nomad_child | драбблы by hiasobi

[nomad_child]

автор: Hiasobi
переводчик: nomad_child
пейринг/персонажи: Хьюга в ассортименте
рейтинг: PG - 13
жанр: Drama
статус: закончен
дисклеймер: я не я
разрешение автора на перевод: получено
ссылки:фанфикотворческий ЖЖ автора, профайл автора на ФФ.нет

Матери

Хьюга Нанаэ была в первую очередь покорной женой и только потом - матерью. Обычная девушка, воспитанная в соответствии с духом патриархата. Она и хотела бы возразить, но не верила, что ей хватит сил изменить что-либо, поэтому только молча смотрела, как муж разделяет ее сыновей-близнецов между Главной и Побочной ветвями клана.

Хьюга Акари - младшая дочь благородного, но малозначимого рода – не была сильной женщиной. Свадьба с Хизаши казалась скачком вверх по социальной лестнице. Ее не учили сражаться, но когда муж эгоистично бросил ее с малым ребенком на руках ради любви к брату и клану, Акари нашла в себе силы, о которых никогда не подозревала. Пусть ее сын потерял отца, она не даст ему вырасти без любви.

Хьюга Хони была солнечным и счастливым ребенком, любимицей семьи. Родители и старший брат души в ней не чаяли. Ее детство было наполнено смехом, радостью и светом. Поместье же Хьюга встретило девушку унынием и бесчисленным количеством правил. После замужества Хони оказалась слишком знатной, чтобы сохранить старые дружеские связи, и слишком слабой, чтобы новая семья согласилась тратить время на ее тренировки. Все последующие годы госпожа Хьюга жила мужем и детьми. Когда клан отверг ее старшую дочь и попытался настроить младшую против родной сестры, это окончательно сломило дух Хони, и она покончила с собой.

Хьюга Хината была молода, слаба и стеснительна. Она не могла сравниться с кузеном во владении техникой "Мягкой руки" и не обладала потенциалом как у младшей сестры. Ее глаза были всегда опущены, шаг осторожен, а плечи ссутулены. Но после трудного дня это она оставляла целебную мазь на столе Ханаби, расчесывала ей волосы и позволяла маленькой ниндзя быть просто ребенком. Хината пела девочке колыбельные и укрывала сестру в обьятьях, когда мир рушился. Остальные члены семьи с презрением смотрели на старшую дочь Хиаши, но она была единственной матерью, которую Ханаби знала в своей жизни.


Биение сердца

Время от времени Хината сомневается, что они понимают, как это легко - прервать чью-то жизнь, и поэтому ей страшно. Она видит, как линии чакры сходятся воедино в самой яркой точке. Один удар «мягкой рукой», даже прикосновение кончиком ее пальца - и циркуляция чакры прекратится. Сердце зайдется в последнем ударе и остановится, а тело сдастся. Почему человеческая оболочкая такая неверятно сложная, но при этом такая хрупкая? И почему никто не закрывается, через все защитные позиции оставляя возможность для этой последней атаки?

Она блокирует выпады отца и уклоняется от ударов. Она ищет на теле противника те слабые места, котрые ее всегда учили распознавать, но глаза снова и снова возвращаются к яркой точке рядом с поддерживающей в людях жизнь мышцей.

Хиаши прикрикивает на дочь, чтобы не теряла внимания, чтобы целилась точно в тенкетсу и перестала, наконец, таращиться в мертвые зоны. Хината в очередной раз уходит в сторону и думает, потому ли эта зона «мертвая», что одно точное попадание может оборвать чью-то жизнь? Но хотя противник постоянно открыт, она не может заставить себя нанести удар и проверить свою догадку. Вместо этого девочка прилежно выискивает тенкетсу, отводя взгляд от самой главной точки, которую, по словам ее отца, невозможно увидеть.


Перемены

Спустя пять лет, Хиаши дает себе труд оглядеться вокруг и посмотреть на все происходящее трезвым взглядом. Походка Хинаты тихая, но уверенная - Неджи молча следует на шаг позади. Ханаби измучена одиночеством, но сама еще этого не осознает. Учиха Саске, сбежавший когда-то из деревни, месяц назад вернулся сам. Узумаки Наруто через две недели примет титул Хокаге. Хьюга не смотрят в глаза своего лидера – все взгляды устремлены к его старшей дочери и племяннику в ожидании чего-то, о чем сам Хиаши может только смутно догадываться.

Он помнит, как подхватывал Хинату на руки и подбрасывал вверх. Помнит, как ее пальчики цеплялись за его кимоно, когда девочка пряталась за спиной отца от кузена и дяди. Теперь, разговаривая с Хиаши, она выглядывает из-за плеча Неджи – тот, будто защищая, заслоняет ее собой. Рука Хинаты осторожно сжимает рукав двоюродного брата. Хиаши все еще помнит то время, когда дочь смотрела на него с обожанием - теперь же ее взгляд напряжен и робок. Прежде в ее глазах светилась любовь к отцу. Эта любовь и сейчас никуда не делась, просто поблекла под тяжестью годами накапливавшихся обид, ответственности и боли.

Когда-то Хиаши был самым важным человеком в жизни Хинаты. Но теперь рядом с ней стоит Неджи, и он никому не уступит это место.

@темы: nomad_child, драбблы, перевод, drama, джен, лист

---

Anair | Сладкоежка

[Anair]

Автор: Anair
Название: "Сладкоежка".
Персонаж: Итачи.
Жанр: стеб, юмор, мини.
Рейтинг: PG
Дисклеймер: права на персонажей у Кисимото Масаси.
Примечание: на тему сведений из последнего датабука, где говорится, что "любимое занятие Итачи - ходить по кондитерским".

Самым большим удовольствием и самым большим проклятием в жизни Учихи Итачи были прогулки по кондитерским. Как любил он, открывая дверь, попадать в сладкий аромат, который исходил от тесно уложенных моти, липких и таких соблазнительных данго, карамели, душистых сушеных фруктов, прозрачного мармелада, самого разного шоколада – в плитках и фигурного - в изобилии наваленного на прилавках, от приторно-сладких леденцов в виде маленьких посохов, выкрашенных в разные цвета – при одной мысли о которых рот наполнялся слюной… Если бы Итачи мог, он поселился бы там. Хотя бы на пару недель. Но он не мог, поэтому оставалось только заходить и глазеть на прилавки.
Потому что самая большая трагедия заключалась в том, что у Итачи не было денег. В этом году (если вспомнить, то так же, как и в прошлом и позапрошлом) Акацукам едва-едва удавалось уложиться в бюджет. Итачи очень интересовало почему, ведь грандиозных расходов он не видел: жили они в пещере, семей не имели и их не содержали, питались в основном тем, что можно найти в лесу, гардероб каждый месяц не меняли и вообще вели очень скромный, можно сказать, аскетический образ жизни. Итачи как-то пытался прояснить этот вопрос у Какудзу, но тот разозлился и стал совать под нос Итачи какие-то бумажки со словами: «Не укладываемся… перерасход… одни только джинчуурики… посмотри, сколько за дизайнерские плащи и рейтузы заплатили». Итачи посмотрел. Сумма, и правда, была астрономическая. Стало ясно, что у Какудзу ловить нечего – он и те жалкие гроши, что у него есть, готов отобрать. Осознание того прискорбного факта, что пока он в Акацуках, денег у него всегда будет меньше, чем родители давали на карманные расходы, когда ему было шесть лет, совсем не улучшило характера Итачи. Из замкнутого он стал злобным, из недоверчивого – параноиком и жлобом. Как, бывало, ненавидел он Саске, который унаследовал все движимое и недвижимое имущество клана. Все – дома, ценные бумаги, банковские счета, коллекции антиквариата, участки земли – и ему не приходило в голову сказать брату за это спасибо. Саске был неприлично богат, но не ценил этого. Иногда Итачи хотелось навестить братика и попросить хотя бы чек на небольшую сумму – в счет общего наследства, но терзали смутные сомнения, что Саске вряд ли захочет с ним поделиться, и вообще наверное психанет и даже слушать не станет. «Все беды в этом мире из-за того, что люди не могут поделить власть и деньги», - эту нехитрую истину Итачи постиг собственными потом и кровью в весьма юном возрасте. Но возвращаясь к кондитерским… даже осознание столь глубокой истины не спасало, когда он ходил мимо прилавков со сладостями, глотая слезы и слюни.
Кисаме, его напарник, тоже не облегчал страданий. Сколько моральных усилий и алых убийственных взглядов ушло у Итачи на то, чтобы заставить того воспринимать его всерьез. Чтобы Кисаме на смотрел на него сверху вниз. Хотя в прямом смысле слова Итачи не удавалось этого добиться, даже взобравшись на табуретку. И уважения, добытого с таким трудом, можно лишиться в один момент, если на вопрос: «Принести вам что-нибудь из города, Итачи-сан?», - ответить: «Конфетку». К слову о конфетках. Как жалел Итачи, что уже вышел из того возраста, когда можно надеяться, что к тебе где-нибудь в кустах вдруг подвалит скромный и очень добрый дядя и спросит: «Мальчик, хочешь конфетку?». Как мечтал Итачи встретить такого дядю! Можно было бы спрятать его труп в кустах, а вожделенные конфеты забрать себе. Но дяди не попадались – больно уж у него был мрачный и серьезный вид. Поэтому Итачи оставалось лишь ходить по кондитерским, разглядывая торты и предаваясь сладким мечтаниям. Иногда он, правда, не уходил оттуда с пустыми руками – если видел, что посетителей мало, и никаких шиноби поблизости не наблюдается, то активировал Шаринган и внушал всем, что в подсобке прорвало водопровод или что на соседней улице ярмарочное шествие, и пока хозяин не смотрел в его сторону, набивал карманы сладостями и быстро смывался.
Однажды Итачи с Кисаме здорово повезло. В лесу, уже на подходе к крупному городу, на них напали бандиты. Видимо, для Итачи в тот день светила счастливая звезда, потому что у бандитов с собой оказалось немало золота. Такие деньги, найденные у трупов или отобранные у случайных прохожих, Кисаме с Итачи считали собственными, честно заработанным, и, следовательно, не предназначенными для загребущих глаз и лап Какудзу. В город они вошли богачами. Кисаме, едва успев распаковать свои вещи в гостинице, махнул Итачи на прощанье и растворился в воздухе где-то по направлению к веселым кварталам. Сам Итачи же, убедившись, что он ушел достаточно далеко и что за ним никто не следит, пошел в ближайшую кондитерскую. Там он взял бумажный пакет и стал кидать в него все, на чем останавливался глаз – и прекрасно-липкие данго, и хигаси, и шоколад белый, черный и молочный, и засахаренные фрукты и орешки, и самые разные конфеты. Наполнив пакет доверху и даже с горкой, он с чувством собственного достоинства, подкрепляемого кошельком, набитым деньгами, направился к кассе. Маленькая девочка, стоявшая за Итачи в очереди, не отрывала от него глаз.
- Вы хотите один это съесть? – не выдержала она.
Итачи мрачно посмотрел на нее:
- Да, - ответил он, и добавил: - У меня было тяжелое детство.

@темы: акацуки, Anair, драбблы, humour, джен, авторский

---

Китахара | Он здесь

[Китахара]

Автор:  Китахара
Название: Он здесь
Бета:  Ridana
Персонажи: Кабуто, Цунаде
Рейтинг: PG
Жанр: angst
Предупреждение: попытка развить тему, пока этого не сделал автор манги. В каком-то смысле - смерть персонажа.
Дисклеймер: Кишимото (с)

...

- Я не понимаю, что еще вы хотите узнать, - прикованный к железному стулу Кабуто спокойно смотрит прямо перед собой. – Я передал вам все материалы, касающиеся Акацки. Что еще вы надеетесь из меня выбить?
- Я хочу знать все о Саске, - говорит Цунаде, устало потирая метку на лбу. Даже ее уже утомил этот допрос, но Кабуто выглядит так безучастно, словно не ему только что методично ломали пальцы. Иногда методы Ибики так прямолинейны…
- Саске, - повторяет Пятая. – Как ему удалось победить Орочимару?
- А, - безразлично говорит Кабуто, прикрывая глаза. – Этого я не могу вам сказать, сколько бы вы меня ни пытали.
Цунаде подает знак Ибики.
- Я не могу вам ничего сказать, Цунаде-сама, - Кабуто произносит это, не открывая глаз, как раз вовремя, чтобы остановить приближение палача. – Потому что я не видел всего сражения.
- Ты… не видел? – обескуражено переспрашивает Цунаде и даже Ибики, готовый продолжить пытку, замирает, не закончив складывать печать. – Ты действительно не видел, как именно Саске убил Орочимару?
Кабуто медленно кивает.
- Но почему ты не сказал об этом, когда я спросила в первый раз? – Цунаде чувствует, что невольно повысила голос, и злится на себя за потерю контроля.
Кабуто едва заметно пожимает плечами.
- И это бы изменило ваше решение искалечить мне руки? Боюсь, что нет, Цунаде-сама. Не думаю, что вы бы так просто приняли мои слова на веру. Вы и сейчас вряд ли верите мне.
Ибики хрипло выдыхает, только этим и проявляя свое удивление. Что до Цунаде, она уже давно устала удивляться тому, какими психопатами окружил себя Орочимару.
Пятая подходит ближе и осторожно прикасается к левой щеке Кабуто.
- Он то слабее, то сильнее, - говорит Цунаде. – Он пытается поглотить тебя. Он диктует тебе свою волю.
Чешуйки на лице Кабуто сухие и прохладные.
Кабуто открывает подплывший от удара Ибики левый глаз – и Цунаде видит желтую радужку и вертикальный змеиный зрачок.
- Он здесь ни при чем, - говорит Кабуто. Потом молчит несколько секунд – и нехотя, тихо, словно против своей воли добавляет:
- Он здесь.
И криво, совсем по-орочимаровски улыбается. Чешуя под пальцами Цунаде топорщится от движения мимических мышц. Пятая отдергивает руку и решает, что допрос на сегодня окончен.

Кабуто привык анализировать ситуацию вслух. Так проще сосредоточиться; зацепиться за звук собственного голоса, чтобы не дать измученному, отупевшему разуму уклониться от необходимости мыслить.
Итак, он здесь, он сам так сказал.
Кабуто не раз видел, как спит Орочимару: разметавшись на постели звездой, закинув руки за голову, иногда – согнув ноги в коленях. Он словно даже во сне старался захватить все близлежащее пространство, утвердить свое право хозяина. Но сейчас Кабуто чувствует, как Орочимару настороженно свернулся внутри – как змея или ребенок, - или, лучше сказать, свился кольцами? – и чутко дремлет, подергивая хвостом. Возможно, он подслушивает.
И это еще одна причина говорить вслух.
Кабуто вытягивается на деревянных нарах, удобнее устраивая понемногу регенерирующие руки. Он жалеет о разбитых коноховскими шиноби очках: не то чтобы Кабуто так уж плохо без них видел, и тем более это совершенно неважно в полной темноте, просто он не любит терять привычные вещи.
- Он меня не покинул, - вслух произносит Кабуто. – Он со мной.
Становится спокойнее. И страшнее.
- Начинать следует с начала, - говорит Кабуто. – Итак. Я следовал за его силой.
Отчасти. Даже лишенный рук, саннин был нечеловечески силен. Но Кабуто видел и беспомощного Орочимару, и Орочимару, потерявшего над собой контроль от боли, бессилия и ярости. Кабуто единственный, кто может похвастаться, что видел истерику Орочимару и выжил. «Один лишь я подлинно бессмертен», - господин говорил это так часто, как будто сам пытался поверить.
- Я следовал за ним, потому что уважал его.
Отчасти. Но он позволял себе говорить с Орочимару в снисходительном тоне, он один имел право осуждать действия саннина. Кабуто отдавал себе отчет в том, насколько безумен Орочимару, но это не вызывало в нем страха – только жалость.
- Я следовал за ним, потому что любил его, - говорит Кабуто – и улыбается такому предположению.
Он не любил господина ни в одном из возможных смыслов.
Орочимару не был его наставником: Кабуто не желал ничему учиться у змеиного саннина и никогда не просил о проклятой печати.
Орочимару не был его другом: их силы были настолько явно неравны, что это нельзя было игнорировать.
И тем более Орочимару не был возлюбленным Кабуто, что за вздор. Кабуто слишком хорошо знал, что такое Орочимару, чтобы любить его или вожделеть к нему. Когда он прикасался к саннину, это было всего лишь прикосновение, когда он смотрел на саннина, это был всего лишь взгляд.
Итак, он не считал Орочимару идеальным. Но, когда это было нужно, Кабуто был его руками и глазами, когда нужно - шпионил и рисковал жизнью для него. Кабуто совершенно искренне предложил господину свое тело, полностью осознавая последствия и не страшась их.
- Нет, это невозможно понять, - устало шепчет Кабуто. – Невозможно понять, почему я всю жизнь следовал за ним.
Камера темна, как каждое из убежищ, которые устраивал для себя Орочимару. Не хватает только чадящих, почти не дающих света факелов на стенах. Кабуто на пробу осторожно двигает пальцами – кажется, срослись полностью. Это хорошо. Глупо звучит, но Кабуто любит, чтобы во всем был порядок. Даже в сломанных пальцах его в первую очередь интересует не их функциональность, а то, что быть сломанными, черт возьми, противно их природе.
Порядок.
Кабуто замирает – полусогнутые пальцы застывают в воздухе – и снова медленно расслабляется.
Вот как. Все проще, чем казалось.
- Орочимару стал для меня всем, - Кабуто тщательно выговаривает каждое слово, - потому что только он сумел привнести в мою жизнь определенность незыблемого порядка.
Порядок – это единственное, чего всегда хотел Кабуто, это то, к чему он стремился в своей лишенной ориентиров и констант жизни.
- Не мои чувства к Орочимару, а он сам – ключевое звено в цепочке, - быстро говорит Кабуто, удивляясь страсти в своем голосе. – Потому без него все разлетелось, рассыпалось, потеряло смысл.
Больше некуда идти и нечего хотеть. Вот почему он так глупо и легко попался коноховцам.
А то, что Кабуто сказал шиноби Листа, встретив их после смерти саннина, - побороть Орочимару, стать сильнее него – всего лишь безумие человека, у которого выбили почву из-под ног.
- Только вернув Орочимару, я смогу привести все в порядок. Значит, я должен предложить еще раз.
Кабуто вглядывается в потолок, словно пытаясь увидеть там лицо собеседника:
- Орочимару-сама, вы можете забрать мое тело, я не буду сопротивляться.
И внутри него Орочимару, словно только этого и ждал, открывает узкие желтые глаза и упруго расправляет кольца, чтобы тут же сжать их вновь – вокруг неподвижного, покорного тела Кабуто.
Змея смотрит не мигая; она открывает пасть – и раздвоенный язык осторожно, почти нежно касается губ жертвы.
Кабуто улыбается и опускает веки.
Теперь все наконец-то правильно.

В комнате слишком темно.
Цунаде почти не видит листа перед собой, но не спешит включать свет. Она и так знает наизусть все, что написано на этой странице.
Цунаде отпивает сакэ, отставляет чашку в сторону и задумчиво кладет подбородок на переплетенные пальцы. Правы те, кто говорит, что Цунаде всегда наливает себе сама. Впрочем, больше никто этого подтвердить не сможет.
Итак, он здесь.
Необъяснимо, но Цунаде, боровшаяся с Орочимару столько лет, чувствует странную радость.
Цунаде рассматривает свое личное дело, время от времени закрывая ладонью три расположенные в ряд фотографии ниже ее собственной, и на Пятую накатывает тяжкое, неподъемное осознание того, что что-то закончилось и они все ее покинули.
Она совсем одна.
Но если он действительно здесь…
Такая возможность щекочет нервы, вызывает страх и надежду. Обещает продолжение.
В конце концов, думает Цунаде, нельзя требовать от человека слишком многого, даже если он хокаге. Тем более, она никогда не желала для себя этой роли.
Он здесь.
Радость становится непристойной, ненормальной, непереносимой.
Цунаде просто хочет вернуть себе немного своей жизни. Это вовсе не предательство. Тем более что без этого «немного» мир отвратительно скучен.
К утру бутылка сакэ пуста.
Когда за спиной у Цунаде рассвет выхватывает из тьмы треснувший барельеф, изображающий лицо Третьего хокаге, она уже знает, что делать.
Убрав наконец ладонь со страницы, Цунаде не смотрит на фотографию Сарутоби-сенсея. Но ей кажется, что Джирайя не был бы против.

Он стоит перед Цунаде, опустив голову, завесив лицо длинными прямыми волосами.
- Кабуто, - говорит Цунаде, так внимательно изучая свои широкие кисти, будто за ночь они неузнаваемо изменились. – Ты будешь заключен в тюрьме Конохи до дальнейшего прояснения дела. Многие шиноби деревни Листа хотели бы твоей смерти, но я решила пока не спешить с этим.
Цунаде наконец поднимает взгляд – и встречается с глазами Кабуто, чистыми, черными, такими обыкновенными. С его лица и руки исчезли чешуйки змеиной кожи.
Неужели Цунаде ошиблась?
- Я должен быть вам благодарен, - спокойно произносит Кабуто.
Цунаде разочарованно отводит взгляд, чувствуя, как безвольно опускаются плечи. Она чувствует себя опустошенной и проигравшей.
- Уведите его.
Шиноби выводят Кабуто из кабинета, и уже из коридора до хокаге долетают тихие, чуть насмешливые слова:
- Спасибо, Цунаде-химэ.
Цунаде широко распахивает глаза и потрясенно прижимает ладонь ко рту.
Ей нужно во что бы то ни стало скрыть от Шизуне расплывающуюся на губах улыбку.

- Якуси Кабуто сбежал из исправительной колонии! – запыхавшаяся Шизуне врывается в кабинет; за ней со всех ног несется Тонтон.
Цунаде чувствует, как буквально прирастает к креслу. Так быстро. Прошло ведь всего пять недель!
От сердца в низ живота ухает странный сгусток пустоты, но внешне хокаге остается совершенно спокойна. Шизуне не должна ни о чем догадаться.
Никто не должен догадаться, никто.
- Как ему удалось? – спрашивает Цунаде, потому что это положено спрашивать в таких случаях.
- Он был невероятно силен, - взволнованно говорит Шизуне. – Неизвестными техниками убил шестерых охранников и ранил еще нескольких. И… - куноичи запинается, но Цунаде и не нужно продолжения. – Выжившие говорят, что он изменился внешне. Он был очень бледен, черноволос, а глаза…
- Собери команду чунинов и вышли погоню, - перебивает Цунаде. – Мы должны найти и вернуть его.
- Но, Цунаде-сама, чунины не справятся…
- Шизуне, - Цунаде тяжело отталкивается от стола и вместе с креслом поворачивается спиной к помощнице. – Все джоунины на заданиях, каждый человек на счету. Мы не можем решать внутренние проблемы деревни за счет миссий.
Что-то в этих словах не так, что-то неправильно, но Цунаде уже не улавливает, что именно. Она слышит, как Шизуне, не ответив, выходит из кабинета.
За окном пасмурно. Высеченный на скале гигантский профиль Пятой сегодня кажется на удивление грубым, уродливым и темным.

@темы: саннины, angst, Китахара, авторский

---

Леориэль| Принцесса клана Сенджу

[Леверн]

Название: Принцесса клана Сенджу.
Автор:  Леориэль
Бета:  Несметана
Персонажи: Нидайме, саннины. Хаширама Сенджу, Учиха Мадара упоминаются.
Рейтинг: PG
Жанр: драма, ангст
Предупреждения: в силу кончины почти всех упоминаемых персонажей возможен ангст и нечеловеческий пафос. Автор перечитывала на ночь мангу, что строго не рекомендуется для душевного здравия.
Дисклеймер: за правами обращаться к Кишимото.
От автора: Когда Кишимото подробно расскажет про детство и родителей Цунаде или про Нидайме, то я поставлю АУ.

