к моему сыну?
— Да. Я не знаю, какая у тебя цель все последние двенадцать лет, но Нару, по всей видимости, к ней не относится и попадает в число тех, кому предстоит быть сметёнными на твоём пути непонятно к чему, — Какаши помолчал. — Я только одного не понимаю, Саске. Какого чёрта ты всё это затеял? Ведь это было твоё желание, не Сакуры — иметь детей.
— Возрождение клана не является, по-твоему, достаточным основанием? — спросил Саске, помедлив, словно он собирался произнести нечто совсем другое и передумал только в последний момент.
— Учиха, тебе не десять лет, чтобы считать, что возрождение клана заключается в том, чтобы нарожать побольше детей. К чему было заводить ребёнка и целенаправленно губить его спустя двенадцать лет? Или ты проникся философией Итачи и считаешь, что таким образом делаешь его сильнее?
Саске всего передёрнуло, как будто в лицо к нему прыгнула крыса. Он до крови закусил губу, явно стараясь взять себя в руки и не допустить вспышки бешенства.
— Хватит. Хватит, — повторил он, тяжело дыша. — Я не пытаюсь сделать его сильнее. Я вообще ничего с ним не делаю.
Какаши кивнул.
— И именно этим ты его и губишь. Саске, он совершенно на тебе помешан, и это только прогрессирует. Он не видит ничего и никого, кроме тебя. — Какаши невесело усмехнулся. — Иногда мне кажется, что он просто в тебя влюблён.
— Не говори глупостей. — Учиха поморщился. — Дети не влюбляются в собственных родителей.
Какаши посмотрел на него каким-то странным взглядом.
— А младшие братья — в старших, не правда ли?
— Мне было пять лет, — не стал отрицать Саске. — А ему уже двенадцать.
— Всего двенадцать, — поправил Какаши. — Кроме того, существует такая вещь, как психологический возраст, и он не всегда совпадает с реальным.
— Хочешь сказать, что реальный возраст моего сына — пять лет?
Какаши вздохнул.
— Нет. Но психологические травмы, полученные в детстве, всегда в чём-то задерживают развитие и фиксируют его на том возрасте, в котором произошло шокировавшее событие. Заметь, что Нару было восемь, когда умерла Сакура. Столько же, сколько тебе тогда.
Саске прикрыл глаза, успокаиваясь, и сказал уже ровным, бесстрастным тоном:
— Потерять мать — не то же, что потерять абсолютно всех.
— Да, — согласился Какаши. — И её не убивал его родной брат. Но, Саске, вы двое были для него всем. Он лишился матери, которую любил безумно, и все свои чувства перенёс на тебя. А ты ведёшь себя с ним совершенно по-свински, наплевательски. Так что считай, отца у него тоже нет. Он абсолютно замкнулся в себе, ни с кем не общается, не дружит.
Саске усмехнулся.
— Предлагаешь мне учить его дружить? — спросил он с горькой издёвкой.
— Предлагаю тебе не повторять историю с Итачи. Ты уж прости, что я сегодня столько раз произношу это имя, но пока то, что я вижу, сильно напоминает мне ваши с ним отношения. Только в ещё более жестоком варианте.
Саске вздрогнул.
— История не повторится. Хотя бы потому, что нет людей, которых он любит, и которых я мог бы убить, — сказал он всё ещё ровным, но уже слегка напряжённым голосом.
— Саске, ты прекрасно понимаешь, что я говорю не об убийствах. Не делай из сына свою копию.
— Он не моя копия. Он вообще на меня не похож.
— Не похож, — подтвердил Какаши. — Но очень старается. И ты этому всячески способствуешь. Иногда мне начинает казаться, что ты сознательно заставляешь его пройти по твоему пути.
На этот раз Саске не выдержал.
Он вскинул голову, вцепившись побелевшими пальцами в край стола, и глаза его вспыхнули яростным алым цветом.
— Прекрати говорить о вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия! — выкрикнул он в бешенстве. И тут же осёкся, согнувшись пополам, точно от сильной боли.
— Что с тобой? — удивился Какаши.
Саске прикрыл глаза ладонью и выставил вперёд другую руку, не позволяя ему подходить слишком близко.
— Ничего, — проговорил он с усилием. — Просто перенапрягся сегодня с шаринганом.
Какаши покачал головой, глядя на его сгорбленную, худую фигуру, мучительно сжатые губы, морщины, прорезавшие вертикально лоб.
— Слушай, — сказал он примирительным тоном. — Я знаю, что тебе тоже нелегко. Но постарайся быть к сыну хоть немного внимательнее. Он же единственный, кто у тебя остался.
Саске убрал руку с глаз и выпрямился, запрокинув голову, будто увидел на потолке что-то необычайно интересное. Потом вздохнул устало и внезапно кивнул, то ли действительно задумавшись о возможности собственной неправоты, то ли просто смиряясь с необходимостью сделать уступку, чтобы от него отвязались.
— Хорошо. Я подумаю над твоими словами, — сказал он невыразительным тоном и встал из-за парты. — Чего-то другого гарантировать не могу.
Какаши усмехнулся.
— Зная тебя, уже и это можно считать достижением. Если ты, конечно, выполнишь своё обещание.
— Я всегда выполняю свои обещания.
Он медленно дошёл до двери и, только перешагнув через порог, понял, чьи слова только что произнёс.
Глава 2
@темы: команда №7, angst, Mokushiroku, drama, слеш, лист, авторский
-
-
10.03.2008 в 17:00-
-
10.03.2008 в 21:18))
-
-
11.03.2008 в 18:43Иногда они возвращаются (C)
Medy