Название: 30 дней одного месяца (или День Святого Валентина по-конохски)
Бета: Anastasia (dead_and_dumb)
Персонажи/пейринги: в основном Ирука, также присутствуют прочие чунины и дзёнины, в количестве, явные пейринги – только канонические
Рейтинг: PG-13 (в основном за неприятные моменты)
Жанр: real-life (бытовуха), comedy, drama (melo-) (пре-слеш КакаИру, если хотите, но это не совсем он…)
Предупреждения: читать дальше1. ООС практически всех персонажей, во многом АУ. 2. Да, сюжета нет. Не надейтесь. 3. И слеша тоже. 4. А факты хромают на все три ноги. 5. ОМП и ОЖП. 6. Текст намеренно скучный. 7. Плюс сам фик дли-инный. Но я по-прежнему надеюсь, что текст вам понравится!
Статус: закончен, макси, главы 0-30+бонус
Диклаймер: Все права принадлежат Кишимото
Саммари: Годайме выпускает странный приказ, и жители Конохи выполняют его, как умеют. Будни комиссии по шарфам, как они есть
Примечания: читать дальшефик был задуман на первый S-фест, «Тема для свободного участия». Условия здесь. Они показались довольно обыденными, и передо мной встала задача – написать нестандартный «св.валентиновский фик». Вам решать, удалось мне это или нет. И – огромная благодарность Вики, которая поддерживала меня в процессе написания!
Критика: возможна, но – внимательно читайте предупреждения
читать дальше
30 ДНЕЙ ОДНОГО МЕСЯЦА
(ИЛИ ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА ПО-КОНОХСКИ)
(ИЛИ ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА ПО-КОНОХСКИ)
День минус третий, 11:23
– Тогда всем на склад и сегодня же получить! – Годайме подвела итог продолжительному совещанию. Осознав, что это последнее слово Хокаге, дзёнины, озадаченно переглядываясь, стали покидать зал. Старейшины безмолвно провожали их взглядами.
Где-то в своих странствиях Пятая столкнулась с запомнившимся ей обычаем и теперь, тщательно все обдумав, решила ввести его в Конохе. Обычай заключался в том, что несемейные один раз в году могли вручить нравившемуся им человеку подарок, и если объект интереса носил подаренное целый месяц, то по истечении месяца пара считалась сложившейся официально. Большинство впоследствии создавали семьи. Цунаде, проездом заехав в город как раз в день вручения, сумела воочию увидеть, а также неоднократно услышать, как благотворно воздействовал обычай на демографию – детей на улицах было гораздо больше, чем в соседних поселениях, и сам город выглядел процветающим и бурно развивающимся. Став Хокаге, женщина, поразмыслив, нашла в странном обычае еще больше положительных сторон – например, что шиноби, у которых обычно были серьезные проблемы с принятым стандартом общения и ухаживаний, нужно было только вручить подарок и ждать решения. Им даже не требовалось находиться рядом с объектом чувств (хотя, разумеется, это поощрялось), что было актуально для постоянно получающих миссии ниндзя.
Браслет с камнем, традиционно вручаемый в таких случаях, для шиноби не годился в силу непрактичности, так что Годайме узаконила в качестве подарка шарф. Немаркого красного цвета, на котором незаметна кровь, в качестве подарка подходивший как мужчине, так и женщине.
Результатом сегодняшнего собрания стал официальный приказ Хокаге всем неженатым и незамужним шиноби получить их на складе и раздарить в назначенный день. Большинство отнеслось к распоряжению, как к пустой блажи начальства. Цунаде, и не спрашивая, знала, что, например, штабные шиноби Котецу и Изумо обменяются шарфами, как только распишутся за получение, и с чистой совестью пойдут пить свои алкогольные коктейли. Приличная часть шиноби расстанется со своими шарфами на попойке в честь новоявленного Дня влюбленных и забудет про них. Но это не мешало ей прикидывать, какой процент шиноби будут искренен в своих чувствах, и в дальнейшем пополнит демографический фонд Конохи. По всему выходило, что затея небезнадежна.
День минус второй, 16:52
Шарфы получали согласно регистрационному номеру и в названные заранее часы. Ируку больно кольнуло, когда он увидел, какой немалый разрыв оказался впереди и позади его собственного номера. Он был слишком большим, чтобы можно было оправдать отсутствующих шиноби наличием семьи или миссиями вне деревни, а это означало, что его сверстники, с которыми он заканчивал Академию, по большей части мертвы. Чунин невольно оглянулся на очередь. Многие смотрели в пол и, судя по выражению лиц, думали о том же. Ирука в очередной раз выругал идею Годайме, ради которой приходится тратить редкий выходной на получение ненужной тряпки.
Дарить ее было некому.
В свои двадцать три чунин был молод, одинок и бесперспективен. Куноичи в штабе на него не смотрели, учительницы в Академии были в возрасте или же замужем, сверстницы, соседки и прочие знакомые обзавелись семьями еще до размена ими третьего десятка. В чудеса и свалившуюся с неба поклонницу Ирука, будучи трезвенником и реалистом, не верил совершенно. В совокупности это означало, что шарфу предстоит пребывать при неприметном учителе Академии ровно одни сутки – на время праздника, после чего шарф будет убран в далекий шкаф. До следующего года, если только Хокаге не оставит эту идею.
День минус первый, 22:44
Хатаке Какаши, вернувшийся в деревню с миссии ранга В, столкнулся с приказом практически незамедлительно – в виде дополнительного распоряжения не принимать отчеты, пока шиноби не отметятся в складской ведомости и не получат шарф.
Измученный недосыпом кладовщик, чунин в возрасте, у которого наплыв посетителей обычно бывал в десятки раз меньше, шлепнул перед ним на стойку пакет с шарфом и усталым голосом велел убираться и задавать все вопросы Хокаге, а не мучить его, когда он давным-давно должны был быть дома, а вместо этого выдает дурацкие красные тряпки всякому, кто не пришел в урочные часы. Столпившиеся перед окошком выдачи шиноби были с ним солидарны, но продолжали терпеливо ожидать своей очереди.
Какаши не стал их задерживать, и свиток с положенным шарфом развернул уже на выходе. Оттуда немедленно спланировала на пол (впрочем, тут же подхваченная) памятка, вложенная в свитки предусмотрительной Шизуне.
Какаши перечитал ее два раза, чтобы убедиться, что понял все правильно. По всему выходило, что ему грозили всяческие кары, потому что выполнять приказ он не собирался. Близких людей у него не было, команда распалась, а если бы он хотел признаться кому-либо в своих чувствах, то не стал бы пользоваться таким неуклюжим поводом, как шарф.
Мысль предложить коллеге-дзёнину по-дружески махнуться шарфами его развеселила, и по ночной Конохе Какаши шел с непривычно смешливой улыбкой. Машинально повертев в руках шарф, он признал, что Цунаде сделала неплохой выбор. Шерсть с примесью синтетики, из дорогих, не раздражала кожу, скорее всего, с трудом впитывала влагу, но легко отстирывалась.
«Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?..»
Внимание Какаши привлекла почти незаметная бирка на конце шарфа, такого же цвета, как и шарф. Подставив ее под свет удачно подвернувшегося фонаря, дзёнин вместо ожидаемой «Стирать при ...» разглядел на ней собственный регистрационный номер, поставленный аккуратным черным почерком. Какаши хмыкнул. Вот, значит, как Хокаге намеревается следить за выполнением приказа. Что ж, если кому захочется, избавиться от шарфа все равно будет нетрудно.