Иногда кажется, что Сенджу Хаширамы никогда не существовало. Он не был человеком из плоти и крови, только лицом, вырезанным на скале. Легенда прекратила раздоры среди шиноби, легенда объединила кланы под своей властью и смогла смирить даже гордость Учих, легенда стала первым Хокаге и одержала победу над Учихой Мадарой. Он умер за Коноху - все, что помнит Цунаде о деде.
Нидайме совсем не такой. В ее памяти он всегда смеется, треплет по макушке и называет хулиганкой – самый лучший на свете комплимент. Нидайме мог быть хмурым и суровым, когда назначил Учих военной полицией или спланировал очередную военную компанию. Нидайме мог быть жестоким: к предателям, шпионам и врагам, он нередко лично ходил на допросы. И под его ледяным взглядом преступники выдавали все, что хотели скрыть. Нидайме мог быть каким угодно, но только когда был Нидайме. В другое время он оставался любимым дедушкой.
Нидайме любил говорить. В умении трепать языком, по слухам, он превосходил даже Первого. «Старшего Сенджу хотелось слушать, младшего Сенджу хочется поскорее заткнуть» - слышала как-то раз Цунаде. Когда она рассказала об этом дедушке, дедушка долго смеялся и пообещал никого не наказывать. «Что с Учих возьмешь?».
Нидайме умел рассказывать. «Это Учихи, наверное, никогда никого не слушали», - думала Цунаде. В его историях Сенджу Хаширама меньше всего походил на легенду или портрет на скале, а Учиха Мадара не выглядел таким страшным. Они просто были… такими, какими были. Строили интриги, затевали войны, объединяли земли и в какой-то момент из соперников стали друзьями. Иногда дедушка расщедривался даже на замечания о клане Учих. «Эти гордые придурки с шаринганом готовы уступать дорогу бродячей кошке… я думал Хаширама шутит!». Корректность в выражениях не была отличительной чертой дедушки – Цунаде это нисколько не мешало.
Нидайме мог рассказывать о чем угодно: Сенджу, клановых техниках или нудных обязанностях Хокаге. В его исполнении скучнейшая официальная процедура превращалась в увлекательную юмористическую историю. «А Хьюги… принцесса, ты просто не представляешь, какие у них были лица, когда я это сказал» - Цунаде не смогла представить, но долго смеялась над выразительными гримасами. Нидайме любил свою двоюродную внучку, правда, сам никогда не женился. «Зачем мне, принцесса? Вот вырастешь, я на тебе женюсь. Вот возьму и женюсь, никого не слушая! В клановые отношения Хьюг и Учих я никогда не лез. Кто с их геномами знает - может, они там с сестрами спят?».
Нидайме мог часами рассказывать о Сенджу Хашираме. Только никогда не говорил о его смерти.
Хаширама Сенджу погиб в очередной войне. А Нидайме всегда был рядом. Уверенный, насмешливый и надежный. Он не собирался умирать – «надо быть полным идиотом, чтобы героически сдохнуть за Коноху». Когда Годайме была маленькой девочкой, она еще верила обещаниям.
С дедушкой оказалось проще, чем с отцом или мамой. К отцу можно было сходить разве что на могилу, а с мамой сложно было первой заговорить.
Все слезы, обиды и разбитые коленки доставались Нидайме. Цунаде была избалованным ребенком. Таких редко жалуют, когда рядом нет взрослых. Девчонки ее не любили, а мальчишки дразнили принцессой и вздыхали, что женитьба на ней прилагается к посту Хокаге. Кто иначе на нее польстится?
Нидайме научил ее драться. Без слез, визга и цепляния за волосы, чем всегда заканчиваются девчоночьи драки с приходом родителей. Второй умел подходить к важным делам серьезно: научив внучку драться, он научил ее и убивать. В Цунаде иногда просыпалась хладнокровие древесного клана. «Ты Сенджу. Ты наша, принцесса, и не стоит про это забывать. Сенджу не оставляют врагов в живых». Внучка Первого не угрожала – она била наверняка. Одного удара оказывалось достаточно, чтобы прекратить оскорбления и дать урок болтунам. В уличной драке Цунаде неизменно оказывалась среди лучших. Девчонки стали обходить ее стороной, мальчишки начали уважать, а мама едва не придушила Нидайме за дурацкое чувство юмора и полнейшую безответственность. Впрочем, безответственность была только внешней. Поставив основные удары, дедушка взял с нее обещание. Цунаде всегда била всерьез, но до первого задания никогда не била насмерть. Использовать для ударов чакру ее научил уже Сарутоби.
«Но, дедушка, они все равно дразнят меня принцессой», – пожаловалась однажды Цунаде, набравшись смелости. Нидайме опять смеялся, как над какой-то забавной шуткой. «А чего обижаться, принцесса? Ты ведь и есть моя принцесса. Они просто этого не знают».
Нидайме научил ее играть в карты. Объясняя правила очередного вида покера, он признался, что «будь здесь Хаширама, он бы тебя чему умному научил. Сёги там, го». Все, что Нидайме знал об этих играх: не стоило играть в них с Сенджу Хаширамой. Как и в карты с Учихой Мадарой. При упоминании карт и Мадары дедушка смущался и категорически отказывался говорить, что именно проиграл. «Наверное, дедушка сильно его ругал», - решила Цунаде.
«Мне в карты никогда не везет. Представляешь, принцесса, совсем не везет: ни в любви, ни в жизни, ни в картах. Если в чем повезет, то явно не к добру. Хаширама, счастливчик, всю удачу себе забрал. Ну, а мне так, остатки». Как выяснилось много позже, карточная удача и наследников клана Сенджу обходила по кривой дуге.
«Карты… они ж как бабы», - многозначительно изрек Нидайме, отпивая очередной глоток саке. – «Отвлекают они. Когда, знаешь, принцесса, бывает так… ну, что совсем невмоготу. Закрываешь глаза, а он там стоит и улыбается. Живой. Придурок. И вроде выть ты не можешь, а хочется… вот тогда идешь и проигрываешь все в ноль. До последней монеты. Мне Хаширама и запретил играть… ну, после того случая с Учихой... ладно, вырастешь - расскажу. Но саке учить пить не буду! И не проси. Принцессы, им пить не положено… Может, еще разок?».
Единственный раз Цунаде видела деда сильно пьяным, но ничего никому не сказала.
Он научил ее драться и играть в карты. Пить саке Цунаде научилась сама.
Нидайме крайне редко отказывался от своих слов. Сложно было определить, что он говорит всерьез, а что только в шутку. В соседних деревнях его не любили за то, что слова Хокаге совершенно невозможно было истолковать однозначно. Одна и та же фраза могла содержать одобрение, угрозу или насмешку, или все это одновременно. «Старшему Сенджу палец в рот не клади, младший Сенджу откусит его до того, как поднесешь».
Когда Нидайме «геройски сдох за Коноху», нарушив собственное обещание, Цунаде последовала его старому совету и проигралась в карты. Наследство Сенджу стало вполовину меньше. Когда не стало Наваки, она проиграла оставшуюся часть и запретила напоминать ей имя клана. Принцесса Сенджу стала просто Цунаде.
Когда Цунаде впервые увидела Орочимару, она подумала, что у них есть что-то общее. И влюбилась. Цунаде дралась, как мальчишка, и за слова «плоская, как доска» сразу давала в глаз. Девчонки ее не любили. Зато они любили Орочимару и бегали за ним так же отчаянно, как годы спустя их внучки будут бегать за Учихой Саске. Мальчишки юного гения со смазливой мордашкой не жаловали и за глаза дразнили девчонкой. Цунаде за девчонку они категорически отказывались признавать. И быстро смекнули, что воровать яблоки в компании внучки Хокаге гораздо безопасней. Порой Цунаде казалось, что Дзирайя единственный из них был нормальным. До того, как получил в команде статус «проклятого извращенца». Ну, и пару сломанных ребер лично от Цунаде – нечего было подглядывать.
Так бывает, наверное, во всех командах. Дзирайя бегал за Цунаде, Цунаде бегала за Орочимару, а Орочимару молча читал книжки, изучал новые техники и думал, почему ему достались одни идиоты. Причем откровенно слабые. Практичная внучка Хокаге попыталась извлечь из несчастной любви пользу. Она дала себе слово вместо глупых вздохов каждый раз тренировать контроль чакры. Если считать ее технику почти безупречной, то в борьбе с собственными чувствами куноичи одержала верх. Какое слово дал Дзирайя, Цунаде не знала и не успела спросить.
Сарутоби мог бы удивиться, узнав, что большая часть их успехов и достижений - заслуга не его таланта педагога, а сволочного характера его любимого ученика. А может, он и знал.
Орочимару было плевать на товарищей по команде. Те рьяно принялись доказывать, что на них стоит обращать внимание, и не заметили, как сумели сдружиться. Когда Дзирайя и Цунаде устроили гениальному ученику Сарутоби засаду и разукрасили смазливую физиономию, юное дарование задумалось о пользе совместных тренировок. Теперь каждый, кто по неосторожности называл Орочимару девчонкой, рисковал испробовать кулаки троих.
Цунаде мальчишкой мог назвать… только слепой. У Дзирайи появилась раздражающая привычка внимательно на нее смотреть и рисовать в блокноте. Одного фингала под глазом и сломанной челюсти ему хватило, чтобы оставить карьеру художника, а может, подействовала угроза переломать пальцы. Потом Орочимару рассказал Цунаде, что теперь Дзирайя пишет рассказы. Пока она не наткнулась на разбросанные по комнате черновики, то думала, что о природе – великий писатель твердо на этом настаивал. Ну, природа там тоже была… иногда. Наравне с блондинкой и брюнеткой, обществом которых наслаждался главный герой.
Они были совершенно непохожи. Во многом. Орочимару мечтал стать Хокаге. Дзирайя говорил, что никто его стать Хокаге не заставит, а если Хокаге станет Орочимару, он переедет жить в Туман. Цунаде со смехом смотрела на их перепалки и вслух замечала, что если Хокаге становятся одни придурки, то у них неплохие шансы.
Цунаде ненавидела войну. Война с легкостью забрала жизни Первого и Второго. Война сделала из них великих саннинов.
В стране Дождя пахло кровью, смертью и сырой водой. Они сражались под палящим солнцем, выполняли миссии в Песке, Чае, Тумане… да мало ли где еще. Но запах крови и воды всегда оставался.
Каждый знает, что шиноби лишь инструменты, фишки в великих играх. «Ты точно хочешь стать шиноби, принцесса?» - недовольно хмурился Второй. Каждый знает, что шиноби умеют убивать. На войне стоит опасаться даже малых детей. Каждый знает, что шиноби не знают жалости. Они убивали раньше и делали это без колебаний. Все было так просто. Раньше.
Орочимару предложил сосчитать убитых врагов, но сбился после десятка и отвел от глаза. Дзирайя неотрывно смотрел на мертвую куноичи селения Дождя. У нее были длинные черные волосы и красивые черты лица. Если бы не Орочимару, Дзирайя лежал бы на ее месте. У Цунаде перед глазами плыла сплошная алая пелена.
Дождь словно собрался им отомстить – стереть с лица земли. Потоки воды смывали кровь, с волос лилось ручьем, одежда промокла насквозь. Сознание меркло от усталости, в голове царила пустота, а Цунаде было абсолютно все равно. Пьяный азарт боя исчез, оставалось наслаждаться похмельем. «Сейчас я упаду и ничем не буду от них отличаться. Но тогда в команде не будет медика. Поэтому мне нельзя падать». Орочимару рядом смеялся. Смех выходил хриплым, каркающим, нелепым. Орочимару никогда не смеялся. Орочимару всегда сохранял спокойствие. «Пожалуйста, пусть он не рехнется. Пусть они оба не рехнутся. Я не смогу тогда». Дзирайя молчал и стоял неподвижно, походил на мраморную статую. Это казалось еще более диким, чем смех Орочимару. Они рехнулись все трое, и в Коноху некому возвращаться. Миссия выполнена, но шиноби Листа здесь больше нет. Они никогда не убивали… стольких.
Дзирайя ничего не сказал, просто сграбастал товарищей по команде и потащил в сторону какой-то гостиницы. «Сейчас мы будет пить. Потом еще раз пить. И еще. Пока не забудем это проклятое задание вместе с проклятой страной!». Наверное, Дзирайя сказал это вслух. Или должен был сказать. Или они научились читать мысли. Дорога до гостиницы не была долгой. Саке было… оно просто было. А потом и правда пришла обещанная другом пустота. Цунаде забыла. Все.
Утро выдалось паршивым. Голова болела нещадно, веки с трудом поднимались, а память отказывалась отвечать. Но вокруг было тепло и хорошо, уютно. Только затекли руки, и теплота была какой-то странной - неправильной для гостиничного одеяла.
Цунаде всегда спала с краю. Так гораздо проще незаметно ускользнуть и не слушать вопросов. Остается только встать, одеться и позорно сбежать за дверь. В лицо случайному любовнику смотреть не обязательно. Дзирайя наверняка снял девицу, а Орочимару сейчас каллиграфически аккуратно вырисовывает иероглифы в отчете. По неизвестной причине все девицы, пытавшие волочиться за Орочимару, оказывались в постели Дзирайи.
Цунаде была внучкой Первого, кроме того славилась идеальным контролем над чакрой. Поэтому она не стала кричать. Ни Джирайю, ни Орочимару не понадобилось искать: первый лежал посередине ее кровати, а второй – на другом краю и задумчиво изучал паутину на гостиничном потолке: очевидно, он проснулся первым. Встретившись с гипнотизирующими змеиными глазами, Цунаде набралась смелости шепотом спросила:
- Вчера не было ничего?
- Ничего, - эхом ответил невозмутимый голос. Вчера Орочимару хрипло смеялся и стоял под дождем, а Цунаде хотела умереть. И Дзирайя их спас. Дзирайя всегда их спасает.
- Давай не будем его будить? – предложила Цунаде, убирая руку со своей груди. Раньше можно было назвать его извращенцем и дать по рукам или разбудить и обвинить, что он их споил и затащил в постель. Раньше было проще. Сейчас почему-то казалось нельзя.
- И ничего ведь не было, так? Поэтому мы… мы просто забудем.
- Забудем, - не стал возражать Орочимару. Цунаде показалось, что она разговаривает с маской. Той самой, которую он придумал, пока смотрел в свой потолок. Орочимару всегда просыпался очень рано, а они с Дзирайей нередко опаздывали на миссии.
- Ты тоже ничего не помнишь? – вдруг спросила Цунаде. Как будто, если она услышит правду, это что-то изменит. Они были чуть живые и пьяные в стельку - ничего не могло быть.
- Ничего, - Орочимару, не меняя интонации, повторил прежний ответ и встал с кровати.
Цунаде в оцепенении минуту смотрела на бледную кожу, длинные, как у девчонки, волосы, змеиные глаза, а потом отвернулась и начала одеваться.
Из гостиничного номера они вышли вместе, не забыв накрыть спящего Дзирайю одеялом. Откуда-то пришла глупая мысль, что они его просто бросили. Сбежали, отогревшись от чужого костра.
Потом они пили самый крепкий в гостинице кофе и старались не смотреть друг другу в глаза. Дзирайя не сказал ничего. Может быть, посчитал случившееся сладким сном или ничего не смог вспомнить. А может, написал об этом в одном из своих романов – Цунаде же не читала их все.
Позже у Годайме остался один вопрос к предателю деревни Листа и бывшему товарищу по команде. Он жалел когда-нибудь, что не остался? И еще, почему никогда не говорил, что на него почти не действует алкоголь.
На войне все было просто. На ней оживали кошмары, а им оставалось только выживать: стать единым целом в бою, по движениям читать мысли, искать способы вылить куда-то адреналин и азарт после. Джирайя пил и спал с женщинами. Цунаде пила и проигрывала в карты. Орочимару по-прежнему читал книги и гнался за силой и новыми техниками. А еще иногда разговаривал с родителями соблазненных девиц или платил карточные долги. Никто не спрашивал зачем.
На войне не оставалось места лишнему. Эмоции и мысли казались как никогда настоящими. И не хватало времени для глупых вопросов. Наверное, они были счастливы именно там.
Иногда с поля боя их вытаскивала Цунаде. Проклинала подгибающиеся ноги, ломящую спину. Наедине с собой проще ругаться, глядя на два бесчувственных тела, встревоженным взглядом медика осматривать раны, называть их идиотами. Плакать, пока никто не видит, тоже хорошо.
Иногда эта обязанность доставалась Дзирайе. Он находил в глуши лучшую гостиницу, требовал к товарищам максимального внимания и укладывал их в постель. Потом выбирал девицу пофигуристей и брал с собой в номер бутылку саке. У каждого свой способ скрашивать одиночество.
Иногда это был Орочимару. Как проводил вечер он, донеся товарищей до кроватей, Цунаде не узнала никогда. Орочимару принимал тихое «спасибо» и молчал – он никогда не был любителем болтать. Если говорил, то резко и по делу, всем своим видом показывая, что меньше всего ему интересна пустая болтовня.
Хотя однажды Орочимару изменил привычной безразличности и задал Цунаде вопрос, больше подходящий маленькому ребенку.
- Мы же не можем просто взять и умереть?
Цунаде проиграла в карты и приканчивала первую бутылку. Цунаде была медиком – медики циничны.
- Кто тебе такую чушь сказал?
Орочимару улыбнулся. Видеть улыбающегося Орочимару было очень странно, хотелось вернуть привычного хладнокровного ублюдка обратно. С ним она знала, как себя вести.
- Все умрут. Я, ты, Дзирайя, детишки, Каге и простые шиноби. Может, нам удастся, как Первому и Второму, геройски сдохнуть за Коноху – сложат идиотскую легенду про великих саннинов. Или нас найдут в грязной канаве. Никакой разницы. Все умрут, ясно?
Цунаде редко бывала грубой. Но усталости и злости накопилось слишком много.
- Я собираюсь найти способ жить вечно, - спокойно известил ее Орочимару. Цунаде засмеялась и решила, что товарищ пьян. Или накурился дешевой дряни у одного из местных. Орочимару никогда не был сумасшедшим.
- Ты рехнулся. Как найдешь, свистни.
Цунаде залпом допила бутылку с горла и забыла про разговор.
Много лет спустя, когда Орочимару предложил воскресить Наваки и Дана, она подумала, что у ублюдка хорошая память. И похожи они с Орочимару гораздо больше, чем ей бы хотелось.
Вечерами Цунаде смотрела в потолок и думала, что должна придумать хоть что-то. Дзирайя писал романы, Орочимару сидел в лаборатории - они встречались только на миссиях. Надоедавшие совместные пьянки позабылись. «Я должна все это исправить», - пообещала Цунаде.
Они были больше, чем друзьями, родными и любовниками. Они просто не заметили, как сумели стать друг для друга необходимыми. Невозможно было представить, как это – идти на миссию в одиночку или с теми, кто не знает каждый твой шаг. Другие шиноби Листа не стали врагами, они просто были лишними. С ними не приходилось делить бой, раны или чужую смерть, им было не понять.
Они подошли слишком близко. Подойти еще ближе означало потерять свободу, отойти назад – постепенно все разрушить. Великие саннины испугались и, словно опасаясь засады, стали медленно отступать.
«Знаешь, принцесса, обо что сломалась дружба двух отцов Конохи?» - спросил однажды Нидайме. «Они просто подошли слишком близко, привыкнув в извечной вражде прикрывать друг другу спины. Ни у кого не хватило гордости отойти». С годами Сенджу изменились – Цунаде сбежала первой.
Потом появился Дан. Светлый, любящий, живой. Солнце выбило все мысли из головы и заставило забыть обо всем на свете. Когда солнца не стало, оставаться не было больше причин.
С раннего детства Цунаде знала, что кресло Хокаге жесткое, неудобное и от него куча проблем. Нидайме расписывал будни главы Листа в красках. Орочимару мечтал стать Хокаге, Дзирайя мечтал не стать. Годайме стала именно она.
«Я больше не саннин! Я Пятая Хокаге и Легендарная Неудачница» - издать первым приказом подобное было бы глупо. Цунаде не была маленькой девочкой, и Дзирайя - единственный, кто шутливо называл ее принцессой. Одно осталось неизменным с тех пор. Сенджу также не везло ни в любви, ни в жизни, ни в картах. Удача и впрямь любила Хашираму слишком сильно. Люди же, которых любили Сенджу, всегда уходили быстро. Похоже на древнее проклятие.
Орочимару, Дзирайя… интересно, кто-нибудь заметил исчезновение великих саннинов?
Цунаде сбежала раньше всех, а осталась последней.
- Хокаге-сама, на нас напали Акацуки! – вбежали в кабинет Сакура и Шизуне. Подруг у Годайме по-прежнему не было – только ученицы.
«Надо быть полным идиотом, чтобы героически сдохнуть за Коноху, да?» - усмехнулась принцесса в лицо смерти.

@темы: саннины, Леориэль, angst, авторский

---

Luminosus| О стихиях

[Luminosus]

Название: О стихиях
Автор: Luminosus
Жанр: ангст
Персонажи: Мадара, Идзуна (брат Мадары).
Рейтинг: PG
Дисклэймер: не беру
Предупреждения: драббл, POV Мадары.

Движение войска подобно дыханию воды. Ряды бойцов вбивают стопы в пыль, маршируя по кругу - поверхность озера пошла рябью. Течение, ускоряющее свой бег перед тем, как раствориться в пене буруна - бежать атакой "лоб-в-лоб".
У этих людей одно лицо, один воинственный изгиб, похожий на блистающий от яркого света горб волны. Только вот у стихии, в отличие от войска, нет командующего. Значит ли это, что все они - преданные, грязные, раненые, смелые, трусливые, безумные - неумолимо слабее солнца над их головами? Или просто в этом мире не на всё ещё нашлась управа.

- Ещё один круг.

Создай волкам иллюзию сытости - и овцы будут целы. Теперь уже не различить, сколько в грядущем походе будет осуществлено чужих желаний, а сколько – моих амбиций. Если подумать, это давно стало одним и тем же.

Есть ли у огня желания? А амбиции?

Огонь, зарождающийся в наших лёгких - неживой. Возможно, поэтому он не может разжечь безумный лесной пожар, который испепеляет всё без остатка, без возможности спастись, потушить, воззвать к высшим силам. Значит ли это,что в нашей цели много смысла и бессмысленности одновременно? Но разве нельзя назвать её идеальной комбинацией? Остаётся только не запутаться в пропорциях лекарства и яда.

***

В нашей комнате тихо. Кажется, что Идзуна совсем перестал дышать. Скорее всего, ему сейчас больно - тело всё ещё протестует, хотя брат наверняка сумеет с ним договориться. Он не любит спорить даже с собственной плотью. Считает, что незачем. Удивительно, но, когда во главе нас ещё было двое, многие смотрели с благоговением именно на него, хотя этотчеловек никогда к такому не стремился.

Идзуна лежит, неловко раскинувшись на татами, словно час за часом изучает потолок. Я сажусь рядом, сначала бесшумно склоняюсь над ним, потом приближаю своё лицо, чтобы без сожаления заглянуть в пустые глазницы и коснуться щекой его холодной кожи.

Есть ли у стихии стремления, цели, желания? Откуда она черпает свои силы? Зачем движется, живёт, светит? Я с трудом могу понять ту сущность, что обладает неслыханной мощью, но решает просто быть.

@темы: angst, драбблы, Luminosus, авторский

---

[Luminosus]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Luminosus]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Mokushiroku | Долгая весна

[Вансайрес]

Название: Долгая весна
Автор:  Mokushiroku
Бета:  Essy Ergana
Персонажи (Пейринг): Хаширама/Мадара (намёки), Хаширама/Идзуна (младший брат Мадары)
Рейтинг: R
Жанр: drama, romance
Состояние: закончен
Дисклеймер: если бы персонажи были мои, их звали бы совсем по-другому.
Предупреждение: Яой. Намёки на смерть персонажа.


Этой весной сакура не отцветает особенно долго.

Учиха Мадара не привык любоваться природой, однако сейчас и он порой задерживает взгляд на нежно-розовом кружеве лепестков, укутавшем тонкие ветви.

Красота. Хрупкость. Слабость.

Ветер подует — и задрожат, печально зашелестят деревца, покоряясь стихии и безмолвно отдавая земле своё украшение. Глядя на них, Мадара вспоминает, как трепетал его брат, склоняя темноволосую голову и принимая уготованную ему горькую долю в тот день, когда переменились ветры судьбы, и два клана схлестнулись в великой битве.

Никто не знает одного — что Учиха Мадара ждал этой битвы уже много недель, и что ветры судьбы всего лишь подчинились его воле.

…
— Говорят, Сенджу Хаширама предлагал тебе союз, — быстро произносит Идзуна, услышав шорох гравия под ногами Мадары. Тот хмурится: как это братец умудрился сразу распознать, что это он? Впрочем, здесь ведь никто, кроме него, и не появляется — так что дело именно в этом, а не в том, что Идзуна обладает какой-то особенной чуткостью. Теперь он беспомощен и бесполезен, словно новорожденный котёнок, и это известно всем.

— Предлагал, — соглашается Мадара и, прищурившись, окидывает фигуру Идзуны взглядом. Они не виделись месяца два: главе клана не до того, чтобы слишком часто навещать слепого брата — он занят сражениями и переговорами. — Но я отказал ему. Покончить с союзником проще, чем разгромить врага, а Сенджу рано или поздно захотят абсолютной власти и попытаются нас уничтожить.

Идзуна жадно ловит каждое его слово. Конечно, он ждал этих новостей уже много дней — сюда, где бывший сильнейший воин клана уединённо живёт со слугой, помогающим ему по хозяйству, долетают лишь редкие слухи о том, что происходит в стране.

— Вот как, — наконец, взволнованно говорит он и стискивает тонкие пальцы на рукаве брата. — Наверное, ты прав.

Мадара едва заметно улыбается. Что ж, если даже Идзуна, который отнюдь не глуп, с ним согласился, это сделают и остальные Учиха — и никто не узнает истинных мотивов главы клана.

Никто не узнает, что он просто боится утратить внимание Сенджу Хаширамы, превратившись из его соперника и врага в союзника и товарища.

Ведь Сенджу Хашираму волнует исходящая от Учихи угроза.

Мадара видит это во взгляде карих глаз, неизменно прикованном к его шарингану, забравшему силу брата и превратившемуся в самое опасное оружие, каким только может обладать воин. Подчинив главу клана Учиха, получив его смертоносные техники в своё распоряжение, Хаширама потеряет к нему интерес.

И поэтому Мадара сопротивляется, как может. Он ищет всё новой и новой силы, а Сенджу ищет всё новых и новых встреч, они сражаются и расходятся, и кажется, что этот круговорот не закончится никогда, так же, как не закончится эта долгая, упоительная весна.

Мадара не хочет, чтобы она заканчивалась. Впервые за долгое время он счастлив и лишь иногда, по ночам, вскакивает, потревоженный тенью, являющейся ему во сне. Тогда он садится перед окном, сжимая в руке катану, и напоминает себе о том, что брат далеко и, более того, ни в чём его не винит. Идзуна рад был пожертвовать собой во имя клана и дать брату силу, способную остановить врага: он ведь считает, что Сенджу сами напали на них, хотя всё было наоборот.

Мадара кладёт руку ему на плечо и, повинуясь внезапному порыву, прижимает брата к себе, глядя на то, как медленно опадают на землю лепестки сакуры, сорванные с осиротевших ветвей. Идзуна и сам точно деревце сакуры — тонкое, хрупкое и безвольно склоняющееся в ту сторону, в которую гнёт его ветер. Свою силу он получил не потому, что искал её, а всего лишь потому, что тянулся за братом, словно растение — за лучом солнца. Справедливо было, что и отобрал эту силу Мадара — он всего лишь взял то, что принадлежало ему с самого начала.

— Значит, ты будешь вести с Сенджу войну до последнего?

— Получается, так.

Мадара не хочет думать о том, что произойдёт дальше. Он ждал этой весны с того самого момента, как впервые увидел главу клана Сенджу в битве и содрогнулся от его пронзительного взгляда. Он не хочет становиться союзником Хаширамы, не хочет делить его с кем-то другим, пусть даже этот кто-то и будет их общим противником. Нет, вся ярость Сенджу, вся сила Сенджу, всё внимание Сенджу должны быть предназначены только ему. Он бы хотел быть его вечным соперником — Мадара для Хаширамы, Хаширама для Мадары, лучшие враги навсегда, связанные поиском силы и бесконечными попытками превзойти друг друга.

Мадара заплатил за это высокую цену — он ведь по-своему любил брата, был привязан к нему — но не будь этой жертвы, подарившей главе клана Учиха всесильный шаринган, никогда бы он не получил того, о чём мечтал так долго.

Сенджу Хаширама, идеальный противник.

Идзуна отстраняется от брата, отворачивается и поправляет волосы, выбившиеся из хвоста. Рука его, нащупав узел повязки, прикрывающей пустые глазницы, на миг замирает, а потом бессильно падает. Подавив вздох, он снова поворачивается к Мадаре и пытается улыбнуться.

— А какой он, этот Сенджу Хаширама? — в голосе Идзуны сквозит детское, наивное любопытство, которое всегда было ему присуще, и лишь в последние месяцы уступило место горькому безразличию.

Мадара непонятно отчего чувствует тревогу.

— Хаширама… — он пожимает плечами и старается говорить равнодушно. — Его не волнует ничего, кроме власти. Ему интересны лишь те, кто сильнее его.

На самом деле это и восхищает Мадару в главе клана Сенджу, однако сейчас он старается вложить в свои слова как можно больше презрения. Брату всё равно не понять ни того, что он увидел в Хашираме, ни того, какие отношения их связывают. Идзуна умён, но некоторые вещи ему просто не доступны в силу ограниченности сознания.

Мадаре тяжело смотреть на его лицо, кажущееся чужим из-за повязки, на скорбно опущенные уголки губ, на тонкие озябшие пальцы, которым больше никогда не сомкнуться вокруг рукояти катаны. Он испытывает к Идзуне презрение — жалость и благодарность тоже, но презрение всё-таки больше. Это ведь был его, братов, выбор; никто не заставлял его отдавать глаза и предпочитать силе иллюзорную радость самопожертвования.

