illegal goddess| Хокаге

[narutofiction]

название: Хокаге
автор: illegal goddess
пейринг\персонажи: Саске/Наруто, Кьюби/Саске, Кьюби/Итачи
рейтинг: R
жанр: флаффохоррор
предупреждения: фанонный!Кьюби, яой, нон-кон, пафос, жестокое обращение с Итачи. Тентакли. Спойлеры. Наверняка уже АУ относительно манги.
статус: закончен
дисклеймер: "Наруто" мне не принадлежит, и никакой выгоды от него не получаю тоже.
саммари: ни одна сделка с демоном не обходится без последствий




Хокаге больше не снимает шляпу на людях.

У Хокаге слишком красные глаза, слишком узкие зрачки. У Хокаге слишком острые зубы.

Хокаге бросил мне вызов и проиграл, и теперь мы все делим на двоих. И сны, и наслаждения, и его возлюбленный муравейник, окруженный защитным кольцом наших пылающих хвостов.

Хокаге ни о чем не жалеет. Я слышу, как он об этом думает. Я помню, за что он заплатил. Я знаю, почему он никогда не посчитает цену слишком высокой.

Я тоже был в стране волн десять лет назад.

Не поймите меня неправильно - если любимый ученик покойного Орочимару решил умереть за нас еще разок, я вовсе не собирался отказывать ему в этом удовольствии. Мне не особенно хотелось становиться подопытным экземпляром в руках коллекционеров. Но у меня были связаны не только руки. Мой невольный компаньон был решительно против. От его страха и ярости тряслось все внутри. Меня почти укачало.

Он сделал мне предложение, и я его принял. Вот так просто. Жизнь вообще простая штука. Сегодня ты радостно жжёшь и пепелишь, а завтра тебя уже запечатали в младенца, который умеет только гадить на подстилку без единой забавной мысли. Вчера ты сидишь за решеткой, где и хвосты толком не развернуть, а сегодня ты уже свободен сеять хаос и разрушение.

Ну ладно. Почти свободен.

И мы перешли в наступление. Камень плавился и тек, как вода, а песок застывал стеклом. Молнии плясали над черной пустыней, в которую превратился лес. Странные создания из других миров падали в агонии рядом с вызвавшими их. Пахло кровью и горелым мясом.

Я чувствовал себя как дома.

Никто не отравлял мою чистую радость бытия своим человеколюбивым нытьем. Нет, он не приобрел внезапно здравый смысл — даже надеяться на это было бы чересчур оптимистично с моей стороны — но противник покусился на драгоценное, и судьба его была решена.

Они сошлись над телами поверженных врагов, возле горы камней, перегородившей реку. Вода уже сочилась сквозь импровизированную дамбу, угрожая превратиться в поток. Нужно было уходить, но они глаз не могли отвести друг от друга, и в перекрестье их взглядов можно было рассыпаться пеплом.

Я никогда не испытывал ничего подобного. Я даже не знал, что так бывает. Но теперь его сознание было и моим тоже.

Я содрогнулся в тот миг, рождаясь заново внутри тела, которое больше не было тюрьмой. Если бы я умел испытывать страх, я бы испугался.

Но я не боялся ничего в этом лучшем из миров. Поэтому я перехватил управление.

Тот, другой, словно бы и не удивился. Черные его глаза вспыхнули алым, и мне показалось, что он понял. Выглядел он так, словно видел меня насквозь, и усмехался так же. Самоуверенный щенок. И неблагодарный. В былые времена я таких на завтрак ел, когда они уже и подняться не могли после долгой ночи. Но времена изменились, я был не в своей тарелке, если не сказать большего, и жидкое золото любви Хокаге - нет, тогда он был Наруто, всего лишь Наруто - текло по моим венам.

Я хотел впечатать его в стену спиной, Наруто хотел его обнять - и мы сжали его в объятиях так, что затрещали ребра. Я хотел обладать им, Наруто хотел его целовать - а он вдруг поцеловал нас сам.

Дыхание его было словно ветер с пожарища. Земля под нами остывала медленнее тел. Живые канаты змей, сочащиеся чакрой, скользили по нашей коже. Река прорвала дамбу, когда я излился в него в первый раз, но нас это не остановило.

Плоть его была словно раскаленная тюрьма, словно смертельная хватка, а змеи его проникали внутрь, меняясь, лаская, пронзая, пока мы не потеряли им счет. Свобода кружила голову. Его горячее семя на нашей ладони, привкус пепла на его языке – точно прекраснейшее из воспоминаний о тысяче сожженных деревень.

Ни одна женщина не делала меня таким красноречивым, даже прекрасная Аюми, в чьих сплетенных из волос сетях умерло сладкой смертью немало демонов и еще больше людей. Ни один мужчина не разжигал во мне такой костер, даже неистовый Сентаро, который соблазнял богов и низвергал их.

Я помню его имя, но к чему оно мне? Я буду звать его по имени, когда вновь заговорю с ним голосом Хокаге. Я узнал бы его и в молчащей темноте — воспоминание горит во мне точно проклятая печать. Он пахнет неутолимым гневом и занимающейся грозой, а на ладонях его поют молнии, жгучие, точно поцелуи.



Под скалой с видами героев Конохи тайные коридоры, отвоеванные у камня запретными дзюцу, ведут в хранилище ее секретов. Тех, которые нельзя показывать веселящимся на площади людям, которые навеки испортят репутацию гордым защитникам скрытого селения. Мрачные секреты, позорные секреты, порочные секреты — эти всегда самые вкусные.