Какаши пожал плечами и спрятал шарф в карман. Пятая может думать, что угодно, но он не намеревался участвовать в этом розово-красном развлечении для восторженных генинов.
День Ч, 10:20
Ирука предполагал разные варианты собственного утра в этот новоявленный праздник, но ни один не включал дерганого и нервного посланца от Хокаге на пороге квартиры. Пришлось быстро собираться и немедленно отправляться в офис.
Ирука спешил, как мог, даже отправился по крышам, чтобы не терять времени, расталкивая неожиданно большое количество народа на улицах. Подобное обилие расшитых кимоно раньше ему приходилось наблюдать только под Новый год, а ведь был еще даже не вечер, когда предусматривалась официальная передача шарфов.
Возможно, Ирука немного загляделся на красавиц под зонтиками, только вряд ли мрачное выражение лица Годайме объяснялось только этим. Чунину даже захотелось захлопнуть за собой дверь офиса. И оказаться при этом по ту сторону двери.
– А! Ирука! – поприветствовала его Хокаге, стоя перед собственным столом со скрещенными на груди руками и не обращая внимания на дергавшую ее за рукав Шизуне.
– Цунаде-сама, – поклонился Ирука.
– Что ты думаешь о сегодняшнем дне? – резко спросила Цунаде. Ирука не ожидал такого внезапного перехода к делу и чуть опешил.
– О сегодняшнем дне? – повторил он, потом сообразил. – Вы говорите о новом празднике?
– Да, – подтвердила она. – Именно о нем. Честное мнение, пожалуйста. – Ни на миллиметр не изменяя позы, она ухитрилась стать еще более разозленной и мрачной. Ирука бегло глянул на Шизуне, но в данной ситуации та ничем помочь не могла, что и выразила легким и беспомощным пожатием плеч.
– Я считаю, что праздник пойдет только на пользу деревне, – осторожно начал он, ловя себя на том, что переминается с ноги на ногу. – По крайней мере, дополнительному выходному все только обрадовались. – Уж он-то – точно. И за коллег он тоже мог ручаться. – На улицах уже так много народа…
– Ирука, – обманчиво мягко произнесла Хокаге, принимаясь нервно постукивать каблуком по полу, – я точно знаю, что ты не дурак, поэтому могу спросить и прямо. Что лично ты собираешься делать с шарфом?
Уф! У беседы изгибы были круче, чем у норовистой горной речки. И столь же… неприятные. Но отвечать лучше было честно.
– Ничего, Хокаге-сама. – Шизуне прерывисто вздохнула, Цунаде чуть подалась вперед, внимательно – очень внимательно! – слушая. Глядя в ее сосредоточенные глаза, Ирука, едва не запинаясь, пояснил:
– У меня нет девушки, – на этих словах он чуть покраснел, – и я ни к кому ничего такого не чувствую. Мне просто некому дарить этот шарф. Извините, – добавил он; в памяти всплывало полузабытое подростковое ощущение вины.
– Так ты его так и будешь с собой носить? – спросила непонятно к чему ведущая Годайме.
– В шкаф положу, – откровенно признался чунин, смущенно почесав нос.
– Я так и думала, – пробормотала Шизуне, одновременно с «Ха!» Цунаде. Та резко оттолкнулась от стола:
– А теперь – смотри-ка сюда!
Теперь Ирука разглядел стол, ранее скрытый за спинами женщин. И – кучу чего-то красного, возвышавшуюся в центре. В следующую секунду он опознал в этом груду шарфов, точь-в-точь таких же, как его собственный.
– Видишь, что это?
– Шарфы, Хокаге-сама, – Ирука отвел взгляд от кучи и посмотрел на Цунаде. Та сжимала губы, еле сдерживаясь.
– Ирука, эти шарфы мы с Цунаде-сама обнаружили во время утренней прогулки по Конохе, – пояснила Шизуне, вытягивая наугад шарф из кучи и демонстрируя его Ируке. – Видишь, какой грязный? Многие из них были в мусорных ящиках, – Ирука машинально отшатнулся, – а некоторые мы нашли в таких местах, что ты и представить себе не можешь. – Ирука очень на это понадеялся.
– Я думала, что шиноби ответственно подойдут к предлагаемой им возможности, но, видимо, ошиблась, – нехотя сказала Цунаде; Ирука облегченно выдохнул – злость в голосе Цунаде была направлена больше на нее саму, чем на него. – Пока что они очень ответственно подошли к задаче уклониться от всего этого. – Цунаде широким жестом показала на шарфы, завалившие стол. – Но они заблуждаются!
– На каждом шарфе есть регистрационный номер шиноби, которому он был вручен. – Шизуне вопросительно посмотрела на Ируку, на что тот отрицательно помотал головой:
– Не заметил.
– На это и рассчитывалось, – кивнула Цунаде. – Так что эти вот шарфы мы отстираем, высушим и сегодня же вручим владельцам. Не отвертятся, паршивцы!
Ирука с содроганием подумал, что не хотел бы оказаться на месте шиноби, когда Хокаге повторно вручит им шарфы.
– Тогда чем я могу помочь, Хокаге-сама? – спросил он.
– Вот для этого тебя и позвали, – довольно пояснила Хокаге. – Я хочу, чтобы ты и еще несколько шиноби организовали команду по возврату шарфов.
Вот тебе, Ирука, и новоявленный выходной.
День Ч, 15:37
Ирука устало присел на свой стул в Башне. Еще не наступил праздничный вечер, а он уже чувствовал себя совершенно вымотанным. Шиноби выше ранга генинов отмазывались от шарфов как могли. Первоначальная идея Цунаде – «двое ищут по Конохе шарфы, двое разыскивают владельцев» – потерпела крах. Нелегко обнаружить в родной деревне шиноби, которые не хотят, чтобы их разыскали. Настроение Ируки чуть подняло единственное воспоминание, как горячо благодарил их один смущенный генин, явно возлагавший большие надежды на этот шарф.
Уже через пару часов метаний по Конохе Ирука, Котецу, Изумо и попавший под раздачу Генма поняли, что занимаются бесполезным занятием, сели и выработали новую схему работы. Вместо того, чтобы ловить «потерявшего» по всей деревне, им нужно было сделать так, чтобы шиноби сами приходили к ним. Мест, которые непременно посетит любой ниндзя деревни в течение месяца, было, как минимум, два: где сдавали и получали миссии и где выдавали заработанные деньги. Ирука с Генмой решили посменно дежурить в Центре миссий, а чунинам доставалась бухгалтерия. Шарфы постановили хранить в столе Ируки, благо он мог ненадолго освободить самый большой ящик от папок, а также все найденные в свободные от дежурства часы шарфы заносить в список, списки сверять и обновлять в конце каждой смены.
Они чуть не взвыли, поняв, по какому графику предстоит жить весь месяц: двенадцать часов смены, потом псевдо-свободные часы, в течение которых надо будет выкраивать время не только на сон и прочее необходимое, но и на поиск новых потерянных шарфов.
– Одни не справимся, – подытожил Генма, перекидывая сенбон из одного уголка рта в другой. – Нужно еще хотя бы двоих.
Ирука согласно кивнул, обдумывая кандидатуры помощников. Выбор осложнялся тем, что предполагаемые помощники освобождались от всех прочих обязанностей, в том числе и миссий, а Коноха не могла позволить себе потерять впустую такое дикое количество времени ценных шиноби. У них четверых, теоретически, могло получиться совмещать кодовую операцию «Шарф» и работу: Ирука и так был на своем месте, Генма часто помогал в штабе, у Котецу и Изумо наверняка найдется, чем заняться в расчетном отделе, но другим шиноби так не «повезет».