Однако он предпочёл, и теперь их с братом разделяет не только то, что один из них может видеть, а второй — нет, но и что-то, гораздо большее. Мадара стремится быстрее уйти от Идзуны, уйти к Хашираме, который понимает, и закончить этот дурно начавшийся день очередным сражением не на жизнь, а на смерть. Он бросает последний взгляд на маленький дворик, засыпанный лепестками сакуры, на брата, прислонившегося к стене дома, и отворачивается, чтобы забыть о них ещё месяца на три.

Он ищет Хашираму и находит Хашираму.

Мадара жаждет сражения, однако Сенджу, к его удивлению, без доспехов и не вооружён. Он сидит на земле, обхватив руками колени, и провожает взглядом опадающие лепестки сакуры.

— Что же, Сенджу, — начинает Учиха, усмехнувшись, — ты разве не получил моего отказа на твоё предложение? Мы всё ещё враги, и тебе не стоит разгуливать по моей территории без оружия и охраны.

Взгляд Хаширамы кажется пустым, словно у куклы или у мертвеца, и Мадара внутренне холодеет. Однако Сенджу встряхивает волосами, и на лице у него появляется привычная вежливо-ироничная улыбка.

— Отчего ты так сопротивляешься, Учиха? Этот союз был бы выгоден для нас обоих.

— Да брось, — резко отвечает Мадара, теряя самообладание. Он устал, он в самом деле устал от притворства. — Давай будем честны сами с собой: этот союз не нужен ни мне, ни тебе. Вся эта игра — для других, но мы-то с тобой знаем, что…

— В самом деле? — перебивает его Хаширама, приподняв брови. — Ты полагаешь, что можешь говорить от моего имени? Что знаешь меня?

Мадара вздрагивает.

Конечно же, он его знает. Он знает эти глаза, жадно вглядывающиеся в его лицо, глаза, соблазнённые алым блеском Вечного Мангекьо Шарингана и той невероятной силой, которой он обладает.

— Да, — выдавливает Учиха, стиснув кулаки. — И ты знаешь меня — знаешь лучше, чем мой собственный брат! К чему это отрицать?

— Брат? — Хаширама вскидывает голову, и на его обычно бесстрастном лице проступает такое волнение, что Мадара поражённо застывает на месте. — У тебя есть брат, Мадара? Как его имя?

— Идзуна, — отвечает Учиха предательски дрогнувшим голосом. — Вот только он… уже умер.

Он не понимает, какое дело Сенджу до его брата, однако странное тревожное предчувствие заставляет его сказать эту ложь.

— Вот как, — произносит Хаширама негромко, и глаза его, вспыхнувшие на пару мгновений, снова становятся пустыми.

Ветер кружит в воздухе опадающие лепестки.

***

Этой весной сакура не отцветает особенно долго.

Сенджу Хаширама не привык любоваться природой, однако сейчас и он порой задерживает взгляд на нежно-розовом кружеве лепестков, укутавшем тонкие ветви.

Красота. Хрупкость. Надежда.

Он смеётся над собой и над тем, что становится с возрастом всё более и более сентиментальным, однако не может забыть. И пусть очертания лица, которое хранит память, постепенно стираются, руки помнят мягкость волос и изгибы стройного тела. Именно поэтому, впервые схватившись в поединке с Мадарой, Хаширама сразу же понял, что это не он, несмотря на то, что глаза были те же самые.

Потом ему сказали, что все Учихи похожи друг на друга, как братья и сёстры, и он перестал об этом думать. Однако заставить себя не смотреть, не вглядываться жадно в это лицо, не ловить своё отражение в матово-чёрных или же полыхающих алым глазах он не мог. Иногда Мадара смотрел в ответ как-то странно и как будто хотел что-то сказать, однако Сенджу не обращал на это внимания.

— Чего ты так возишься с этим Учихой? — сердито спрашивал его младший брат. — Ты уделяешь ему столько времени, что он вообразил себя незнамо кем и, кажется, всерьёз считает, что может тебе противостоять.

Хаширама в ответ лишь улыбался.

Ему и самому частенько надоедали самомнение, гордость и откровенная неблагодарность главы клана Учиха, однако потом он смотрел ему в глаза, и думал о том, что сдержит обещание, данное самому себе. Если бы только Мадара не отталкивал так упорно руку, протянутую ему для помощи…

— Или ты всё ещё надеешься отыскать среди Учиха того мальчика? — продолжал допытываться Тобирама.

Тот мальчик должен был теперь быть совсем взрослым. Однако Хаширама помнил его таким, каким увидел впервые — худеньким шестнадцатилетним подростком со встрёпанными волосами чуть выше плеч. Он помнил, как тряс его за плечи и требовал немедленно дать ответ, задыхаясь от ярости и душившего изнутри горя.

…
— Ты видел? Видел, кто сделал это с той женщиной?!

Мальчишка помотал головой.

— Я не знаю… Они убивали всех на своём пути — всех, кто попался им в этом городе. Моих родителей тоже убили, — прошептал он, догадавшись, что Хаширама говорил о своей матери. А потом внезапно добавил, окинув его удивительно ясным взглядом больших чёрных глаз: — Если ты хочешь мстить, не ищи отдельных людей. Мсти целому клану. Союзу кланов. Тому, кто придумал войны.

Горько улыбнувшись, он потерял сознание прямо у Сенджу на руках, и Хаширама долго сидел в оцепенении, не понимая, что так поразило его в этих словах.

Он должен был оставить мальчишку умирать среди остальных трупов, но вместо этого взял его с собой, потеряв последний шанс найти убийцу своих родителей и удовлетворить ненависть, сжигавшую душу.

Ночью Хаширама проснулся, почувствовав чью-то руку у себя на груди, и обнаружил, что мальчишка, не открывая глаз, перебрался спать поближе к нему, верно, приняв его за кого-то другого. От него пахло дымом и кровью, а красивое лицо было перепачкано, однако Сенджу почувствовал такое желание, какого никогда не испытывал ни до, ни после того дня. Не зная, что с этим делать, он прижал к себе худенькое тело, уткнувшись лицом в шею мальчишки, а когда поднял голову, обнаружил, что тот смотрит на него сквозь опущенные ресницы.

— Давай на улице… я хочу видеть небо, — произнёс он едва слышно, и у Сенджу замерло сердце.

Они выбрались из палатки, и мальчишка доверчиво раскинулся на расстеленном на траве плаще, раздеваясь сам и помогая раздеться Хашираме. Сенджу замер, почувствовав, как тёплые руки и ноги обвились вокруг его тела, и прошептал в приоткрытые губы:

— Как тебя зовут?

Чёрные глаза распахнулись сильнее, и мальчик повернул голову, всматриваясь в темнеющий вокруг поляны лес.

— Каэдэ, — произнёс он, наконец, и улыбнулся.

— Каэдэ… — повторил Хаширама и приподнялся на локтях, вглядываясь в его бледное лицо, слегка порозовевшее от волнения. А потом подхватил ноги мальчишки под коленями, развёл их в стороны и посмотрел вопросительно. — Да?

Ответом ему было частое жаркое дыхание и податливое движение навстречу.

То, что происходило дальше, не было похоже ни на насилие, ни на случайную ночь, проведённую вместе. Это было совершеннейшее безумие, но в то же время оно казалось настолько естественным, словно по-другому и быть не могло.

И даже боль, которую испытали они оба, была такой же правильной и необходимой, как всхлипы Каэдэ, прорывающиеся сквозь плотно сжатые зубы, как жар поцелуев, торопливых и жадных, как глухие и частые стоны Хаширамы.

Он взял мальчишку там же, на ковре из кленовых листьев, ещё и ещё раз. А потом долго лежал на его груди, измождённый и обессиленный, и вслушивался в тишину леса, не пытаясь ни о чём думать. Каэдэ то засыпал, то просыпался, и это было заметно по его периодически выравнивающемуся дыханию, однако Сенджу не удавалось сомкнуть глаз.

— Я не могу уснуть, — наконец, произнёс он слегка растерянно. Такое было с ним впервые.

Узкая ладонь Каэдэ скользнула по его волосам, несмело лаская затылок.

— Давай я тебе помогу? — предложил он, чуть улыбаясь. — Посмотри мне в глаза.

Хаширама ещё успел заметить алые сполохи в чёрной радужке и странный узор, которым закрутился зрачок — а потом провалился в сон, долгий и лишённый каких-либо сновидений.

— Как ты это сделал? — удивлённо спросил он у Каэдэ на следующий день.

Тот тихо засмеялся и сказал, не без затаённой гордости:

— Я много чего умею.

Он показал Хашираме несколько техник своего шарингана — так назывался кеккай генкай их клана, подаривший его глазам такие невероятные возможности.

— С такой силой… и ты не хочешь отомстить тем, кто убил твоих родителей? — спросил Сенджу с горечью.

Каэдэ вздрогнул и отвернулся.

— Что толку... — наконец, сказал он глухим голосом. — Я всё равно не смогу изменить мир. К тому же, я лучше буду думать о тех, кто остался в живых.

— А у тебя кто-то остался в живых?

Вместо ответа Хаширама получил поцелуй.

Однако чем ближе они подходили к деревне Сенджу, возвращаясь из города, в котором оба оказались вместе с семьями по случайности, тем беспокойнее становился Каэдэ. Он отвечал на ласки так же страстно, как и в первую ночь, но всё чаще оглядывался, всматриваясь с тоской в территории, оставленные позади.

— Ты не хочешь остаться жить со мной? — спросил Хаширама, когда ответ на этот вопрос стал ему окончательно ясен.

Каэдэ поднял на него взгляд, и в его чёрных глазах было столько муки, сомнения и затаённой нежности, сколько не смогли бы выразить никакие слова любви.

— Хочу, — ответил он дрогнувшим голосом. — Но…

Сенджу не стал больше ничего говорить. Он просто прижал его к себе, зарывшись носом в спутанные короткие волосы, и подумал, что с этого дня его жизнь меняется раз и навсегда.

— Спасибо, — прошептал Каэдэ, даже не пытаясь скрыть слёзы, потёкшие по его щекам. — Только пообещай мне одну вещь. Никогда не пытайся меня искать. Хорошо?

И Хаширама пообещал ему, потому что это было единственное, что он мог для него сделать.

— Спасибо, — снова сказал Каэдэ и обнял его за шею, неуклюже целуя в губы. А потом глаза его вспыхнули алым, и Хаширама понял, что сейчас будет. — Знаешь, я… я очень…

Сенджу не услышал окончания его слов. Или не вспомнил, очнувшись после длительного забытья. Или же не пытался вспомнить, и без того прекрасно зная, о чём тогда недоговорил темноволосый мальчишка.

Хаширама лишь однажды нарушил данное ему обещание — в тот день, когда снова увидел алые глаза со странным зрачком, и узнал, что шаринган — это додзюцу клана Учиха. Тогда он спросил у одного из своих противников, есть ли среди них мальчик по имени Каэдэ, и, получив отрицательный ответ, долго смотрел на кленовые листья, срываемые ветром с деревьев. Хаширама не был особенно удивлён: Каэдэ мог давно погибнуть или быть занесённым судьбой в другие края, однако его принадлежность к клану Учиха не оставляла сомнений, и с тех пор Хаширама обратил на их лидера пристальное внимание.

— Я хочу покончить с войнами, — сказал он однажды брату, который в очередной раз доказывал, что им следует размазать Мадару по стенке. — И сделать для Учих всё, что смогу, пусть даже это и глупо. Я думаю… клан был для него важен.

Однако Мадара не согласился на предложенный союз.

И Хаширама иногда чувствует себя очень уставшим. Он смотрит в яростно сверкающие глаза Учихи — глаза, которые помнит совсем другими, ласковыми — и сердце ему точит малодушная, эгоистичная мысль о том, что он отдал бы всё, включая свои достижения на дипломатическом поприще, чтобы снова увидеть мальчика, который когда-то заставил его задуматься о войне и её бессмысленности.

***

— Оставь моего брата в покое!

— Сдаётся мне, ты просто ревнуешь. Что, тебе не хватает его внимания, Тобирама-чан?

— Думаешь, его внимания хватает тебе, поскольку ты весь из себя такая уникальная личность? Жаль тебя разочаровать, но дело вовсе не в этом!

— А в чём же?

— Ты просто как две капли воды похож на человека, которого Хаширама до сих пор любит. Вот и всё!

Мадара бледнеет и поднимает голову.

Тобирама, которого он в очередной раз умудрился довести до белого каления, через несколько секунд понимает, какую глупость совершил, и пытается сделать вид, что не говорил этих слов и вообще имел в виду нечто другое. А Мадара притворяется, что в это поверил.

Однако в голове у него всё неожиданно встаёт на свои места — совсем не те места, которых он ожидал.

«У тебя есть брат, Мадара? Как его имя?»

«Его имя, Хаширама, — слепой Идзуна, который отдал свои глаза ради того, чтобы ты, мой любимый враг и мой идеальный соперник, обратил внимание на мою силу».

Прикрыв веки и пытаясь подавить дрожь в теле, Мадара изо всех сил стискивает в пальцах веточку сакуры, обдирая с цветков те лепестки, которые ещё не успел унести ветер.

***

Солнце заливает маленький дворик, и в его лучах улыбка Идзуны, обрадованного и удивлённого неожиданным появлением брата, кажется особенно ласковой.

— Я думал, ты ещё нескоро придёшь, — говорит он, не скрывая, как ему приятен этот сюрприз.

Мадара подходит к нему, берёт его руки и прижимает их к своим губам. Удивление на лице Идзуны сменяется растерянностью, и, верно, он сразу чувствует злобу и боль, раздирающие душу брата, — ещё до того, как тот произносит хоть слово.

— Что-то случилось? — спрашивает он тихо.

— Случилось, — отвечает Мадара с трудом. — Сенджу снова напали на нас. Они хотят нас уничтожить, и я боюсь, им это удастся.

Он напряжённо вглядывается в лицо брата, однако тот кажется испуганным и опечаленным — и ничего больше. Если бы Сенджу Хаширама действительно был его любовником, Идзуна бы реагировал по-другому — он же толком не умеет скрывать своих чувств.

Так, может, это всё ложь? Или глупые домыслы?

Несколько секунд Мадара ощущает такое счастье и облегчение, что почти готов схватить брата на руки и закружить его по двору — однако потом в голову ему приходит другая мысль, простая и неопровержимая.

Идзуна просто не спросил у своего любовника имени.

Вот в чём дело.

— Брат, — произносит Мадара, задыхаясь. — Мне нужна твоя помощь. Я знаю, что не имею права об этом просить, но… Ты же всегда был вторым сильнейшим воином после меня, и дело не только в шарингане. Завтра нам предстоит сражение, нам всем — не на жизнь, а на смерть. Я хочу, чтобы ты был там вместе со мной.

Ему не нужно слышать ответ. Мадара прекрасно знает, что Идзуна согласен, что он будет счастлив умереть вместе с ним, умереть вместе со всеми, умереть ради всех.

К тому же, разве смерть не предпочтительнее того унылого, одинокого и бесполезного существования, которое он влачит сейчас?

Подумав об этом, Учиха чуть-чуть успокаивается, прижимает себе брата, перебирая его волосы, и вспоминает разговор с Хаширамой.

— Я согласен, Сенджу. Согласен на этот союз… но только с одним условием, — сказал он ему три часа назад. — Последнее сражение между кланами — выиграй его, и я подпишу мирный договор.

Лицо Хаширамы исказилось таким презрением, что Мадара понял: все эти слова про то, что Сенджу ненавидит войны и хочет мира для всех, слова, которые он всегда считал нелепостью или же слухами, распространяемыми с определённой целью, — правда.

— Зачем? Зачем тебе эти бессмысленные жертвы среди людей, если ты согласен на мир?

— Или так, или война до конца жизни — твоей или моей, — выдавил Учиха сквозь зубы.

…Хаширама выиграет завтрашнее сражение, как же ещё. Однако эта победа достанется ему дорогой ценой — уж Мадара-то сумеет устроить так, чтобы младший брат погиб именно от его руки.

А потом он подпишет проклятый мир.

Теперь это не имеет значения.

…
Холодный ветер треплет волосы Идзуны и безжалостно срывает с деревьев немногие оставшиеся лепестки сакуры; Мадара смотрит на них и думает, что эта весна была последней в его жизни. Последней, даже если ему предстоит прожить ещё сотню лет.


Конец.

16-17 сентября 2008

@темы: Mokushiroku, drama, слеш, romance, авторский, редкие пейринги

---

Эльверт | Расцепить руки | Часть 4, начало

[Эльверт]

автор: Эльверт
название: Расцепить руки
бета: Lido,
пейринг/персонажи: Итачи/Саске, также участвуют Какаши, Наруто, Сакура, Кисаме и прочие Акацуки...
рейтинг: R
жанр: драма, романс. Яой.
предупреждения: АУ, некоторое ООС Саске и Итачи. Яой, инцест.
статус: в процессе
ссылки на предыдущие главы:
Часть первая
Часть вторая
Часть третья, главы 1-2
Часть третья, главы 3-4
Часть третья, главы 5-6
дисклеймер: Кишимото-сама тут главный. Все его.
примечания: Из-за большого объема вторая глава в комментариях.
И, да, это последняя часть.))

Часть четвертая, глава 1

Часть четвертая: Недостаточно ненависти

My love wears forbidden colours,
My life believes in you once again.

David Sylvian

How you turned my world, you precious thing
You starve and near exhaust me.

Everything I've done, I've done for you.

David Bowie (из фильма «Лабиринт»)

1.

Наруто подышал на закоченевшие руки и потер их друг о друга. Облачка пара, вылетавшие изо рта при каждом вздохе, быстро исчезали в стылом воздухе; были тусклые, серые утренние сумерки. С неба падала мелкая, холодная морось – то ли снег, то ли дождь, непонятно – и оседала на голых ветвях, на сохранившей зелень прошлогодней траве, на поникших волосах. Стояла мокрая, промозглая конохская зима.

Где-то в ветвях притаились его ученики-генины, очевидно, продумывая новую атаку. Они бродили по лесу уже несколько часов – Наруто решил устроить своей команде ночную тренировку – и детишки отчаянно старались хотя бы задеть своего учителя. Нападали они редко, долго продумывая каждую вылазку и набираясь смелости. Наруто вздохнул и повел плечами, разгоняя кровь. Пора бы уже прекращать; сейчас, наверное, часов семь, ребят уже ждут дома.

- Наруто-сенсей! – позвал сзади детский голос. Узумаки чуть улыбнулся и повернулся на звук.

Высокий мальчик с короткими каштановыми волосами и тонкими чертами лица раздвинул ветки и вышел на поляну.

- Там Саске-сан пришел, он вас ждет у края тренировочного поля.

Наруто ободряюще улыбнулся и кивнул.

- Спасибо, Кано, - он повысил голос. - Эй, ребята, тренировка окончена!

Раздался шум, шелест, и на поляну спрыгнули оставшиеся два члена команды.

- Ну вот, а я только замыслил такой ход! – невысокий паренек с упрямо торчащей челкой независимо сунул руки в карманы и мрачно покосился на Кано. – Вечно ты влезаешь! Признайся, тебе просто домой захотелось, к мамочке!

- Дурак ты, Хибики! – Мицуко, единственная девочка в команде, стукнула его по плечу. – Разве ты не слышал – Наруто-сенсею нужно идти! – впрочем, судя по ее виду, она и сама ужасно хотела домой. Несмотря на холод, она была в короткой юбке и маленькой хорошенькой курточке – красивой, бесспорно, но тепла не сохраняющей. Вообще из всей команды только тихий и вдумчивый Кано оделся по погоде – Хибики не посчитал нужным утеплиться, считая, что настоящим мужчинам это не нужно, и с самого начала тренировки дразнил напарника девчонкой и слабаком. Теперь они с Мицуко дрожали и переминались с ноги на ногу, хоть и старательно делали вид, будто им все нипочем.

Наруто вздохнул и покачал головой.

- Так, ребята, прекращаем драки. Вам в любом случае уже пора домой, так что собирайтесь – и вперед: греться, завтракать и отсыпаться. На сегодня можете быть свободны, но чтобы завтра с утра были здесь. И без опозданий! – Наруто с притворной угрозой нахмурил брови, косясь в сторону Хибики.

- Да я никогда..! Сенсей, это… - начал было возмущенно оправдываться мальчик, но Наруто прервал его.

- Все, все, без разговоров. Вы сегодня отлично поработали: Хибики уже не ломится так, что его слышно на весь лес, - мальчик в ответ на лукавую улыбку учителя надул щеки и отвернулся, возмущенно фыркнув, - Мицуко, поздравляю с овладением этим гендзюцу, - девочка зарделась, - Кано… Ты молодец, но в следующий раз будь чуть поувереннее, - тот кивнул. – Все, до завтра. Хорошо вам отдохнуть.

- До свида-анья, Наруто-сенсей! - хором протянули Мицуко и Хибики, почти заглушив тихое «До свиданья» Кано. Наруто в последний раз улыбнулся им и скрылся в ветвях.
- И ничего я не ломлюсь! – буркнул Хибики, закидывая руки за голову и устраиваясь на поваленном бревне. – И вообще, если бы этот вот, - он кивнул в сторону Кано, - не отвлек сенсея, я бы ему такое показал..!

- При чем тут «отвлек»? – вступилась девочка. - К Наруто-сенсею пришел Саске-сан, им наверняка нужно о чем-то поговорить.

- А вот обязательно нужно было именно в это время приходить, да?! – возмутился Хибики. – И вообще, не понимаю, чего Наруто-сенсей с ним носится. Этот Саске хмурый такой всегда, не подойдешь к нему, и смотрит так… Тоже мне!

- Придурок ты, - осуждающе проговорила Мицуко. – У Саске-сана все родные погибли, а ты…

- В смысле, погибли? – Хибики заинтересованно вскинул брови. – А что случилось-то?

- Разве ты не слышал? Несколько лет назад, - Мицуко поправила косичку. - Мои родители об этом говорили. Правда, шепотом и в другой комнате, но я подслушала немного. Тогда еще в полицию всех набирали, у меня двоюродный брат пошел.

- Погоди, а полиция причем? – Хибики жадно смотрел на девочку, заинтригованный подробностями. Та запнулась – этого она не знала.

- Саске-сан – из клана Учиха, - внезапно раздался негромкий голос Кано. Его товарищи по команде моментально повернулись в его сторону. – Они почти все работали в полиции. А потом старший брат Саске-сана убил их всех, оставив в живых только его самого.

- Ничего себе! – Хибики разинул рот. – Слушай, а ты-то откуда знаешь?

- Отец рассказывал, - тихо ответил Кано, отворачиваясь.

* * *

Саске ждал его, прислонившись спиной к металлической сетке, окружавшей тренировочное поле, и при появлении друга отошел от ограждения.

- Привет, теме, - улыбнулся ему Наруто.

Саске кивнул.

- Я страшно замерз, так что, может, пойдем в Ичираку? – Узумаки спрятал руки в карманы. - Горячий рамен – именно то, что может меня спасти.

Уголки губ Саске наконец-то дрогнули, поднимаясь в слабом подобии улыбки.

- Можно и сходить, - произнес он. Голос, правда, остался холодным и ровным.

- Вот и прекрасно! – Наруто радостно потянулся. – Пошли, пошли скорее, они как раз должны были открыться.

Оба зашагали по дороге в сторону Конохи.

- Как твоя миссия? – помолчав, поинтересовался Наруто.

Учиха пожал плечами.

- Миссия как миссия. Ничего особенного. Не понимаю, зачем я был нужен, только зря от дел оторвали.

После гибели своего клана Саске занял место отца в качестве командира полиции. Нравилась ли ему работа или нет – было неясно, однако Учиха выполнял ее точно и безукоризненно.

- Небось, Цунаде тебя проветрить решила, - ухмыльнулся Наруто. – И, надо сказать, оно тебе на пользу пошло. Смотри, даже румянец на щеках появился. А то ходишь, как бледная моль…

- Хн, - неопределенно отозвался Саске, не отрывая взгляда от дороги. Поддевки друга он давно научился не замечать.

Пожилой владелец Ичираку только-только открыл свое заведение, так что своих порций молодым людям пришлось подождать.

- Этот мальчик, Кано… Ты все еще посылаешь его тайком к Сакуре в госпиталь? – Саске аккуратно выбирал палочками из бульона зеленый лук – его он не ел.

- Да. Понимаешь, его отец категорически против. Я ничего не могу с этим поделать, - Наруто вздохнул. Его ученику не повезло: у него были весьма амбициозные родители, и отец, считавшийся одним из лучших джонинов деревни, желал, чтобы его сын стал таким же сильным и суровым воином, как и он. Сам же Кано был тихим, совсем не воинского склада ребенком и больше всего на свете мечтал стать медиком. И, надо сказать, медицинские ниндзюцу удавались ему великолепно - в отличие от атакующих.

- Я пытался с ними поговорить, но отец Кано даже слушать меня не захотел. Мол, его сын не будет заниматься «женской» профессией. Впрочем, я все же надеюсь рано или поздно его переубедить.

- Может, оно и к лучшему, - пробормотал Саске, глядя в свою тарелку.

Наруто тоже опустил глаза, даже забыв на время о рамене. Ему не хотелось смотреть на Саске, когда тот становился… таким. В подобные моменты Наруто – немыслимое дело! - ощущал себя совершенно беспомощным, не зная, что сказать другу, и потому – снова немыслимое – старался избегать их.

Он помнил похороны три года назад, где все словно перевернулось с ног на голову: десятки новых надгробий, а вместо процессии – один Саске, один – за всех вдов и безутешных родственников, один – на каждого из мертвецов, на всех, погибших в ночь резни. Наруто помнил, как Саске стоял среди камней с выбитыми на них именами и одинаковыми гербами Учиха на каждом, и как он сам уводил с кладбища Сакуру, потому что чувствовал, что сейчас Саске нужно оставить одного, что он попросту не выдержит чужого присутствия. Наруто помнил его взгляд тогда – страшный, пустой, - и непослушные, онемевшие губы, беззвучно шептавшие что-то. Наруто не хотел знать, что.

После произошло много вещей, которые заслонили собой те события. Появилась информация о таинственной организации «Акацуки» и об их охоте на Джинчуурики. Был их налет на деревню Песка и миссия по спасению Гаары, когда тревога за другого друга на время отвлекла Наруто от Саске. Потом – ему пришлось уйти из Конохи и тренироваться с Джирайей, чтобы быть способным противостоять Акацуки, которые рано или поздно, но пришли бы за ним.

Наруто помнил и день своего возвращения в родную деревню год спустя. В офисе Цунаде, куда он сразу же отправился, Узумаки столкнулся с Сакурой – повзрослевшей, похорошевшей и заполучившей пару новых шрамов.

- А где Саске? – возбужденно спросил он тогда, вдоволь наобнимавшись с девушкой. – Надеюсь, этот поганец в Конохе?

- Саске по-прежнему живет в своем доме в квартале Учиха, - не слишком уверенно ответила Сакура, - только, Наруто, он… Наруто!