Печать Хокаге на двери - только алые нити нашей слитой воедино чакры заставят ее распахнуть створки. Не очень-то забавно, когда тайна известна только двоим, но я знаю кое-кого еще, кто счастлив был бы о ней услышать. Скоро, уже очень скоро.

Вот и наш секрет - сидит в углу своей невидимой клетки, завернувшись в черный плащ, испачканный алыми облаками. Несовершенный двойник с неправильным голосом, притягивающий меня неодолимо. Нанизанная на крючок связывающего дзюцу приманка в самом сердце скрытого капкана Конохи.

Мы ждем, Хокаге и я. Агенты разосланы, слухи пущены, информация просочилась. Кто явится сюда первым: Акацуки или наш своевольный любовник, который покинул нас утром, даже не поцеловав на прощание?

Мы ему еще это припомним. Хотя, прежде чем насладиться им, я позволю ему насладиться моим подарком. Что бы там ни говорили, я не жесток.

Подарок молчит, повернувшись в сторону двери. Он ошибается: мы опираемся о стену градусов на сорок восточнее.

Я обрезал ему волосы кунаем в тот же день, когда вырвал ему глаза. Риск – это весело, но наше тело все еще слишком хрупкое, слишком человеческое. Я собираюсь дождаться прибытия нашей прелести в тишине и покое.

Глаза, впрочем, я сохранил. Контейнер обложен льдом в девять слоев. Нельзя же позволить таким хорошеньким глазкам испортиться раньше времени. Может, они еще кому-нибудь пригодятся. Сакура-тян – такой умелый медик. Если мы расскажем ей о них, она придумает, куда их приспособить.

- Как дела, Итачи-кун? - говорю я. - Погода стоит превосходная. Небо ясное, а солнце такое, что на памятниках яйца можно жарить.

Он молчит, словно язык у него вырван тоже, хотя я знаю, что это не так. В углу притаилась миска. На дне – нечто вроде белых червей в собственном соку. Я втягиваю ноздрями воздух. Так и есть – рамен. Мисо-рамен.

- А ты популярен, - говорю.

Надо же. Я и не заметил. Силен Хокаге, не отнять. Маленькая оранжевая сволочь. Моя школа.

Впрочем, это и к лучшему. Что-то мне подсказывает, что дохлому подарку наша прелесть совсем не обрадуется. А характер у нашей прелести таков, что это опасно для местных строений. Клал я на местные строения, честно говоря, вместе со всеми их обитателями, но маленькая оранжевая сволочь расстроится.

- Наруто, - говорит он. Это почти вопрос, но все же не совсем.

Я захожу ему за спину. Я почти слышу, как он думает. Но какие бы коварные планы ни роились в его черноволосой голове, они рассчитаны не на меня. Я честен. Я признаюсь – и никакого драматического шепота на ушко.

- Хокаге нет дома, - говорю я.

Он замирает, и это единственная реакция, которой меня удостаивают.
Никто не смеется над моими шутками. Никакого чувства юмора у этих людей.

Короткий взмах когтей – воротник распадается на черные ленты. Шея у него такая же белая и гладкая, но ей не хватает одного украшения. Три запятых по кругу – хотя в красном исполнении они не столь эффектны.

Он вздрагивает, когда я завершаю рисунок. Узнал. Пусть подумает над этим, все равно ему нечем заняться. Запах страха делает приманку еще вкуснее, и я научу его бояться.

Хокаге возражает против моих методов. Пусть Хокаге вспомнит узкий безымянный коридор, треск ломающихся костей, ужас, и боль, и бессилие. Я был там. Я предлагал вмешаться. Пусть Хокаге вспомнит, как отказал мне.

Хокаге уже не возражает? Превосходно. Не то что бы его возмущение меня особенно тревожило, но мы ведь не враги, правда? Мы видим одни и же сны.

Он не согласен. Он упрям — в те моменты, когда еще помнит, что не один.

Я не хочу его уничтожить. Я даже не хочу его ломать. Я всего лишь хочу возглавлять наше совместное путешествие. Разве я так много хочу?

Воистину, двадцать лет за решеткой кого угодно сделают сентиментальным.

- Ну же, Итачи-кун, - говорю я. – Я знаю, что ты можешь это сделать. Я хочу это увидеть. Начинай.

Он молчит, неподвижный, как вырезанное из камня украшение. А ведь ему известно это проклятое дзюцу. Он видел его своими глазами – когда они у него еще были. Последовательность печатей и потоков чакры должна была запечатлеться в его сознании навсегда.

Я соскучился по песне молний.

А он не хочет петь для меня.

Если бы мне не приходилось быть осторожным, я бы вырвал из него воспоминания. Но сломать подарок должен тот, для кого он предназначается. Тот, для кого разложена приманка. Тот, кого ждем мы все. Даже Итачи-кун.

Все, что мне остается – холодная кожа, пустое молчание. Кровь едва течет из ран, и семя его горькое. Стоячая вода после молодого вина – Хокаге все еще возражает против моих методов, но жажда иссушила нас обоих.

И я не могу больше ждать. Я не хочу.

Даже если мне придется пробраться под его кожу, сорвать обертку с подарка. Может быть, тогда, где-то в его обманчиво похожей плоти, в потоке родовой крови, несущей секреты улучшенного генома, я снова почувствую занимающуюся грозу.

Кажется, я влюбился.