– Генма, может, спросишь Райдо? Раз уж вы все равно напарники. – Котецу ткнул локтем собравшегося что-то сказать Изумо. – Он, вроде, никогда не отказывается помогать Хокаге.
– И Эбису тоже можно, он пока что без учеников и миссий. – Ирука улыбнулся, представив, с каким лицом Эбису воспримет новость, что ему предстоит каждый день проводить долгие часы в тесном помещении, а потом бродить по Конохе в поисках алых кусков ткани.
– Эх, Инузук бы в помощь, или собак Какаши, на худой конец, – размечтался Генма, откидываясь на стуле и задумчиво глядя в потолок, на котором виднелись четкие следы – вчера какая-то команда генинов ужасно обрадовалась своему новому заданию (следить за порядком в кондитерской) и выразила свою радость с помощью беганья по потолку в грязных сандалиях, оправдываясь тем, что по комнате носиться им запретили. – Да только наверняка не дадут.
Воображение Ируки моментально представило себе, какими бы полезными оказались собаки, как шустро команда отыскивала бы шарфы... Судя по выражению остальных, остальные подумали о том же самом.
– Так, тогда давайте решать, кто остается здесь, а кто отправится на праздник за свежей порцией шарфов, – прервал всеобщие размышления Генма. Ирука глянул на часы: начало шестого, праздник начнется в шесть...
– Мне здесь завтра в любом случае сидеть, так что сейчас, наверное, я пойду, а ты, Генма, подежуришь здесь, – предложил он. В эти каникулы чунин бы и так работал в Центре Миссий полный день, правда, не по двенадцать часов.
Генма пожал плечами – он не возражал. Даже рад был, что не придется изображать натужное веселье на чужом празднике жизни.
Котецу и Изумо решили очередность дежурств самым простым методом – в «Камень-ножницы-бумага». Никаких осечек и обид не случилось, разве что у них, как обычно, выпала два раза ничья. Ирука подозревал, что они, с их-то опытом, нарочно поддаются друг другу, потому что когда они оба хотели выиграть, ничьи могли длиться бесконечно, чунины тогда думали совершенно одинаково, а посторонние начинали смотреть круглыми глазами на втором часу бесконечных «Бумага! – Бумага!», «Камень! – Камень!». С третьего раза не повезло Изумо, и Котецу торжественно пообещал принести ему что-нибудь вкусное.
– Только, пожалуйста, в шарфы это «вкусное» не заматывай, – счел нужным предупредить Ирука, вставая с места. – Они, конечно, и так почти все грязные, но вдруг твой подарок не отстирается – Хокаге с нас голову снимет.
Генма моментально занял нагретое Ирукой сиденье, задрал ноги на стол и помахал Ируке:
– Расскажешь, как там все было, ага?
– Расскажу, – пообещал Ирука, и они с Котецу отправились играть в прятки с шарфами.
День Ч, 22:18
В Конохе царствовал прекрасный весенний вечер; на небе только что отгорели огни праздничного фейерверка, в воздухе нежно пахло ландышами, а по почти безлюдной боковой улице плелся один крайне уставший чунин, который не замечал ничего из вышеперечисленного и лишь тоскливо думал, в кого он такой невезучий. Настроение усугублял большой красный куль за спиной, противно шлепающий по спине при каждом шаге. Довольно многим, как выяснилось, пришла в голову мысль избавиться от дурацкой тряпки, кинув ее в темные воды конохских каналов. Шарфы мокли плохо и тонуть отказывались, поэтому Ирука уже раз двадцать проклял свою сознательность, не позволявшую ему пройти мимо вызывающе болтавшихся на поверхности красных пятен. Как правило, пятна оказывались как раз таки шарфом...
Что-то заставило его поднять голову. Над головой Ируки, сиротливо покачиваясь, плыл по воздуху большой желтый воздушный шарик, с привязанным к нему красным бантом... Нет, проклятым шарфом!!!
Ирука заколебался было, но следующее дуновение свежего ветерка прибило шарик к крыше, и гражданский долг взял свое – чунин сбросил ношу на землю и запрыгнул на крышу, молясь, чтобы ветер не подул еще раз и ему не пришлось бы устраивать с шарфом еще и догонялки. Ирука был быстр, но порыв ветра оказался еще быстрее, подхватив шарик и увлекая его за собой вдоль улицы, к каналу.
Ирука метнул кунай вдогонку, и очень вовремя – еще немного, и шарф улетел бы к тому берегу, а мостов поблизости не наблюдалось.
Чунин облегченно выдохнул и, разглядев на тротуаре вожделенную добычу, спрыгнул к ней. Подняв с земли остатки шара с бантом, Ирука выпрямился и чуть не врезался в любопытно разглядывавшего его прохожего.
– Ма-а, да это Ирука-сенсей, – раздался медленный голос. Ирука заморгал. Какаши-сенсей! – Смотрю, вроде бы вы, вот только никак понять не мог, что это такое вы делаете.
– Добрый вечер, Какаши-сенсей. Шарик ловил, – честно ответил Ирука, отвязывая шарф. Уф, этот, вроде, ни в чем не испачкан.
Какаши вытянул шею, разглядывая в темноте жалкие кусочки резины и спутанную нить.
– – Какой жестокий конец – быть таким ярким, и так быстро лопнуть – из-за нарочно брошенного учителем куная… Это вас все шарики так достали или конкретно этот?
Ирука рассмеялся.
– Что вы! Просто к нему был привязан шарф, а Цунаде-сама велела... – Ирука замолк и с подозрением посмотрел на Какаши. – Кстати, а ваш где?
– В кармане, – в доказательство Какаши вытащил шарф и помахал им перед носом Ируки. Случайно или нет, но кончик шарфа пощекотал ему шрам, и чунин вынужден был его почесать. – А откуда такой странный интерес к местонахождению моей одежды?
– Не всем нравится приказ Пятой об обязательном получении и дарении шарфа, – принялся объяснять Ирука, отыскивая сброшенные шарфы у стены дома и привязывая свою добычу к остальным. – Так что многие шиноби решили от него избавиться, а потом сказать, что подарили, но взаимности не получили.
Какаши, лениво полуприкрыв глаз, наблюдал за его действиями. В свете фонаря растрепанный чунин, склонившийся над кучей тряпок, выглядел препотешно.
– Поэтому она приказала собрать команду по возвращению шарфов владельцам, и вот, – Ирука выпрямился и едва удержался от того, чтобы пнуть кучу, – теперь мы их собираем, а потом постираем и вернем.
Какаши покивал.
– Разумная мысль. Так удачно, что на каждом есть личный номер, не придется гадать, где чей.
– И как удачно, что номер написан несмываемыми чернилами, – подхватил Ирука и нахмурился. – Впрочем, я не проверял. – Он оглянулся на куль, не испытывая ни малейшего желания в нем рыться.
– Можно на моем посмотреть, – Какаши снова вытащил свой шарф и протянул его Ируке. Тот быстро нашел этикетку, поднес шарф к фонарю и покачал головой.
– Нет, так я не определю.
– А вы поплюйте, – от щедрой души предложил Какаши.
Ирука вскинулся.
– Какаши-сенсей!
– Шучу, шучу... Кстати, я и вашего шарфа не вижу... Успели вручить?
– Утром дома забыл, – признался Ирука, чуть сконфузившись. Смущаясь, он выглядел очаровательно.
Какаши решил не развивать эту тему.
– Что ж, тогда спокойной ночи, Ирука-сенсей, удачи в поисках, – попрощался он и с хлопком исчез.
– Спокойной но... Какаши-сенсей! Шарф!!!