Но Узумаки ее уже не слушал: помахав рукой и крикнув что-то вроде «Как же я соскучился по этой физиономии!», он перемахнул через подоконник и исчез.

Войдя в квартал Учиха, Наруто, даже во взбудораженном состоянии, невольно почувствовал, как по спине пробежал холодок. Безлюдная улица, заколоченные дома с пыльными слепыми окнами, заросшие палисадники – от всего здесь буквально веяло запустением и тоской. «Да как тут жить можно?» - пронеслась в голове у Наруто мимолетная мысль, но тут же затерялась: впереди показался дом Саске.

- Теме! Эй, теме, открывай давай! – он энергично колотил в дверь, уже предвкушая будущую встречу. Поначалу ему ответила лишь тишина, и Наруто уже было нахмурился, собираясь перейти к более решительным мерам, когда изнутри вдруг послышались шаги, и дверь отъехала в сторону.

Наруто даже отступил на шаг, в шоке от увиденного.

Перед ним стоял Саске – несомненно, Саске – но бледный, похудевший, с безразличным взглядом и двумя небольшими морщинками, залегшими под глазами. Волосы у него заметно отросли и были собраны на затылке в свободный хвост.

- Наруто? – тихо произнес он с тенью удивления в голосе.

- Саске-теме... – ошеломленно пробормотал тот и сжал кулаки, чувствуя, как начинает закипать. В следующую секунду он уже прижимал Саске к стене, ухватив его за шиворот.

- Да ты… Ты что с собой сделал, ублюдок?! – он тряхнул Учиху, так что тот несильно ударился затылком о деревянные панели. Саске безвольно висел у Наруто в руках и, похоже, не видел смысла сопротивляться. - Как это называется, а?! Какого черта ты себя до такого довел?!

Тот тихо что-то проговорил, глядя в сторону.

- Что? – переспросил Наруто, остановившись.

- Когда я смотрю в зеркало, я вижу его, - губы Саске дрогнули в слабой, какой-то полубезумной улыбке. – Чтобы я не забывал… Чтобы помнил, что должен сделать. – Взгляд его стал более осмысленным, горящим, и он наконец посмотрел в лицо Наруто. – Я – мститель, - твердо произнес он. – Я найду его… И отплачу за то, что он сделал. Я убью его, Наруто.

Узумаки смолчал, глядя прямо в ставшие очень серьезными глаза Саске, и нахмурил брови.

А где-то через полчаса жители Конохи стали свидетелями крайне примечательной сцены: хохочущий Узумаки Наруто со всех ног удирал по крышам от разъяренного, сыплющего самыми грязными бранными словами Саске, чьи неаккуратно обрезанные волосы, судя по слишком коротким прядям и паре проплешин, были подстрижены при помощи куная.

И после этого все постепенно пошло на лад. Саске начал высыпаться, и линии у него под глазами пропали. Волосы, заботливо подровненные Сакурой, вскоре отросли до их обычной длины. Вынужденный мириться с постоянно тормошащим его Наруто, Саске пришел в некое подобие нормы. Подчиненные перестали до дрожи его бояться и прятать глаза, когда он шел мимо них по коридору. Сакура наконец-то вздохнула с облегчением.

Наруто прикрыл глаза и покачал головой, отгоняя воспоминания. Конечно, Учиха так и не вернулся к тому юноше, каким был три года назад, да это и было бы невозможно.

О мести он больше не говорил.

* * *

Нож тихо скреб по камню, счищая налипшую землю и начавший прорастать мох. Грязь забилась в желобки вырезанных на плите букв, и ее приходилось аккуратно вычищать кончиком ножа. Саске убрал за уши в очередной раз упавшие на глаза пряди, поднялся с дощечки, которую подложил под колени, и оглядел результаты своей работы. Строгая надгробная плита из темного камня матово поблескивала в лучах бледного зимнего солнца, едва видимого сквозь затянувшие небо облака. Учиха сложил нож и положил его в сумку, вместе с тряпочкой, которой он обтирал камни, и парой садовых инструментов, затем убрал дощечку и вытер руки.

Саске содержал семейное кладбище в порядке. Ходить сюда раз в месяц и ухаживать за могилами, избавляться от сорняков, следить за состоянием плит стало для него привычной обязанностью, своеобразным долгом. Это было самое малое, что он мог сделать для своей семьи.

Пару лет назад имена, начертанные на камнях, еще заставляли его горло сжиматься, а слезы – подкатывать к глазам. Однако сейчас Саске смотрел на них отстраненно, словно механически отмечая каждое в сознании, но не чувствуя ничего, кроме угрюмой холодности. Он уже давно все для себя определил.

Дом встретил его темнотой и холодом. Низкие температуры Саске не заботили, а вот свет он предпочел зажечь. Вымыв инструменты и оставив тряпку сушиться на горячей трубе, он переместился на кухню и поставил на огонь чайник; его ждал еще один долгий одинокий вечер. Наруто был на очередной миссии вместе со своим выводком, Сакура… Саске был не в настроении видеть Сакуру.

Нет, он был им благодарен, очень. Юноша бросил косой взгляд на окно; на улице уже темнело, и на стекле виднелось слабое, неверное отражение. Саске провел ладонью по топорщащимся на затылке волосам; да, он был… благодарен. Наруто тогда вытащил его из настоящего омута, в котором Саске утонул, завяз, из которого уже не стремился выбраться. От Сакуры было мало проку – она боялась и пальцем тронуть Учиху, опасаясь еще больше ранить его, или надоесть ему, или что там еще, и только смотрела несчастными оленьими глазами. Наруто не испугался.

Поначалу Саске упирался, когда его дергали, но потом смирился со своей участью и позволил другу вновь втянуть себя в жизнь Конохи. Впрочем, компаний он по-прежнему сторонился, однако в этом не было ничего удивительного: в конце концов, раньше все было точно так же.

После той достопамятной миссии по спасению Гаары Наруто рассказал ему о Девятихвостом. Сам Саске в миссии не участвовал – Цунаде и Какаши решили, что ему пока лучше воздержаться от заданий; с ночи резни прошло еще слишком мало времени. Учиху к тому моменту уже выписали из больницы, но он бродил как в тумане, плохо понимая, что творится вокруг, и уж точно был не в силах глубоко воспринимать посторонние события. Наруто тогда метался и много бессвязно возражал: ему не хотелось оставлять Саске одного, без поддержки, и в то же время он не мог медлить – его другу и другому Джинчуурики требовалась помощь. В итоге Узумаки все же отправился в Песок, но взамен в Конохе пришлось остаться Какаши, а в качестве командира с Наруто и Сакурой отправился некий Ямато – член АНБУ, выбранный на эту роль Цунаде.

К известию о том, что в его лучшем друге заключен демон-лис, Саске отнесся очень спокойно, и, выслушав рассказ об истории с Гаарой, только тихо посоветовал Наруто быть осторожнее и готовиться к тому, что за ним тоже могут начать охоту.

- Вот об этом я и хотел поговорить, - смущенно произнес тогда Наруто, неуверенно теребя застежку комбинезона. – Видишь ли, бабулька Цунаде и Какаши-сенсей говорят, что мне нужно уйти на время с извращенным отшельником. Во-первых, тренироваться, - ну, как раз чтобы противостоять этим Акацуки, - а во-вторых, - он умолк на секунду и продолжил уже тише: - чтобы отвести опасность от Конохи, если Акацуки уже в курсе насчет меня. Вот… Но мы с Джирайей еще повыясняем на эту тему, - уже бодрее добавил он, - и вернемся как можно быстрее. Ты и глазом моргнуть не успеешь!

И Наруто ушел – снедаемый чувством вины пополам с беспокойством, наказав Какаши с Сакурой присматривать за Учихой. Как мамаша-гусыня, честное слово.

Саске вскоре объявился перед Цунаде и, глядя в пол, попросил ее позволить ему вернуться на прежнее место работы. В конце концов, полиция была семейным делом Учиха. Цунаде с облегчением согласилась – на тот момент Саске был самым опытным и умелым полицейским Конохи, а новому штату явно не хватало ни того, ни другого. Так он все-таки занял место своего отца.

Дни без Наруто текли пусто и уныло. Одиночество обрушилось на Саске, придавив тяжестью и буквально сводя с ума памятью о том, как было раньше, как было до. От жизни будто оторвали огромный кусок, и на его месте образовалась зияющая пустота, которую нечем было заполнить. Видеть Какаши было попросту невыносимо – он был неразрывно связан с самыми нежелательными воспоминаниями.

В отсутствие Наруто они особо сблизились с Сакурой – последним членом развалившейся команды номер семь. Они даже попробовали начать более серьезные отношения, однако первая же попытка закончилась печально, и они негласно решили, что лучше быть хорошими друзьями, чем плохими любовниками.

Саске вздохнул, устало закрывая глаза и постукивая пальцем по чашке. Сакура тогда пригласила его к себе, и они сидели на диване у нее в гостиной. Он помнил, как сам же и притянул к себе Сакуру, как начал целовать ее губы, лицо, шею, в надежде забыть, стереть память о всех поцелуях, которые знал до этого. Девушка отвечала ему, нежно, податливо, обняв его за шею и робко прижавшись к его груди. Она была мягкая, округлая и теплая – все это было для Саске в новинку.

А потом ему стало дурно.

Он тогда оттолкнул ее и откинулся на спинку дивана, тяжело дыша. Было гнусно и противно. Он не хотел Сакуру; быть может, он бы мог заняться с ней сексом, но это был бы простой животный акт, который не доставил бы ему удовольствия и принес бы только раздражение и мутное, вязкое отвращение где-то глубоко внутри. Да и ей так вряд ли захотелось бы.

Воспоминание о ласковых прикосновениях брата вызвало новую волну тошноты.

Саске стиснул в руках чашку, чувствуя, как в груди поднимается знакомая уже горячая черная ненависть, и привычно подавил ее порыв. Взгляд невольно метнулся к отражению в оконном стекле, однако там был только сам Саске. Впрочем, ему не нужно было видеть Итачи в зеркале, чтобы помнить о своей цели; словно дикий зверь, слушающийся инстинктов, он понимал какой-то древней, не вполне разумной своей частью, что не стоит открыто демонстрировать собственные стремления.

О нет, Саске помнил; и Саске собирался отомстить. Он найдет своего брата, победит его, сделает слабым и бессильным. Но Саске не убьет Итачи сразу, нет. Сначала он его разрушит, шаг за шагом, тщательно и беспощадно он разрушит все, что когда-то любил. Он отрежет его прекрасные волосы, в которые любил зарываться пальцами, и сожжет их в пламени Катона. Он выколет ему глаза – красивые темные глаза, несущие в себе смертоносный Шаринган. Он изрежет ему лицо, превратит губы в кровавую бахрому – чтобы не помнить, как они целовали его. Он исполосует кунаем все его тело, чтобы не осталось ничего от гладкости его кожи, чтобы нечему было хранить память о его, Саске, ласках. И потом – только потом – Саске убьет его, вонзит меч ему в горло, чтобы он захлебнулся собственной кровью. И тогда Саске будет торжествовать, а его месть свершится.

Он запретил себе какие-либо иные мысли о своем брате.

А пока – он молча выжидал, копил и приумножал силы, изучал новые техники и приемы. Он был готов ко встрече с братом; и если тот не объявится где-нибудь в ближайшую пару лет, Саске отправится искать его сам.

Поначалу он попробовал было собрать информацию по деревне: расспросить Какаши, не говорил ли Итачи ему чего, пообщаться с теми, кто знал старшего Учиху, а может, даже найти помощь. Однако расспросы не дали результатов: Какаши ничего не знал, а сослуживцы Итачи… Саске невольно скрипнул зубами. АНБУ, с которым он пробовал поговорить последним, слушал его внимательно, а потом вздохнул, отвел Саске в сторонку и тихо сказал:

- Слушай, парень. Я искренне тебе сочувствую, правда. У тебя всех родных убили, это страшно, не спорю и понимаю. Но в АНБУ ты лучше помощи не ищи. Не найдешь. Семейку твою здесь очень не любили и, сказать по правде, ничуть ей не доверяли. Сам пойми: вам была подконтрольна вся полиция, и нам постоянно приходилось быть начеку; мало нам врагов вне деревни, а тут еще и вы, гордые, с постоянными тайнами своими… И жутко надменные. К Какаши-то у нас хорошо относились, он отличный парень. А вы как его гнобили? И братец твой, опять же. Думаешь, ему в АНБУ были рады поначалу? Ха! Да мальчонку травили так, что тебе и не снилось. Однако он выдержал, заставил себя уважать, и все ему простили его фамилию. А уж после того, как папаша твой его из клана вышвырнул… Итачи у нас любили, дружок. Очень любили. Он был потрясный командир, несмотря на то, что Учиха. А теперь он, к тому же, избавил нас от огромной головной боли и кучи дополнительных дежурств. Жестоко звучит, знаю, но… Мы братцу твоему аплодировали втихую. Так что прости, парень. Ничего против тебя лично мы не имеем, но помощи от нас ты не дождешься. Учиха получили по заслугам. Пока!

И АНБУ ушел, оставив Саске трястись от злости и недоверчивого изумления.

Он вздохнул и поднялся из-за стола, подхватывая чашку и опустевший чайничек. Вымыть посуду, пойти наверх, минуя запертые комнаты и коридор, ведущий в нежилое крыло. Оставшись единственным обитателем огромного фамильного дома, Саске не стал переезжать (помнить, он должен был помнить), однако пользовался только несколькими его помещениями: своей спальней, маленькой ванной на втором этаже, прихожей, кухней и гостиной. В другие комнаты он просто не заходил. Создавалось впечатление, что дом существует сам по себе, а Саске – Саске просто позволено цепляться за его часть, при условии, что он не претендует на что-то большее.

Оказавшись у себя, юноша зажег ночник и устало опустился на кровать. Сейчас разобрать отчеты, потом можно почитать книжку, а потом – спать. Обычный выходной, ничего особенного. Все это ничего не значит.

Все это – просто время ожидания. Но Саске терпелив, и он дождется. Пусть появится хотя бы слабый знак – и Саске бросится в бой.

* * *

Срочный вызов Цунаде вырвал Наруто прямо с тренировки. Вынужденный оставить недоумевающих генинов, Узумаки едва успел объяснить им, куда идет, после чего поспешил за Паккуном, который доставил сообщение.

Влетев к Хокаге, Наруто обнаружил, что там собралась вся команда номер семь – за исключением Саске.

- А, вот и ты, - Цунаде взглянула на него из-за сцепленных напротив лица пальцев.

- Да! Что случилось? Мы еще Саске ждем?

- Нет, Саске мы не ждем, - покачала головой Цунаде. – Но об этом я еще скажу.

Она взяла со стола исписанный лист бумаги.

- Нам доставили срочное сообщение из страны Водопадов. Там вспыхнул вооруженный конфликт со страной Земли – а точнее, с их скрытой деревней. Идут бои на границе, область в полном хаосе… А причина достаточно проста: Джинчуурики Четыреххвостого, формально принадлежащий Водопаду, причинил значительный ущерб городу в стране Земли. Цучикаге и прочие лидеры Камня теперь настаивают на своем праве решать судьбу Джинчуурики, а если мы отбросим наносное – фактически, на праве контролировать его. Водопад, с которым мы в союзе, просит нашей поддержки, возможно – как третьей стороны. Однако главное в этой истории не это, - Цунаде замолчала.

- Ну, так что же? – не выдержал Наруто.

- Джинчуурики разрушил город в бою с представителями организации Акацуки.

Наруто замер. Сакура и Какаши тревожно переглянулись поверх его головы и перевели взгляды на Цунаде.

- И… Что же? – робко спросила Сакура.

Однако Цунаде не успела ответить.

- Что-что, - процедил Наруто сквозь зубы, сжав кулаки, - мы идем туда. И плевать, чего там болтают политики. Отдать этим ребятам еще одного я не позволю.

Хокаге покачала головой.

- Что? – Наруто сдвинул брови. – Нет, бабулька Цунаде, если ты собралась меня отговаривать, то это…

- Я не собиралась тебя отговаривать, - женщина чуть улыбнулась. – Ты прав, Наруто; Джинчуурики нужно спасти. Но есть еще один нюанс, который… я хотела бы, чтобы вы знали.

- Да? – Наруто вопросительно взглянул на нее.

Цунаде вздохнула и опустила глаза.

- Бойцам Водопада удалось опознать членов Акацуки, охотящихся за Четыреххвостым. Это Хошигаке Кисаме, беглый ниндзя из Тумана, и, - она на секунду замолкла, - Учиха Итачи.

Наруто замер; Сакура и Какаши чуть вздрогнули.

- Поэтому, думаю, вы понимаете, почему Саске здесь сейчас нет, - продолжила Цунаде уже тише. – А также понимаете, что он ни в коем случае не должен об этом узнать.

Трое джонинов молчали.

- Что нам сказать ему? – наконец, спросила Сакура.

- Просто объясните всю ситуацию, за исключением этого маленького факта. Саске – капитан полиции; его место – в Конохе. У меня есть все основания задержать его здесь.

- Почему вы выбрали именно нашу команду? – голос Какаши звучал глухо. – Вы могли взять любую другую. Тем более что Наруто – Джинчуурики, и его лучше бы держать подальше от Акацуки. К тому же, раз Итачи в организации, они знают, в ком запечатан Девятихвостый.

Цунаде прикрыла глаза.

- Наруто идет именно потому, что он Джинчуурики: никто не сможет понять носителя Зверя лучше другого носителя Зверя. Ты, Какаши, - владелец Шарингана; из всех джонинов Конохи ты единственный, кто может противостоять Учихе Итачи, особенно учитывая ту особую форму Шарингана, о которой рассказывал нам Саске. Сакура – третий член вашей команды, а значит, успешнее всего работать вы будете с ней. Вот и все. Впрочем, одних я вас не отпущу; с вами пойдет команда Куренай и ваш старый знакомый Ямато.

- Это обнадеживает, - серьезно кивнул Какаши. – Когда мы выходим?

- Завтра утром. Медлить не стоит – с каждым днем Джинчуурики уходит все дальше, а Акацуки получают новый шанс изловить его. Сейчас – готовьтесь и высыпайтесь. Сбор завтра в девять часов у ворот Конохи.

- Слушаюсь, - хором произнесли Сакура и Какаши.

Наруто молча повернулся и вышел из кабинета.

* * *

- Наруто? – Сакура догнала его уже на выходе из башни Хокаге. – Наруто, ты… Постой! Что с тобой? – она заглянула ему в лицо, взяв его за руку.

Губы молодого человека были сжаты в тонкую линию, глаза смотрели в землю.

- Как он мог… - слова были непривычно тихими для обычно шумного Узумаки.

- Наруто?

- Как он мог?! – Наруто вскинул голову и взглянул в лицо Сакуре. – Как мог Итачи предать деревню, предать Саске? То, что он совершил тогда… А теперь еще и Акацуки! Я не понимаю, - он вновь опустил глаза. – Я не понимаю, почему Итачи-сан все это сделал.

Сакура не отвечала, зная, что не может сказать ничего утешительного. Она никогда не доверяла Итачи… Но вряд ли эти слова помогли бы сейчас ее другу.

- Я пойду, - Наруто аккуратно разжал пальцы девушки и мягко пожал ее руку на прощание.

- Куда ты? – Сакура почти с отчаянием смотрела ему в спину. Узумаки шел в противоположном от своего дома направлении.

- Потренируюсь, - пробормотал тот, не оборачиваясь. – Нам предстоит сложное задание.

- Наруто! – Сакура подалась было вперед, но юноша махнул ей рукой и исчез.

* * *

- Значит, мы будем двигаться двумя командами на расстоянии полета куная друг от друга, - Куренай кивнула. – Неплохая идея.

- Ох, Какаши, надеюсь, ты вернешь мне мою жену в целости и сохранности, - Асума, сидевший на трехногом табурете и привычно дымивший сигаретой, покосился на сереброволосого джонина, копавшегося на полках в поисках полезных свитков.

Они сидели в квартире Какаши, собиравшегося на миссию. За окном уже стемнело, однако уходить пока никто не намеревался. Вообще-то, по идее, здесь полагалось бы быть одной Куренай, но Асума не мог не проконтролировать разработку планов на крайне опасную миссию, в которой участвовала его супруга и мать его сына, а Гай не мог не придти пожелать удачи своему «извечному сопернику».

- Буду беречь ее как зеницу ока, - с долей усталого сарказма пообещал Какаши. Куренай не просто так носила титул джонина.

- Ты лучше себя побереги, Копирующий, - заметил Гай. – Небось, хорошо знаешь, с кем придется столкнуться.

Хатаке на мгновение остановился, глядя куда-то сквозь руки, удерживающие кипу свитков.

- Я уже не уверен, что знаю, - приглушенно сказал он.

В дверь постучали.

- Ну вот, еще одного сочувствующего принесло, - усмехнувшись, пробормотал Какаши. – Войдите, открыто!

Новоприбывшим оказался Саске.

- Какаши-сенсей, - он мимоходом оглядел остальных присутствующих и вежливо кивнул каждому из них. – Сакура рассказала мне о вашей миссии. Почему Цунаде не вызвала и меня тоже?

- Ты командир полиции, Саске, - Какаши зарылся в шкаф чуть не по плечи. – Твой долг – защищать Коноху.

- А, то есть на бессмысленные мелкие задания меня таскать можно, а на серьезных я и не нужен, да? – Учиха нахмурил брови. – Странная логика.

- Это приказ Хокаге, Саске, - Какаши отложил один из свитков. – Мы не оспариваем решения Пятой.

- Хм, - фыркнул тот, но спор продолжать не стал. – Кстати, вы не в курсе, где Наруто? Я заходил к нему, но дома его не было…

Тут дверь внезапно распахнулась, и в комнату влетел молодой чуунин – один из тех, кого Цунаде отправляла в качестве подмоги собственно военным отрядам Водопада.

- Какаши-сан! Это правда, что Учиха Итачи состоит в Акацуки? И что он охотится за этим Четыреххвостым?! – он застыл, уперев взгляд в герб в форме веера на спине жилета Саске.

- Идиот, - процедила сквозь зубы Куренай.

Зрачки Учихи сузились. В следующий миг он оттолкнул опешившего чуунина и выбежал из квартиры.

* * *

Саске мчался по крышам, а сердце его оглушительно стучало в груди. В голове было ясно; он ощущал почти радость, чувствуя, как его словно охватывает холодное пламя. Все было четко и распланировано: нужные вещи всегда содержались в идеальном порядке, готовые к использованию в любой момент, вес сумок давно рассчитан, оружие выбрано и распределено по телу.

Добраться до квартала, собрать вещи, запереть дом – все это заняло у Саске в общей сложности полчаса. С этого момента не нужно было думать и колебаться – нужно было действовать. До границ стран Земли и Водопада было около трех дней пути; если поторопиться, можно было бы добраться быстрее, однако силы следовало беречь. Они понадобятся для другого.

На окраине Конохи Саске на секунду задумался о Наруто и остальных – они будут беспокоиться, возможно, даже станут искать его – однако быстро отмел эти мысли. Сейчас все, что не касалось его задачи, отступило на задний план; его целью был один-единственный человек.

Саске преодолел стену, окружавшую Коноху, и скрылся в ветвях деревьев, установив ровный, относительно быстрый, но необременительный темп бега. О том, чем занять мысли по пути, он не беспокоился: ум его перебирал известные ему техники, их комбинации, перепроверял заученные печати с холодной точностью счетной машины.

* * *

- Проклятье! – Наруто с силой ударил кулаком в стену. – Неужели никто не видел, как Саске уходил?!

Ямато, Куренай и члены ее команды стояли несколько в стороне, не желая мешать тому, что происходило между оставшимися из команды номер семь.

- Ты же знаешь его, - мягко ответил Какаши. – Саске – один из лучших шиноби Конохи. Неудивительно, что ему удалось проскользнуть мимо всех постов. - «Как когда-то его брату», - захотелось добавить ему, но джонин благоразумно сдержался.

Известие о том, что Саске пропал, настигло их утром, когда Наруто и Сакура подошли к точке сбора. Он не пришел на работу, его дом оказался заперт и пуст, и никто в деревне его не видел. Происшествие в квартире Какаши достаточно ясно указывало на то, куда делся Учиха. Хатаке пришлось признать, что в том была и его вина – вчера он посчитал, что за ночь Саске никуда не денется и просто заявится к ним утром, требуя взять его с собой.

- Он угробит себя, - Наруто сжал зубы. – Эта его мысль о мести…

- Я не думала, что Саске-кун так вот сорвется, не сказав ничего нам, - Сакура была полностью подавлена.

- Как видно, мы ошиблись, - Наруто решительно вскинул на плечи рюкзак. – Что ж… Мы все равно идем в том же направлении, не так ли? – он взглянул на Какаши; брови его были сдвинуты. – Теперь у нас будет еще одна цель: найти Саске. Идемте! – резко бросил он и первым двинулся вперед по дороге. Какаши и Сакура переглянулись, с неловкостью посмотрели на своих спутников и последовали за другом.

Впрочем, ни Ямато, ни Куренай с бывшими учениками и не думали их ни в чем обвинять.

* * *

Саске пересек страну Водопада незамеченным. Он успешно избегал встреч с местными шиноби: лишние конфликты были ему не нужны. Далеко впереди показалась горная гряда – доказательство того, что он оказался на границе страны Земли. С этого момента начинались поиски.

Отыскать след Джинчуурики оказалось не сложно: Саске попросту нашел первый же пограничный пост Камня и отловил одного из приписанных к нему ниндзя – молодого и не слишком расторопного. Вытащить из него информацию об общей ситуации на данный момент оказалось не сложно (в этом очень помог Шаринган). Оказалось, что Джинчуурики, после первой атаки Акацуки каким-то образом потерявший контроль над собой, петлял между двумя странами, по пути сильно меняя ландшафт (вполне возможно, в результате новых стычек с Акацуки и местными шиноби, пытавшимися его остановить). Однако буквально вчера он словно исчез. Главы деревни Камня не знали, что с ним, однако полагали, что Акацуки он не достался – двух людей в плащах с красными облаками видели уже после, и тела с ними не было. Теперь, очевидно, они с Акацуки охотились за Зверем наперегонки – кто быстрее его найдет и захватит.

Получив всю интересующую его информацию, Саске задал лишь один вопрос: где в последний раз видели двух Акацуки. Узнав направление, Саске избавился от пленника (в конце концов, он был врагом его деревни) и двинулся в указанную сторону на максимальной скорости.

Искать Акацуки было тяжело. Всюду рыскали разведывательные отряды Водопада и Камня, а население местных деревенек ничего не знало о людях в странных черно-красных плащах. Бесплодные поиски продолжались еще два дня, пока Саске не решил остановиться в одной из деревенек на ночь. Все опознавательные знаки он благоразумно оставил дома, поэтому угадать в нем шиноби Конохи было тяжело. Скорее Саске напоминал простого беглого ниндзя – слабого и ни на что не претендующего.

Предпочитая передвигаться ночами, когда Шаринган давал ему преимущество в зрении, Саске оказался в деревушке с утра. Отоспавшись и пополнив запасы пищи и питья, он сидел в маленьком обеденном зале местной таверны, решив поужинать перед дорогой горячим.