Примечание ко дню Ч:
Первоначальный график дежурств: 20:00–8:00 – Генма, Изумо, 8:00–20:00 – Ирука, Котецу.
График дежурств после конца каникул: Штаб: 22:00–6:00 – Генма, 6:00–14:00 – Эбису, 14:00–22:00 – Ирука. Бухгалтерия: 16:00–24:00 – Котецу, 0:00–8:00 – Изумо, 8:00–16:00 – Райдо.
День 1, 7:41
Ирука не спеша и обреченно вошел в Центр Миссий, на ходу стягивая с шеи шарф и запихивая его в карман. Если бы не напоминание Какаши вчера, он бы так и забыл его надеть, со всеми этими волнениями.
– Доброе утро, Генма! – поприветствовал он дзёнина, вольготно раскинувшегося на двух стульях сразу. – Все было спокойно?
– Доброе, Ирука, – Генма вяло помахал рукой в ответ и со вздохом принялся вставать, недовольно потирая поясницу. – Какие у вас тут все-таки жесткие стулья.
– Есть такое, – согласился Ирука, ставя один стул на место и садясь на второй, еще хранящий тепло Генмы. – Котецу утром уже приходил? Не знаешь, он свои шарфы в стирку отдать успел?
Генма пожал плечами, небрежно облокачиваясь на стол.
– Не знаю. Но за нашими уже приходили. Сказали около полудня ждать чистенькими. Кстати, Ирука, – по лицу Генмы расползлась ехидная улыбка, – поздравляю с уловом в тридцать семь шарфов. Вчера Котецу забегал, жаловался, что свои десять с хвостиком еле нашел. И выглядел при этом куда хуже, чем ты. Ты только спину и ноги намочил, а он в эти грешные каналы, похоже, с головой нырял.
Ирука довольно кивнул. Приятно все же знать, что не один ты такой неудачник. Да еще и в Академии он навострился отыскивать намеренно спрятанные предметы. Кстати о...
Чунин выдвинул ящик из-под шарфов, полюбовался на девственную пустоту внутри и аккуратно сложил туда два найденных утром шарфа, сделав себе пометку переписать куда-нибудь номера владельцев.
Генма дернул сембоном; у кого-нибудь другого это сошло бы за быструю усмешку.
– Кстати, загляни-ка вот сюда, – Генма подтолкнул к Ируке один из свитков, лежащих на столе. Свиток был злорадно перевязан красной же ленточкой, и чунин поморщился – после вчерашнего он начал не особенно любить этот цвет – и развернул его.
– Списки, кому положены шарфы? Генма, ты умница! Я вчера хотел попросить их у Хокаге, но не вышло. – Ирука бегло проглядел свиток. Расчерченная колонка с фамилиями, колонка для пометки «Найдено», колонка «Дата возвращения владельцу»,а также «Найдено-2», «Дата возвращения-2»...
– Часа в три ночи мне было совсем нечего тут делать, – пожал плечами Генма, не дождавшись реакции. – Сходил к кладовщику, переписал.
– Генма, – пробормотал Ирука, изучая таблицу, – с шестым «найдено-возвращено» ты переборщил.
– Вдруг попадутся особо злостные нарушители? У нас целый месяц впереди.
– И не напоминай, – с чувством произнес чунин, сворачивая свиток и пряча подальше в ящик. Все равно до прихода первой партии свежевыстиранных шарфов он не понадобится.
– Тогда я пошел отсыпаться. И помню, помню, – заранее предупредил он. – Перед сном пройдусь по Конохе, поищу шарфы, и вечером тоже.
Ирука улыбнулся.
– Спокойного дня, Генма!
– Тебе того же, – ответствовал тот и вышел.
Ирука посмотрел ему вслед и потер лицо ладонями. Предстоял нелегкий денек...
А тут еще Какаши-сенсей со своим шарфом. Вчера Ирука совершенно о нем забыл, когда сдавал найденные шарфы, сегодня же в голову лезли странные мысли. На тему, что, в общем-то, Какаши-сенсей шарф вовсе не терял, Ирука просто не успел ему его вернуть. Как-то отвлекся он, не уследил – и дзёнин ушел с пустыми руками. Это ведь не считается намеренной потерей? Ирука не знал, что ждет потерявших шарфы шиноби от Цунаде-сама, но подозревал, что ничего хорошего им не прилетит. А ему бы не хотелось, чтобы Какаши-сенсей пострадал из-за его нерасторопности. С другой стороны, он тоже попал в категорию нарушителей, ведь шарфа он Ируке не дарил...
Ирука обругал себя за то, что отвлекается на посторонние темы, и приготовился к напряженному рабочему дню, первому стеклышку калейдоскопа бурного месяца...
День 1: А оно мне надо?!
Наруто ворвался в Центр миссий как раз тогда, когда Ирука на пятнадцать минут отсел в сторонку, чтобы торопливо съесть стакан быстрорастворимого рамена.
– Ирука-сенсей! – крикнул Наруто с порога. – Ирука-сенсей, мне сказали, что вы здесь! – Он завертел головой, отыскивая Ируку, и, найдя, подлетел к нему.
Чунин с мысленным вздохом отложил палочки и улыбнулся Наруто.
– День добрый, Наруто!
– Что? А, да! Здравствуйте, Ирука-сенсей! – Наруто сел на корточки на пол рядом с Ирукой, дважды оглянулся, чтобы убедиться, что за ними не наблюдают (хотя работавшие в Центре миссий давно привыкли к его бурной экспансии и не обращали внимания), и пальчиком поманил Ируку склониться к нему.
– Сенсей, можно с вами посоветоваться? – заговорщически прошептал Наруто. – По очень личному вопросу?
Чунин неуверенно кивнул, мысленно гадая, что случилось и уже нехорошо догадываясь, что это связано со вчерашним праздником.
Наруто оглянулся еще раз, потом вытянул шею и, прикрыв рот ладонью, зашептал в ухо Ируке:
– Сенсей, Хината вчера подарила кое-что... – На этих словах Наруто отстранился, посмотрел на Ируку, чтобы убедится, что тот понял, о чем речь, потом приблизился еще раз и договорил:
– Подарок мне понравился, но, как вы думаете, что мне теперь делать? – От дыхания Наруто, жарко сопящего ему в ухо, Ируке стало щекотно. Но засмеяться или даже улыбнуться было не в коем случае нельзя...
– Я не могу тебе этого сказать, Наруто, – уважая чувства подростка, так же тихо заговорил Ирука. Он по собственному опыту знал, как тяжело понимать самого себя в этом возрасте. – Только ты сам можешь решить, что ты чувствуешь и к чему готов...
– Да нет же, сенсей, – недовольно поморщился тот. – Я не об этом. Хинате я сразу сказал, что люблю только Сакуру-чан. А вот шарф мне жутко понравился, а носить его, я так понимаю, нельзя, да?
Вот тебе, Ирука, и собственный опыт...
– Наруто, у тебя же свой есть, – только и сумел сказать чунин.
– Он у меня уже весь порванный, – отмахнулся озорник. – Ну так что, сенсей? Другого у меня не будет, а я носить хочу!
Глядя в ярко сверкающие глаза бывшего ученика, Ируке пришло в голову, что он, кажется, и половины проблем, связанных с шарфами, не принимал в расчет.
День 2: Ой, его съели...
Выспавшись, Ирука нашел в себе силы по-новому взглянуть на ситуацию. Да, ему предстояло работать по двенадцать часов в сутки, а потом добавятся еще и уроки, но, если считать это миссией, а не непосильным увеличением повседневных обязанностей, то все встанет на свои места. Он будет приходить домой только поспать, а вместо напряженной работы мышц и головы будет тренировка терпения, усидчивости, понимания и, не в последнюю очередь, наблюдательности. К тому же это всего на месяц, может, им даже удастся уговорить Цунаде-сама на помощников.