Молодая веснушчатая официантка с двумя светлыми косичками, смущенно улыбаясь, подошла к его столу.

- Не желаете чего-нибудь сладкого, шиноби-сан? – спросила она, чуть зарумянившись. – У нас очень вкусные пироги с ягодами.

Саске молча покачал головой. Однако девушке явно хотелось подольше поговорить с красивым незнакомцем, и она продолжала стоять у его стола.

- А у нас тут много шиноби в последнее время бывает, - прощебетала она. – Ночевать-то они не остаются, а вот еду покупать заходят. Война все-таки, - со знающим видом протянула девушка.

«Это еще не война», - подумал Саске, но вновь промолчал, отпивая из кружки.

- Вот недавно один заходил, сухари покупал и фрукты сушеные, - она мечтательно зажмурилась. – И тоже красивый такой, совсем как вы, - официантка покраснела и хихикнула в кулачок.

Саске мысленно закатил глаза, продолжая игнорировать девушку. Впрочем, ей, похоже, приятнее было слышать собственный голос.

- А еще у него были такие странные глаза… Будто с четырьмя зрачками, представляете? Три – кругом вокруг одного. Никогда такого не виде…

Стул с грохотом отлетел в сторону, и в следующий миг ошеломленная официантка обнаружила себя лицом к лицу с черноволосым шиноби; руки его крепко ухватили ее за плечи.

- Глаза с четырьмя зрачками, говоришь? Вот такие? – Саске активировал Шаринган.

Девушка, зачарованно смотревшая на изменившие цвет радужки, кивнула.

- Этот шиноби, которого ты видела, куда он пошел? Как давно он здесь был? – Учиха слегка встряхнул девушку. Прочие посетители таверны начали вставать со своих мест, уставясь на них, но вмешиваться не спешили.

- Д-день назад… Ушел в ту сторону, - официантка слабо махнула рукой, - за лес.

Саске хотел было отпустить ее, но остановился. Еще один вопрос.

- Скажи, на нем не было черного в красных облаках плаща? Знаешь, такого длинного, глухого, с высоким воротником?

- Н-нет, - она помотала головой. – Он был в обычной одежде, ну… Черная рубашка с поясом, штаны, как у вас… Тоже черные. Я и удивилась еще, как он в такой легкой одежде ходит – зима все-таки, холодно…

- Ясно, - пробормотал Саске, убирая руки с плеч официантки. Что ж, умный поступок – снять приметный плащ перед тем, как появиться в деревне. - «Ну ничего. Теперь ты от меня не уйдешь», - с мрачным удовлетворением подумал Саске.

Бросив на стол деньги – вдвое большую сумму, чем надо, - юноша подхватил сумку и выбежал из таверны, оставив изумленную официантку и остальных клиентов смотреть ему вслед.

* * *

Когда деревушка скрылась за деревьями, Саске остановился, раздумывая. Итачи был здесь вчера; девушка указала примерное направление, куда старший Учиха ушел, однако тот мог тысячу раз его сменить. Вставал вопрос: как его искать?

Будь Итачи новичком-генином, найти его не составило бы труда – по следу чакры. Однако этот вариант по очевидным причинам отпадал. Можно было бы искать по запаху – Какаши научил Саске призывать собак – но у него не было ни одной вещи, принадлежавшей Итачи… Стоп. Была деревушка, куда заходил Итачи. А запах шиноби всегда отличается от запаха обычного человека. Великолепно.

- Техника призыва!

Объяснив трем появившимся собакам, что ему нужен след ниндзя, проходившего здесь сутки назад, Саске прислонился спиной к стволу дерева, готовясь ждать. Пальцы его нервно играли металлической звездочкой сюрикена. Долго ждать ему не пришлось – все три собаки появились перед ним буквально через десять минут, объявив, что взяли след. Саске моментально вскочил на ноги и приказал показывать путь.

Его цель была совсем близко.

* * *

Тонкие пальцы с ногтями, выкрашенными фиолетовым, рассеянно провели по морщинистой коре дерева. Лак уже немного облупился – следовало бы его подновить. Сейчас, правда, нельзя – слишком резкий запах может навести кого не надо.

Кто же знал, что Джинчуурики предпочтет отдать свой разум Зверю, лишь бы не попадать к Акацуки. Плохо; они теперь знают, зачем люди в плащах с облаками их разыскивают, вот и сражаются до последнего. Нет, они его, конечно, поймали в итоге; пришлось, правда, погрузить его в сон с помощью Шарингана дней на тридцать, а потом спрятать тело, печатей поставить, как защитных, так и маскировочных. Когда все успокоится, за ним можно будет вернуться и тогда уже извлечь Четыреххвостого. А пока – убегать самим.

Вот уже несколько дней они с Кисаме бродят вдоль границы Земли и Водопада, заходя то на одну, то на другую территорию. На данный момент это – самый удачный вариант: здесь шиноби обеих стран не могут действовать в полную силу, они вынуждены спорить между собой, и их можно сталкивать друг с другом. Они уже три раза таким вот образом уходили от преследователей – заставляя их пути пересекаться. А стоит углубиться в одну из стран, и за двух Акацуки примутся всерьез.

Однако бесконечное бегство начало выматывать. Уйти на юго-запад, где заканчивалась страна Водопада и начиналась граница стран Земли и Травы, не было возможности: зная о хаосе, творящемся по соседству, ниндзя Травы выставили такие заслоны, что преодолеть их было попросту невозможно. А с северо-востока был океан…

С другой стороны, они выбирались еще и не из таких переделок. В отличие от противников, между собой они не спорят. Оторваться от погони, так чтобы их по крайней мере два дня никто не преследовал – и можно уйти в одну из стран, а там вести себя тихо.

Небольшая передышка, которую они сделали, уже подходила к концу – по весьма объективным причинам.

- Итачи-сан!

- Знаю.

Отряд шиноби Камня, подходят с севера. Чакра так и льется… Значит, джонинов или нет, или мало. И у них с собой какие-то дополнительные средства, заряженные чакрой.

Они с Кисаме стоят на весьма обширной прогалине, возле раскидистой отдельно стоящей сосны. Лес здесь хвойный, поэтому зимой не просматривается так далеко, как лиственный. Значит, «каменные» их еще некоторое время не увидят.

- Итачи-сан, не хочу вас расстраивать… Но у нас, кажется, еще гости.

Еще? Где? Впрочем, у Кисаме запасы чакры куда больше, и чувствует он ее намного лучше.

- Один человек, движется с юго-запада. Уже совсем близко – хорошо маскируется, гад. Этот будет посерьезнее…

«С юго-запада? Да, теперь и я чувствую… О.»

- Ладно, разберемся, - Кисаме снимает с плеча меч.

Легкий свист рассекаемого воздуха, и их новый противник опускается на прогалину.

Глаза с алым Шаринганом на секунду прикрываются, и ладонь оставляет шероховатую поверхность ствола.

- Здравствуй, Саске.

- Учиха Итачи, - голос холодный, но в нем можно уловить дрожь гнева. – Я пришел, чтобы убить тебя.

- Ишь ты, Шаринган, - Кисаме с интересом оглядывает черноволосого молодого человека. – Да и похожи вы… Кто это такой?

Итачи едва заметно вздохнул и, наконец, повернулся к новоприбывшему лицом.

- Это мой младший брат.

@темы: акацуки, Эльверт, drama, слеш, romance, лист, авторский

---

Хэлтья | Косточки вишни

[Хэлтья]

Название: Косточки вишни
Автор: Хэлтья
Персонажи: Наруто, Саске
Рейтинг: низкий
Жанр: джен, возможно ангст
Дисклеймер: не моё
Саммари: что, если враги так и не смогут убить Наруто и Саске?

Саске никогда не думал, что все закончится так - в домике на окраине деревни с теплым садом и скамейкой в пожухлой листве. О траве, листве, саде и прочем ему рассказал Наруто. Сам Учиха старался не открывать глаза на улице - солнце было слишком ярким, даже слабый утренний свет причинял боль.
В конце концов он привык.
По утрам они с Наруто сидели в саду, лениво препираясь, и ели вишню. Собирал Наруто – одной рукой, тяжело копошась среди ветвей куста. Тело постепенно его предавало, двигаться становилось все труднее и труднее – при надобности он пользовался чакрой Лиса, возвращая былую скорость и легкость, что выматывало еще больше. Потом приходилось отлеживаться два дня, и Учиха, ругаясь, по ночам готовил еду почти на ощупь и обещал точно прибить идиота.
Когда с вишней было покончено, Наруто вдруг вскакивал с места и гордо заявлял, что сможет попасть косточкой с правой руки в яблоко на заборе. Саске, брезгливо кривясь и болезненно щурясь, пытался отыскать это чертово яблоко. Если Учихе удавалось разглядеть цель - победа была за ним.
В среднем по очкам они шли вровень.
Иногда их навещала Сакура - часто навещала, прямо говоря. Приносила обед и свежие новости. Новостей было много: про детей клана Хьюга, успехи Конохамару, забавные миссии и указы нового Хокаге. Конохомару справлялся… неплохо. Наруто, улучив момент, ухмылялся и говорил, что ему осталось еще немного подлечиться - и можно смело занимать пост Хокаге. А то бардак какой-то. Обычно Сакура давила из себя улыбку и спешно прощалась. В глазах у нее появлялись слезы, которые видел даже Саске своим ущербным зрением, и он в который раз думал, что Наруто идиот.
Впрочем, это его дело, размышлял Саске, глядя, как Наруто быстро отворачивается, прижимаясь лбом к стеклу, и смотрит вслед уходящей фигуре.
К Наруто часто забегали дети – ученики Академии и даже генины, потрепаться и выклянчить забавные байки из жизни шиноби. «А научите нас супер-секретным техникам!». Саске не знал, становилась ли улыбка Наруто горькой и увядала ли хоть на сколько-нибудь – чертово зрение! – но голос был твердым и веселым, когда он со смехом отшучивался. Наруто любил детей; дети любили его. Он был героем, уважаем шиноби и вообще свойским парнем. Одним из немногих, кого враги так и не смогли убить.
Саске с трудом понимал, кто перед ним – лица сплывались в светлые пятна, смотреть на которые больно. Жить, почти не видя пред собой ничего - довольно утомительно. Наруто он опознавал по солнечной шевелюре и широкой улыбке, когда еще мог их разглядеть. Потом – по шагам и дыханию. Это пришлось весьма кстати, когда одним светловолосым парнем с широкой улыбкой в их доме стало больше: Наруто притащил откуда-то сына. Кто был матерью, он не сознавался, да Саске и не спрашивал. Подозревал, что у него тоже может найтись пара-тройка детей, если поискать. Не сказать, чтобы это его волновало.
Учить сына Наруто было так же хлопотно, как когда-то быть в команде с его отцом. Наруто тишком рассказывал, каким ублюдком был Саске; Саске делился, какой идиот Наруто. Это было даже забавно: учить младшего Узумаки Катону, призыву змей, всем техником, когда-либо скопированным с помощью Шарингана. Наверное, мальчик будет первым, кто подпишет контракт с жабами и змеями и единственным, кто сможет их как-то примирить. Ну, если жить захочет – сможет, решил Саске. И несколько раз проверил, что мальчишка усвоил его уроки, а Манда - его волю.
Наруто смеялся, что скоро его сын забудет, кто же его настоящий отец. И что из Саске получится классный папа… э? папа уже есть? Ну тогда мама.
Саске попытался зарезать его кунаем.
Им нет и тридцати, но оба знают, что долго не протянут. Слишком много регенерации на одной чакре; слишком много Мангеке и Аматерасу. Наверное, они первые, кто умирает от старости клеток, а не в бою - не сказать, чтобы это расстраивало; скорее они до сих пор не могли понять, как же такое вообще могло случиться.
Наруто иногда хромал до ворот деревни, таща за собой Саске, и подолгу трепался с охраной. Саске казалось, он кого-то ждал - все поглядывал в густую чащу, нетерпеливо топал ногой и теребил волосы на затылке.
А может, просто рвался на волю.
Иногда Саске казалось, что Наруто сейчас взлетит вверх, высушивая из себя последнюю жизнь в отчаянном усилии, прыгнет выше макушек деревьев и ускачет вперед. В нем бурлило столько нерастраченной энергии и несбывшихся стремлений, что порой Учиха поражался: что удерживает Узумаки с ним? После этого появлялся постыдный страх, тяжелый и гадкий: неужели Наруто его оставит в душной деревне?
Нет, не оставит. Он обещал никогда его не бросать; Узумаки Наруто - шиноби, который всегда выполняет свои обещания.
Саске, если думал, что его никто не видит, слегка улыбался при этой мысли. Обещания Узумаки Наруто – самое ценное, что у них есть.
- А знаешь, я тут узнал забавную штуку… есть тут один храм, где тебе могут вылечить глаза, - вдруг начал Наруто. – Да и меня подлатать. А если не там, то про еще один слышал. Можем туда пойти. Только говорят дорога опасная… и вообще лет десять уже никто не ходил. Так что никого с нами не пустят, жалко молодежь терять.
- Ты из ума выжил? – хмыкнул Саске. – Мы не доберемся.
- Доберемся, - упрямо мотнул головой Наруто. Учиха догадался о движении по жестким волосам, хлестнувшим по лицу, и легкому ветерку. – У меня сил хватит.
- Впритык, - едко прокомментировал Саске. – А если ты свалишься?
- Не свалюсь.
- Идиот.
- Ублюдок.
- Хн.
- Ну, короче, я уже собрался. И твою сумку собрал… на всякий случай.
- Ну, раз собрал, то пошли, - Саске пожал плечами и почувствовал, как ему в пальцы ткнулась знакомая лямка. Легко подхватив сумку, он привычно перекинул руку Наруто через свое плечо и, поддерживая его, шел по нарутовским подсказкам. С ними здоровались, перед ними уважительно расступались, а дети настырно галдели, спрашивая, куда они идут.
- Развлекаться, - ухмылялся Наруто. Саске просто слышал эту ухмылку, и думал, что все-таки извратский отшельник плохо повлиял на его друга.
Они подошли к воротам, открытым нараспашку и, чуть помедлив, ступили наружу. Ветер был прохладным и живым.
Левой рукой Наруто проверил крепления и то, как легко достаются кунай.
- Я верну тебе глаза, ублюдок Учиха Саске, - сказал он, широко улыбаясь. - Я обещаю.
Саске просто кивнул.
- А потом вернусь и стану Хокаге, - упрямо продолжил Узумаки.
Свои обещания Саске предпочитал не произносить вслух, поэтому на этот раз только хмыкнул.
Учиха никогда, никому и ничему не отдаст то, что принадлежит ему.

@темы: angst, Хэлтья, general, джен, лист, авторский

---

in_se | Змеи в траве

[in se]

Название: Змеи в траве
Персонажи: саннины
Рейтинг: pg-13 (за грустное, за намёки и за мат)
Жанр: зарисовки почти бытовые считаются жанром?..
Дисклеймер: всё принадлежит Кисимото, автор поиграть взял
Саммари: саннины обыкновенные, три штуки, чуть-чуть флешбеки про бурную юность
Примечания: жестокое обращение с животными - ненамеренно. автор свято верит, что орочимару тоже когда-то был мелкий и почти как люди )


1. Дзирайя и Орочимару

- А ну, что ты сейчас сказал?!
Дзирайя пожалел, что на опушке за полигоном нет никого, кроме них, и никто ему потом не поверит, вздумай он описать выражение орочимарова лица в этот момент.
- Тебе повторить? Доиграешься со своими гадами, Орочимару, совсем оглохнешь, - засмеялся он.
И едва успел отпрыгнуть на толстую ветвь, когда рассерженный приятель бросился на него.
- Для особо одарённых! - возвестил он оттуда, помахивая растрёпанной стопкой фотографий. - Пока я занят делом, Орочимару таскает у меня фотки ненаглядной нашей Цунаде-химе!.. И если б кто-то спросил меня зачем...
- Зараза!
Орочимару мгновенно взлетел на то же дерево, и Дзирайя едва успел увернуться от нескольких быстрых ударов.
Фотографии у него в руках были сделаны без ведома Цунаде, а откровенностью тянули в лучшем случае на несколько переломов и сквозную дыру в черепе.
- Кто бы мог подумать!..
- Извращенец, Дзирайя, верни где взял!
- Это тебе, что ли?
Дзирайя резво отскочил на противоположный конец ветви, скорчил обидную рожу с высунутым языком, снова отпрыгнул. Орочимару, снова не сумев его достать, на секунду замер, бешено глядя на него, - и вдруг рванулся вперёд, по пути складывая печати, Дзирайя не успел разглядеть, для чего точно. Подпрыгнув, он перевернулся в воздухе, привычным движением разворачиваясь для ответа и прижав к груди драгоценную стопку...
И неожиданно полетел вниз, получив удар совсем с другой стороны.
Клон.
Когда только успел?!
- Отдай сейчас же!..
Мешком свалившись в траву, Дзирайя так и не выпустил фотографий. Тут же на него рухнуло извивающееся тело, явно намеренное сделать из него лапшу, - он еле успел извернуться, поставить блок и даже отбить несколько ударов.
Блок, увернуться, ударить, с другой стороны, перехватить, блок...
Несколько мгновений спустя оба замерли, тяжёло дыша.
- Ты... - стиснул зубы Орочимару.
Дзирайя держал его руку так, что ни ударить, ни вывернуться не было возможности. Другую руку Дзирайи держал он сам, жёстко прижимая того к земле. Глядел ему глаза в глаза, близко и предположительно грозно, - радужки совсем посветлели, зрачки сузились. Правда, одновременно он попытался скосить глаз на рассыпавшиеся по траве фотографии, и Дзирайя тут же усмехнулся зрелищу.
- Ну и что ты теперь будешь делать?
Орочимару нахмурился - и вздрогнул, сообразив, что колено приятеля зависло чуть ли не между его ног.
Весомый аргумент в драке, ничего не скажешь.
- Ты, - холодно и очень ровно повторил он.
Дзирайя вдруг тоже сообразил. К его щекам мгновенно прилила кровь, а брови удивлённо поползли вверх.
- Что за фигня, - пробормотал он, потому что надо было что-то сказать.
Орочимару продолжал смотреть на него широко раскрытыми глазами.
Трава щекотала шею. Он попытался было дёрнуться от неё в сторону.
Орочимару неровно вздохнул и крепче прижал его руку.
- Это... - снова попытался Дзирайя. - Личная техника Цунаде-химе - одним именем заставить покраснеть самого Орочимару!.. А ведь...
- Заткнись.
Дзирайя удивлённо моргнул, и слова кончились.
Длинные волосы приятеля свешивались на него чуть неровными прядями, и он чувствовал, как они щекочут его прямо сквозь одежду.
Какого чёрта, подумал он, и осторожно, очень медленно и осторожно повёл коленом вверх.
Орочимару вдруг закусил губу и опустил глаза.
- Отойди, - напряжённо произнёс он. - Дзирайя. Сейчас же.
- Дурак, - его голос почему-то прозвучал ещё тише, чем ему хотелось. - Куда же я тебе здесь отой...
- Твою мать!..
Внезапно рванувшись вперёд, Орочимару отпустил его руку, ударил куда-то рядом, почти попав ему по уху, - он же успел только вскрикнуть от неожиданности и, попытавшись увернуться, кинулся в сторону. В результате обоих, прокатившихся кувырком по траве, разбросало в стороны.
Дзирайя, напоровшись локтем на сучковатую ветку, тут же вскочил на ноги.
- Какого хрена ты творишь?!
Бледный Орочимару в ответ медленно поднял руку.
В ней, неторопливо извиваясь, шипела толстая болотного цвета змея. Блестела на солнце и, казалось, готова была в любую секунду броситься.
Орочимару держал её крепко у самой головы, и по его запястью текла кровь.
- Ядовитая, - чуть звенящим голосом сказал он. Резким движением выбросил гадину подальше в заросли и скривился: - У самой твоей пустой головы охотилась. Глухой дурак.
- А... - На дурака Дзирайя решил пока не отвечать, тем более, что обдумать всё сразу как-то не получалось. Покачав головой, он изумлённо посмотрел вслед змее. - Спасибо.
- Да нужен ты мне...
Орочимару уже сидел на земле и стянутым с головы протектором пвтался с горем пополам замотать руку.
- Ядовитая, говоришь? Слушай, она же тебя укусила!..
Дзирайя подскочил к нему, но он лишь вяло отмахнулся.
- Ничего мне от этого не будет. Это всего лишь змея, - сказал он так, словно это всё обьясняло.
Однако Дзирайя кивнул и поверил сразу.
- Дай перевяжу, - примирительно сказал он, протягивая руку.
- Сам справлюсь.
- Да нужен ты мне. За повязку твою просто обидно. На ней символ селения, а ты её...
- Да вяжи, - к Орочимару быстро возвращались привычные интонации. - Не ной только над ухом...

Потом они вместе собрали рассыпавшиеся фотографии.
Орочимару внимательно перебрал их, рассмотрел со всех сторон, - и равнодушно протянул Дзирайе.
- Забирай, мне уже не нужны.
Тот с некоторым удивлением повертел в руках пачку, не обнаружив ничего нового, бережно сложил их и убрал в карман. Когда он поднял глаза, его друг уже развернулся, чтобы уйти.
- Эй, Орочимару!
- Ну что? - обернулся тот.
- Я хотел сказать... Не говори ничего Цунаде-химе, договорились?
Орочимару внимательно посмотрел на него, приподняв бровь.
- Я имею в виду, о фотографиях! - торопливо взмахнул руками Дзирайя. - Вряд ли ей понравится слушать, что ничего такого мы не хотели, то есть я, короче, ты понял.
- А... Ладно. Мне всё равно.
- Договорились? - с подозрением прищурился Дзирайя.
- Это ваши с ней проблемы, - пожал плечами Орочимару, снова повернувшись к нему спиной. - Разбирайтесь сами. Считай, да.
- Я знал, что тебе можно верить! - просиял Дзирайя всеми зубами сразу.
В волосах у него щекотно застряло несколько травинок.


2. Орочимару и Цунаде

- Кто бы мог подумать, - покачала головой Цунаде, смачивая чем-то ватный тампон.
Стоило ей коснуться им кожи, как Орочимару зашипел и воззрился на неё, как на подкравшегося со спины врага.
- Спасибо! Ты не могла сделать это с помощью обычного медицинского дзюцу?
- Могла, - невозмутимо сказала она, обрабатывая его руку. - И ещё сделаю. Но так вернее, согласись.
Соглашаться Орочимару не стал, но и вырваться не пытался.
Когда он, шатаясь и держась за стены, вошёл к ней, она сперва решила, что её товарищи по команде всё-таки решили друг друга добить. Через секунду, когда Орочимару гордо выпрямился и тут же вцепился в руку, - что он добрался в своих, как он это назвывал, исследованиях до какой-то прямым текстом запрещённой части, а за это, как известно, обычно приходится платить: просто так техник не запрещают.
Рука была холодная, успела онеметь и распухнуть, а криво намотанная повязка прилипала к ней только благодаря свернувшейся бордовой корке. Состояние самого Орочимару доверия тоже не внушало - испарина на лбу, глаза ввалились, а судя по неувернным движениям, пол и потолок у него вот-вот поменяются местами.
- Кто бы мог подумать, что ты боишься змеиных укусов.
- Я не боюсь, - отрезал Орочимару и пошатнулся.
Цунаде подхватила приятеля и усадила обратно на стул, придерживая за плечи.
Он немедленно попытался вернуть на лицо невозмутимое выражние, явно не замечая, чего это стоит его телу. Поддерживая его и уверенно перемещая на кушетку, Цунаде подумала, что полуобморок в исполнении Орочимару выглядит до умиления забавно. Впрочем, кто бы ей поверил, расскажи она кому эту байку...
- Не двигайся, - предупредила она, концентрируя чакру в руках. - Это яд, притом сильный. Тебе, умник, повезло. Пришёл бы ко мне на полчаса позже, и прощай рука. Чего же так не расчитал?
- Ну, извини, - усмехнулся он, пытаясь не морщиться. - Может, в следующий раз получится. Я, знаешь ли, никогда с такими не работал. Следовало это учесть, наверное.
- Как тебя вообще угораздило? Повелитель змей, блин.
- По глупости, - с какой-то усталой досадой ответил он, прикрывая глаза.
- Ну-ну.

Цунаде изучала медицинские техники уже полгода и в общем считала себя достаточно талантливой куноичи, - и всё-таки, когда она направила поток чакры прямо в его тело, он выгнулся дугой и почти прокусил губу насквозь, чтобы не заорать.
И, кажется, меньше, чем через минуту, его губ коснулась прохладная влажная ткань.
Он открыл глаза и медленно расслабился. Цунаде сидела рядом и осторожно промакивала кровь с его лица.
- Всё, - сообщила она просто.
А ещё от напряжения, наверное, у неё чуть дрожали пальцы.
- Жёстко, - негромко произнёс он на выдохе и улыбнулся - от привычной усмешки осталась слабая, но чёткая тень.
Девушка тут же отняла тампон от его губ и пожала плечами.
- Пришлось делать это быстро. Сомневаюсь, что ты бы потребовал другого способа, если, конечно, тебе дороги твои конечности. Чувствуешь что-то?
Он осторожно попытался пошевелить пальцами укушенной руки.
- Нет. А должен?
- Не должен ещё с пару часов, - удовлетворённо кивнула она. - Потом восстановишься. А идти ты можешь уже сейчас, - добавила она и убрала ладонь с его пальцев.
Орочимару неторопливо свесил ноги с кушетки, восстановил равновесие, после чего кивнул.
Цунаде отвернулась, собирая кусочки бинта и ваты и позвякивая какими-то металлическими инструментами на столе рядом.
- Цунаде.
- Да?
Звон прекратился.
Цунаде спиной почувствовала, как он внимательно смотрит на неё, явно зная о том, что она этого терпеть не может. Как всегда. Она обернулась к нему и посмотрела в глаза.
- Дзирайе не говори, хорошо?
- Что тебя тоже может покалечить змеиный укус? - приподняла она бровь.
- Это ненадолго, - хмыкнул он.
- Тогда какая тебе разница?
- Просто... Я не хочу.
Опустив глаза, она чуть подумала - и махнула рукой.
- Договорились. Это, в общем, ваши дела, и нечего тогда втягивать меня в свои споры.
Орочимару вдруг неожиданно быстрым, плавным движением скользнул к ней и оказался совсем близко.
- Спасибо, - тихо произнёс он, приподнимая руку и словно намереваясь коснуться её пальцев.
Она чуть заметно дёрнула уголками губ и ответила:
- Иди ты знаешь куда...
Орочимару усмехнулся в ответ - и молча ушёл.


3. Цунаде и Дзирайя

- А ещё я иногда думаю...
- Хватит.
Пиала с глухим стуком опустилась на стол.
Дзирайя замолчал. Он сидел за столом напротив, смотрел в одну точку - чуть мимо её виска - и этот неподвижный взгляд не дрогнул даже от её негромкого выкрика.
Темнота за окнами кабинета постоянно порывалась пробраться в помещение, и Цунаде предпочитала смотреть то на его ладони, сжимающие пиалу, то и вовсе в свою.
Им уже очень давно не было необходимости смотреть друг другу в глаза.
- Ты права, Пятая, - наконец чуть улыбнулся он, тряхнув головой. - Нечего. Сколько можно копаться в прошлом, как какие-нибудь трухлявые... Старейшины.
Хокаге улыбнулась ему в ответ - тоже почти незаметно, потому что широкие неискренние улыбки предназначались совсем для других обстоятельств.
Ряд бутылок из-под саке на краю стола наглядно показывал - сколько.
- Мы пьянствуем в кабинете Хокаге Селения Скрытого Листа, - добавил он. - Представляешь?
- Точно, - почти удивлённо покачала головой Цунаде. И уточнила: - Ты пьянствуешь, и не просто, а спаиваешь Хокаге.
- В этом искуссте Годайме Хокаге не превзойти даже мне.
- Ты пьян.
- Да.
- Так я и думала. Уровень алкоголя в твоей крови...
- Да.
- Ты издеваешься надо мной?
- Да... Эй, это было нечестно.
- Дааа, - невозмутимо протянула она.
Дзирайя поднялся. Посмотрел на неё внимательно, заглянул в лицо.
Иногда становится не нужно смотреть в глаза, вслушиваться в умные слова или проводить время рядом, чтобы понимать друг друга.
Но кто сказал, что человек обязан делать лишь то, что нужно.
Глаза у неё оставались такие же ясные, тепло-пряные, похожие на густой прозрачный мёд. Ни страх, ни боль, которая кому послабее выжгла бы всё нутро, оставив лишь неподвижную золу, ни реки саке, - не заволакивали их никогда. Можно было смотреть, как в чистый золотистый ручей, и безуспешно пытаться увидеть его дно.
И Дзирайя смотрел.
Во все глаза.

Перед тем, как вежливо уйти через центральное окно, он обернулся.
И одновременно она подошла к нему, уже набрав воздуха в грудь, чтобы что-то сказать.
- Дзирайя...
- Цунаде-химе.
Оба на секунду замерли.
Потом она вопросительно кивнула на него.
- Я хотел попросить...
- Не говорить Совету? - лукаво прищурилась она.
- Не говорить... никому. Тебе ещё понадобится этот кабинет и остатки репутации.
Отвели глаза они тоже одноврменно.
Словно между взглядами пробежал лёгкий сквозняк.
Иногда смотреть оказывается очень нужно. Но что-то мешает, не даёт, отстраняет. Чаще всего нужно становится именно тогда, когда преграды уже не убрать, - разве что из памяти, но из пространства в один вздох между двумя ладонями, двумя взглядами - никогда.
- Конечно.
- Удачи.
Паузу перед словом "никому" они оба предпочли не заметить.

@темы: саннины, in_se, авторский

---

NoFace | Stealth Mission | Глава 5. На север

[NoFace]

Название: Stealth Mission
Автор: NoFace
Персонажи: Гаара, Темари, Канкуро, Ли, Сакура, Сасори, Цунаде, Джирайя, Наруто, Генма, акацуки.
Рейтинг: пока низкий
Жанр: эпик
статус: в процессе
Дисклеймер: герои и вселенная принадлежат Кишимото Масаши, текст и история - автору.
Саммари: продолжение Гаара-арка с точки зрения Гаары. Что происходит после извлечения демона.
Предупреждение: возможно AU, но автор старался не допустить.
Предупреждение 2: это пилотная публикация нескольких первых глав, фик не закончен.

Пролог
Глава 1. Суна
Глава 2. Хокаге и казекаге
Глава 3. Команда Х
Глава 4. Талисман

Глава 5. На север

Глава 5. На север

Было еще темно, но утренний ветер уже холодил лицо, а туман пошел клочьями и начал подниматься над влажными от росы опушками. Канкуро стоял и смотрел им вслед. Три фигуры ровным шагом удалялись от Конохи, топча опавшие листья, да и ему пора было двигаться в сторону дома. Вчера он полдня просидел в углу комнаты для совещаний, все сильнее беспокоясь за брата: шансов добыть Шукаку было слишком мало, погибнуть в глупой попытке – достаточно, но на лице Гаары застыло выражение ослиного упрямства. Канкуро было и смешно, и жалко, и страшно. Смотреть, как он изо всех сил цепляется за когда-то найденный смысл жизни, теряет уверенность, хватается за соломинку, думая, что она вот-вот обломится, было тяжело, но он сидел и слушал. Кусал карандаш, делал пометки на карте. Иногда вставлял пару слов – уточнения рельефа и комментарии о нравах жителей. По данным Конохи выходило, что демонов держат в убежище Пейна в Стране Дождя. То есть, скорее всего.
План был прост: добраться туда незамеченными - «по кустам» - добавил про себя Канкуро, - и осторожно провести разведку. При отрицательном результате - идти по остальным известным убежищам акацук, придерживаясь принципа наименьших расстояний, по возможности не забредая в страну Камня: воинственные шиноби и патрули на границе вряд ли позволят сохранить тайну. Обнаружив демонов – постараться захватить Шукаку как можно быстрее, не дожидаясь подхода основных сил акацук. Использовать отвлекающие маневры, скрывать цель нападения. «А лучше всего – украсть и смыться, - зевая, думал Канкуро. - Акацуки – не идиоты, Гаара никогда не отличался тонкостью и склонностью к скрытным маневрам. Рок Ли и осторожность - как вода и масло, две вещи несовместные, вся надежда на Сакуру. - Канкуро хихикнул. - С ее склонностью прошибать кулаком стены. И на джокера у нее в рукаве, о котором они так и не сказали Цунаде – Сасори. Кукольный мастер, его детский кумир. И хватит об этом думать. Но может быть… только может быть, если Сакуре удастся… то, что там она задумала, они с Сасори еще когда-нибудь встретятся, чтобы поговорить о куклах».
Все вчерашнее утро с восхода солнца до начала совещания они просидели в гостиной у Сакуры: Ли клевал носом и косился на медведя, Канкуро молчал, не зная, что сказать, Сакура что-то бормотала. Сначала извинялась, запинаясь, будто не очень зная, за что, потом рассказывала о смерти Чие, воскрешении Гаары, что-то спрашивала у Сасори, в конце концов, не получив ответа, растерянно замолчала и оглянулась на Канкуро. Он пожал плечами. Слишком многое хотелось сказать и спросить, слишком больно. И страшно. И никакой уверенности, что он готов услышать ответы.
Ли дремал с приоткрытым ртом, положив голову на руки, во сне хмурился и морщил нос. За окном орали воробьи, кажется, даже дрались, их непривычный яростный писк возвращал Канкуро к реальности, не давал провалиться в сон: ночные труды отняли слишком много сил. Хорошо, что ему предстоит всего лишь путешествие домой, а не странная смертельно опасная миссия. Братца жалко, но братец сильный, справится. Всегда справлялся. По крайней мере, ему всегда удавалось выжить. Канкуро оглядел комнату, сопящего Ли и Сакуру, сидящую у стола, растерянно обхватив колени, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя в окно, поднялся, разминая затекшие ноги, и прошаркал на кухню варить кофе.
Когда он вернулся с двумя чашками и остатками вчерашнего печенья, она опять что-то быстро, тихо говорила медведю, обернулась на скрип двери, сбилась и замолчала. Они пили кофе, сидя на полу, одинаково сжимая ладонями чашки, кажется, у обоих мерзли руки. Потом она спросила, наверное, в десятый раз, насколько опасен Сасори в таком состоянии и как с ним лучше обращаться. Они еще несколько раз повторили джутсу контроля чакры.
- Их должно хватать на пару дней, но лучше обновляй каждое утро. Без чакры он неопасен. Есть ему не надо, можешь запихнуть в рюкзак и забыть, пока не понадобится.
- Но это же гнусно. И потом, ему будет скучно, - она положила руку ладонью вверх на стол рядом с медведем.
- Не думаю, что ему понравится ваше общество, - хихикнул Канкуро.
Сакура вымученно улыбнулась и согласно пожала плечами. Он поставил чашку и пошел к двери:
- Пойду, найду братца. Будут вопросы - пишите письма.
- Канкуро, - она привстала на коленях, голос зазвенел, и у него вдоль спины пробежал холодок. - Я правильно поняла, что если перенести его… биологическую основу в человекоподобную куклу, с помощью той же самой джутсу его можно совсем оживить?
Он скривился. Почесал затылок. Посмотрел в окно на качающиеся ветки и наглых воробьев. Подумал, что она никак не могла освоить сложнейшую джутсу с одного раза. Очень постарался в это поверить.
- В принципе, да. Только ты не сможешь, сил не хватит.
- А если вдвоем с Гаарой?
- Тоже может не хватить. И не вздумай впутывать в это моего брата, хотя, - он ухмыльнулся, - Гаара уже большой мальчик и знает, что делает.
Он вышел, несильно хлопнув дверью, почти разбудив Ли, и не услышал, как Сакура прошептала:
- Нам нужен союзник. Если понадобится, даже такой ценой.

***

Ли повозился и опять заснул, а Сакура сидела и думала, зачем вообще Гааре нужно так рисковать. Оставить деревню без защиты на неопределенный срок, ввязаться в более чем сомнительное предприятие – ради чего? Чтобы опять превратиться в монстра? Странно.
Чем дальше, тем очевиднее казалась безнадежность миссии. Может, от них скрыли истинную цель? И от Цунаде тоже? Или… так, надо успокоиться и подумать. На ловушку, очередную измену Песка непохоже: даже если предположить, что они заодно с акацуками, непонятно, какова цель. Выяснить, что известно Конохе? Слишком сложно. Очень хотелось спать, мысли путались. Зачем посылать казекаге? И почему, получив информацию, не отменить поход? И они не пытаются выманить Наруто: изначально Гаара вообще собирался идти один. Нет, даже для разведмиссии неправдоподобно.
Она попыталась поставить себя на место Гаары. Хранитель Шукаку и ужас деревни, назло всем пытавшийся выжить ради единственной цели – убивать. Ей вдруг стало холодно, она покрепче обхватила колени и подавила желание обнять медведя, чтобы согреться. Когда Наруто показал Гааре, что такое страх за других, он сменил жажду убийства на стремление защищать. Чтобы стать сильнее.
«Еще сильнее? Сабаку-но Гаара? Смешно. Зачем?»
Болтовня с внутренней Сакурой позволяла увидеть вещи с неожиданной стороны.
- Сначала, наверное, чтобы выжить - одному против всех. Выжить, хотя бы им назло. Потом… не знаю. По привычке? Или чтобы знать, что сможет их защитить?
«Тебе не кажется, что это звучит глупо?» - рассудительно заметило альтер-эго.
- Кажется. Но ведь похоже на правду?
Она не заметила, как начала думать вслух. Гаара-казекаге все еще был монстром, но они терпели его, потому что так было проще. Боялись, но терпели. Она видела этот страх в глазах старейшин - когда команды Конохи шли спасать его от акацук, - гаденькую надежду, что казекаге не вернется.
Вернулся. Уже не монстром, но тем же странным угрюмым мальчишкой. Все еще сильнее всех, но без суперсилы демона, непредсказуемый, неуправляемый. Умный. Надо спросить Канкуро, прибавилось ли с тех пор у Гаары друзей, но Сакура была готова держать пари на все карточные долги Цунаде, что нет. Ей стало его жалко, почти как себя в детстве, ту нелепую девчонку, с которой никто не хотел играть. А сегодня они забрали у него медведя.
«Да. От людей одно зло. Сначала Шукаку, теперь медведя. Бедному мальчику совсем не с кем поговорить».
- Не смешно. Тех, кто разговаривает с демонами, называют психами и изолируют от общества.
«У казекаге-самы… непростая репутация, - альтер-эго явно развлекалось. - У хвостатых демонов хотя бы есть чувство юмора, чего нельзя сказать о некоторых людях. Например, о Саске-куне».
Саске. Эта боль почти утихла, сменившись пустотой. Потолок с облупившейся краской, серые стены и пыль. Она устала ждать. Иногда казалось, что если бы Саске вернулся в Коноху, им не о чем было бы говорить. Как будто раньше было. Она не могла вспомнить ни одного нормального разговора. Саске-кун, прекрасный принц, рыцарь печального образа, страстный мститель, кажется, так и не узнал, что на свете есть звезды, луна и ветер. Путь мести прям, как стрела, и в конце его - смерть. Даже если это смерть врага, твоя тоже будет где-то там, рядом, по дороге.
«А если Итачи умрет от скуки к тому времени, как он созреет?» - веселилось альтер-эго.
Жаль, что они попали в одну команду, потому что она так и не смогла перерасти детскую любовь, которую сначала подпитывала дружба, а потом - боль и чувство вины. Но после стольких лет все словно ссохлось, окаменело. Сакура мучила себя тренировками, не вылезала из библиотеки, чтобы доказать всем и самой себе, что тоже чего-то стоит. Знания всегда притягивали ее, а по вечерам книги спасали от бессонницы: глупо просиживать ночи, пялясь на огонек свечи. В те годы она почти всегда засыпала за столом над книгой. Иногда хотелось получить невыполнимую миссию, чтобы выжить и наконец поверить в себя или геройски умереть. Ибо сколько можно.
В прошлый раз она выжила, победила и вернулась, добавив в копилку жизненного опыта смерть товарища, признательность казекаге и новые угрызения совести. И полудохлого преступника в шкафу на полке, который вызвал любопытство – в первый раз за много лет.
«Просто он говорил с тобой. Именно с тобой, а не с ученицей хокаге, боевой подругой, коллегой или хорошенькой барышней», - назидательно прозвучало в голове.
Сакура рассмеялась:
- Может, и так. Чем дальше, тем больше коллекция масок, скоро они перестанут умещаться в руках и я забуду, кто я на самом деле.
«Развесишь по стенам и будешь играть в дартс. Выкинешь за ненадобностью. Или отдашь мне, я нарисую на них усы».
- Ни за что. Они позволяют зацепиться в мире людей, - она поежилась, вспомнив свое детское одиночество.
«Как абордажные крючья. Или веревки, намазанные клеем или медом. Чтобы плести сети отношений и запутывать несчастных мошек, - кивок в сторону Ли. - Но некоторые как-то живут без этого».
- Гаара. Единственный и неповторимый, - хихикнула Сакура.
«Или Сасори», - хихикнуло альтер эго.
Сакура поперхнулась.
- Психи. Изгои. Когда маска приросла к лицу.
«Может, они выше того, чтобы прятаться от мира за тряпкой или картоном?»
- Ерунда, они просто не знают, как это - подстраиваться под людей. На эго таких размеров не напасешься масок, все будут трещать по швам, - она представила полумаску Какаши, из-под которой торчат длинные ослиные нос и уши.
«А твой Саске - сплошные маски, под которыми не найти лица: вундеркинд, последний Учиха, гордость команды 7, сокровище Орочимару. Мститель, мститель, мститель. Пожалуй, он правда рискует, что Итачи умрет от скуки».
Сакура хотела привычно и громко возразить, но поняла, что слишком устала. За ночь, за все эти годы. Да и что толку.
«Тебе было интересно с Сасори».
- Тебе тоже, - огрызнулась Сакура, вздохнула и потянулась к медведю. - Простите, но придется положить вас в сумку - нам пора. Попытайтесь вести себя тихо: если вас обнаружат раньше времени, у Канкуро будут неприятности, а вы, боюсь, этого не переживете, - она усмехнулась.
Медведь не мигая смотрел стеклянными глазами в потолок. Сакура растолкала Ли и ухитрилась просидеть все совещание, ни разу не зевнув, говорить вовремя и к месту и даже запомнить предполагаемый маршрут с картами сопредельных областей, чтобы петлять и заметать следы. Время от времени бросая взгляды на сумку. Сумка не шевелилась. Не шевелилась она и сейчас, когда скалы и стены Конохи таяли в предрассветном тумане. Если подумать, все начиналось не так уж плохо.

***

От ворот шли точно на север, ветер холодил щеки и унизывал волосы мелкими каплями. На север – чтобы запутать возможных соглядатаев, затеряться в лесах и потом повернуть на запад.
Прощание с Канкуро вышло будничным. Хлопок по плечу, от которого Гаара вздрогнул и отступил:
- Пока, братец. Будь здоров, не промочи ноги.
- Канкуро, - казекаге умел вызывать оторопь даже у своего брата. - Надо усилить патрули, разослать разведчиков. И напомни Темари о ежедневных отчетах с соколиной почтой.
Канкуро молча кивнул, посмотрел поверх его головы, потом куда-то влево; ветер шевелил листья:
- Прости за медведя.
Гаара наклонил голову, повернулся и побежал догонять Сакуру и Ли. Он не расставался с медведем скорее по привычке, может, в память о детской глупой мечте. Тогда он таскал его с собой за лапу, как единственного друга. Подглядывал за тренировками старшего брата и так хотел, чтобы Канкуро оживил его, прикрепив эти синие нити, и медведь задвигался, может, даже заговорил. И у него наконец появился настоящий друг. Хоть ненадолго. Можно же помечтать, что старший брат когда-нибудь согласится с тобой поиграть. Пусть его лица не видно за боевой раскраской. А теперь детское желание сбылось с прямолинейностью абсурда, которого всегда хватало в его жизни.
«Бойтесь желаний, они имеют обыкновение сбываться» можно было написать на тыкве с песком и хохотать до упаду. Он надеялся, что когда-нибудь это сможет. Пока получалась только стоически-мрачно щуриться. А до тех пор постарался избавиться от желаний. Сасори... Преступник класса S, убийца третьего казекаге. Шукаку добавил бы «монстр» и захихикал. По закону Гаара должен был убить его на месте, либо арестовать и немедленно доставить домой, но похоже, придется продолжить традицию наивно преступных казекаге, которые игнорировали закон и мнение отдельных граждан, заботясь о долгосрочных интересах деревни. Месть бессмысленна, тем более за давностью лет, сейчас важнее польза, которую он может принести как союзник. Харуно Сакуре не откажешь в сообразительности.
Может, он слишком привык считать медведя другом? А еще было интересно, как он будет говорить и двигаться. Хотелось сравнить с тем, как он представлял тогда, в детстве. Что медведь не будет его бояться. Наверное, Сасори не будет. И что ним можно будет говорить на равных. Глупая надежда, но все же. Под ногой хрустнула ветка, взлетела испуганная птица, небо на востоке посветлело, пора было уходить с тропы. Гаара дал сигнал остановки. Это будет нескучное путешествие.

***
Ли перепрыгивал с камня на камень, почти не обращая внимания на неровности пути через чащу, время от времени оглядываясь назад. Дальше на север будут болота, но пока их окружали толстые стволы деревьев, кроны почти закрывали небо. Вчера после совещания Сакура-сан опять утащила куда-то Канкуро, и пусть с размалеванного лица не сходило выражение досады и безнадежности, Ли был рад, что он с ними не идет.
Потом они шли с Гаарой по улице, обсуждая припасы и снаряжение, когда он раз шепнул о необходимости держать язык за зубами и исчез в облаке песка, завидев в конце улицы Наруто.
- Привет, Ли, а где Гаара? - он явно куда-то торопился, нервно переминаясь с ноги на ногу.
- Не знаю, он не сказал, - Ли почесал в затылке, пытаясь понять, какая информация о предстоящей миссии является секретной.
- А, жалко. Бабушка Цунаде сначала заставила меня тренировать контроль чакры с Сакурой-чан, а теперь отправляет ее на миссию, - он скорчил жалобную рожу и пожал плечами. - И будет сама меня учить. Ну почему все хорошее так быстро кончается?
- Ты хотел с Сакурой-сан?
- Ага, - Наруто поскреб желтую макушку. - Конечно, бабушка Цунаде круче, но Сакура-чан… я думал, если мы целый месяц будем вместе… не знаешь, когда она вернется?
Ли понимающе вздохнул и отвернулся:
- Ты тоже еще надеешься.
- Как будто ты перестал. Эй, Ли, ты же не перестал? Ты давно ничего не говорил! - лицо Наруто вытянулось.
- Сакура-сан… - Ли посмотрел на крыши Конохи, на Наруто, и опять на крыши. - Я просто перестал говорить. Кажется, есть вещи, которых нельзя добиться тяжелым трудом, иногда мне кажется, можно даже сделать хуже. Я пытаюсь понять, как это работает.
- А что говорит Гай-сенсей, а?
- Что сила молодости поможет мне самостоятельно разобраться в сложнейших вопросах бытия, - Ли улыбнулся, сверкнув зубом, и поднял большой палец. - Хорошо, что я люблю трудные задачи!
- Я просился с ней на эту миссию, но бабушка Цунаде… она так посмотрела... и не стала слушать, совсем не стала, ну почему она так со мной? - в синих глазах застыла обида. - Иногда я хочу стать хокаге, просто чтобы делать все правильно.
Ли повозил ногой по песку, поднимая пыль:
- Я бы с тобой поменялся! Учиться у Цунаде-самы, это… - он задохнулся, не найдя слов, но потом помотал головой. - Но только не в этот раз.
- Ты ведь идешь, ты идешь с ними! - Наруто подскочил ближе и заглянул ему в глаза. - А правда, это та самая миссия, с Гаарой?
Ли кивнул и вдруг вспотел под зеленым костюмом и обреченно опустил взгляд. Некоторые вещи ему никогда не давались, например, держать язык за зубами. Если он сейчас проговорится, придется сто раз пробежать вокруг Конохи на руках. Но ведь Наруто друг Гаары, ему ведь можно, ну хоть что-нибудь. Вот только Гаара и Цунаде сказали – никому.
- Рассказывай!
- Наруто, ты же торопишься?
- Ну и что, я все равно опоздал, - он беспечно махнул рукой. - Давай, колись!
- Не могу. Это секретная миссия.
- Надолго? Какого класса? - кажется, он решил вытаскивать информацию по кусочкам. - Когда вы уходите? Я приду проводить!
Ли открыл было рот, но у его локтя заклубился песок и совсем близко возник Гаара с очень недобрым прищуром:
- Ли. Мы уходим, - положил ему руку на рукав, и песчаный вихрь унес их обоих.
Наруто остался вертеть головой посреди залитой солнцем улицы. В тени забора пряталась кошка. Он не слышал, чтобы Гаара по своей воле к кому-то прикоснулся или вот так забрал с собой. Странно. Ему очень захотелось проследить за ними, но сначала – тренировка. Он попытался представить, что Цунаде-сама с ним сделает за опоздание, но за пять секунд пути до тренировочной площадки так ничего и не придумал.

***

В темноте все остальные чувства словно обострились. Покачивание, тихий скрип ремней, запах яблок и собственные руки… лапы… у самого лица. Как в детстве - яблоко под подушкой, поскрипывание колыбели и бабушка рассказывает сказки, чтобы он перестал ждать родителей, упрямо таращась сонными глазами на огонек лампы, и наконец уснул. И то же привычное чувство, что мир распался на части. Тогда из него ушли тепло и свет. Сейчас отняли его самого. Ну, не совсем, и тогда, и сейчас - не совсем, но это детали. Тогда он ждал, смотрел и слушал, потому что больше ничего не умел. Сейчас - будто вернулся на тридцать лет назад: то же маленькое, слабое, неуклюжее тело, тьма и запах яблок. Дались ему эти яблоки. И поскрипывание, шорохи, которые складывались в шепот, в старую бабушкину сказку.
«Однажды юную девушку выдали замуж за человека с синей бородой. Каждый день он ходил на охоту и оставлял жене все ключи от дома…»
Ему еще тогда казалось, что это глупо, так оставлять ключи. Знак огромного доверия или безмерной любви. И то, и другое бывает только в сказках. Ну это и была сказка, только уж очень правдоподобная. Наверное, бабушка Чие все-таки была ведьмой.
«…и позволял ей ходить во все комнаты, кроме одной.»
Может, он просто хотел испытать жену? Не знак доверия, а проверка на возможность доверять? И конечно, она не выдержала. Сасори все детство размышлял, зачем взрослому человеку прибегать к нелепым уловкам, чтобы доказать очевидное.
«И как-то раз, поддавшись искушению, она убедилась, что он уехал, прокралась в запретный коридор, дрожащей рукой повернула ключ, толкнула скрипучую дверь… и оказалась в полутемном чулане, все стены которого были увешаны телами прекрасных женщин. Они висели на крюках, их одежды шевелись от сквозняка».
Здесь Сасори всегда интересовали детали, и бабушка не скупилась: рыжие, черные и светлые волосы, шляпы и прически, длинные гибкие пальцы, узкие щиколотки, розовые шарфы, шнурки, воротники и подвязки, черные юбки с разрезом от бедра… это была очень красивая сказка.
«...молодая жена закричала от страха, отшатнулась, всплеснула руками и свалила несколько склянок с полки у двери, выронила ключ, присела, зажав юбки между колен, и зашарила руками по полу, покрытому чем-то липким. Схватила ключ, выбежала на свет, захлопнув за собой дверь, и опять закричала, увидев, что ее руки и ключ красны от крови».
Глупая женщина. Кровь была бы сухой и ломкой. И темно-коричневой.
«Она побежала в ванную, чтобы смыть пятна, но они не сходили. Она терла и терла и терла, и вдруг укололась о шип на ключе - и тотчас упала мертвой».
Сасори смеялся. Иногда - вместе с бабушкой. Эта глупая женщина так и не поняла, что попала в мастерскую кукольника, что на полке были маскировочная краска для лица и яд. Что куклы были деревянными. Мастер любил свою коллекцию, отсюда роскошные платья, чулки, парики и туфельки с бантами. Куклы служили ему верой и правдой, а вот жена нарушила доверие и поплатилась, ведь в мире шиноби нет места глупости и слабости.
Потом Сасори решил, что хозяин вернулся домой, нашел в уборной труп жены и сделал из него куклу, потому что был настоящим мастером и в самом деле любил ее. А потом больше никогда не женился.
Эта девчонка, Сакура, еще в прошлой жизни вызвала его любопытство, а сейчас внутренность ее дорожного рюкзака напомнила о детстве. Он ненавидел беспомощность, но она давала возможность наблюдать. Неважно, что этой второй его жизни – грош цена, что смерть, наверное, смеется за каждым углом над тем, как удалась ее злая шутка. Пусть так, тем не менее, эта новая жизнь может оказаться забавной.

@темы: песок, NoFace, джен, лист, авторский

---

in_se | Секунда

[in se]

Название: Секунда
Персонажи: Кимимаро, Гаара
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Дисклеймер: всё принадлежит Кисимото, автор поиграть взял
Саммари: Кимимаро, как известно, умер. автор это смакует как умеет
Примечание: все цитаты по английским сабам, за точное соответствие смыслу не ручаюсь (это была попытка не превращать текст в АУ)


Кимимаро умирал долго.
По меркам его соперников - чудовищно долго, та секунда, что ушла у него на последний отчаянный бросок, закончившийся ничем, длилась для них не меньше часа. Так потом рассуждал Гаара, покачивая в ладони песочные часы.
Для самого Кимимаро она растянулсь на целую жизнь.
Точно такую, какую он прожил, равноценную, целиком и полностью стоющую этой жизни.
Отличие было только в том, что на этот раз он не успел испытать и тени страха.