С этими мыслями он бодро вышел из дома в пол-седьмого утра, чтобы пробежаться по Конохе и собрать шарфы. Ирука не думал, что со вчерашнего вечера их очень уж много «потеряли», но на всякий случай решил проверить.
Уже на первом перекрестке он изменил свое мнение. Взгляд налево – под сиденьем вертящего стула в открытой закусочной было намотано что-то шерстяно-красное, взгляд направо – на втором этаже дома, зацепившись за водосточную трубу, уныло висело точно такое же «нечто».
Ирука вздохнул и приступил к выполнению служебного долга, чувствуя себя то ли начинающим мусорщиком, то ли приемщиком ломбарда.
Когда он уже почти вплотную подошел к Центру, порыв ветра вдруг выкатил из ближайшего переулка ему под ноги клочок чего-то красного. Чунин, не думая, заглянул в переулок и застыл от неожиданности.
В центре тупичка с парой мусорных баков стояла большая серая собака и с упоением раздирала на мелкие клочки остатки шарфа.
Со второго взгляда Ирука опознал в ней одну из тройки Хаймару Инузуки Ханы и облегченно вздохнул.
– Фу! – скомандовал он псу. Тот не послушался.
– Фу! – еще строже повторил он, уже складывая печати для дзюцу. Конечно, собака – невесть какой противник, но шарф следовало отобрать. Собака, выдрав очередной кусок из шарфа, замерла, подняла голову и посмотрела на Ируку. Придя к какому-то выводу, пес стремительно рванул с места, прыгнул на стену рядом с Ирукой, огибая его, и большими прыжками помчался по улице.
Чунину осталось только недоуменно посмотреть ему вслед.
М-да... Чтобы спасти шарф, следовало придти на пять минут раньше. Ирука повертел в руках напрочь изгрызенный лоскут ткани, размышляя, что теперь с ним делать. Починить не поддавалось возможным, этот Хаймару постарался на славу. Возможно, если пришить бирку с этого шарфа на новый, взяв его со склада...
Значит, Ируке правильно показалось, что когда пес промчался мимо, у него из пасти свисали красные нити. Вероятно, умное животное поняло, что догрызть шарф ему не дадут, и решило испортить его другим способом. Вот только зачем Хане таким странным способом избавляться от шарфа? Ирука не сомневался, что пес выполнял приказ хозяйки.
«Может, шарф был от особо надоевшего поклонника. Тогда вообще спорно, надо ли его возвращать, – подумал чунин, взглянув еще раз на шерстяное кружево в своих руках. Потом быстро оглянулся, приподнял крышку ближайшего мусорного бака и сунул туда ошметки. – В любом случае, вряд ли Цунаде-сама будет прок от этих жалких оставшихся ниточек.»
Успокоив себя таким образом, чунин зашагал на дежурство, гордо неся свою добычу в шесть шарфов и спокойно выбросив из головы странности Инузуки. Некоторые загадки не стоят того, чтобы их отгадывать – мало ли, у кого какие сложности в личной жизни?
День 3: Весна, весна, дети
Пока Ирука спешил, дожевывая на ходу завтрак, на дежурство, его не покидало стойкое ощущение дежа-вю. Три дня назад он так же торопился в штаб, так же мчался по крышам и так же засматривался на прохожих в клановых праздничных одеждах. Весна в этом году была недружная, но все дома были украшены цветущими веточками – скорее всего, привезенными с южных областей Конохи. «Яманака наверняка неплохо заработали на этом», – со смешком подумал Ирука. Из раскрытых окон время от времени доносился счастливый детский визг, причем всегда – девчачий. Ирука с улыбкой слушал подобные свидетельства праздника, говорящие о том, что какой-то счастливый ребенок увидел фамильный набор церемониальных кукол.
В глубоком детстве он в этот день отчаянно завидовал, что родился не девочкой – тогда бы все ступени придворного дворца в миниатюре заставлялись в его честь. Когда даймё Огня женился, все приличные семьи Конохи тут же сменили куклу-жену даймё на другую, имеющую сходство с оригиналом. Ируке тогда было пять, и он изо всех сил старался делать вид, что его совершенно не интересует важная, богато одетая дама в прочной коробке, что с гордостью демонстрировала ему соседская девочка. Помнится, тогда он с пренебрежением заявил, что их праздник мальчиков все равно в тысячу раз лучше, чем довел малышку чуть ли не до слез.
Ирука ностальгически улыбнулся и пообещал себе выбраться в обед погулять по улицам, подышать духом праздника.
И ему это, как ни странно, даже удалось. И в перерыв он вышел на улицу, наслаждаясь робким весенним солнцем, вдыхая едва уловимый аромат цветов в воздухе и улыбаясь маленьким виновницам торжества, скромно вышагивающих в кимоно и с цветком в руке. Нынешние детские кимоно отличались от тех, что он помнил – они стали более цветастыми, яркими. Во время войны детей даже в праздник старались одевать потемнее, понезаметнее, прикрывая заботу об их безопасности фразами о скромности, послушании и неброской красоте деталей.
Внимание Ируки привлекла стайка детей, столпившихся у витрины кондитерской, и он замедлил шаг, пытаясь рассмотреть, что же их так заинтересовало.
О, владелец магазина сладостей знал, что делал! В огромной, свежевымытой, блестящей на солнце стеклянной витрине обретался многоярусный помост-лестница, на котором стояли самые роскошные церемониальные куклы, что только видел Ирука в жизни. Причем полный набор, который могли позволить себе только зажиточные семьи, все остальные обходились необходимым составом – и ни куклой больше. Ируке подумалось, что если бы так украшенные золотом одежды одели на настоящего дайме, тот загремел бы по лестнице под их тяжестью.
Следовало бы пойти дальше, не уподобляясь восторженной малышне, но чунин почему-то тоже не мог оторвать взгляда от лестницы. На втором верхнем ярусе, сразу после дайме с женой, стоял Третий Хокаге, облаченный в свою мантию и даже с миниатюрной трубкой в зубах. Это было так… так…
Ирука отвернулся и поморгал, стараясь избавиться от предательской расплывчатости в глазах. А когда повернулся, заметил то, что прежде ускользнуло от его взора – на самом-самом краю каждой ступени (кроме самой верхней, принадлежащей сугубо дайме с супругой) стояло по конохскому шиноби, как бы охраняя всех кукол. И у того, что стоял на одном уровне с Третьим, были примечательные волосы – белые, сделанные из торчащей пакли и выглядевшие удивительно знакомо, особенно в компании с – Ирука чуть нагнулся, рассматривая – с прилепленной черной полумаской на лице. Впрочем, куклы выглядели старыми, кто знает, кого они изображали первоначально. Хотя тот, кто приделал потом маску, явно знал, что делал.
– Ирука-сенсей! – окликнули его.
Ирука, опомнившись, выпрямился, оборачиваясь на голос.
– Сасаме-чан! – улыбнулся он девочке из начального класса, державшей за руку другую девочку, чуть помладше. Сасаме в ответ на его приветствие насупилась и недовольно оглядела его:
– Ирука-сенсей, а что вы тут делаете? Куклы только для детей! – и легонько пихнула в бок прижимавшуюся к ней малышку, показывая, для каких именно детей.