Песок звенел вокруг, хлестал издевательским дождём по кости, рассекал мгновенно оживающую кожу, пытался выцарапать глаза, задушить. Хрустел на зубах и крошился в пыль.
Больно почти не было.
Детей клана Кагуя не учили думать о боли, потому что не думали сами, а в Селении Скрытого Звука было кому подумать об этом за него.
В битве такие мелочи неважны.

Несколько раз начинало казаться, что всё вокруг - песок, что на поверхность уже не выбраться, потому что стоило позволить противнику окружить тебя - и тысячи мелких песчинок, обломков и осколков камней не просто погребали тебя под собой - давили со всех сторон, не давали двинуться, пытались раскрошить в тонкую белую пыль.
Земля (печать пульсировала между ключиц, обжигая сильнее с каждым ударом) перестёт быть землёй там, где её касается пустынный демон.
Кимимаро не думал об этом тоже. Ему достаточно было знать разницу между ними.
Он вырывался, рассекая сухой горячий песок голыми руками, чувствуя, как тот пытается соскрести, содрать кожу, сточить выламывающиеся из тела кости, изломать по-своему, неправильно, непоправимо.
Кости ломались, выворачивались наружу лезвиями, а Кимимаро взрезал ими воздух и песок, отбивал удары и пытался достать врага. Доставал, едва осознавал, что этого недостаточно, и бил снова.
Печать билась, прорастала жаром по всей груди.
Боль, настоящая, предательская, не причинённая врагами, а спрятанная в его теле, - отступала под напром этой силы.
Сгорала.
"Меня нельзя убить."
Песок хрустел на зубах и языке, враг двигался всё быстрее, не поддаваясь усталости, не выматываясь.
Пропустив ещё пару ударов, Кимимаро на секунду позже осознал, что очередной обрушившийся на него песчаный водопад он не пробьёт.

Он не слышал голоса Гаары, рассуждавшего где-то наверху о том, сколько песка и камня не выпустят его теперь.
Песок был по-прежнему сух и жарок, сковывал все движения, темноту и глухую тишину можно было почувствовать на ощупь. Может быть, это было слишком похоже на то, что он ощущал, лежа под капельницами последние недели.
Может быть, он и сейчас там оставался, а битва и поход за Учихой были только кошмаром, вызванным резким ухудшением состояния.
Или агонией?
"Нет!"
Метка между ключицами забилась сильнее.
"Меня нельзя убить..."
Голос Гаары издалека и собственный пульс в ушах отошли на задний план, истаяли - Кимимаро слышал воспоминания. Все сразу, лавиной, они неслись по его венам, по каналам тела, вместе с воздухом, кровью, чакрой... Они и были - его чакрой, его кровью, его воздухом.
Смыслом.
"Я нужен..."
Темнота в детстве, такая же, как теперь, голоса издалека, танец среди обломков горящих домов, кровь и стальная кость, мёртвые под ногами; пустота, которая страшнее темноты, туман вокруг (он не рассказывал никому, но иногда его кошмары полнились туманом и тоской - ничем больше, только глухим туманом и пустой тоской, казалось, оставленной в том озере), взгляд в глаза и...
...Нашёл тебя.
Метка, печать, связка, которую не разорвать, - вспыхнула на груди.
"Меня нельзя убить..."
...Сосуд для моей мечты, звенело в голове громче стука сердца.
"Я нужен..."
...И вместе найдём правду этого мира.
Тело было не на пределе, а уже почти за ним, Кимимаро знал, что времени почти не осталось.
Песок давил всё сильнее.
Пустая темнота пыталась пробиться снаружи, раздавить его костяные щиты, догнать. Внутри навстречу ей бились память и сила, разбуженная печатью, готовая разрушить всё вокруг, включая своего хозяина.
...Благодаря тебе, Кимимаро.
"Мне есть за кого сражаться!.."
Печать полыхнула расплавленным золотом, словно в запруженном омуте от неверного движения поднялась волна.
В следующий миг плотину прорвало.

"Он и тебе мозги промыл," - бросил Гаара в каком-то промежутке между атаками.
Если даже глубоко внутри у Кимимаро могли быть какие-то сомнения или вопросы, - теперь от них не осталось и пыли.

Секунда - противники даже не успели понять, что произошло.
Гаара никогда не видел, чтобы из его песчаной могилы кто-то смог выбраться.
Песок разлетался в стороны быстрее, чем воздух, казалось, плавился и сгорал, как масло ещё до того, как его коснётся раскалённое лезвие.
Замах, вспышка неба под веками, цель.
Тело, вырванное за пределы собственных возможностей, воля, намертво сплетённая с силой печати, - единым стихийным порывом брошены на одну цель.
Уничтожить врага, защитить.
Смысл.
Я - нужен.
Ярость, отчаяние, почти счастье - захлебнуться криком, выломать из себя до конца, целиком, отдать больше чем всё, что мог.
В следующую секунду в эту взрывную смесь должен был примешаться страх - что не выйдет, что не хватит сил, что...

Меня нельзя убить!..

Секунда.
Кимимаро так и не узнал, что этой секунды - не хватило.

Для измотанного, наблюдавшего за их битвой изнутри Ли секунда всегда была секундой. И только. Он до сих пор удивлён и недоволен тем, что утратил бдительность, и какое-то мгновение чуть не стоило им с пустынным демоном жизни.
Будто год, задумчиво произносит Гаара, и песок послушно замедляется в часах на его ладони. Он до сих пор пытается осознать до конца то, что понял за эту долгую секунду, пока костяное лезвие неслось на него, а в глазах противника-самоубийцы горело что-то, показавшееся Гааре безумием.
Тогда он только смог сказать, что Наруто такой же.
Им - есть за кого - Гаара только не уверен в том, жить - или умирать.

...Сосуд для моей мечты.
...Единственный смысл в жизни - это найти для себя что-то, что тебе важно.
...Как ты сейчас нашёл этот цветок.

В том месте небо синее, глубокое и такое чистое, что можно смотреть на него насквозь, и чувствовать, как тонешь в нём - оно просачивается сквозь глаза в ответ. Никакого тумана - только безумно чистое и до боли ясное небо.
Песка тоже нет - из земли поднимается густая, высокая трава, ветер гонит её волнами, шелестят острые сочные травинки, и иногда в траве можно найти нежные белые цветы, удивлённо глядящие в непривычно светлое небо.

...Как я нашёл тебя.

Очень, очень долгая секунда.
Белые пальцы, хрупкие и беспомощно ощерившиеся острыми костями, омывает ветер и задевает шелестящая трава.
К разжавшейся ладони никнет, зацепившись на ветру, обрывок тонкой, как паутина, сухой змеиной кожицы, - легко, как тонкая кисть, едва касаясь бумаги, выписывает что-то невидимое.

...Кимимаро.

Это всего лишь ветер, который здесь никогда не затихает до конца.

@темы: песок, in_se, angst, джен, звук, авторский

---

Romina | Драбблы

[Romina]

Название: Что тебе подарить?
Персонажи: маленькие саннины
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Дисклеймер: Не мое

Поначалу подарки не были для саннинов проблемой. Даже если забыть про личные пристрастия друг друга – как, например, любовь Джирайи к дурацким книжкам для взрослых – все колющее, режущее, отравляющее и вообще потенциально пригодное для нападения или защиты могло пригодиться в хозяйстве. Поэтому над вопросом, что дарить друзьям, ни один из них подолгу не задумывался. До определенного момента.
Цунаде была уверена, что во всем виноват Орочимару, от которого она на очередной день рождения получила самоучитель по игре в покер для начинающих – сама она к тому времени уже считала себя профессионалом. Орочимару, в свою очередь, считал, что первой начала Цунаде – когда после чуунинского экзамена подарила ему ежедневник в переплете из змеиной кожи. Как бы то ни было, невидимая постороннему глазу война затянулась надолго.
Бутылка безалкогольного саке, подаренная Цунаде, была, по мнению Орочимару, удачным выбором. Так же, впрочем, как и полученная от нее закаточная машинка с гравировкой «Для языка». Свиток с описанием техники для увеличения бюста оказался достойным ответом – хотя бы потому, что Цунаде не удержалась от использования подарка по назначению. Что не помешало ей с блеском отыграться с помощью живого мангуста. Это был, наверное, последний раз, когда она видела Орочимару испуганным – пусть даже испугался он не за себя, а за подаренную Сарутоби экзотическую змею.
Состязание доставляло огромное удовольствие обеим сторонам, пока все не испортил Джирайя. Глядя на Цунаде, с кривой улыбкой листающую пособие «Как и после тридцати выглядеть на все сто», он не удержался.
– Мне кажется, – глубокомысленно изрек он с видом знатока человеческих душ, – вам уже пора разобраться в своих чувствах.
– Э?
– Чего?
Недоумевающие взгляды друзей Джирайю ничуть не смутили. Надо же было, в конце концов, озвучить гениальный вывод, сделанный на основе всего прочитанного им о взаимоотношениях полов.
– Да ладно. Вы давно неравнодушны друг к другу, разве вам самим еще не ясно?
Цунаде вздохнула и покачала головой:
– Я бы рада дать тебе надежду, Джирайя, но медицина в твоем случае бессильна.
– Много ты понимаешь! Я эти вопросы специально изучал…
– По той фигне, которую ты вечно читаешь? – презрительно усмехнулся Орочимару. – Ну-ну.
– Да ну вас, – Джирайя оскорблено фыркнул и гордо удалился.
– Придурок, – буркнула Цунаде ему вслед. – Весь кайф обломал.
Саннины ненадолго задумались, потом, не сговариваясь, посмотрели на календарь.
– Через три месяца.
– Куча времени. Успеем.

***

– Принесла?
– Ага, – убедившись, что поблизости нет лишних глаз, Цунаде вытряхнула из сумки пару потрепанных журналов. – Доставка в течение десяти дней. Только учти – на свой адрес я это заказывать не буду. Мне еще, знаешь ли, замуж выходить.
Орочимару отмахнулся:
– Я закажу, мне плевать. Чего ты там, говоришь, нашла?...

***

Вскоре по Конохе поползли слухи о проводимых Орочимару извращенных экспериментах. Слухам, разумеется никто не верил, что не помешало общественности разделиться на два лагеря. Один из них, состоящий из Сарутоби, хотел знать, чего саннин пытается добиться. Другой же, включавший всех остальных шиноби, живо интересовался, кому повезло быть вторым участником сомнительных опытов – предполагалось, что это кто-то из работников госпиталя, у охранников которого, по неподтвержденным данным, как раз в то время пропали два каталога из секс-шопа.
Впрочем, с точки зрения Орочимару и Цунаде, все это было сущими пустяками по сравнению с выражением лица Джирайи, когда он наконец получил свой подарок на день рождения.


Название: Не подслушивай!
Пейринг: намеки на Джирайя/Орочимару
Рейтинг: РG
Жанр: юмор
Дисклеймер: Не мое
Примечание: написано не ДР для Anair

– Ну, я в первый раз с одним мальчиком, еще в академии, – раздался из-за двери голос Цунаде.
Сарутоби-сенсей застыл как вкопанный. В больничном коридоре было на редкость тихо, и ему точно не послышалось.
– В академии? – переспросил Джирайя. – Ни фига себе. Рано ты.
– А чего ждать, совершеннолетия?
Сарутоби не верил своим ушам.
Он считал, что может с полным правом гордиться учениками. Сложная миссия прошла успешно, если не считать того, что они надышались незнакомой конохским медикам отравой – без особых, впрочем, последствий для здоровья. Несмотря на отчаянное сопротивление, все трое были оставлены на несколько дней в больнице и теперь коротали время за болтовней, регулярно переходящей в ругань. На этот раз Сарутоби собирался в очередной раз навестить звереющих от скуки подростков и даже сообщить им хорошую новость – что завтра их заключение закончится. Вот только узнавать шокирующие подробности из их жизни, стоя перед дверью палаты, он совсем не планировал.
– А я один. Ну, почти один. Со змеей, – выдал Орочимару, не подозревая, что тем самым едва не отправил своего сенсея в обморок.
– Со змее-ей? – протянула Цунаде. – А почему не с кем-нибудь? В смысле, с человеком?
– Мне хотелось спокойно проанализировать ощущения. Чтобы ни на кого не отвлекаться.
– А-а-а. А ты сам, Джирайя?
Послышалось смущенное хмыканье.
– А я вот с ним. Помнишь, сенсей был на одиночной миссии, и у нас получился выходной? Я еще у тебя ночевал. Ну вот, тогда в первый раз было...
Сарутоби вспомнил, когда был на одиночной миссии, и ему стало нехорошо.
– А я знал, – ехидно заявил Орочимару.
– Откуда?! Я тебе точно не говорил.
– Оттуда, что ты совершенно не представлял, что делать.
– Неправда! – возмутился Джирайя. – Я очень даже представлял. Теоретически. Я много раз видел!
– Правда-правда. У тебя даже руки тряслись.
– Врешь!
– Не вру. Почему тогда мне пришлось все делать самому?
– Потому что ты вечно хочешь казаться самым умным!...
Последних слов Сарутоби уже не расслышал: он тихо, но поспешно удалялся от двери. Лишь в конце коридора его настиг раздраженный крик Цунаде:
– Хватит орать, оба! Продолжаем.
Он пулей вылетел на улицу, будучи твердо уверен, что не хочет знать ничего больше.
Разговор в палате тем временем продолжался. Цунаде довольно потерла руки:
– Ладно, с выпивкой все ясно. Теперь мой вопрос: когда вы в первый раз целовались, и с кем? Орочи, если ты снова скажешь, что со змеей, получишь в лоб!
Орочимару усмехнулся:
– Хорошо, не со змеей. С Джирайей.
– Правда?!
– Чего-о-о?!... Ты че несешь, придурок!
– Нет, вы серьезно?...
– Да не было этого! Ты, урод, скажи ей!...
– Не было, не было, – змееныш тихо захихикал. – Я просто хотел дать тебе шанс сохранить репутацию.
– Как это?
– Ну-у... Жабы – это так неэстетично.
– Ах ты!... Да я тебе сейчас!

Несколько лет спустя

– Цунаде, я могу поправляться и дома. Я хорошо себя чувствую, – всем своим видом Джирайя демонститровал, что он в полном порядке.
– Недостаточно хорошо, – отрезала куноичи. – У тебя ребра сломаны, забыл? Ты еще далеко не в том состоянии, чтобы тебя выписывать.
– Но у меня-то состояние нормальное, – без особой надежды подал голос Орочимару.
– А у тебя – слишком нормальное. Такого вообще не должно быть при полученных повреждениях...
Орочимару не стал возражать – в конце концов, провести лишнюю ночь в больнице было куда проще, чем объяснять, что именно он умудрился сотворить со своим организмом.
– И что прикажешь тут делать? – продолжал ныть Джирайя. – Я же с ума сойду от скуки.
Цунаде усмехнулась:
– А вы поиграйте в вопросы и ответы.
– Да ну... чего я про него не знаю.
Орочимару задумался. Потом уселся на кровати, подперев подбородок ладонью, и улыбнулся совершенно счастливой, не предвещавщей ничего хорошего улыбкой.
– Кое-чего не зна-а-аешь. Но, думаю, пора тебе об этом сказать, Джирайя.
– О чем это? – тот подозрительно прищурился.
– О том, – торжественно изрек Орочимару, – что целовался ты в первый раз действительно со мной.
– А?...
– Что?…
– Ага. Вспомни тот раз, когда ты у меня ночевал и мы напились. Ну вот, тогда и было. И я тебе скажу, что было даже немножко больше... но, поскольку пить ты совершенно не умел, то набрался до отключки и ничего не помнишь.
– Ой, а что у вас еще было?
– И ты мне ничего не говорил?!
– А зачем? – Орочимару аж зажмурился от счастья. – Ты так мило бесился, считая себя последним девственником в команде.
– Я не... да я тебя сейчас!...
– Ах, неужели прямо сейчас?...
– Лежать! Джирайя, встанешь – я тебе и остальные ребра переломаю! И тебе тоже, если не заткнешься!

Разумеется, Сарутоби всего этого не слышал. Во-первых, саннины уже давно работали без него. А во-вторых – он много лет назад раз и навсегда зарекся подслушивать личные разговоры своих учеников. Даже бывших.


Название: Мелочи жизни
Пейринг: Кабуто/Саске/Орочимару
Рейтинг: РG-13
Жанр: юмор
Дисклеймер: Не мое

– Немного практики, Саске-кун, и все будет получаться, – довольный Кабуто с комфортом устроился под боком у Орочимру.
– Хочешь сказать, что сейчас у меня не получается? – ледяным тоном поинтересовались с другой стороны кровати.
– Ну что ты, для второго раза это очень неплохо. Но настоящий опыт не заменит даже шаринган.
– Подумаешь, специалист, – презрительно пробурчал Саске. – Посмотрим, что ты скажешь в следующий раз.
– Извини, Саске-кун, в следующий раз моя очередь.
– Ты слишком много себе позволяешь, – зло прошипел Саске. – Я тебя сейчас…
– Ма-альчики, не ссорьтесь, – сыто улыбнулся Орочимару. Нет, он был бы рад полюбоваться скандалом – вот только основная часть пинков с обеих сторон в этом случае досталась бы именно ему.

***

– Что это? – равнодушно бросил Саске.
Кабуто пожал плечами:
– Ничего. Мусор, – он смял бумажку и сунул в карман.
Скрыть близкие отношения в небольшом коллективе невозможно, так же, как нельзя запретить людям сплетничать – это Кабуто хорошо знал. А Саске еще слишком молод и не умеет относиться к таким вещам с юмором. Проводив Учиху взглядом, Кабуто достал листок, расправил его, внимательно рассмотрел и улыбнулся.
На рисунке в весьма оригинальной позе сплелись две фигуры – одна с хвостиком и в очках, другая с красными глазами. Но главную прелесть составляла надпись, выведенная кривым почерком внизу: «Правая рука Орочимару и ее жалкое подобие».
Определенно, Саске не стоило этого видеть.

***

Саске с полным правом считал себя привлекательным и сексуально раскрепощенным молодым человеком.
Он практически сразу понял, что Кабуто спит с Орочимару, и эта мысль не вызвала у него отвращения. Когда через несколько месяцев Орочимару намекнул, что мог бы обучить его не только новым техникам, Саске не отказался – и не пожалел. Предложение не терять времени даром и трахаться втроем тоже было им охотно принято – против Кабуто он ничего не имел.
Игры и новшества Учиху не смущали. Сначала он в полной мере оценил возможности орочимаровских змей и способность саннина удлинять части тела. Потом без колебаний согласился играть в любимую игру Орочимару «групповое изнасилование третьего Хокаге». Его встречное предложение – поиграть в групповое изнасилование Итачи – было встречено с таким энтузиазмом, что изображать Итачи им пришлось по очереди. В общем, Саске был совершенно уверен, что смутить, удивить или испугать его чем-то в постели невозможно.
Тем не менее, когда после безобидного, но крайне неудачного эксперимента Орочимару явился в спальню с короткими, неровно остриженными ярко-розовыми волосами, Саске внезапно стало нехорошо.


Название: Выход из положения
Пейрсонажи: Кабуто, Орочимару
Рейтинг: G
Жанр: джен, кроссовер
Дисклеймер: Не мое

Прошел год, прежде чем Кабуто ощутил что-то, похожее на чужое присутствие, и почти три – к тому моменту, когда Орочимару впервые заговорил с ним.
«И что ты теперь собираешься делать, Кабуто-кун?»
– То же, что и всегда, Орочимару-сама. Найти вам новое тело и работать над реализацией ваших планов.
«Боюсь, Кабуто-кун, мне придется огорчить тебя. Чтобы вселиться в другое тело и удержаться в нем, требуется очень много сил. Вряд ли я смогу это сделать, слишком серьезный ущерб мне нанесли».
– Я знаю, Орочимару-сама. Думаю, я решил эту проблему. Ведь вы до недавнего времени не воспринимали происходящее? Я покажу.
Кабуто вышел в коридор и открыл дверь соседней комнаты. Куноичи, сидевшая возле детской кроватки, при его появлении встала и, повинуясь знаку, молча вышла. Малыш – лет полутора, с совершенно белыми волосами – крепко спал.
«Ты нашел ребенка, и думаешь, что это упростит задачу? Как наивно, Кабуто-кун».
– Я не нашел, а создал его, Орочимару-сама.
«Создал?»
– Я использовал ваши клетки – чтобы свести к минимуму работу над преобразованием тела, и свои – чтобы облегчить переход и процесс адаптации в первое время.
«Неплохо. Но ты забываешь о том, что самое сложное – это подавить чужое сознание. Сейчас это тело не подходит для переселения, он еще очень мал. А когда вырастет, будет для меня слишком сильным – с такой-то наследственностью».
– Да, придется подождать несколько лет. Но это не станет проблемой – к тому моменту, когда вы захватите тело, в нем уже не будет души.
«Бред. Даже если ты сможешь убить его, не нанося физических повреждений – нельзя вселиться в труп».
– Я отделю его душу, лишу ее возможности управлять телом. В таком состоянии люди бывают, когда находятся в коме. А после переселения разорву оставшуюся связь и оставлю организм в полном вашем распоряжении.
«Ты… действительно сможешь это сделать?»
– Я создал новую технику на основе нескольких, разработанных вами. У меня оставались ваши записи.
«Вот как».
В этот момент ребенок проснулся и открыл глаза.
«Кабуто, он что, альбинос?»
– Не совсем, – Кабуто улыбнулся. – Видите ли, Орочимару-сама, у меня оставались образцы тканей Саске, и…
«Хочешь сказать, что это...»
– Да. Появился пару недель назад. Он еще не очень умеет им пользоваться, и, думаю, пока это к лучшему.
Несколько минут Орочимару молчал, разглядывая свое будущее тело, потом рассмеялся.
«Что ж, тебе удалось удивить меня, Кабуто-кун. Я не ожидал от тебя такой изобретательности».
– Спасибо, Орочимару-сама.
«Ты назвал его как-нибудь?»
– Конечно. Гин. Ичимару Гин.
Ребенок, услышав свое имя, прищурил глаза и широко улыбнулся.


Название: Аптечка
Персонажи: Акацуки
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Дисклеймер: Не мое

– Что это, Тоби?
– Список лекарств, лидер-сама. Меня послали в аптеку.
– Хм, посмотрим. Глазные капли и микстура от кашля для Итачи... микстура за такие деньги? Мы не можем позволить себе подобные расходы. Хроническое заболевание и больше ничего не помогает? Ну ладно. Гель для укрепления зубной эмали для Дейдары. Таблетки от аллергии для Конан… у Конан аллергия? А, да, бумажная пыль. Морская соль для ванн – ничего себе, у Кисамэ запросы. Хотя пусть, она недорогая. Сыворотка от змеиных укусов? Для Орочимару?... Ах, язык прикусил. Болтать надо меньше. Четыре флакона корвалола и бутылка медицинского спирта для Какудзу… а зачем Какудзу медицинский спирт? Пятое сердце у него здоровое? Ну вот пусть тогда и пьет за свой счет. Средство от тли для Зецу – сколько раз говорил, чтобы его не держали в аптечке! Так же, как и отраву от древесных жучков для Сасори… Что-о-о?! Заменитель крови?! Для проведения ритуалов в мирное время?! Хидан оборзел, не знает, сколько это стоит? Пусть заменяет томатным соком. Совсем распустились. Уф, даже голова разболелась. Тоби, возьми мне еще анальгин. Шесть стандартов.

@темы: саннины, акацуки, драбблы, humour, Romina, слеш, джен, звук, лист, авторский

---

Риджер | What Remains Unmentioned by dayadhvam_triad

[Риджер]

Автор: dayadhvam_triad
Переводчик: Риджер
Название: What Remains Unmentioned
Переведенное название: Несказанное
Оригинал: оригинал
Пейринг/персонажи: Какаши, Гай и его команда, упоминания о команде семь.
Жанр: джен
Рейтинг: G
Разрешение автора на перевод: получено (3.06.09)
Дисклеймер: идея - автора, перевод - мой, а герои принадлежат тем, кто их придумал.
Саммари: "Какаши продолжает принимать вызовы Гая, потому что ему нравится думать, что эти сражения что-то меняют в их Вечном Соперничестве"
Примечание автора: Первый блок курсивом - цитата из Гл.177 ("Четыре звука"). Наруто принадлежит Масаши Кисимото.
Контактная информация: LJ автора автор на FFnet

Первый

- Какаши, мой соперник! - пыхтит Гай между отжиманиями. - Ты неплохо справляешься! Но мы еще поглядим, кто больше преуспел в силе юности!
- Как скажешь, - отзывается Какаши. Двести восемьдесят один, двести восемьдесят два, двести восемьдесят три... Уже почти три сотни. Он не интересуется, сколько у Гая, следит только за собой и тем, как быстро он успеет достигнуть пяти сотен. Всего полчаса назад он мирно читал, когда перед возник Гай в ослепительном зеленом сиянии и громогласно бросил новый вызов. Отвечая на незаданный Какаши вопрос, Гай сверкнул улыбкой и сообщил:
- Мои юные ученики! Они в госпитале с Ли, чтобы разжечь пламя его юности!
"Мда, - подумал Какаши. - Можно подумать, он в этом нуждается".
Двести девяносто шесть...
- Гай-сенсей.
Какаши с любопытством поднимает голову. В отдалении стоит Неджи.
- Разве мы сегодня не тренируемся?
- Неджи! - Гай вскакивает, широко улыбаясь. - Я горжусь тем, как расцвела твоя энергичность!
Хьюга незаметно обходит вниманием восторженный монолог наставника.
- Ли предложил Тен-Тен и мне потренироваться еще, - говорит он. - Тен-Тен уже на месте. Но вы заканчивайте...
- Нет, нет и нет! - гремит Гай и поворачивается к Какаши. - Я готов пожертвовать своей победой! - провозглашает он драматично. - Но не волнуйся, Неджи! - продолжает он, кладя руку на плечо ученика. Неджи слегка морщится. - Мой Вечный Соперник не сможет наслаждаться ею долго!
- Разумеется, Гай-сенсей, - говорит Неджи. На его лице появляется легкая улыбка, хотя он изо всех сил старается выглядеть спокойным и сдержанным.
Какаши смотрит на Гая, стоящего рядом с Неджи, с рукой на его плече, и на Неджи, стоящего рядом с Гаем и терпеливо переносящего странные манеры наставника, и ощущает невыразимую ревность.

-

Подумай хорошенько над тем, что я сказал, произнес он, глядя на юношу.
Юноша молчит, черные волосы скрывают лицо. Он не поднимает глаз, чтобы встретить взгляд Какаши, и тот чувствует бездонную пропасть между ними.