– Не обязательно, Сасаме-чан, – машинально возразил Ирука. – Еще это память, традиция. Даже взрослым приятно посмотреть на такую красоту. К тому же это только раз в год…
– Ну, раз в год можно, – неохотно согласилась Сасаме и неумело поправила чуть сползший пояс. – Сенсей, а вы будете запускать куклу?
– Что я буду? – не понял тот.
– Пускать куклу плавать, – тихо сказала малышка и спряталась за спину Сасаме. Сасаме нахмурилась и вытащила ее обратно:
– Инаги, перестань, это Ирука-сенсей, он самый лучший сенсей в Академии. А будешь его бояться и не слушаться – попадешь не к нему, а к злому черному сенсею!
«К злому черному сенсею?» Ирука чуть приподнял бровь. Хм-м, похоже, он догадывается, о ком это… Нет, ну надо же, к каким странным последствиям привела борьба за знания между особым дзёнином и Конохамару! Эбису – страшилка детей Конохи дошкольного и младшего школьного возраста! Скажи кому – обхохочутся.
– Инаги-чан, боюсь, я не совсем понимаю, о чем ты, – ласково сказал Ирука, улыбнувшись и присев. – Обычаев так много, даже я их всех не знаю.
Сасаме, казалось, была разочарована его необразованностью. Но идея рассказать сенсею то, что он не знает, воодушевила ее и Инаги настолько, что они наперебой принялись рассказывать.
Оказывается, на закате сегодня надо пустить плавать в канал особую куклу – и когда кукла утонет, то считается, что она заберет с собой все беды и неприятности владельца куклы.
– Только в этом году куклы какие-то странные, – с недовольной гримаской сказала Сасаме.
– Мне их жалко, – добавила Инаги и опять спряталась за спину.
– У меня с собой наши с Инаги, хотите, покажу? – щедро предложила Сасаме и принялась рыться в сумочке с вышитой ромашкой.
Когда она протянула ему две фигурки, размером с детский пальчик, Ирука остолбенел.
На ладошке лежали соломенные куколки в форме шиноби Конохи.
– Я же говорю, они неправильные, – точно расшифровала выражение лица Ируки Сасаме. – Нельзя таких топить.
Больше всего Ируку добило то, что вокруг шеи каждого был обмотан крохотный красный шарф. Долг Ируки тут же пнул застывший разум, но тот отказался встать в охотничью стойку – мало ли, откуда у торговцев похожая шерсть и вообще, она ли это?
– Э-э... Сасаме-чан, – осторожно начал Ирука, – знаешь, по-моему, это не наш обычай. В смысле, не из нашей деревни. – Хотя, как он вынужден был признать, в знании жизни изобретателю оного не откажешь. И в чувстве юмора. Черном. – Вот, смотри – все прибегают к помощи ниндзя, когда у них какие-то проблемы, чтобы ниндзя их решили. Никто не зовет ниндзя, чтобы те порадовались за них.
Девочки согласно кивнули.
– Но мы-то и есть те самые ниндзя! Вот ты, Сасаме, уже учишься на куноичи…
– Я тоже хочу, – вставила Инаги.
– …и ты, Инаги, тоже будешь. Так что со своими неприятностями мы можем справиться только сами. Поэтому-то отправлять плавать фигурки наших же шиноби, чтобы они забрали наши же неприятности – совершенно бесполезно.
– Да, да, я тоже так думаю, Ирука-сенсей! У куклы форма, как у папы, а я не хочу, чтобы папа утонул! – На последних словах у Сасаме подозрительно задрожала нижняя губа, да и Инаги уже вся сморщилась. Ируке пришлось исправлять ситуацию и широко улыбаться, быстро говоря:
– Все будет хорошо, Сасаме-чан, Инаги-чан! У нас сильные шиноби, к тому же куклы – это же всего-навсего куклы. Солома, палочки и кусочки ткани сверху. Ну, будущие куноичи, подбодритесь. С вашим папой все будет хорошо, – убеждал их он, с облегчением видя, что те вроде бы верят и успокаиваются.
– Ирука-сенсей! – твердо сказала Сасаме и взяла за руку тут же прижавшуюся к ней Инаги. – Мы не будем перекладывать наши беды на кукол и топить их. Но что нам тогда с ними делать?
Ирука улыбнулся.
– Думаю, самым разумным будет поставить их на полку – у вас ведь есть свои полочки? Так у каждой из вас будет прекрасное напоминание о папе.
Девочки послушно кивнули.
– Тогда до свидания, Ирука-сенсей! Нам уже пора, но мы обязательно скажем другим, что не надо так делать.
– До свидания! Только не слишком старайтесь, вдруг кому и правда поможет, – напутствовал их он. Потом глянул на часы, чуть не схватился за голову – он опаздывал с обеда уже на двенадцать минут – и галопом помчался по крышам, кляня себя за забывчивость. Но все же ощущение праздника из него не смогла выбить даже очередь недовольных шиноби, и домой он вернулся с улыбкой на губах, начисто выбросив из головы всю нелепицу детских игрушек. В конце, концов, что может быть лучше сочетания детей, цветов и весны – и все за один замечательный день!
Примечание к 3-му дню:
В Праздник девочек на составленные в лестницу полки выставляются куклы в традиционных кимоно, конструкция в целом представляет собой слепок императорского двора. В некоторых областях в этот день существует старинная традиция переносить все неприятности на бумажную (тканевую, соломенную) куклу и пускать ее по реке.
День 4: Все хотят стать водоплавающими! Или, на худой конец, водостойкими…
После первой недели весны та впервые решила напомнить, что весенний сезон – это не только ясное солнышко и распускание листьев, но и проливные дожди. То, что началось легкой утренней моросью, к полудню обернулось косым ливнем, проникавшим во все щели по милости постоянно меняющего направление ветра.
Ирука уже с полминуты с тревогой посматривал на большую каплю, свисавшую с потолка прямо над его головой. Некое внутреннее чутье подсказывало, что стоит ему забыть про нее, как сволочная капля упадет точно ему за шиворот.
К обеду падение на Ируку осуществилось уже несколько раз, и чунин уже подумывал положить на шею какой-нибудь пакет. Вот сейчас бы он с огромным удовольствием замотал шею - фирменный жилет от ветра ее не защищал совсем - в шарф, но, как назло, забыл его дома. Ирука уже не единожды задумчиво теребил шарф Какаши, заманчиво лежащий прямо в кармане, но все не решался. Носить чужой шарф, к тому же не подаренный, к тому же Какаши-сенсея – Ирука считал, что это уже чересчур. Конечно, кто бы стал рассматривать неприметную бирку, выясняя, свой шарф он надел или не свой… Но вот как раз в ближайшем окружении такие дотошные и имелись!
Ирука огорченно вздохнул и вытащил руку из кармана.
– Ирука-йо! – бодро заявили от двери. – Скажи сразу, ты с нами обедать идешь? Или предпочитаешь медленную пытку заливанием?
Ирука немного подумал, взвесил плюсы и минусы – на улице ливень, но выходить не хочется, еды у него с собой нет, а есть придется вместе с Котецу и Изумо, но в противном случае он останется здесь промокать и голодать – и согласился.
– А почему вы вдвоем? – бдительно поинтересовался он, выходя к неразлучным чунинам в коридор. – Котецу, ты сейчас разве не должен дежурить в бухгалтерии?
– Думаешь, у них там сейчас тоже не обед? – фыркнул тот. – Они все равно меня бы выгнали, чтобы я не мешал им кушать.
– А, Ирука, не слушай его, – привычно поправил его Изумо. – Никто никуда его не выгоняет, просто сегодня у кассира тушеная капуста, а он ее ненавидит.