-

Вторая

Он идет в оружейный магазин. "Надо бы заточить кунаи, - думает Какаши, - и может, сделать новые кармашки для оружия. Старые уже совсем истерлись, а мне бы не хотелось, чтобы мои сюрикены рассыпались во время битвы..."
Кто-то врезается в него сзади, и он роняет сумку.
- Ой, извините! - виноватый голос; девушка наклоняется и поднимает упавшее.
- Да ладно, все в порядке, - отзывается Какаши. - Ты выглядишь очень обрадованной - вполне понятно, почему ты в меня врезалась. Просто в следующий раз будь внимательнее, - он улыбается и смотрит на девушку. Твердый взгляд темно-серых глаз в ответ, собранные в два узла волосы. Спец по оружию, Тен-Тен.
- Ну, - признается она, - я действительно рада. Мне пришла в голову идея нового дзютсу, и Гай-сенсей помог мне с некоторыми движениями. Но я не должна была врезаться в вас, Какаши-сенсей.
Он дружелюбно щурится:
- Не надо извиняться - здорово, что ты так рада новому дзютсу.
Она сияет:
- Да. И Гай-сенсей сейчас выбирает для меня новое оружие, он настоял на этом, - на её лице появляется новое выражение, наполовину раздраженное, наполовину нежное: - Он только что опрокинул один из стеллажей с оружием.
- Тен-Тен! Где же ты? Я нашел идеальный сюрикен! Размер подойдет тебе идеально! Ты будешь всех вдохновлять своей прекрасной боевой техникой!
Тен-Тен улыбается.
- Простите, Какаши-сенсей, - она протягивает ему оружейную сумку и убегает.
Какаши стоит и смотрит ей вслед.
- Хорошо провести время! - кричит он.
Радость Тен-Тен и удовольствие Гая отзываются в нем болью.

-
Какаши-сенсей!
Ты выглядишь счастливой, говорит он. От того, как розововолосая девушка бросилась к нему - волосы летят, зеленые глаза широко распахнуты -, хочется улыбаться.
Она улыбается в ответ из-за кучи свитков, которые тащит в руках. О, представляете, сенсей! Цунаде-сама взяла меня в ученицы, так что я смогу выучиться и стать сильнее! И - её лицо неуловимо каменеет - я сделаю так, чтобы никто из моих друзей больше не пострадал.
Он кивает, очень медленно. Ясно. Он продолжает улыбаться. Я рад за тебя.
-


Третий

- Как там Ли? Я слышал, Хокаге строго-настрого запретила ему тренироваться слишком много, - говорит Какаши на следующий день после соревнования "Кто съест больше темпуры". Какаши обошел оппонента на поднос. Гай превозносил выносливость Какаши и поклялся, что сам он в следующий раз съест еще больше.
- О, Цунаде-сама стоило бы знать, что ничто не удержит Ли от тренировок! - провозглашает Гай и становится в позу. - Он хочет выучить еще тайдзютсу! Хотя, - легкая тень падает на его лицо, тень заботы и беспокойства, - он хочет узнать, как лучше справляться с песчаными дзютсу. То, что он не выиграл у Гаары, еще не значит, что он сдался!
Какаши ощущает, как шевелится ткань его маски от невольной улыбки. Вот что делало Гая Гаем. Он никогда не впадал в уныние и никогда не терял - о боже, Какаши морщится, но ни одна фраза не характеризовала Гая так хорошо, как эта - пламени юности.
Он вспоминает развевающиеся как флаги бинты, когда Ли применил Первозданный Лотос, и разноцветное сияние вокруг юноши во время открытия Врат.
- Ты столькому его научил, - говорит он. - Сколько же сил ты в него вложил?
Гай сияет от гордости.
- Неважно, - отмахивается он. - Важно, что Ли стал сильным.
Какаши смотрит на Гая:
- Ты был для него хорошим учителем, - произносит он.
Гай ослепительно улыбается:
- Что ж, мой Вечный Соперник, текущий счет - шестьдесят одна победа у тебя и шестьдесят у меня. Ты получаешь право выбрать тему следующего соревнования...
- Да мне неважно. Оставляю это тебе.
Какаши продолжает принимать вызовы Гая, потому что ему нравится думать, что эти сражения что-то меняют в их Вечном Соперничестве.
(Хотя, конечно, Какаши знает, что давно проиграл в самом главном сражении - просто Гай слишком добр, чтобы упоминать об этом.)

-
Юноша в оранжевой форме и с золотистыми волосами, ставший три месяца назад официальным учеником Джирайи, покидает Коноху.
Только подождите, Кака-сенсей! Я буду тренироваться каждый день и, когда вернусь, притащу этого придурка обратно!
Какаши поднимает руку в прощальном жесте и стоит у ворот до тех пор, пока фигура юноши не тает вдали.
-

Бесконечность

Он идет мимо тренировочной площадки и видит их. Они сражаются: Тен-Тен уворачивается от ударов Неджи, распуская веером сюрикены в руке и бросая их вихрем остро заточенных краев, Гай и Ли превратились в смазанные пятна зеленого цвета, кружась друг вокруг друга и стараясь отыскать слабые места в защите.
Он думает, не помахать ли им, но все же решает, что не стоит. Гай сейчас со своей командой и команда с Гаем.
Вместо этого Какаши идет домой. В пустых комнатах, кроме скромного обеда, его ждет фотография в рамке: два мальчика и одна девочка, которых он больше не обучает.

-

Раз вы взяли себе команду, говорит Сандайме джонинам, получившим в обучение юных генинов, ваша задача сделать их сильными. Научить их доверять друг другу. Сделать из них команду.
Это ваш долг как их наставников.
Какаши не признавал, но молчаливо замечал, что всегда не справлялся с тем, что действительно важно.
И какое-то тяжелое предчувствие зашевелилось у него в груди.

-конец-

Ах да, темпура - популярная категория блюд японской кухни из рыбы, морепродуктов и овощей приготовленных в кляре и обжареных во фритюре. Подается со специфическими соусами.

@темы: команда №7, перевод, general, джен, лист, Риджер

---

Риджер | Переводные драбблы

[Риджер]

Нет, у меня не получается подбирать драбблы по теме . Как всегда, ужасная мешанина

Автор: Feather Qwill
Переводчик: Риджер
Название: Giving Second a Chance
Переведенное название: Замена
Рейтинг: PG, но просто на всякий случай
Пейринг/Персонажи: Киба/Хината
Жанр: Романс/ангст
Дисклеймер: Не мое
Разрешение автора на перевод: будет снято по первому требованию автора
Ссылка на оригинал: Giving Second a Chance

Хината бережно поставила маленького коричневого щенка на пол и теперь смотрела, как он обнюхивает ноги её напарника.
- Мне он не нужен! - сердито бросил Киба и повернулся к ним спиной.
- Пожалуйста, Киба-сан? Кажется, ты ему очень понравился.
Развернувшись, Киба смерил взглядом надоедливую пушистую псину:
- Это, - произнес он с презрением, - не имеет ничего общего с Акамару. Это никогда его не заменит, - на имени верного партнера его резковатый голос слегка дрогнул.
Хината шагнула к своему напарнику и, слегка зарумянившись, взяла его руки в свои.
- Разве ты не видишь? Он и не собирается. Ты любил Акамару и этого никто не изменит. И никто не займет его место, но... но это не означает, что у тебя не найдется места для чего-то - или кого-то - другого.
Киба долго молчал, прежде чем наклониться и потрепать щенка по загривку.
- Я попробую, - угрюмо сказал он.
- И я, - прошептала Хината.
Так они и сделали.

------

Автор: mentalsunflower
Переводчик: Риджер
Рейтинг: G
Жанр: джен
Дисклеймер: Не мое
Разрешение автора на перевод: будет снято по первому требованию автора
Ссылка на оригинал: Страница автора

Ожидание
Ино, Сакура

- По-твоему, он симпатичный?
Слишком уж безразличный тон Ино заставил Сакуру вскинуться. Они обе находились в цветочном магазине семейства Яманака, подстригая выставленные на распродажу кустарники.
- Кто? - спросила она озадаченно. Ино посмотрела на неё как на идиотку.
- Шикамару.
Сакура удивленно подняла брови, а потом захихикала.
- Что? - огрызнулась Ино. Её лицо порозовело. - Забудь.
- Тебе нравится Шикамару? - спросила Сакура, стараясь не улыбаться.
- Может быть, - бросила Ино и поспешно переключила внимание на кусты, с яростью обрезая сухие листья. Похоже, она мечтала провалиться сквозь землю. - Кстати, Ли становится хорошеньким, - подколола она и протянула Сакуре цветок.
Сакура была благодарна цветку за то, что спрятал её смущение и стыд. Даже сейчас, два года спустя, она по-прежнему ждала Саске.

------

Наверстаю
Сакура, Цунаде

- Госпожа Цунаде, смотрите!
Цунаде неохотно поднялась с удобного места под деревом, подошла к своей ученице и заглянула через коричневое от пыли плечо. Она могла слышать тяжелое дыхание девушки.
Тонкая, как волосинка, трещина бежала по земле от ног её ученицы к дереву.
- Слабо, Сакура, - произнесла Цунаде немного недовольно.
- Знаю, - отозвалась Сакура, но Цунаде слышала нотки радостного волнения в её голосе. - Но я наверстаю.

------
Автор: fallenxfate
Переводчик: Риджер
Рейтинг: G
Пейринг/Персонажи: Неджи/Тен-Тен
Жанр: Юмор
Дисклеймер: Не мое
Разрешение автора на перевод: будет снято по первому требованию автора
Ссылка на оригинал: оригинал

Ревность

В один солнечный день в Коноху совершенно случайно (совершенно случайно) заглянули песчанники. И Гаара с Тен-Тен совершенно случайно увлеклись беседой. И Неджи совершенно случайно проходил мимо и услышал кое-что интересное.
Кто сказал, что совпадений не бывает?
- .. Мы давно знакомы и... мне неловко. Я не знаю, разделяешь ли ты мои чувства, но... ты мне очень нравишься и не хочешь ли ты сходить куда-нибудь?
- ... - отреагировали они оба, Гаара и Неджи.
Неджи удалился, строя планы жестоко отомстить Гааре. Впрочем, одну мелочь он упустил из вида... ну, не совсем мелочь.
Молчаливый Гаара нарушил... ладно, молчание:
- Это ты хочешь сказать этому своему Неджи?
Спустя час в двери постучали. Неджи открыл и - угадаете? - там стояла Тен-Тен. Она, в самом деле.
- ...
- Неджи, мы давно знакомы и... мне неловко. Я не знаю, разделяешь ли ты мои чувства, но... ты мне очень нравишься и не хочешь ли ты сходить куда-нибудь? - спросила она торопливо.
- кашельневнятноебормотаниеГааракашельневнятноебормотание...
- Да, он помог мне потренироваться, - признала Тен-Тен с достоинством, а потом нахмурилась: - Эй, откуда ты это знаешь?
Закашлявшись и немного помолчав, Неджи сменил тему:
- Итак... во сколько за тобой зайти?

--

Порезы

У Тен-Тен на руке были порезы. Порезы, которых вчера еще не было. Неджи старался не смотреть на них. Она режет себе руки, прошептал зловеще внутренний голос.
Его рациональная часть спросила:
- Где ты получила все эти раны?
- Э? А, Ли случайно толкнул меня в сосну вчера вечером, - отозвалась куноичи, не глядя ему в глаза.
Я говорю тебе. Сам знаешь, она думает, что незачем жить, и так далее, вот она и режет себе руки, чтобы унять боль.
На этот раз он поверил и, поднявшись, поймал Тен-Тен за изящные запястья.
- Тен-Тен, я хочу, чтобы ты знала, как много для меня значишь, - сказал он со всей возможной искренностью.
- Эм.. ну да, я знаю. Иначе зачем бы ты со мной встречался? - Тен-Тен посмотрела на Неджи немного странно.
- Оно не стоит того, Тен-Тен, - продолжил он. - Пожалуйста... это надо прекратить.
Тен-Тен осела на землю и всхлипнула.
- Поверить не могу.
- Прости, я должен был с тобой об этом поговорить, - закончил он свою речь.
- Почему, Неджи? Почему?
Неджи уставился на неё:
- Почему? Потому что я очень о тебе беспокоюсь! Я не хочу, чтобы ты себя резала!
Тен-Тен уставилась на него в ответ:
- Ох, я думала, ты хочешь со мной порвать, - сказала она со счастливым вздохом.
- Как ты можешь быть такой беспечной? Ты режешь себя! - взорвался Неджи.
Оружейный гений Конохи одарила Неджи еще одним взглядом:
- Я же только что сказала, что Ли вчера толкнул меня в сосну!
- А.
Смех, поцелуй и конец истории.

@темы: драбблы, перевод, humour, general, гет, romance, лист, редкие пейринги, Риджер

---

in_se | Без названия

[in se]

Автор: in_se
Персонажи: саннины
Рейтинг: G
Жанр: AU
Предупреждение: мелкие саннины, флешбек, вольное обращение с психологией персонажей
Дисклеймер: права на мир и персонажей принадлежат Кишимото Масаши
От автора: приветственный вклад в сообщество )


- Она больна, да?
Молодая девушка с тёмными влажными глазами и бледный серьёзный мальчик склонились над столом. В маленькой картонной коробке лежал неподвижный комочек серой шерсти.
- Больна, да? - повторил мальчик, поднимая на девушку глаза - светлые, почти янтарные. Зрачки, казалось, напряжённо подрагивают. - Помоги ей.
Но та только покачала головой.
- Она умирает от старости, малыш. И мы ей ничем не поможем, только замучаем напоследок - поэтому не надо. Просто от старости, понимаешь?
Мальчик какое-то время буравил взглядом стол, потом снова поднял взгляд - не на девушку, а вперёд, - и упрямо сказал:
- Нет. Я не понимаю.
- Под старость любой организм изнашивается, и рано или поздно он перестаёт работать. Не может больше принимать энергию, не может её проводить или использовать. Это не болезнь и не рана, поэтому вылечить от этого мы не можем. Но в этом нет ничего страшного.
- Неужели? - заметил мальчик. Он смотрел на маленькую неподвижную мышку сосредоточенными глазами и внимательно слушал. Словно больше не видел живого существа перед собой, - с таким выражением лица он сидел над задачами для старших, которые иногда находил в книгах.
- Поверь мне, - кивнула девушка. - Все умирают когда-нибудь, но ведь и рождаются тоже. И если правильно прожил свою жизнь, то в следующий раз родишься счастливым и удачливым.
- Ты думаешь, что это правда? - пытливо спросил он.
"Не спрашивает просто, правда ли. Не верит? Ох, глупый, как же ты будешь жить..."
- Послушай, - серьёзно сказала девушка, наклонившись к нему и твёрдо глядя в янтарные глаза. - Я точно знаю, что умирает только тело. А ты сам сможешь жить снова, просто другой жизнью... - Она поймала себя на мысли, что никогда не задумывалась, как обьяснять ребёнку восьми лет такие вещи. Тем более ребёнку, который не верит чужим словам просто так, а анализировать их ещё не умеет, поэтому ловит твои интонации, эмоции, отношение к собственным словам. Малейшее сомнение в голосе для него - крючок, который цепляет и не даёт покоя. Она взяла себя в руки и уверенно закончила: - Этого почти никто не помнит и не может доказать, но это так. Ты понимаешь, о чём я говорю?
Мальчик кивнул и снова перевёл взгляд на мышь в коробке. Его глаза, наполовину прикрытые тонкими веками, смотрели куда-то мимо, а губы чуть заметно шевелились.
- Значит, умрёт когда-нибудь кто угодно? - наконец уточнил он.
Девушка кивнула.
- И ты тоже? И я?
Она покачала головой, вздохнув. Потом обошла стол, положила руку ему на плечо и тепло улыбнулась.
- Это будет очень, очень нескоро, я уверена. Так что у тебя ещё будет время об этом подумать. А пока, мне кажется, тебя ждёт много дел куда важнее. Как ты думаешь?
Мальчик пожал плечами и неуверенно кивнул.
За окнами кабинета было почти чистое небо, деревья и чьи-то голоса издалека звенели, как эхо. Звуки рассыпались по подоконникам и весёлым дождём отскакивали от распахнутых рам, иногда влетая в окно. На полу лениво золотились пятна солнечного света.
Мальчик наконец встряхнул головой, прислушиваясь к голосам снаружи, осторожно взял коробку с мышью и молча вышел из кабинета.

"Я точно знаю..."

- Я умру.
Он сообщил это приятелю спокойно, уверенно, тем же тоном, каким констатировал обычно, что тот снова опоздал. Впрочем, тот опаздывал часто и с удовольствием и склонен был считать этот тон обычным.
Им было по восемь лет и не то чтобы они хорошо друг друга знали. Да и нужно ли так усложнять жизнь, которая пока хороша и такой, просто по факту.
Была.
- С чего это ты взял?
Он пожал плечами и уселся рядом на траву. Облака над ними плыли медленно и безумно высоко, трава пахла влагой, землёй, соком и пыльцой, тысячей живых запахов, которые принято называть - просто трава. У приятеля в руках была неумело свёрнутая сигарета, к которой он с затённым подозрением принюхивался.
- Стащил у старших из академии, - гордо сказал он.
- Ну да. Скажи лучше, не стащил, а выклянчил.
- Да ничего подобного! - обиделся приятель. - Они, если хочешь знать, сами мне предложили.
- Чтобы ты от них наконец отстал, ага?
- Сам ты дурак!..
Приятель обиженно надулся и скомкал несчастную сигарету в пальцах. Сообразил, что сделал. Осторожно разжал ладонь, и оба склонились над мятой кривой бумажкой, из которой лезли обрывки табака.
- По-моему, какая была, такая и осталась, - усмехнулся бледный.
- Ну и фиг с ней тогда... - его друг выбросил окончательно скомканное сокровище в траву и с любопытством уставился на него: - А почему ты умрёшь?
- О. - Он улёгся в траву и, не глядя на приятеля, неторопливо обьяснил: - Потому что все умирают. Просто некоторые от болезни или в бою, например, и их иногда лечат. А от старости умрёт кто угодно, если прожил всю жизнь, и его уже не вылечат. Ты тоже умрёшь, и Цунаде. И я умру.
"Умру" он произносил чуть другим голосом, словно неуверенно пробуя слово на язык и раз за разом пытаясь понять, что оно означает.
Искоса, не поворачивая головы, он посмотрел на приятеля, - тот был привычно лохмат, светлые волосы шевелились на ветру, обветренное подвижное лицо пыталось, как обычно, выражать все эмоции сразу. Никак не получалось представить, что он тоже умрёт, как та мышь. Но впрочем, может быть, такие как он умирают не от старости, а, например, в битве. Или от болезни. Каким-то таким способом, который уж точно от него не зависит, случайно... Всё равно не получалось.
Мальчик накрутил на палец смоляно-чёрную прядку и вздохнул.
Его приятель, судя по его лицу, думал примерно о том же.
Им было всего-то по восемь, и не чтобы они хорошо представляли себе, что такое умирать.
- Да ну тебя!.. - наконец махнул рукой его друг. Помотал головой, ещё больше разлохматив торчащие жёсткие волосы, и рассмеялся. - Я думаю, мы не умрём. С чего бы нам вообще так делать.
- Я не понимаю тебя, - нахмурился бледный.
- А чего тут понимать? Мало ли, кто от чего умирает. А мы-то... Мы-то ого!..
Он взмахнул руками, пытаясь одним жестом показать и небо над ними, и кажущееся отсюда игрушечным их селение, и всё, что можно было увидеть впереди и в любую сторону, - что ещё может противопоставить восьмилетний мальчишка факту существования чьей-то там смерти.
Янтарные глаза смотрели на него пристально, не отрываясь, и казалось, что подрагивают узкие зрачки.
- Откуда ты знаешь?
- Чего откуда?.. Это же и так понятно. И вообще, что ты мне тут болтаешь какие-то глупости. Знаешь, кто сегодня собрался к дальнему озеру?
- Девчонки из академии, - усмехнулся мальчик. Переводить разговор на девчонок стало у них привычной шуткой недавно. Примерно с тех пор, как те стали очень забавно пугаться, если им пригрозить, что проследишь, как они будут купаться.
- Я! - горделиво возвестил его приятель и, махнув рукой следовать за ним, побежал вниз прямо через высокую траву.

"Я точно знаю, что умирает только тело..."
"А мы-то... Мы не умрём. С чего бы нам вообще..."

Дзирайя забыл об этом разговоре уже через пару часов.
Орочимару - на следующий день.
Молодая куноичи, отдавшая ему коробку с мёртвой мышью, помнила чуть дольше. Но она погибла на миссии через несколько дней, так что это можно было бы не считать.

Только спустя много лет, глядя на то, как бывшие товарищи по команде пытаются отразить его очередную атаку, Орочимару поймал себя на глупейшей, абсолютно неуместной мысли.
Он до сих пор не верил, что Дзирайя может умереть.

@темы: саннины, in_se, general, джен, авторский

---

WebKitten | No Logic in Love & 10 Ways to Bag an Uchiha by Quack says the T-shape

[WebKitten]

Автор: Quack says the T-shape
Переводчик:  WebKitten
Бета:  Sei
пейринг/персонажи: Саске/Наруто и Наруто/Саске
рейтинг: PG-13
жанр: стеб, яой
статус: закончен
дисклеймер: от прав на Наруто и на авторство фика отказываюсь, но перевод мой
разрешение автора на перевод: получено
ссылка на оригинал: вот и вот
саммари: два способа добиться желаемого: СасуНару и НаруСасу-версии.
примечание переводчика: два не связанных между собою драббла от одного автора. Но не перевести их вместе я не могла

В любви нет логики

В любви нет логики

Саске придумал немало способов незаметно подвести Наруто к мысли, что они любят друг друга.

--
- От ненависти до любви между мужчинами один шаг.
- Что?.. Погоди, но это как-то…

--
- Мы соперники, а значит, мы влюблены.
- Э-эй, не вижу логики.
- В любви логики нет!

--
- Мы все время деремся.
- Да?..
- А это значит...?
- Мы… друг другу не нравимся?
- Еще варианты.
- Мы - противоположности?
- Да. А противоположности притягиваются, верно?
- Хмммм…
- Сексуально притягиваются.
- О?
- Вот именно.
- А-а!

--
Как только ему удалось вдолбить в голову Наруто, что они любят друг друга, пришлось убеждать его в серьезности их отношений.

--
- С-Саске, у меня кольцо на пальце, и я не могу его снять! – Дерг, дерг. – Оно слишком тесное.
- Не пытайся сопротивляться… отдайся в мою власть…
- Э-э, Саске? Ты что там бормочешь? Помоги мне!

--
- Эй! Зачем ты написал у меня на лбу «САСКЕ»?! Теперь все думают, что мы… ну, это!
- План сработал…
- Саске!
- Переходим к фазе три…
- САСКЕ!

--
Теперь Наруто нужно было убедить регулярно заниматься сексом.

--
- Давай-ка сделаем ребеночка.
- Но ведь у нас не получится!
- Терпение и труд все перетрут.
- Но!..

--
- Нет, правда, если ты его потрогаешь, он сдуется.
- …Сдается мне, ты врешь, Саске.
- Нет, не вру. Ну давай же… смелее!
- С-Саске!

--
В конце концов, Наруто понял, что любит Саске, и что у них (вроде бы) серьезные отношения. И они занимались сексом. Много и часто.
А теперь, фаза номер 4.

--
- Саске, мой дом взорвали!
- Не страшно, я успел перенести твои вещи к себе.
- Говорят, ты бегал вокруг горящего дома…
- Шмотки твои собирал.
- …с криками: «Гори, гори!!!»
- Это был Итачи. Пошли, будешь вещи раскладывать.
- Э?!

10 способов пленить Учиху

10 способов пленить Учиху

Способ первый - поэзия
- О Саске, твои стройные ноги в сапожках…
- …Это сандалии.
- Неважно, главное - чувства. Ведь ты такой, такой… Кхм… Я тону в глазах ее бездонных…
- Ее?
- Его! ЕГО!

Способ второй - общие интересы
- Саске, ты любишь шоколад?
- …Да.
- И я люблю! А… э-э, котят?
- …Я к ним… равнодушен.
- Серьезно? Но они такие игривые и ласковые. Прям как ты!
- …
- Да, прости, это я что-то загнул…

Способ третий - прикосновения
- Ох, ну и миссия… но мы справились, слышишь!
(Объятие)
- …Руки убери.
- Что, уже?.. Все-все, не надо кунаев!

Способ четвертый - алкоголь
- …
- Что, план не сработал?
- Нет, Киба…
- Ну, планы насчет Учих редко срабатывают.
- Да, Киба…
- Ежу было понятно, что от спиртного он впадет в жуткую депрессию.
- Ага…
- А ты надеялся, что он впадет в сексуальную эйфорию?
- …
- Так да или нет?
- Да…
- Сочувствую, старик.
- Спасибо…

Способ пятый - танцы
- Саске, потанцуем?
- Нет.

Способ шестой - от обратного
- О, Саске, ты вечером в Ичираку не собираешься? Хотя мне, в общем-то, пофиг, это я так спросил…
- …Не планировал.
- Ага, ясно… Ладно, значит, я тебя там не увижу… И ты даже не узнаешь, что потерял.
- …Рамен?
- Чертовски хороший рамен, знаешь ли! Эй, погоди, я не это хотел…

Способ седьмой - собственно, пленение
- Эй, Саске, я тут нашел какие-то очень редкие свитки… Не желаешь заглянуть в мешок и узнать пару страшно запретных дзюцу? Очень-очень запретных!
- …А почему ты сам туда не заглянешь?
- Потому что они для тебя! Ну пожалуйста, ну загляни в мешок, на самое донышко!
- …И не подумаю.
- Блин.

Способ восьмой - соблазнение
- Откуда тут столько свечек? Я так заснуть не смогу.
- Саске, я…
- А что за вонь? Кто тут цветы раскидал?
- Сас…
- И что на моей подушке делает презерватив?
- Вот и я говорю – теперь ясно, чего тут Сакура шастала.

Способ девятый - восточное красноречие
- Больно было?
- …Когда?
- Когда ты упал с небес?
- …А тебе больно было? Родиться без мозгов?
- Не так больно, как жить без сердца.
- Сходи к Цунаде.
- Саске… стой, притормози! Ты весь день не выходишь у меня из головы! Ты не устал? Блин, да погоди ты…

Способ десятый - (типа) любовь
- Саске, ты мне очень-очень нравишься то есть не как друг то есть соперник вот в общем это давай встречаться потому что ты мне нравишься и все такое?
- …Ладно.
- …Что, правда? Черт, Учиха, ты такой уступчивый.
- …Ладно, тогда мой ответ «нет».
- Саске, стой! Я не хотел тебя обидеть, я рад, что ты уступчивый, мне ж геморроя меньше!.. Блин. Я только все порчу, да?
- Именно.
- Я так и знал.

@темы: перевод, WebKitten, humour, слеш

---

[Ауренга]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Материалы для взрослых

[NarutoFiction]

Просим участников обратить внимание на то, что в сообществе введено новое требование к оформлению постов:

Фики с рейтингом NC-17 должны отмечаться как "Материалы для взрослых".
Выглядеть это должно так:

[v] Закрытая запись
[v] - Материалы для взрослых.

С уважением,
Администрация.

@темы: организационное