– Так что я выбрал быть мокрым, но гордым - и не иметь ничего общего с этой гадостью! Ничего, не сахарный, не растаю! К тому же потом приду и обсохну.
Ирука улыбнулся и решил, что, хоть обсохнуть потом у него не получится, во время обеда он не будет думать о протекающем прямо на него потолке.
И ведь как в воду глядел! Картина, представшая его взгляду, когда он, вернувшись, распахнул дверь и чуть не сшиб какого-то гражданского с тряпкой, могла испортить аппетит кому угодно. Грозные единичные капли, отравившие Ируке первую половину дня, были, оказывается, лишь лазутчиками, разведывающими дорогу бодрым и энергичным струйкам.
Холодок, пробежавший по спине Ируки, когда он смотрел на воду, что с трех мест лилась на его стол и неосторожно оставленные бумаги, не имел ничего общего со сквозняком и погодной температурой. Ему отчаянно захотелось выругаться или пойти напиться…
Но Ирука за время работы в штабе привык к авралам и форс-мажорам (одну Цунаде можно было смело приравнять и к тому, и к другому), поэтому молча закатал рукава и пошел в подсобку за тряпкой.
Многое спасти все же не удалось. Ирука с грустью обозрел размякшую бумажную кучу на месте бывшей ровной стопки и решительно смел ее со стола в корзину. Впрочем, насколько он помнил, там были планы работы и прогнозы на ближайшее время, а это, если понадобится, он мог бы написать сам. Или честно признаться, что потерял, и получить новые. Но вот отчеты с миссий… Отчеты предыдущих дней были в безопасности ящиков стола, про свежие такое, к несчастью, сказать было нельзя. Ирука столько раз применял дзюцу осушения – к каждому листку! – что у него уже пальцы ломило. Практика преподавания в школе приучила его к бесконечным повторам и экономному расходу чакры на них, в противном случае он не продержался бы и часа. К тому же после осушения ему приходилось проверять, как сохранился текст, и если он читался плохо, по-быстрому подновлять написанное, ориентируясь только на собственную память.
Дождь шел всю вторую половину дня, щедро заливая всю комнату миссий. Лужи на полу постепенно превращались в озера. Ирука дважды поднимался на потолок, пытаясь заделать протечи, но впустую – вода проникала сквозь дефекты и бесчисленные трещины перекрытий. На почве тщетных попыток спасения документации он даже немножко сблизился с обычно игнорирующими его гражданскими: они оттаскивали за него тазы с водой, а он с помощью дзюцу посушил им особо важные документы и наложил дзюцу водонепроницаемости на пару коробок.
Выматывало еще и то, что ради шиноби Конохи приходилось притворяться, что все в порядке и все идет нормальным чередом. Ирука никак не мог заставить себя сказать усталым, но, по большей части, удачно выполнившим порученные задания людям: «А у нас тут небольшие беспорядки, если хотите сдать отчет о миссии, приходите завтра» Миссии же назначенные он торопливо совал кому надо и всем своим видом показывал, что чем быстрее шиноби уберутся с его поля зрения и не будут мешать подтереть вот эту лужицу на столе, тем лучше для них.
Около шести ливень, хвала небесам, превратился в обычный тихий дождик, и работающие в Центре миссий смогли вздохнуть спокойно. Заглянувшая Цунаде высоко подняла брови, обозревая комнату, и велела всем выметаться домой, освобождая место ремонтникам. Когда Ирука напомнил ей о своем дежурстве, та только фыркнула, уточнила: «Во сколько тебя должен заменить Генма?» и, получив ответ, что в восемь, отправила Ируку прохлаждаться где угодно и подходить к восьми сдать смену, если ему уж так невтерпеж поработать.
Мокрый как мышь Ирука меньше всего на свете хотел полтора часа шляться по улицам, поэтому, немного подумав, он спустился вниз, к кассе и бухгалтерии, чтобы пообщаться с Котецу.
Разумеется, там же оказался и Изумо, смена которого начиналась еще нескоро, но Ирука достаточно хорошо знал эту парочку, чтобы задавать вопросы. Его бы даже не удивило, если бы выяснилось, что чунины изобрели для себя какой-нибудь сумасшедший график вроде «четыре часа ты, два часа мы с тобой вместе, а потом четыре – я» и радостно его используют.
Расчетный отдел был не в самом лучшем настроении, поскольку кое-какая вода просачивалась и сюда (хотя, конечно, им досталось на порядок меньше, чем этажу Ируки), поэтому чунины присмотрели себе укромный уголок и расположились там. Завидев Ируку, они вмиг организовали ему чашку горячего чая, что было встречено с большой благодарностью, и не затрагивали сложных тем, пока жертва стихийного бедствия пила чай и согревалась.
– Ирука, представляешь, я тут с ними со всеми скоро сам жлобом стану, – смешливо улыбался Котецу. – Забота о финансах – это, оказывается, заразно. Скоро заведу себе сбережения, начну откладывать на «черный день»…
– Мы в Конохе. Готовься к тому, что «черный день» наступит уже завтра.
– Изумо, не вредничай. Потом перестану делиться пирожками…
– Ты и так ими не делишься. Потому что я такое не ем.
– …и кончу тем, что буду, как последний скряга, подбирать все кунаи, свои и чужие, после каждой заварушки.
– Вот именно, что кончишь. Потому что в этот момент тебя и грохнет кто-нибудь недобитый.
Ирука уже не скрывал своей улыбки, слушая их, допивал чай и понемногу приходил в себя.
– Кстати, о повторных использованиях! Вот буквально сегодня приходил какой-то мастер-ломастер и требовал, чтобы ему опять выделили денег на инструменты – ай, Изумо, не пинайся, – потому что новые, видите ли, еще вчера пришли в негодность. Учитывая, что мужик, вроде, скульптор – я прямо в замешательстве. И, главное, с такой настойчивостью требовал! Словно он каждый день по физии Пятой на подручных скалах высекает, что у него все мигом ломается и напрочь стачива… Изумо, ты сдурел?! Да прекрати уже!!! – не выдержал Котецу и больно пихнул товарища так, что тот чуть не слетел с неширокой скамьи для посетителей.
– Кончай нести чушь, – негромко приказал Изумо, чуть опустив голову и исподлобья глядя на напарника. – Учти, я бы этому мастеру не только дал, что он просит, еще бы и свою зарплату отдал, не раздумывая.
Котецу в замешательстве запустил пальцы в лохматую шевелюру, но замолчал. Ирука отставил чашку и встревоженно переводил взгляд с одного на другого.
– Ты бы хоть поинтересовался, чем таким он занимается, что ему нужны только лучшие резцы. Арато-сан – не тот человек, которого наши считатели денег имеют право в чем-то обделить, если им так вздумается.
– Первый раз про него слышу, – буркнул Котецу.
– Плохо, напарник. Арато-сан – резчик по камню. Если я сдохну на следующей миссии, то это из-под его рук на мемориале появится мое имя. А памятник, как сам знаешь, всячески защищен, и только одна семья потомственных скульпторов в Конохе знает, как с ним работать. И то им требуются особые резцы со сложноналоженными дзюцу. Теперь ясно? – Как показалось Ируке, Изумо задал вопрос не из простой вежливости, он на полном серьезе ждал ответа Котецу.
– Понял, не дурак, – наконец, ответил тот и сунул руки в карманы. – Эй, Изумо, а давай тогда его завтра найдем и отдадим ему нашу премию? Пусть когда-нибудь не пожалеет на нас инструментов, а?
– Принято. – Изумо поднял руку, и Котецу звонко хлопнул по ней ладонью. Размолвка была улажена.
Ирука вздохнул и зябко поежился. Чуть поднявшееся настроение было испорчено окончательно, и сейчас ему хотелось только домой, в тепло и сухость, а не дожидаться Генмы. Но это было нереально, поэтому он встал, поблагодарил чунинов за приют и, хлюпая носом и сандалиями, побрел наверх. До конца его смены оставалось еще целых полчаса…
День 5: И все-таки они... красные?
Ирука чихнул и в очередной раз использовал бумажный платок. После вчерашнего потопа воздух был еще влажным, доски пола и мебель до конца не просохли; бумаги же сохли повсюду, на всех ровных поверхностях, и он бы посочувствовал Генме, вынужденному провести здесь всю ночь, если бы сам так мерзко себя не чувствовал. Впрочем, особому дзёнину вряд ли что-то грозило – поговорка, что «зараза к заразе не липнет», уже давным-давно никого не смешила, слишком уж много среди шиноби было «зараз».
За чиханием он даже не расслышал, как к столу подошел курьер из прачечной, и тому пришлось дважды окликать Ируку, прежде чем чунин обратил на него внимание и расписался за пакет.
Вскрыв пакет и отметив номера шарфов, Ирука открыл нижний ящик стола, кинул туда свежую порцию шарфов и хотел было уже захлопнуть ящик, как мозг пнул его заболевающее сознание и обратил внимание на странный факт.
Шарфы были зелеными.
Ирука поморгал и заглянул в ящик еще раз.
Зеленые.
Ирука протер глаза и посмотрел еще раз. Шарфы остались однотонно-зелеными, насыщенного травяного оттенка. Чунин, хоть убей, не помнил, какого цвета были шарфы, принесенные из стирки, но сейчас весь ящик представлял собой жизнерадостную зеленую шерстяную кучу, вместо обычной жизнерадостно-красной.
Для верности он сложил пальцы и произнес «Кай», но результата не добился.
Вытащил пару шарфов из ящика и поднес к глазам. В жизни шиноби все редко бывает таким, каким видится, но вот конкретно эти шарфы были уж очень уверенно зелеными.
«У меня глюки, – подумал Ирука. – Осталось решить, чьи это глюки – кто-то постарался с дзюцу, или это так развлекается мой собственный организм?»
Самому выяснить это не представлялось возможным, так что Ирука с нетерпением начал поджидать посетителей, чтобы исподволь выяснить этот сумасшедший вопрос, потому что беглое оглядывание коллег подсказало ему, что конкретно эти люди личность сумасшедшего вычислят быстро и однозначно, и это, как ни печально, будет он сам.
Первым посетителем оказался Гай, пришедший просить о миссии для своей команды генинов, «что-нибудь, соответствующее их великолепному уровню подготовки, и даже немножко выше – чтобы им было, куда тянуться». Вопрос, конспиративно заданный Ирукой Гаю, звучал так:
– Гай-сенсей, как по-вашему, насколько зеленые эти шарфы? – Ирука ткнул в пару шарфов, предупредительно положенную на край стола.
Могучий Зеленый Зверь Конохи оглядел их и с уверенностью заявил:
– Они зелены настолько, насколько зелены прекрасные бутоны тюльпанов в нашем парке!
Ирука скис. Во вчерашнем утреннем рейде по Конохе он как раз пробегал мимо парка и видел эти тюльпаны – плотно сомкнутые бутоны были нежно-зеленого цвета, им еще оставалось несколько дней до того, как они расцветут, но вообще-то цветки у них были ярко-алыми. Кто поймет, что имел в виду Гай...
Поэтому чунин с особой мстительностью заявил Гаю, что не может дать миссию его команде, потому что здесь, в Центре, лежит со вчерашнего вечера шарф, принадлежащий, представьте себе, Неджи! И пока тот не явится и не получит его, на миссии можно не рассчитывать.
Ирука питал надежды, что какой-либо шиноби, пришедший за шарфом, обратит внимание на неположенный цвет шарфа, но ошибся.
Первый ниндзя буркнул что-то извиняющееся, запихал шарф в карман и испарился быстрее, чем Ирука успел его остановить.
Вторым был оперативно пришедший Неджи, и Ирука достаточно спокойно спросил его, чихнув и протягивая шарф:
– Это ведь твое? Ничего странного не замечаешь?
Неджи проверил шарф Бьякуганом, заставив Ируку вздрогнуть от этого зрелища – спустя столько времени чунин так и не смог привыкнуть, как меняется при этом лицо его бывшего ученика. Посмотрел на бирку, потом на Ируку:
– Ничего. Номер мой. Значит, шарф мой. Или вы хотите сказать, что постирали его? На ткани остатки химикатов и отдушки...
Так что Ирука по-быстрому отделался от Неджи, ругая его про себя за то, что тот слишком глубоко смотрит внутрь вещей и не может с помощью Бьякугана отличить красный шарф от зеленого.
Заглянувшего посмотреть, как Ирука тут после вчерашнего, Изумо, чунин встретил оглушительным чиханием и вопросом в лоб:
– Как по-твоему, какого цвета эти шарфы?
– Вырви-глаз, а не цвет, – отмахнулся Изумо. – Ирука, тебе срочно нужно лечиться, выглядишь совершенно больным.
– Без бебя днаю, – в нос ответил Ирука и решил пока завязать с вопросами, пока его здоровьем не озадачились капитально.
Но, не удержавшись, спросил еще зашедшего в обед с новым уловом Генму. На этот раз, наученный опытом, он поинтересовался настолько прямо, насколько мог:
– Генма, что ты скажешь, если я скажу, что, по-моему, эти шарфы – зеленые, а не красные?
Генма оглядел взъерошенного чунина, с мокрыми после того, как посидел несколько часов за невысохшим еще письменным столом, локтями и жаждой знания в глазах.
– Скажу, что либо я дальтоник, либо у тебя глюки. Можно наоборот.
– Генма, скажи прямо, они зеленые или красные?! – взвыл, наплевав на конспирацию, Ирука.
– Считай их такого цвета, какой тебе больше нравится, – посоветовал, дернув сембоном, Генма. – А я сейчас дойду до одного знакомого медика и попрошу у нее анти-простудного порошка. И не садись, пожалуйста, на этот стул, он еще весь влажный.
Ирука выругался и послушно прислонился к столу.
Он не интересовался, куда именно сходил Генма, но результатом ходки стал стакан шипящей и бурлящей жидкости, ужасно горькой на вкус, извинение Цунаде за то, что ему приходится работать в таком состоянии, и ее же обещание непременно выделить им помощников, когда каникулы кончатся, и Ирука начнет вести уроки.
Выпив лекарство и немного подремав во время перерыва, Ирука уселся на притащенный особым дзёнином из бухгалтерии абсолютно сухой стул и решил последовать совету Генмы же, старательно улыбаясь весь остаток дня, вручая шиноби ярко-зеленые шарфы и игнорируя все вопросы в духе «Ирука-сан, что с вами?». На цвет не пожаловался ни один, и когда, под конец смены, пришел Генма, Ирука оторвался от бумаг, заглянул в ящик и с облегчением сказал:
– Уф, они красные!
– А я тебе что говорил, – с не меньшим облегчением отозвался его вынужденный коллега.
– Но учти, – предупредил его Ирука, – лично я не исключаю вероятности, что это было особо злобное дзюцу с ограниченным сроком действия.
Генма застонал.
– Ирука, если бы не твоя упертость, ты был бы сущим ангелом.
– Спасибо, благодаря твоему же лекарству я еще поживу, – фыркнул чунин.
(продолжение в комментариях)